К 500-летию рода Достоевских,
185-летию со дня рождения и
125-летию со дня смерти Ф.М.
Достоевского
Мы редко задумываемся о том, что своей жизнью участвуем в истории.
Размышляя об этом, выдающийся русский литературовед и историк В.В. Кожинов
выдвинул тезис: «История семьи – история России».
Великие русские писатели А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов и многие другие
сделали эту мысль одной из тем своего творчества («Моя родословная», «Езерский»
А. Пушкина, «В горах Шотландии моей…» М. Лермонтова). Им было, что сказать о
своих выдающихся предках.
Представляет интерес и история рода
Ф.М. Достоевского. Хотя в этом роду не было таких крупных государственных и
военных деятелей, как в роду А.С.
Пушкина, но все же история эта – пример служения Богу и Отечеству.
Основателем рода считается Данила Иванович Иртищев (по другим источникам -
Иртищ, Ртищевич, Артищевич), который 6 октября 1506 года получил грамоту от
Пинского князя Федора Ивановича
Ярославича на владение селом Достоевым (ныне – в Ивановском районе Брестской
области Белоруссии, в селе установлен памятник Фёдору Михайловичу
Достоевскому). Таким образом, потомки Данилы Иртищева отныне и навсегда
становятся Достоевскими. Представитель четвертого поколения Петр Достоевский –
маршал Пинского повета и член Главного трибунала Великого княжества Литовского.
С XVII века отмечены лица духовного звания. В XVIII веке предки
Фёдора Михайловича жили преимущественно на Украине, прадед и дед писателя были
священниками в Братцлаве на Подолии.
Однако его отец Михаил Андреевич избрал другое поприще и в 1809 году без
«денег и протекций» поступил в Московское отделение медико-хирургической
академии. Здесь, в Москве, где Михаил Андреевич остался на службе и родился
Фёдор Михайлович.
Биография великого писателя хорошо известна, а об одной из ветвей его
рода, связанной со старинным городом Зарайском и пойдёт речь в этой статье.
Как я пришла к
Достоевскому
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламененной чьей-нибудь.
Борис Пастернак
Моя история приобщения к Достоевскому интересна и драматична. Началась
она, к сожалению, с довольно-таки позднего пробуждения сознания: кто я, откуда.
Почему трепетное изучение истории искусств и отечественной истории не вызывало
интереса к изучению корней ранее, ещё при жизни участников описываемых
событий?!
Получив доступ к архивным документам в 1989 году, я узнала, что мой отец,
Алексей Михайлович Иванов, принадлежал к большому известному роду купцов второй
гильдии Ивановых. И самое главное – их имена давно занесены в картотеку
городского музея «Зарайский кремль». В музее высказали предположение, что эти
Ивановы имеют родственное отношение к семье Веры Михайловны Достоевской, родной
сестры Фёдора Михайловича. Я легко настроилась на поиск материалов,
подтверждающих это предположение. Впоследствии, много дополнительных сведений
предоставил зарайский краевед В.И. Полянчев. Они укрепили во мне уверенность в
необходимости дальнейших поисков.
Живой интерес к этой теме проявила директор музея-квартиры Ф.М.
Достоевского в Москве Галина Борисовна Пономарёва. Благодаря её участию
состоялось знакомство с родственниками Достоевского: внучатой племянницей
Лидией Алексеевной Ивановой-Спивак и её детьми: Надеждой Натановной и Владимиром Натановичем. Они
приняли меня у себя дома. Лидия Алексеевна оказалась интересной
рассказчицей, знающей от своего отца
много неизвестных подробностей о жизни Ф.М. Достоевского.
Знакомство с петербургским родственником Ф.М. Достоевского, Дмитрием
Андреевичем, тоже по инициативе Галины
Борисовны, состоялось в день открытия памятника писателю в Даровом
В поисках связи купцов Ивановых с Достоевскими большей частью приходится
апеллировать к психоаналитической
характеристике рода Достоевских, данной автором первой истории рода М.В.
Волоцким, и к легендам, оставшимся в
моей памяти с раннего детства.
Размышляя о родственных и дружеских связях купцов Ивановых с купеческими
фамилиями Рязани, Москвы, Петербурга, Пскова и других городов, я сделала вывод
об их неизбежном знакомстве и деловых
отношениях с рязанскими купцами Куманиными, родственниками Веры Михайловны по
материнской линии.
В памяти с детства остались звучавшие в нашей семье географические
названия: Ранненбург и Житомир. Первое оказалось связанным с именем Нины
Александровны, дочери Веры Михайловны. Сохранилось несколько её писем к
сёстрам, в которых она описывает свой быт. Даты написания этих писем совпадают
с учёбой моего отца в училище связи Ранненбурга. Позже я узнала, что и другие
сёстры Нины Александровны бывали или намеревались побывать в Ранненбурге. Житомир, как я полагаю, является родиной
моего прапрадеда Ивана (отчество мне неизвестно) – оттуда он прибыл в Зарайск,
а также – родиной декабриста Ильи Ивановича,
брата Лазаря Ивановича Иванова, моего прадеда.
Из книги Волоцкого ясно, что в семье Достоевских признавали родство с
Ильей Ивановичем Ивановым. Ему я посвятила специальную страницу в этой статье,
основанную на исторических материалах о декабристах.
Будучи ещё студенткой и прочитав «Белые ночи» и «Преступление и
наказание», я была потрясена тем, что имя Достоевского связано с Зарайском, а
имение Даровое находится совсем близко от него. В памяти остался разговор с
отцом, которому я в свое время не придала значения, приняв слова отца за шутку.
Отец по роду своей деятельности хорошо знал весь Зарайский район и очень
гордился этим. Я упрекнула его в том, что он никогда не упоминал название
Даровое. Он грустно усмехнулся, встал и бросил в меня «шутку»: «Когда я бывал
пьян, лошади сами привозили меня в Даровое».
Сколько же раз он там был?! И у кого?!
Разве я могла тогда понять смысл его слов или хотя бы задуматься над ними!
Конечно, нет. Отлучение было прочным и долгим.
Собирая материал об Ивановых, по рекомендации В.И. Полянчева я как-то
забрела к зарайскому художнику М.М. Иванову. Его дом стоит рядом с заброшенным
святым колодцем («Свинушки» или «Ендовище»). Михаил Михайлович вдруг сказал,
что из этого колодца пил воду сам Фёдор Михайлович. Затеяв разговор о связях
Ивановых с Достоевским, я узнала, что отец Михаила Михайловича каждое лето
возил их с братом на сенокос в Даровое как в свою деревню.
Ещё один аргумент в пользу своей версии я обнаружила сравнительно недавно.
Читая старые (1971 года) газеты «За новую жизнь», посвященные 150-летию со дня
рождения Ф.М. Достоевского, где опубликована статья В.И. Полянчева «Вслед за
утраченным», я обнаружила строки, заставившие меня ещё раз вспомнить своего
отца. Речь идет об опознании предметов Зиновией Владимировной Корнеевой (тогда
ей было 74 года), старожилом Дарового. Увидев пепельницу, которую ей показали,
она сказала: «Таких раковин под пепельницу у Марии Александровны, племянницы
Ф.М. Достоевского, было много, она была любительницей разных безделушек».
У меня сохранилась единственная вещь моего отца – пепельница из раковины.
Она уцелела после всех бед в доме. Отец строго следил, чтобы пепельница стояла
на определенном месте, и когда кто-то её переставлял, начинались шумные поиски:
«Где? Кто взял?» Через некоторое время она вновь появлялась там, где ей
положено было быть. Шли годы. Однажды я, взглянув на пепельницу, сказала, что
помню её столько, сколько помню себя. В ответ на слова отца: «Я берегу её, как
зеницу ока», – спросила, почему. «Это подарок женщины, – ответил отец, –
которой давно уже нет».
У многих родственников Веры Михайловны Ивановой (Достоевской) была любовь
к лошадям. Мои предки, «почтальоны», в совершенстве владели искусством
управлять тройками лошадей. До революции отец ездил по городу на тройках,
которыми, по свидетельству одной знакомой, умело и лихо управлял. А сам он
говорил, что всегда откликался на просьбу огородников Голубкиных дать им
лошадей для работы.
С раннего детства я запомнила нашу красавицу лошадь в дорогой сбруе,
впряжённую в бричку на рессорах.
За ней ухаживал
мальчишка-цыган, любивший её
по-родственному.
Два семейных
предания
Ключевой личностью, проливающей свет на происхождение Александра Павловича
Иванова, мужа сестры писателя, Веры Михайловны, и на интересующие меня связи с
родом Ивановых-Достоевских, является его отец Павел Иванович Иванов. У
достоевсковедов нет определенной версии о происхождении Павла Ивановича. Все
они опираются на тот материал, который дан М.В. Волоцким. Рязанский архив, куда
я обратилась с просьбой помочь установить что-либо определенное в отношении
Павла Ивановича, ответить не смог. Из музея Достоевского в Старой Руссе
прислали письмо, где сообщалось, что знают только то, что написано у Волоцкого.
Два семейных предания, бытовавших у Достоевских, затрагивают обе ветви
объединённых родов купцов Ивановых города Зарайска. Поэтому я привожу их
полностью из книги Волоцкого.
«Павел Иванович Иванов был побочный сын князя Голицына Д.В. и гувернантки
его детей. Голицын очень заботился о своем сыне. Позднее Павел Иванович служил
гвардейским офицером и женился на Софье Волконской. В воспоминаниях М.В.
Толстого (друга Александра Павловича) есть указание, что какой-то Д.В. Голицын
помогал семье Иванова после самоубийства последнего. (По всей вероятности, это был уже не отец Павла Ивановича, а кто-либо из
его родных, считавший своим долгом помочь семье Ивановых в тяжелые для неё дни – В.Т.)
Я полагаю, что это был Лазарь Иванович. Павел Иванович оставил после себя
дневник, который хранился у его старшего внука Александра Александровича и
пропал после смерти последнего в Харькове. В конце дневника он писал, что денег
не растрачивал, а его так подвели сослуживцы и товарищи, что он оказался в
положении растратчика».
Второе предание – об Илье Ивановиче Иванове. Как
утверждает Юрий Александрович Иванов – сын Александра Павловича, в их роду был
декабрист Илья Иванович; о нем сохранились сведения в различных архивных
материалах. «По должности он был провиантским чиновником 10-го класса. О
происхождении его значится, что он был из «почтальонских детей». Последнее
обстоятельство, на первый взгляд, не вяжется с преданием в семье Ивановых об их
предке Голицыне. Однако обе версии не противоречат одна другой, если почтальон
в данном случае является отцом лишь номинальным, как легализатор побочной семьи
Голицына».
Энергичный Илья Иванович, в начале 1825 года вступив
в «Общество соединённых славян», быстро стал его секретарём. После подавления
восстания на Сенатской площади следственная комиссия нашла в его бумагах стихи,
содержащие «богопротивные и в трепет приводящие мысли». Илья Иванович отрицал
авторство стихов, но был осуждён на ссылку и каторжные работы с последующим
поселением. Николай I снизил срок
каторги с 15 лет до 12, а затем срок сократили ещё на 3 года. Иванов прибыл на
Нерчинские рудники в 1826 году, а в 1832 году «обращён на поселение» в село
Верхне-Острожное Иркутского округа. В 1835 г. женился на крестьянской дочери
Домне Мигалкиной, а через 3 года скоропостижно скончался. Его жене и дочери
Ольге по манифесту 1856 года были предоставлены прежние права мужа на
дворянское звание.
Мать Ильи Ивановича Елена – моя прапрабабушка. Жила она в своём домике в
Житомире. Илья был младшим сыном,
родившимся в 1800 году. Старший сын Павел Иванович родился в 1790 году. Князю Голицыну,
вернувшемуся к тому времени из-за границы (см. первую легенду), было 19 лет.
Мой прадед Лазарь Иванович родился в 1796 году. Год смерти прапрадеда
неизвестен. В 63 года Елена уже была вдовой после второго брака с
унтер-офицером Кармащуковым.
Павел Иванович покончил жизнь самоубийством в 1827 году, когда Александру
Павловичу исполнилось 14 лет. У него был ещё
младший брат. Кто их мать? Есть версия, что Софья Волконская. В преданиях об этом ничего
не говорится.
Таким образом, дети Лазаря Ивановича Иванова, брата Павла
Ивановича, являлись двоюродными братьями Александра Павловича.
Семья Веры
Михайловны, сестры писателя
Вера Михайловна была любимой сестрой Фёдора Михайловича. Как вспоминает
жена писателя Анна Григорьевна, «из всех своих родных Фёдор Михайлович особенно
любил сестру Веру Михайловну, и всю её семью».
Вера Михайловна Достоевская родилась в 1829 году. Её сестра-близнец Люба
умерла в грудном возрасте. Вера Михайловна вышла замуж, когда ей было 17 лет,
за статского советника Александра Павловича Иванова, последовав совету своих
влиятельных родственников, богатых купцов Куманиных. Александр Павлович был
старше жены на 16 лет. До свадьбы Вера Михайловна виделась с ним только три
раза. Однако впоследствии Достоевская очень полюбила своего мужа, и супруги
прожили счастливую жизнь. Фёдор Михайлович в письме к сестре признавался: «Кто
же милее и дороже мне (да и Анне Григорьевне, кроме своих) – как не вы и ваше
семейство? <...> Теперь на детей твоих смотреть – душа радуется. У вас
резво, крикливо, шумно – правда; но на всем лежит печать тесной, хорошей,
доброй, согласной семьи». В повести «Вечный муж» Фёдор Михайлович изобразил
семью сестры в лице семейства Захлебининых.
Вера Михайловна приобрела имение
Даровое (500 десятин земли и 100 душ крепостных крестьян) за 25 тысяч рублей,
доставшихся ей в приданое от Куманиных.
По свидетельству своей племянницы Любы, Вера Михайловна «была наименее
интеллигентной из всей семьи». Однако её зять Д.Д. Хмыров отмечал, что «она
была очень добродушная старуха».
Про Александра Павловича Иванова Достоевский писал:
«У этого человека долг и убеждение – были во всём прежде всего...». А вот как
характеризует его М.В. Волоцкой: «В отличие от М.А. Достоевского (отца
писателя), А.П. Иванов оставил среди
крестьян Дарового самую хорошую память. С тёплым чувством и очень охотно
говорят они о на редкость добром и отзывчивом на всякое горе и нужду Александре
Павловиче. Из многочисленных эпизодов, иллюстрирующих сердечность Александра
Павловича, которые до сих пор живут в памяти старожилов Дарового, приведём хотя
бы следующий: Александр Павлович не позволял садовому сторожу грубо обращаться
с деревенскими детьми, которые забирались в плодовый сад за яблоками:
–Ты не лови и не пугай их, – учил он сторожа,– а
коли увидишь, что ребята забрались в сад, то только иди и потихоньку
покашливай, чтоб они тебя издали заслышали и слезли с яблонь, а то, если будешь
пугать, кто – второпях да с испугу может свалиться с дерева, да ещё в пруд упадет».
Александр Павлович работал врачом при
Константиновском межевом институте, а также преподавал физику и естественную
историю в различных учебных заведениях Москвы. Он умер в расцвете сил во время
операции от сепсиса. Ученики несли его гроб несколько вёрст на руках до самой
могилы.
В основу воспитания своих детей Ивановы положили принцип свободы. В письме
к дочери Нине Вера Михайловна писала: «Вряд ли найдётся семья такая, как наша,
где так вольно живётся детям. Мы всё, что хотели, то и думали».
Ивановы окончательно поселились в Даровом в 1850-х годах, выплатив другим
наследникам причитающиеся доли. Вера Михайловна жила там с детьми до самой
смерти в 1896 году. В последние годы жизни её материальное положение было
ужасно. Об этом говорят следующие строчки из письма к дочери Юлии: «Я теперь
шью по заказу в лавку штаны по 6 коп. за пару и шью по 4 пары». После смерти
Веры Михайловны Даровое и Черемошню поделили между собой её дочери, причём
Мария, Юлия и Ольга Александровны жили там и после революции 1917 года.
Вера Михайловна родила 13 детей. Наиболее известна
Софья Александровна Хмырова (Иванова), горячо любимая Федором Михайловичем; ей
он посвятил роман «Идиот». Другом,
сестрой, «дитём моего сердца», называл он Соню. Из заграницы звал её в гости,
предлагая «жить одной семьёй». Достоевский полагал, что Софья унаследовала его
литературный талант.
После смерти отца Софья Александровна помогала
содержать семью и позаботилась о том, чтобы дать братьям и сестрам законченное
образование. Она переводила с английского романы Диккенса, зарабатывая в лучшие
времена до 200 рублей в месяц. Переписка с Фёдором Михайловичем оборвалась
вскоре после замужества Софьи. Письма Достоевского к Софье потомки Ивановых
сожгли, как порочащие (!?) их род. О судьбе писем Софьи к Достоевскому я
прочитала в статье Г.В. Коган в пятом выпуске «Коломенского альманаха».
Полагаю, что всё-таки письма могут находиться в фондах музея «Зарайский Кремль»
и ждут обнародования.
У многих Ивановых проявлялись большие способности к
музыке. В «Зарайскую энциклопедию» вошло имя Марии Александровны Ивановой,
племянницы Достоевского, любимой ученицы Николая Рубинштейна, директора
Московской консерватории, доставлявшей Ф.М. Достоевскому большое удовольствие
своей прекрасной игрой. В одном они расходились: Мария Александровна была
поклонницей Шопена, между тем как Фёдор Михайлович не особенно жаловал музыку
польского композитора, называя её «чахоточной».
Портрет Марии Александровны в старости даёт её
сестра Ольга. «М.А. больна ногами, ходит с палкою, на седых волосах её наколка,
и от складок старомодного платья пахнет уходящим временем, уходящими людьми,
уходящим бытом. Вся жизнь её – здесь, среди этих чистенько прибранных,
завешенных рыжими старыми портретами комнат, среди фруктового сада и
раскидистых лип. Охрипшая болонка трется у подола её широчайшей юбки. Сложив на
столе жёлтые, со вспухшими венами руки, она говорит о том, что домик приходит в
ветхость, что никто не помнит о Достоевском, что в Черемошне нет даже школы
имени его».
Судя по нескольким данным из семейной переписки,
Марии Александровне, по крайней мере, в пожилом возрасте были свойственны такие
черты характера, как неуживчивость, недоверчивость и эгоизм (по архиву О.А.
Ивановой).
Ольга Александровна, преподавательница французского
языка, хорошо помнила Ф.М. Достоевского. Она всегда боялась его падучей
болезни, которая ей почему-то представлялась в виде гоняющегося за ней белого
привидения. В гимназии учение давалось ей очень легко. Она особенно любила
математику, сама придумывала задачи. Умела и любила вышивать. Вот что пишет
Мария Александровна о сестре Ольге: «На днях нашла Олин рисунок: море, скалы и
чайки. Повесила на стену. Очень общительная и веселая. Любит свою
педагогическую работу. Бессребреник. Всегда очень любила детей и страстно
хотела иметь своего ребенка. В её комнате ещё
задолго до того, как она взяла приёмную дочь, уже красовалась чисто и
красиво убранная пустая колыбелька. Обожала свою приёмную дочь Катю, хорошую
девочку, впоследствии окончившую
гимназию с золотой медалью».
Мария Александровна в письме к сестре Оле пишет о
третьей сестре Юлии: «Оля…о Юле не горюй сильно. Жаль, что мы её больше не
увидим, она же только и мечтала, чтобы скорее умереть, ей такая жизнь была
невыносима (всю молодость она прожила в деревне, занимаясь хозяйством в
семейном имении Ивановых). Она говорила, что признает только такую жизнь, как
когда вы жили в Брянске: дом полная чаша, хорошая прислуга, Вера. Бывало, как
не придешь, все мечтает о смерти».
Я привела характеристики детей Александра Павловича
и Веры Михайловны, живших в Даровом: Марии, Ольги и Юлии. Но хочется ещё протянуть ниточку к их современным потомкам и
рассказать об их сыне Алексее Александровиче Иванове. Он учился в Рославльском
техническом училище, служил на постройках железных дорог и Батумского порта.
Главными чертами его характера были необыкновенная выдержанность и какая-то
преувеличенная любовь к семье. Он был общителен, добродушен, весел, любил
общество, был знаком с множеством людей. Обладая хорошей музыкальной памятью,
сам научился играть на скрипке; хорошо рисовал карандашом и масляными красками,
копируя Айвазовского, а в последние годы рисовал Крымские виды. Его страстью
были цветы. Когда жили в Житомире, у него была своя оранжерея, и он всё
свободное время отдавал ей. Он всегда мечтал
жить в маленьком провинциальном тихом городке или в имении и заниматься
сельским хозяйством.
Я уже упоминала о встрече с его дочерью Лидией Алексеевной. К свиданию
с ней я тщательно подготовилась: изучила посвящённые ей 7 страниц из упомянутой
выше книги Волоцкого, сварила баночку варенья из почти диких яблок,
собственноручно сорванных в бывшем фруктовом саду Достоевских (Даровое),
составила свою родословную, чтобы попытаться выявить наших общих предков.
Встреча получилась незабываемой. В семье Лидии
Алексеевны (у неё двое детей: Надежда и Владимир) чтят память великого предка,
они сотрудничают с Московским музеем Достоевского. Хозяйка дома всерьёз и, как
мне показалось, одобрительно отнеслась к моей работе над изучением истории
семьи Ивановых.
Зарайская земля не только рождала таланты, но и создавала условия для
трагедийных событий, художественно поданных Ф.М. Достоевским в его
произведениях. В памяти сохранились лица и типы, похожие на героев писателя.
Может быть старцы, тайно приходившие к моему
отцу, один из которых исцелил мою мать от тяжелой болезни, были близки Алеше
Карамазову? А отец и братья Карамазовы – зарайские типы?
В письме матери Родиона Раскольникова к сыну Достоевский не описывает
среду, а создает дух жизни малого города, где истина кроется под
гипертрофированным слоем лжи. Желание любой ценой вырваться из этой среды, даже
пренебрегая чувством стыда и собственного достоинства, есть у многих, но
удается это лишь таким, как Свидригайлов, Дуня с матерью, да и сам Родион
Раскольников. Герои Достоевского – живые
люди.
Род купцов
Ивановых в истории и культуре Зарайска
Есть горечь нежная: в безмолвии ночном Внимать
медлительным шагам воспоминаний.
Ш.
Бодлер
Незримые нити связывают нас с прошлым. Я
помню, в детстве любила листать старые
тяжелые альбомы с портретами предков, в большинстве своем – женщин, любовалась
их необыкновенной одеждой и красотой, примеряя себя к их лицам, гадала, на
какую из них похожа. Не находя собственного ответа, спрашивала родителей, кто
это. Молчание и страх в их глазах были непонятным для меня ответом. Родители
стали прятать от меня альбомы, а в начале войны они совсем исчезли. Случившийся
в 1943 году пожар унёс фотографии, висевшие на стенах дома, и ещё многие
красивые старинные вещи. Кое-как восстановленное жильё стало таким, как у всех
в те тяжелые военные времена.
До XVIII века в Писцовых книгах Зарайска
фамилии Ивановых нет (только один раз упомянут Иванов-дьячок). Анализируя
пристрастия предков к определенным профессиям,
роду занятий и некоторым увлечениям, упоминаниям географических
объектов, можно сделать вывод о пришлом происхождении предков.
Объединились два рода Ивановых: мой дед Михаил Лазаревич Иванов женился на
моей бабушке Клавдии Григорьевне тоже Ивановой. Соединились умные коммерсанты и
предприниматели (дедова линия) с художественно одаренными романтиками.
«Почтари» или «почтальоны», как их называли, имели почтовые станции на территории России. За
счёт этого накопился первоначальный капитал. Винное и текстильное производство
сделало их купцами II гильдии. Предполагаю, что сфера их деятельности была широкой и
разнообразной. Оба рода почитали образование и культуру, чему способствовали
ум, музыкальность (у многих был абсолютный слух), чувство прекрасного,
способность рисовать. Об этом говорят многие факты, прослеживающиеся в
нескольких поколениях Ивановых: одни пели и, не зная нотной грамоты, играли на
музыкальных инструментах, другие учились в консерватории. Почти каждый хорошо
рисовал.
В нашей семье долго хранился рисунок отца: несущаяся тройка лошадей, а в
розвальнях – красивая пара. С раннего детства в памяти осталась мелодия,
которая звучала, если отец был в хорошем настроении. Он надувал щеки, создавая
впечатление игры на трубе. Так впервые я услышала «Прощание славянки» Агапкина
и «Полонез» Огинского. «Где ты научился так играть?» – спросила я. «В реальном
училище у нас был духовой оркестр. А в войсках связи я был ещё и первым трубачом», – похвастался отец.
Нередко разные мелодии выстукивались им пальцами по столу. Это уже была тоска
по «морзянке», которой он овладел в
совершенстве в училище связи. Абсолютный слух помог ему надолго сохранить этот
навык.
В доме, где я родилась, часто звучала и
другая музыка: граммофонные записи голосов В. Собинова и А. Вяльцевой я никогда
ни у кого больше не слышала.
Большинство из Ивановых получило
профессиональное или художественное образование. По моему мнению, не случайно,
что реальное училище открывалось в доме Ивановых; не случайно, что в новом,
построенном специально для учебного заведения здании, до сих пор красуется
лестница Каслинского уральского литья1,
в наше время покрашенная коричневой половой краской.
Некоторые из Ивановых имели дома в Москве. А в Зарайске Ивановы строились
в самом центре города, Лазарь Иванович возвёл особняк на Павловской улице
(сейчас это улица Карла Маркса, дом №42), рядом (№ 40) - дом его сына Ивана
Лазаревича. Напротив этих домов, между «присутственными местами» и типографией
стоял двухэтажный особняк Петра Лазаревича. Мой отец родился в доме Михаила
Лазаревича на углу Натальинской улицы (сейчас там сквер и памятник Пожарскому).
В доме моего второго прадеда Григория Ивановича (улица Советская, №17) в
советское время располагался нарсуд, потом – налоговая инспекция, сейчас –
управление образованием. Эти
дома-особняки выделялись
архитектурой среди других купеческих построек города.
Так или иначе связаны с Ивановыми некоторые, оставшиеся в Зарайске
памятники гражданской, церковной и художественной культуры. Помещение детской
музыкальной школы (по официальным документам принадлежащее купцу Л. И. Иванову) – постройка начала XIX века,
образец провинциального классицизма, имитирующий губернскую архитектуру.
Расположение внутренних помещений (ныне основательно перестроенных) говорит не
только об их бытовом назначении, но и об определенном образе жизни его хозяев.
По рассказу Г.П. Тулушевой, родственницы Ивановых, внутри помещения находились
парадная лестница, большая зала для приемов,
гостевые комнаты, так называемый «рояльный апартамент» и кабинет хозяина
с мебелью, достойной её владельца. Письменный стол под зеленым сукном
прекрасной работы находится в Зарайском историко-художественном музее, долгое
время в исполкоме городского Совета стояли шкаф и конторка,
выполненные в том же стиле. Стены кабинета были украшены портретами вельмож и
зарайских купцов-родственников – так было принято в то время.
Архитектурная ценность дома Григория Ивановича
Иванова также выходит за рамки принятых стандартов купеческих построек того
времени (каменный низ, деревянный верх). Изысканность пропорций, форма каменной
кладки оконных проемов, обрамляющие узкие балкончики металлические решётки,
по-видимому, Каслинского литья, слабо заметные барельефные украшения были
гармонично связаны с общим обликом сооружения. Это был особняк, предназначенный
для постоянного активного участия в
бушевавшей вокруг жизни. Дом объединял две улицы: Рязанскую и Благовещенскую,
поэтому форма обоих фасадов абсолютно тождественна. Весь второй этаж
представлял собой большое помещение с выходом на балкончики как с одного, так и
с другого фасада. Третья, западная, сторона, с которой устроен парадный вход,
состоит из двух объёмов, соединённых
общей кровлей. Четвертая, северная сторона скрыта от обозрения. К ней примыкает
каретный сарай.
Следующее поколение Ивановых было уже не
купцами второй гильдии, а в большинстве своем – инженерами-технологами,
врачами, учителями, потомственными почётными гражданами города или совсем
отходили от сословия купцов, принимая новый статус предпринимателя
капиталистического толка.
Дома купеческих
детей на Спасской стороне были беднее и проще. Мне известны только два из них:
дом Алексея Григорьевича (деда Г.П. Тулушевой) на Пожарской улице и дом
художника М.М. Иванова у «святого колодца».
В конце 1980-х годов, прогуливаясь с моей племянницей, архитектором Еленой
Григорьевой, возле Ильинской церкви и рассматривая архитектуру храма, обнаружили несоответствие
стилей самой церкви и её колокольни. Храм явно соответствовал стилю классицизма
(XIX век), а шатровая колокольня –
псевдорусскому стилю (XVII век). Как выяснилось, современная
Ильинская церковь была построена на месте сгоревшей деревянной дониконовской, по всей вероятности,
шатровой.
Прихожанами храма были многие из купцов Ивановых. Купец второй гильдии
Павел Михайлович Иванов, на средства которого реставрирована колокольня церкви
Ильи Пророка, был удостоен звания «Почётный гражданин города Зарайска». Это был
племянник моего прадеда Григория. В этом храме до того, как его закрыли, успели
окрестить и меня. На то была Божья Воля.
Настенная роспись, резные позолоченные иконостасы, старинные иконы
художественного письма, одеяния священников и церковная утварь – это те
ценности, которые вмещает в себя культура православной России. В древнем
Зарайске все это было. Осталось немного, и среди этого малого – иконопись
Палехской школы, украшающая
Благовещенскую церковь. Икона «Спас Вседержитель» подписана автором в
1796 году1, – в год рождения моего прадеда Лазаря
Ивановича, - и дарована Благовещенской
церкви одним из Ивановых.
По очень давнему преданию известно, что если человек слеп, то естественную
картину мира он узнает посредством гиперболизированного слуха, где звучит все,
включая цвет. А если, наоборот, человек глух и, как следствие, нем, зрение
открывает ему такие цветовые нюансы, которые обычный глаз не фиксирует. К этому
следует добавить обостренное осязание и обоняние, и путь к восприятию общего
потока жизни становится шире. В роду Ивановых есть феномен использования
патологии глухонемоты в профессиональном художественном творчестве, являющийся
примером одаренности и талантливости личности. Имя брата моей бабушки Алексея
Григорьевича Иванова, признанного лучшим «золотых дел мастером», часто
встречается в зарайских архивах Ильинской, Вознесенской, Спасо-Преображенской и
Благовещенской церквей. Я полагаю, что такую популярность создали его
профессиональные качества. Чтобы овладеть
редким и сложным ремеслом ювелира нужна была учёба, концентрация силы
воли, труда, знаний и таланта. Несомненно, что в становлении мастера сыграла
свою роль материальная и моральная помощь родственников, особенно купцов Ивана
Григорьевича и Григория Григорьевича Ивановых.
Тридцатилетний Алексей Григорьевич, овладевший сложным художественным
ремеслом и тем самым обеспечивший себе материальную независимость, женился на
красивой 18-тилетней девице Евдокии Васильевне Успенской, дочери диакона
Вознесенской церкви Василия Васильевича Успенского, о чём есть запись в
церковной книге Ильинского храма от 13 февраля 1891 года. «…жить значит сделать
художественное произведение из самого себя», – эти слова Ф.М. Достоевского
больше всего подходят к Алексею
Григорьевичу, который является родным
братом моей бабушки Клавдии Григорьевны.
Ивановы создавали богатство российского государства в его малом очажке –
Зарайске, имея возможность выхода на просторы страны вплоть до Урала и
Петербурга, Варшавы и Крыма, не говоря уже о Москве, Рязани и Житомире. В
мирное время они привносили красоту и уют, строя прекрасные дома. В военное
- они участвовали во многих сражениях:
прадед по материнской линии – участник Балканской кампании 1877-1879 годов, был в рядах знаменитого
140-го Зарайского полка; близкие родственники моего отца защищали Севастополь в
середине XIX века.
Так хочется унаследовать от предков подлинное благородство, какое отличало
их жизнь в благополучии и достатке, и то истинное христианское смирение, с
каким переносили они все выпадавшие на их долю тяготы и невзгоды.
Мой отец и его семья
Все было,
было, было…
Свершился дней круговорот.
Какая ложь, какая сила
Тебя, прошедшее, вернет.
Александр Блок
Мой отец, Алексей Михайлович Иванов,
почтовый чиновник по семейной традиции, доставшейся ему от многочисленных
родственников, любивших почтовые станции и разгул ямщиков, родился в семье
зарайских купцов второй гильдии в 1887 году. Он был предпоследним ребенком из 9
братьев и сестер и рано остался без родителей. Его отец, Михаил Лазаревич, умер
в 1891 году, а мать, Клавдия Григорьевна, – годом позже. Осиротевшим Алексея
назвать было нельзя, ибо его дальнейшим воспитанием стала заниматься сестра
Александра (его крёстная мать) и её муж, помещик села Клишино Алексей Иванович
Галкин. Разница в возрасте отца и сестры составляла 17 лет. И пятилетний
Алексей рос вместе со своим трёхлетним племянником Володей Галкиным. Имение
Клишино стало родным домом и для других детей Ивановых.
Первоначальное образование отец получил в этой семье; для воспитания детей
Галкины приглашали учителей из Зарайска и Озёр. Когда пришло время поступать в
реальное училище, отец переехал в дом дяди
Петра Лазаревича, своего крёстного отца, который оказал самое большое влияние
на его духовное и интеллектуальное развитие.
Петр Лазаревич, человек купеческого звания и сословия, хорошо понимал
значение образования для ведения торговых и предпринимательских дел. Имея
способности к математике, он окончил
коммерческое училище в Москве, чему очень способствовал его отец.
Капиталистическая жилка у Петра Лазаревича проявилась в 1880-90-е годы, когда
он начал скупать земли в Зарайске по Пушкарской и Стрелецкой слободам. Из
архивных документов известно, что в 1881 году
был оплачен крестьянский
оброк в 365 рублей. О его личной
жизни мало что известно. Но в Рязанском
областном архиве и церковных книгах есть сведения об его сыновьях. Они были
младшими офицерами: Иван Петрович – корнет драгунского военного Ордена Его
Величества Вильгельма I
полка, Сергей Петрович – корнет французского полка. Запасный
вольноопределяющийся третьего гренадерского Прусского короля Фридриха
Вильгельма II полка Николай Петрович впоследствии стал основным компаньоном своего отца
по коммерческой деятельности, а после его смерти продолжил дело вместе с моим
отцом, скупая леса зарайских селений Алтухово и Мельгуново. Одновременно он
управлял имением своей сестры, создавал там прекрасные плодовые сады, фрукты из
которых вывозилась в Москву на продажу. Вынашивались планы строительства
перерабатывающих предприятий в Клишине, а также деревообработки на закупленных
лесных участках.
Но пришла революция 1917 года. Пришлось спасать свою жизнь бегством в
Москву и в другие города, где их никто не знал.
В 1918 году мой отец женился и, купив маленький домик в Зарайске, стал
работать по своей основной профессии связиста. Нужно сказать, что он был одним
из немногих дипломированных специалистов в этой области. В конце 1920-ых и
начале 1930-ых годов отец работал
начальником Зарайской почтовой конторы. Этой должности он лишился по причине
«непринадлежности к коммунистической партии».
«Колесо революции» прокатилось по жизни многих родственников, лишив их возможности
заниматься любимыми делами, разлучив семьи. Одни, спешно покинув Зарайск, перебрались в Москву, другие, бросив всё,
оказались ещё дальше – за рубежом.
Как выжили мои родители? Девизом всей их жизни стал девиз: «Молчать!». Не
встречаться с переехавшими в Москву родственниками, не писать письма. «Не
погуби детей!» – умоляла отца мама, когда тот начинал что-то вспоминать, а чаще – ругать существующие порядки.
Я помню, как до войны в наш дом на ночлег заходили, каждый раз по одному,
беглые нищие, в рубищах, с необыкновенно выразительными лицами, седые и
бородатые. Они всегда стремились коснуться меня, погладить по голове со
словами: «Ангел, ангелочек». На рассвете они исчезали с наполненными хлебом и
овощами котомками. После этого отец долго лежал, нервно покашливая, о чем-то
думал и ни с кем не разговаривал. От одной такой встречи в памяти осталась
фамилия, произнесенная отцом, – Новиков. Только недавно, открывая историю
предков, я ещё раз встретилась с этой
фамилией. Оказалось, что под Рязанью было село Новиково, и владели им помещики
Новиковы, бывшие в родстве с зарайскими купцами Ивановыми. В метрической книге
Благовещенской церкви имеется запись от 1 ноября 1906 года: «Сын зарайского
купца II гильдии Сергей Михайлович Новиков и дочь купеческого сына Клавдия
Григорьевна Иванова вступили в законный брак».
Купцы обычно не впускали в свою среду людей низших сословий. Так и в семье
Ивановых крёстными отцами, посажёными родителями на свадьбах становились или
родственники, или люди известных в Зарайске и Рязани купеческих династий:
Ланины, Бахрушины, Антоновы, Силантьевы, Силины, Бунины, Сосновские. Например,
30 июня 1885 года в Вознесенской церкви Зарайска обвенчались: «зарайский
мещанин Сергей Петрович Шолохов и дочь купеческого сына Федора Петровича
Иванова – Екатерина Федоровна».
Родственником Ивановых был и военный начальник Зарайска А.А. Марин. Его
племянница была замужем за одним из купцов Ивановых. А сам Марин был крестным
отцом своей внучатой племянницы, на крестины которой приезжал старший сын А.С.
Пушкина, Александр Александрович,
приятель Марина. Среди портретов купцов,
хранящихся в зарайском краеведческом музее, есть портреты четы Тепициных, тоже
близких родственников Ивановых.
Много интересного о родственных и
дружественных связях можно узнать из пожелтевших страниц церковных книг. Иногда
они дарят интересные открытия.
Михаила, старшего брата отца и старшего мужчину в семье, в 1877 году
крестили Иона Александрович Скавронский и его жена Любовь Григорьевна, родная
сестра моей бабушки. После смерти в 1892 году его матери крёстные забрали
пятнадцатилетнего Михаила в Москву, где брат Ионы Александровича имел свое
дело, и определили на службу. Шли годы. У Михаила явно развивались коммерческие
способности и росло богатство. Связь с Зарайском не прерывалась, а наоборот,
шло укрепление деловых отношений. Но грянул 1914 год – первая мировая война. Из
Литвы в Москву приезжает семнадцатилетняя племянница Ионы. В нашей родне её
звали «беженка» и «католичка». А через два года крестник Скавронских и племянница
обвенчались: она осталась католичкой, а он – православным. Договорились, что их
дети унаследуют религии родителей: дочь – материнскую, сын – отца. Так и
случилось. Но какая фамилия внедрилась в родословную Ивановых! Жена Петра
Великого была литовской крестьянкой Мартой Скавронской.
Во всех фамилии купцов Ивановых
встречаются часто. Имена купцов Ивановых в церковных книгах повторяются как по
линии прадеда Лазаря, так и по линии прадеда Григория. Это: Михаилы, Петры,
Павлы, Григории, Иваны, Елены, Клавдии, Софьи, Серафимы и др. Я рада, что мне
удалось хоть как-то разобраться, кто есть кто.
И ещё. В родстве с Ивановыми, кроме
известных в Зарайске купцов, состояли купцы первой гильдии
Санкт-Петербурга (Иванов), посада Сольцы Псковской губернии (Богословский),
Нижнего Тагила (Иванов). В их круг входили титулярные советники, военачальники
(уже упомянутый полковник А.А. Марин и др.), почётные граждане
Санкт-Петербурга. Фамилии Карповские, Богословские, Гофман, Нейле – расширяют
географию этих связей.
Размышления и
вопросы
Не стыдиться своего лица, даже где бы то ни было,
есть именно самый главный и существенный пункт собственного достоинства.
Ф.М. Достоевский
Чувство рода появилось во
мне недавно, и теперь мне приятно сознавать, что я являюсь частицей знаменитых
в Зарайске купеческих династий. Я горжусь своими предками – они творили историю
моего родного города.
В семейных преданиях много вопросов и
хронологических загадок. После Октябрьской революции 1917 г. некоторые
родственники были репрессированы, оставшиеся в Зарайске тоже ничего не говорили
своим детям. В силу этого мои воспоминания обрываются на третьем колене
родословной лестницы.
Тайн и легенд осталось немало. И история Зарайска немыслима без истории
купеческого рода Ивановых.
Выражаю искреннюю благодарность
В.И. Полянчеву и его дочери О.В. Полянчевой за ценные советы и пристальное
внимание к моей работе, А.Ф. Еманову, директору ЦБС города Жуковского, за
бесценный подарок – ксерокопию книги М.В. Волоцкова. Весьма признательна
работникам архивного отдела администрации г. Зарайска: Т.Г. Орловой, О.А.
Беляевой и О.А Кулешовой.
