Глеб Семёнов

Хроники Мизии
Книга 3
ПОЛОВИНА ДУШИ

«Тридцатого апреля четыреста девяносто второго года, во дворе дома номер тринадцать по Колковой улице, г. Тартагол был обнаружен труп Болайа Чара, серийного маньяка убийцы по кличке «Бабник», убившего более тридцати человек. Чар был застрелен выстрелом в голову. Личность убившего его не установлена. Единственным подозреваемым является второй серийный маньяк Тартагола по кличке «Солдат». В доме Чара обнаружены следы пребывания двух человек. Скорее всего, Солдат и Бабник какое-то время жили вместе. После смерти Чара, Солдат в доме больше не появлялся. На банковском счету Чара на момент смерти находилось шестьсот тысяч золотых, но в доме не было обнаружено наличности и ценностей. Скорее всего, деньги забрал Солдат, так что теперь он достаточно богат, чтобы найти себе убежище на территории Мизии на длительный срок или уехать за границу. Я считаю вполне вероятным, что Солдат покинул Тартагол. Несмотря на то, что в течение апреля текущего года он прекратил охоту за горожанами на улицах Тартагола, я считаю его по-прежнему крайне опасным и способным на убийство настолько жестокое и хладнокровное, насколько это понадобится для спасения его собственной жизни. Кроме того, я уверена, что он одержим болезненными идеями и будет убивать, если это потребуется для воплощения этих его идей в жизнь. Поэтому я прошу освободить меня от поста комиссара полиции г. Тартагол и придать мне статус свободного агента с расширенными полномочиями и повышенным окладом на период выполнения обязанности «найти и обезвредить Солдата», которую я беру на себя добровольно. Комиссар полиции г. Тартагол, Лар Ирис. Двадцать первое августа четыреста девяносто второго года».

Свитона действительно больше не было в Тартаголе. Демон, жесткая необходимость охоты на которого привязывала его к этому месту, был уничтожен. Последнее кровавое дело, нанесло неожиданно тяжелую рану, как ему самому казалось, его собственной хладнокровной и непробиваемой сути. Он сбежал из Тартагола тем же днем, потратив время только на скорый визит домой к Чару, чтобы ограбить своего мертвого друга. Незримый топор палача навис над ним, неотвратимое безжалостное наказание. Так он чувствовал то, что довлело над ним в этом городе теперь. Он чувствовал себя на грани болезненного срыва, он готов был сломаться, как крепкое, но засыхающее и оттого хрупкое дерево под порывом урагана. Ни следа в нем не осталось от уверенности, хладнокровия и спокойствия, которые он продемонстрировал Лар на дороге в карьер.

Он бежал как заяц от волка по проселку, ведущему на юг, в сторону от многолюдных дорог и железнодорожных путей. У него были деньги купить повозку. Но он не стал этого делать. Не пошел он и пешком. Он отправился в путь бегом, как древний, продавший с потрохами свою жизнь, раб, запряженный в повозку господина. Глубокий внутренний страх гнал его лучше всякого кнута, до полного изнеможения. Он падал на землю, чтобы заснуть, только тогда, когда не мог больше сделать ни шагу, не обращая внимания на то, какое сейчас время дни или ночи. Проснувшись, он поднимал свое ноющее каждой костью от непосильной натуги тело и бежал дальше. Как одержимый. Не разбирая дороги.

Он хотел убежать, спастись, хотя сам не понимал – от кого.

Наверное, от своего безумия, так он иногда думал.

Он миновал два небольших города. В одном из них он предпринял меры по изменению своего облика, который, как он теперь подозревал, будет известен всей Мизии. Он сбрил свои бакенбарды, выбросил шляпу-котелок, сменил костюм на более подходящий для походной жизни - штаны из грубой ткани и куртку. Но самым лучшим средством для лицедейства оказался тот же изнуряющий бег. Свитон пробежал не меньше, чем полтораста километров. В результате ни следа не осталось от его начинающейся полноты. Лицо его сильно высохло и вытянулось, растрепанные волосы, которые он не стал подстригать, тоже сильно изменили его вид, глаза стали больше и темнее и сам взгляд стал совершенно другим. Раньше взгляд его был светло-прозрачно-непроницаемым, а теперь сквозь его глаза смотрел, как из клетки, какой-то терзаемый мучительной болью зверь, которого все труднее и труднее было обуздывать, и только валящая с ног усталость помогала Свитону гасить рвущийся на свободу крик.

Он совершенно не походил на себя прежнего, но теперь он гораздо больше походил на маньяка-убийцу.

Ночью шестого мая Свитон находился в селе Масловское, он лежал в конце улицы за кучей мусора прямо на земле. Здесь никто не ходил, и вряд ли кто-то мог его тут увидеть. Обычный темный угол, которые он находил не задумываясь. Свитон упал здесь, подкошенный усталостью. Он лежал на боку и вяло водил рукой по земле. Он пытался убежать от какого-то невидимого зверя, который гнался за ним от самого Тартагола, но здесь он понял, что зверь догнал его. Дальше бежать ему было некуда и незачем. Он думал, что задача охоты на чудовищ, благородно поставленная им перед самим собой наделит его жизнь великим смыслом, который с лихвой окупит все жертвы, но это оказалось не так. Возможно, подобная задача действительно стоила так дорого, но Свитон не чувствовал себя в силах вдохновиться ею. Он лелеял надежду, что это пройдет, но теперь умерла и эта надежда. А ценности простой человеческой жизни, пусть и преступника, которого в случае поимки ждет смертная казнь, для него не стоили ничего уже давно, и с этим ничего не изменилось, да и с какого неожиданного поворота судьбы тут что-то могло измениться? У него не было больше цели, которая подвигла бы его на путь отсюда куда-нибудь утром. Значит, стоило остаться здесь уже насовсем.

Такие мысли бродили в его истощенном разуме. Он даже хотел достать свой штык, но почему-то все откладывал это. Вместо этого он все лежал и гладил землю.

Так он заснул.

А проснувшись утром, он обнаружил на земле рядом с собой волчий след. След был очень четким, там где была недавно засохшая лужа. И даже в этом не было бы ничего особенного, если бы этот след не был размером с блюдце. Это было первое, что увидел Свитон, открыв глаза. Он даже пальцами измерил свое открытие, и пришел только к выводу, что такого размера мог быть медвежий след. Но след был явно волчий, ему ли не знать следа волка! Но если таковы волки, то каковы же медведи?! И что это все значит?!

Свитон рывком сел. Он разглядывал след во все глаза. Он был поражен. Потом он нагнулся и даже обнюхал след, но почувствовал только запах сырой земли, да и откуда у его обыкновенного человеческого носа могло взяться чувство, способное ощутить что-то иное. Свитон стал ползать на четвереньках вокруг, ища другие следы. Но в других местах земля была сухая, и в изобилии валялся мусор, на котором следов не могло быть в помине.

В конце концов, Свитон опустился на колени и пустым взглядом уставился вдаль. Он никак не мог поверить в то, что произошло. В то, что пока он спал прямо рядом с ним прошел волк, размером с Насмешника в волчьей личине, которого он очень ярко представлял в своей памяти. Он никогда не видел таких волков в Мизии, и никогда не слышал, что они где-то водятся. Ни в Мизии, ни даже где-то за морями. Кто это был такой? И зачем он был здесь?

В общем-то, черная вода его внутреннего мира нисколько не посветлела, но теперь она пришла в движения, словно взбаламученная ураганом. Выглядело все так, словно, если он не хотел идти дальше, то его просто гнали дальше лихим ударом кнута. Как уставшего мула….

- Кто же это такой? – Бормотал себе под нос Свитон, бредя по улице прочь от своего ночного лежбища.

- Вон же он!

- Точно?

- Да, да, точно он! Всю ночь вон там пролежал под забором. Я даже думал – умер…. Говорят, маньяк сбежал из Тартагола?

- Да, шел бы ты!... Э-эх.

Разговор происходил вполголоса метрах в ста за спиной Свитона, и обычный человек, пусть даже напуганный и озабоченный собственной безопасностью ничего бы не услышал. Но только не Свитон.

Как стремительной стрелой из полнейшего покоя атакует свитая сонными кольцами смертельно ядовитая змея, Свитон развернулся, нацелив черное дуло револьвера в ничего не ожидавших собеседников. Это были бедно одетый юноша и пожилой усатый констебль. Открыв рты, они оба смотрели на него, замерев. Свитон явственно, как обычный звуковой монолог, услышал мысли юнца: «Зачем?! Зачем, я в это влез?! Ну, зачем?!!».

К сожалению, это были последние его мысли.

Два выстрела – и Свитон юркнул в щель между домами с проворством спасающейся от подошвы тапка мокрицы. Когда еще два человека, которые находились в этот момент на улице, оглянулись на звуки выстрелов, они увидели только два падающих тела. И все. Живых людей, которые видели Свитона в Масловском больше не осталось.

На проселочной дороге, Свитон догнал еле-еле бредущего оборванца. Тот, заслышав его шаги, живо обернулся и быстро спросил.

- Не одолжите четвертной на дилижанс?

- Куда едешь? - Сразу спросил Свитон, разглядывая живописные лохмотья.

- Ехал. - Так же быстро ответствовал оборванец. - В Масловском деньги кончились.

- Тебя что, наследство где-то ждет?

- Почему - наследство?

- Больно у тебя глаза жадные. Туда торопишься?

- Они не жадные, а просветленные! - Гордо выпрямившись, заявил оборванец.

- А, так ты паломник?

- Нет!!! - Выкрикнул оборванец. - Я не собираюсь никому поклоняться, потому что я уже поклонился! Я тому поклонился, кто выше всех пророков в Мизии!

- Кому же?

- Воскресшему! - С тихим благоговейный жаром произнес оборванец и тут же начал кашлять.

- Тогда какого черта ты куда-то торопишься, так что все деньги проездил?

- Я должен нести благую весть людям, что их жизнь отныне начнет меняться!

- А это - что? - Свитон отдернул ему ворот, обнажив большой кровоподтек.

Оборванец торопливо запахнул свой балахон.

- Что, что....

- Не верят?

- Я думаю, - удрученно произнес странник, - Что он пришел в наш мир слишком рано. Никто его здесь не встретит должным образом. Я вот пытаюсь подготовить людей к грядущим переменам, но все цепляются за старое. Я боюсь, что многим и многим из-за этой косности будет очень больно, многим даже не найдется места в новом мире. Но если такова его воля, то....

Свитон полез в карман. Странник поспешно замолк, следя просветленным взглядом за его рукой.

Добыв из кармана сотенную ассигнацию, Свитон всунул ее в чумазую ладонь нового пророка. Тот недоуменно смотрел на нее, словно не понимал, что это за бумажка.

- Тебе надо лечиться. - Сказал Свитон. - Если будешь кататься по селам, то скоро помрешь. Как вылечишься, устройся на работу. А про воскресшего забудь.... Впрочем, как хочешь. - И Свитон пошел дальше, не обращая внимания на остолбеневшую тишину позади.

Вот, что я сделаю - подумал он.

Облава была в самом разгаре. Здесь собралось несколько десятков вольных стрелков вкупе с вооруженными двустволками фермерами. В селе Падовом умерло уже несколько человек, покусанных бешенными волками. Еще двое умерли в деревни Крюки и целая семья в деревне Росной - населенных пунктах расположенных вокруг одного леса. Староста сельской общины был уверен во множестве больных вместе с потомством животных, бродящих в этом лесу. Награда была невелика и Свитона с радостью приняли в ряды карателей.

- Стрелять всех. До единого! - Приказал командир сборного отряда перед началом облавы. - Волков, лис, собак, если попадутся, всех! Детенышей тоже.

Свитон брел по лесу, держа в руке револьвер. Он заранее выбрал себе жертву, и даже решил, что после того, как закончит, всерьез заняться бешеными волками и помочь фермерам. Хотя загладить вину, сей жалкой жертвой уже будет невозможно. Но ему нужны документы, а значит, кому-то придется с ними расстаться.

Забросав землей и листьями могилу невезучего охотника за головами, Свитон развернул удостоверение.

- Каллом Нолш. - Вслух прочитал он. - Приятно познакомиться.

Сунув удостоверение в карман, он бросился догонять охотников. До заката смертей в лесу было много, но человеческой больше ни одной.

Тогот распахнул дверцу кэба и галантно подал Лар руку.

- Спасибо. - Сказала Лар, спускаясь на мостовую. Подняв голову, она оглядела двухэтажный дом, который возвышался прямо перед ней.

Старший инспектор, толстяк Тогот, тоже критически осмотрел дом.

- Дом только под снос. - Прокомментировал он. - Первый этаж кирпичный, второй - деревянный, крыша сгнила, фундамент просел....

Лар отряхнула перчаткой плащ от несуществующих складок и сказала.

- Покажите мне подвал.

- Да, да, конечно, пойдемте. - Засуетился Тогот.

Дебелый констебль на дверях браво откозырял Лар, пропустив дознавателей в темный коридор со зловеще обшарпанными стенами.

Предусмотрительный старший инспектор зажег фонарь, хотя сейчас был день, и света через узкие окна проникало достаточно. Но он очень хотел угодить начальнице и, по всей видимости, переживал, что придется вести ее такую чистую и отутюженную в столь неприглядное место.

- Право, - не выдержал он, осторожно спускаясь по неровным ступенькам, - Осторожно, пожалуйста, здесь очень скользко.... Я просто хочу сказать, что я мог бы предоставить вам развернутый отчет. Дело вполне ясное.... Если честно, мне даже не понятно, чем вызван ваш личный интерес к этому месту?

Миновав вросшую в землю деревянную дверь, они оказались в подвале. Тут было очень сыро, грязно, с потолка висели мокрые нити то ли паутины, то ли мха.

Инспектор вздохнул и повел фонарем, осветив пустое пространство со множеством свежих следов на земляном полу.

- Вот здесь были найдены все жильцы дома. - Сказал он. - Все застрелены из револьвера десятого калибра. Никаких следов борьбы.

- Все? - Спросила Лар.

- Да. Я сверялся с домовой книгой. Все квартиры наверху теперь пусты.

- Кто здесь жил?

- Тут пять квартир. Две двухкомнатных на первом этаже, одна двухкомнатная и две однокомнатных на втором, и чердак.

Тогот полез в карман, достал список и зачитал.

- Старуха-вдова проживала одна в двухкомнатной квартире на втором этаже. Молодожены с маленьким ребенком втроем жили в однокомнатной. Старый преподаватель гимназии жил один. Еще одна семья с двумя детьми в двухкомнатной квартире на первом этаже. И две сестры старые девы по соседству с ними. Итого ровно одиннадцать человек и соответственно одиннадцать мертвецов. А теперь пойдемте, я покажу вас самое интересное.

Тогот полез по лестнице, освещая для Лар путь фонарем. Шумно пыхтя и лоснясь лысиной, он поднялся на второй этаж и побренчав объемистой связкой ключей отпер одну из квартир.

Это была двухкомнатная квартира, в большом зале царил идеальный порядок, кружевные накидки на старых креслах были красиво разглажены, тюлевые занавески висели ровными складками, многочисленные чопорные люди строго смотрели с фотографий, со стены напротив дивана, на столике скромно приютился любовный роман.

- Здесь жила старуха-вдова. - Сказал Тогот. - Я сразу подумал, зачем ей две комнаты? Вторую она вполне могла сдавать. - Он вышел в коридор и открыл дверь в соседнюю комнату. - Вот, пожалуйста.

- Да. - Произнесла Лар, оглядываясь.

Тут порядка не было и в помине. Белье свалено кучей в углу, грязные следы на полу, бритва и помазок на тумбочке. Засаленная колода карт с голыми тетками на обложках, пустая бутылка из-под рома на столе.

- Может, студент? - Спросила Лар.

- Я думаю, нет. - Сказал Тогот. - На столе нет никаких следов чернил, только следы от рома и пепла. В шкафу висела его рабочая куртка, на ней следы стружки, грязи, крови, возможно, от производственных травм. Скорее всего, он рабочий, столяр или плотник.

- И, насколько я понимаю, его нет в списке жертв?

- Да! - Победно заявил Тогот.

Лар выдвинула ящик тумбочки, но он отъехал только наполовину и застрял. Тогда она засунула туда руку почти по локоть и долго шарила.

- Ага! - Наконец, сказала он. - Это что у нас? - Она извлекла находку на свет и стала разглядывать, зажав между двумя пальцами.

- Револьверный патрон десятого калибра.

- Действительно. - Пробормотал Тогот, уставившись на патрон. - Если экспертиза покажет, что он совпадает с теми, которыми были убиты жертвы, то у нас прямо доказательство. Вы видите, что у нас есть главный подозреваемый, его имя я скоро выясню. Так что дело простое.

Они пошли в обратный путь.

- Единственное, что тут непонятно - это мотив. И я не вижу здесь другого объяснения, чем острое помешательство на почве пьянства или наркотиков. Взбрело что-то в голову, мало таких что ли?, достал револьвер, отвел всех в подвал и перестерелял. А потом сбежал. Если это так, то я его быстро найду. Не знаю, зачем еще кому-то могло понадобиться убивать всех жильцов дома? Если только кому-то понадобился дом, а всю вину пытаются свалить на сумасшедшего пьяницу, а самого его с камнем на шею отправили на дно Серой? Но такой дом вряд ли кому-то нужен? Для чего?

Они вышли на улицу.

- Извините, что отнял у вас время. - Сказал Тогот. - Честно говоря, я не так и не понял, что вас заинтересовало в этом деле?

- Ты слышал о смертях в общине Последышей?

- Д-да.... - Тогот замялся. - Но я не вижу связи. Это же вообще не город, это черт знает где!

- Там было два маленьких селения, в одном четыре дома, в другом - три. Все жители одного селения найдены мертвыми в сарае, а в другом селении - в одном из домов. Все так же застрелены. Никаких следов борьбы или каких-то обрядов. Там обнаружить убийц как здесь не удалось, потому что они жили натуральным хозяйством отдельно от всего мира, не было известно вообще сколько их там, не то что - имена. Их трупы обнаружили случайно только через две недели после убийства, но вполне могло так получится, что мы об этом ничего бы не знали полгода или год.

- Но, ведь, насколько я знаю, они ждали конца света! Типичный случай религиозного помешательства. Может, по ихнему календарю конец света должен был наступить завтра, и они решили не дожидаться, когда с неба польется огонь и уйти по-тихому.

- Значит, ты отвергаешь связь? - Спросила Лар.

Тогот выпучился на нее.

- Какую связь? Я даже представить себе не могу, какая тут может быть связь!

Лар отвернулась и полезла в кэб, Тогот в последний момент бросился и распахнул перед ней дверцу.

Повозка тронулась, грохоча колесами по булыжнику и немилосердно раскачиваясь. Лар попыталась удобно усесться на жестком сиденье, сложив руки на коленях, и стала смотреть в окно.

- Что ж, будем надеяться. - Пробормотала она. - Пока еще можно надеяться. - Она прикинула расстояние до управления. - Километра три еще можно надеяться.

У кабинета ее уже ждал суперинтендант Боттор, смирно сидя на стуле, положив папку на колени. По его неподвижному лицу совершенно невозможно было сказать, какие у него новости: хорошие или плохие.

- Проходи. - Сказала Лар, открывая кабинет.

В кабинете, Боттор, тщательно уселся в кресло, открыл папку, достал оттуда листок бумаги и, уставившись в него, наконец, сказал.

- У меня плохие новости, шеф. Очень плохие.

- Я слушаю. - Сказала Лар.

- Как и было приказано, я сделал запрос в центральный отдел об убийствах в замкнутых коллективах, как мы их назвали. Ну что ж, - Он помял в руках листок. - За последние два с половиной месяца в Мизии произошло более восьмидесяти таких убийств. - Он посмотрел на Лар. - До этого их вообще не было. - Он снова стал смотреть в листок. - Как и в нашем случае чаще всего гибнут люди в домах, но это не правило. Один раз погибли все пассажиры дилижанса, шедшего из Сейны в Камлот. Был случай, когда сел на мел речной пароход. Когда его обнаружили, на нем еще работал двигатель, но все пассажиры и все члены экипажа... кроме одного... оказались в трюме, застреленные. Правилом является то, что ни в одном случае не обнаружены следы борьбы, это чистой воды казни, причем людей может гибнуть много, иногда больше сотни.... Правилом можно назвать и то, что убийцей в большинстве случаев является один из членов этого коллектива. Известны имена сорока девяти убийц, все это мужчины молодого возраста или средних лет, умеющие обращаться с оружием.... Никто из них не пойман. В некоторых случаях неясно кто убил, но скорее всего там картина та же.

Боттор шлепнул отчет на стол перед Лар и резко подвинул его к ней.

- По крайней мере, теперь мы не одиноки в своей беде. - Сказал он и поджал губы.

- Какой беде? - Вяло спросила Лар.

- Ты знаешь - какой. - Резко ответил Боттор. - Эти убийства необъяснимы с точки зрения человеческой логики. Это чудовища. И теперь они не только у нас. Смело можно сказать, что они расплодились по всей Мизии.

Лар пальцем притянула к себе отчет по столу и, откинувшись в кресле, стала изучать его, одновременно другой рукой мучительно взявшись за лоб.

Боттор пристально смотрел на нее. Кол из спины его пропал. Он несколько обмяк.

- Можно только сказать, что они не такие же, как Насмешник. - Сказал он. - Насмешник делал людей заточенными, а тут что-то другое, совершенно непонятное. Такое ощущение что на людей находит групповое помешательство и один убивает остальных. - Он помолчал. - Причем эти люди могут быть тесно друг с другом не связаны, не составлять какой-то духовной общности, и даже иногда вообще никогда до этого не видеть друг друга, а просто находится в одном месте, чем-то ограниченном.

Боттор совсем обмяк.

- Что ты собираешься делать? - Тихо спросил он.

Лар бросила отчет на стол.

- Полиция будет искать убийц. - Сказала он. - Возможно, даже кого-то схватят и расстреляют. Но они ничего не смогут сделать с истинной причиной.

- Может быть, кто-то догадается о чудовищах? - Предположил Боттор.

- Ты знаешь, что никто не догадается. Потому что все об этом знают. Того, кто вспоминает о драконе сразу поднимают на смех. Это неспроста. Так не реагируют на то, к чему безразличны и чего не страшатся в глубине души. - Лар покачала головой. - Никто не будет воевать с чудовищами. Все предпочтут трусливо отвернуться, сделать вид, что не понимают, о чем идет речь, а если запахнет жареным, то сбежать... или покорно умереть. Мизия сломана Боттор. - Лар резко выпрямилась в кресле. - Но я - нет!

- А что ты можешь сделать? Одна. Вспомни сколько сил и мучений мы положили, чтобы справиться с одним Насмешником, и с нами были еще двое, которые были не простые люди и кое на что способны.

- Солдат еще жив. - Сказала Лар. - По крайней мере, я на это надеюсь. Нам нужен охотник за чудовищами.

- Ты хочешь найти его? - Быстро спросил Боттор.

- Да. Я уйду из Тартагола и отправлюсь на поиски.

- Как?!! - Опешил Боттор. - Одна?!! Ты... ты в своем уме?!! Лар! Опомнись!!!

- Если не хочешь идти со мной, то так и скажи. В таком случае тебя ждет повышение, суперинтендант.

Боттор сидел, в панике открывая и закрывая рот. Наконец, он нашел слова.

- Где ты его будешь искать? Он же способен исчезнуть в пустом углу! И потом, даже если ты его найдешь, ты же обещала убить его - как он, по-твоему, тебя встретит?!

- Это все пустые слова. - Сказала Лар. - Мне плевать на мою карьеру, потому что я здесь чувствую себя свиньей. Сижу и не знаю, завтра меня зарежут или, может, нет. Так ты идешь со мной?

- Я? Н-нет.... - Боттор замотал головой. - Извини, но.... Война с Насмешником меня полностью вымотала. Я надеялся, что теперь вздохну с облегчением, просто буду работать.... А тут все по новой! И не только по новой, а вообще что-то страшное грядет. Я все понимаю, Лар, но у меня совершенно нет сил. Если я тебе буду нужен здесь, я к твоим услугам, только скажи.

- Хорошо, иди. - Вяло сказала Лар.

Боттор осекся, пожевал губами, потеребил штаны на коленях, но разговор был окончен. Судя по лицу, высказав про себя какой-то проклятие, суперинтендант тяжело поднялся и вышел за дверь.

В город Верхний Алрак Свитон добрался на дилижансе. Как ни странно его терзания поутихли, и с неожиданной явственностью он замечал даже процесс утихания своей боли. Нет, он не избавился от мук запертой в клетку души, но физическая боль, давящая из тела, как из соковыжималки, крик, почти прошла.

Верхний Алрак был большим городом на реке Серой, и нисколько не удивительно было наличие в нем такого "мастера прозрения, предсказания и излечения", как он себя именовал в рекламе, как господин Нодд Третий.

Утром Свитон разыскал его кабинет в солидном трехэтажном здании в центре города, в котором весь первый этаж и львиная доля второго были заняты под торговые, адвокатские, рекламные и прочие нужные для благосостояния города конторы.

- Ваше имя? - Спросила его секретарь, восседавшая в приемной за титаническим, похожим на кусок ограненной каменной плиты, столом.

- Лигор Воццот. - Назвал Свитон имя, прочитанное им на борту речного пассажирского парохода в порту.

- Вам назначено?

- Нет.

- Присядьте вон там.

Свитон скромно уселся на жесткий кожаный диван и неподвижным взглядом уставился в окно.

Ждал он долго. Мимо него в кабинет мастера прошли двое, хотя они пришли после него. Видимо, им было назначено. Когда второй посетитель убыл, Свитон ждал еще около получаса, и, наконец, из кабинета появился сам лекарь-прорицатель. Взгляд, обращенный на него, сразу же приковывался к прекрасным золотым очкам вразлет, похожим отчасти даже на ажурную легкую маску. Можно сказать, что это было настоящее произведение искусства. Он уже был в рубашке и в аквамариновом жилете по случаю жаркой работы.

Пройдя к доисторическому столу, он побеседовал с секретарем, проглядел поданную ему бумагу, поглядел в окно, посчитал что-то в уме, и, наконец, по-деловому кивнув посетителю, пригласил его в кабинет.

Там они воссели на два одинаковых коротких диванчика по бокам низкого столика друг напротив друга, и господин Нодд спросил.

- Итак, господин Воццот, чем я могу быть вам полезен.

- Вы, ведь, гипнотизер? - Спросил Свитон.

- Да. - С удовольствием произнес господин Нодд, приглядевшись к Свитону более благожелательно.

- То есть вы... умеете разговаривать с... человеком внутри меня?

- С подсознанием. О, вы очень хорошо назвали суть процесса, даже не зная термина. Вы, возможно, из полиции?

- Я охотник за головами.

- Да, в полицию сейчас приходит все больше и больше психологов. Говорят, что они очень полезны. Так я вам нужен по личному вопросу или по рабочему?

- По рабочему. Дело в том, что я... нарисовал волчий след на земле, пока спал. Я нарисовал его настолько точно, что когда проснулся, был уверен, что это настоящий волчий след. И только потом, уже чисто логически, я пришел к выводу, как этот след мог там появиться. Но это еще не все. Дело в том, что я охотник за чудовищами. Я их чувствую, чем именно, я не смогу назвать, потому что сам не знаю, но это чувство очень отчетливое, и я никогда не ошибаюсь. Но сейчас.... Сейчас дело обстоит таким образом: я знаю, что чудовища есть в Мизии, но я их не чувствую. Совершенно. И меня это удивляет и беспокоит. Это очень мешает моей охоте. Видите ли, этот след, который я нарисовал, он был огромный, словно волк был размером с медведя. Если бы след был настоящий, то оставить его могло только чудовище. Может быть, мое подсознание, как вы его назвали, что-то знает о нем, и я хотел бы тоже это знать.

- Ну что ж. - Сказал господин Нодд, расправляя плечи и разминая пальцы. - Я могу вам помочь. Я погружу вас в гипнотический сон и смогу расспросить ваше подсознание об этом чудовище. А когда вы проснетесь, я сделаю так, что вы будете помнить весь наш разговор. Только я хотел бы получить от вас инструкции, какие мне задавать вопросы, чтобы вы получили максимум информации. - Он схватил перо и лист бумаги на столе. - Я их даже запишу.

- Его имя, облик, место нахождения, цель его прихода, его способ уничтожения людей и,.. слабые места, если это, конечно, известно.

- Хорошо. - Подтвердил гипнотизер, скрипя пером.

Свитон получил такие ответы: имя - не знаю, облик - не знаю, место - не знаю, цель - не знаю, способ уничтожения людей - не знаю, слабые места, естественно, тоже - не знаю.

Разбудив Свитона, Нодд развел руками.

- Я сделал, все, что было в моих силах. - Сказал он. - Мне жаль, что не получилось вам ничем помочь.

- М-да.... - После паузы сказал Свитон и потер лоб. - Мне это не нравится. Тут какой-то нехороший выверт.

- Ну.... - Нодд указал Свитону в сторону двери. - Мой прием завершен. Расплатитесь у секретаря. Я думаю, несмотря на отрицательный результат, вы, по крайней мере, убедились, в моей компетентности. И если у вас возникнет еще подобная нужда, я с радостью вас приму. Всего хорошего.

Лар закончила печатать свой рапорт и некоторое время сидела, глядя в уже написанный текст, прислушиваясь к своим чувствам. Но она не чувствовала никакого беспокойства. Даже наоборот, в груди ее гнездилась непривычная теплота. Брось! - одернула она себя поспешно - неужели это кто-то утвердит?! Пока она печатала, в коридоре царила непривычная тишина. Словно без меня тут жизнь остановится, - подумала они, - и они даже не смогли дождаться, когда я уберусь отсюда, чтобы бросить все дела. Она усмехнулась и сладко потянулась в кресле. При этом она подняла глаза и ее буквально подбросило. Прямо перед ней стоял Боттор и неподвижным взглядом смотрел ей в глаза. Она поклялась бы именем матери, что она совершенно не слышала, как он вошел, хотя это было практически невозможно. В правой руке Боттор держал восьмизарядную винтовку "зубр", в левой - коробку с патронами.

- Пойдем. - Сказал он.

Лар встала и вышла следом за ним из кабинета. Действительно имевшая место абсолютная пустота коридоров управления поразила бы ее, если бы она была в состоянии сейчас это заметить. Они спустились по лестнице на первый этаж, но Боттор здесь не задержался, а пошел дальше - в подвал.

Лар вошла следом за ним в полутемное обширное помещение. Они все уже были здесь. Все сотрудники управления. Кто-то сидел прямо на земле, кто-то вообще лежал. Все молчали и смотрели в пол, как пораженные сном на яву. Никто не поднял глаз на комиссара. Лар спотыкаясь о чьи-то ноги и руки брела в полутьме, так же не видя ничего вокруг.

- Садись. - Сказал Боттор, указывая на единственный стул, который вообще имелся.

Лар покорно плюхнулась на сиденье и замерла, склонив голову, так что волосы полностью скрывали ее лицо.

Боттор открыл коробку с патронами и зарядил магазин. Передернул затвор и посмотрел на Лар. Ему было сказано, что убить надо всех. Он выполнит указание, хотя с его точки зрения остальные не имели значения.

- Я любил тебя. - Сказал он и резким движением навел ствол, прицелившись Лар в висок.

БА-БАХ!!!

Лар резко вздрогнула и напряглась, вскинув голову, словно ее ударили кнутом. Прямо над собой, словно во вспышке молнии, она увидела Боттора. Кровавая выходная дыра от большого калибра зияла в его груди. Он сначала уронил винтовку, а потом бревном рухнул сам. Лар попыталась оглядеться, но мир вокруг нее поехал слева направо и сверху вниз, пол стремительно понесся на нее....

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит в своем кабинете на крайне жестком казенном диване. Сначала она просто смотрела в потолок и пыталась понять, что она тут делает. Последним ее воспоминанием остался ее рапорт о переводе в свободные агенты, которые она не допечатала... или допечатала? Вспышка молнии! Она чуть не рухнула с дивана. Тут произошло что-то страшное! Или должно было произойти. Она приняла сидячее положение, схватилась за голову и попыталась заставить себя вспомнить. Воспоминания приходили, но они не подчинялись, ни времени, ни логике. Люди, обшарпанные стены, пустые лавки в коридоре, выстрел... глаза Боттора!!!

И еще одно, последнее. Черная тень на фоне светлого дверного проема входа в подвал. Кто-то стоял там, про кого она, к сожалению, совершенно ничего не могла сказать.

Тут она услышала шаркающие шаги в коридоре. Панический ужас охватил ее. Она была тут совершенно одна, за дверью кабинета стояла тишина, значит и коридор тоже был пуст, а теперь кто-то там идет. Идет сюда! Она стала шарить трясущимися руками в поисках кобуры. Далеко не сразу она извлекла свой бульдог, взвела курок и, вцепившись в него двумя руками, навела на дверь. Прицел ходил ходуном, как нижняя часть бойкого плясуна.

Стой! - приказала она себе. Опусти эту штуку, черт тебя дери! Руки не сразу, но послушались ее. Это кто-то еще в подвале пришел в себя и выполз на свет. Это не убийца!

Она прислушалась. Шаги были медленные, заплетающиеся, как у пьяного.

Лар встала на ноги и осторожно двинулась к двери. По пути она непроизвольно утерла совершенно мокрый лоб, с которого уже текло в глаза. Открыв дверь, она выглянула в коридор, держа оружие наготове. Но там был всего лишь констебль Пагил, она его хорошо знала, и он был у нее на очень хорошем счету, честный, смелый, профессиональный, но, правда, очень добрый, даже говоря медицинским языком - патологически добрый, так что она даже считала, что эта работа ему не подходит. Неудивительно, что он первый выбрался из подвала и, мужественно волоча ватные ноги и держась за стены, отправился на поиски начальства, чтобы доложить о творящейся внизу ярмарке.

Увидев Лар, он отпустил стену и попытался принять положенный строевой вид.

- Там.... - Язык его не слушался, он лишь бессильно тыкал пальцем в пол. - Чумой все... заразились....

Король поставил пустой бокал на столик и поглядел на бутылку. Бутылка была слишком далеко. Тогда он еще некоторое время посидел в кресле, глядя в черное открытое ночное окно. Бильярдная, где он находился сейчас, и где всегда любил иногда сидеть в одиночестве поздней ночью, была ярко освещена свечами и несколькими масляными лампами. Король поглядел на зеленое сукно бильярдного стола, где все было готово к началу партии и, поднявшись с кресла, взял бутылку.

Одна из створок высокой двустворчатой двери приоткрылась, и как вялая ночью дневная птица с роскошным, но блеклым сейчас оперением появилась королева. Она молча посмотрела на супруга.

- Я... сейчас приду.... - Невнятно произнес король.

Королева так же молча закрыла дверь.

Король удовлетворенно погрузился в кресло и наполнил бокал. Поставил бутылку на столик, сделал глоток и закрыл от удовольствия глаза.

Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед собой что-то странное. Это было не что иное, как черное дуло револьвера, направленное ему в переносицу. Столь неожиданное и даже, можно сказать, невозможное видение далеко не сразу стерло блаженную улыбку с королевского лица.

- Хочешь умереть? - Спросил кто-то, король не видел - кто, потому что черное револьверное дуло заслоняло от него все прочие вещи.

Что ответить на этот вопрос? Король не знал, что на него отвечать. Это какой-то подвох? Ответ на этого вопрос с его точки зрения был настолько очевиден, что он совершенно растерялся и даже не смог хотя бы промычать что-то нечленораздельное. Он, открыв рот, смотрел на револьвер, растеряв в ночных просторах все мысли и чувства.

Тогда револьвер убрался немного в сторону и короля святотатственно и совершенно безжалостно треснули по лицу чем-то тяжелым. Король явственно услышал, как что-то хрупкое и нежное хряснуло в его благородном, величавом лице. А потом пришла огромная, давящая, дикая боль. Слезы полились потоком из монаршьих очей, во рту было что-то соленое - то ли слезы, то ли кровь. Король жалобно застонал и закрыл лицо руками.

- Ты чудовище? Отвечай! - Рявкнули над ним.

Этот еще более фантастический вопрос, как ни странно, нашел более конструктивный отклик в душе монарха. Он вскинул голову и, наконец, разглядел налетчика. Это был невысокий, очень худой человек с растрепанными волосами и черным горящим взглядом. Сумасшедший, слабея, понял король.

- Я понял, почему я не чувствую чудовищ! - Сказал Свитон. - Теперь чудовища - это люди, вернее они почти ничем не отличаются от людей. И для чудовища есть два главных жизненных мотива: власть и одиночество. Поэтому оно должно искать себе высокий пост в социальной иерархии, где будет окружено врагами, завистниками и льстецами, где будет обладать большой властью, и будет одиноко. Ты - на самой вершине!

- Простите, - залепетал король, снова пряча лицо в руки, - Я не совсем понимаю, чем я вас обидел, я не желал для вас ничего плохого. Вы только скажите, я сделаю все. Может, быть вам что-то нужно? Все что вы захотите! Только не убивайте меня! Деньги, алмазы, кони, у меня огромная конюшня, там есть драгоценные экземпляры, даже в Дооргии вы таких не найдете. Освобожу из тюрьмы кого захотите. Женщину....

Теперь король говорил непрерывно, давясь слюной и кровью, как шарманка, которую голодным шарманщик, чтобы добыть себе пропитание готов крутить за ручку хоть сутки напролет без перерыва.

Свитон видел, что монарх находится в лапах великого ужаса. Он явно и недвусмысленно не хочет умирать. Кажется ошибка - подумал Свитон и опустил револьвер.

Король сейчас же открыл лицо и замолчал, с отчаянной надеждой, что все обойдется, глядя на налетчика, надеясь, что своим дипломатическим мастерством он утряс вопрос без кровопролития.

Но Свитон, конечно, не мог уйти просто так. Рукоятью револьвера он стукнул их величество в темя. Король в бесчувствии растекся в кресле.

Когда через несколько минут он пришел в себя, и немеющей рукой дотянулся до кнопки электрического тревожного звонка, который поднял на ноги и созвал многочисленную стражу, Свитона уже не было во дворце.

Свитон застал короля в его загородной резиденции к западу от Виргида. Поднятый в ружье для поимки ночного лазутчика полк королевской гвардии, понесся несколькими конными командами по всем дорогам. Отряд егерей ринулся прочесывать ближайший лес.

До утра Свитон успел уйти на несколько километров. Через час после рассвета, оглянувшись, он увидел позади пыль, поднятую копытами, преследующего его отряда всадников. Слева вдоль дороги протянулась толстая железная изгородь. Впереди виднелись несколько строений, явно принадлежавших крупному фермерскому хозяйству. А дальше слева, за изгородью, можно было разглядеть, тех, кого разводили в этом хозяйстве.

Подойдя к крыльцу караульной избы, у ворот в изгороди, Свитон оторвал доску от одной из ступеней. А потом, зайдя за угол, бросил камнем в окно.

Через некоторое время дверь избы распахнулась, и оттуда выскочили два, сквернословящих на ходу охранника с ружьями, которые, скорее всего, оба являлись старыми гвардейцами на пенсии. Первый седоусый муж, не найдя опоры на сломанной ступеньке, полетел носом вперед. Второй бросился его поднимать. Оба принялись высказываться на тему, что, чертова щетина под хвостом, енот заморский и рогоносец недоношенный, давно тебе говорил - почини ступеньку, колено зашиб, как князь обухом!

Пока они там разбирались, Свитон перемахнул через забор, и изо всех сил помчался по тропе дальше, туда, где за второй изгородью из толстых бревен бродили мамонты. Миновав эту преграду, Свитон перешел на шаг, и, осторожно озираясь, забрался в самую гущу горообразных зверей.

Мамонты в Мизии были вымирающим видом, не считая, конечно, того, что в других странах их вообще не осталось. В Мизии они сохранились только в двух местах - в заповеднике в Белых горах, и в королевском питомнике, где сейчас Свитон и находился.

Он много слышал о мамонтах, в том числе и от туристов, лично посещавших заповедник и наблюдавших гигантов вблизи. Как-никак, это была очень увлекательная тема. Про мамонтов говорили, что для человека они не представляют никакой опасности, если только тому не вздумается ухватить дубину и начать дубасить реликта по физиономии. Они людей вообще не замечают, и совсем не злобные - так рассказывали знающие люди. Если хотите знать, то раньше, когда их использовали в войске, то чтобы отправить в атаку, их сначала кормили грибами, считай - нашими наркотиками. Тогда их можно было привести в ярость, и они бросались на все, что движется. Болели, конечно, потом от этого и даже умирали....

Судя по всему, многое из того, что рассказывали про мамонтов, было правдой. Многие гиганты провожали гостя внимательными взглядами, но не более того. Почти все они стояли на месте в полудреме, иногда качая большими головами и тряся ушами.

Свитон поглядел в сторону дороги, где сейчас как раз проносился летучий отряд. У караульного поста они задержались, а потом, стеганув коней, понеслись дальше.

Выждав еще какое-то время, Свитон уже хотел уходить, но тут увидел мамонта, который недвусмысленно шел прямо на него. Свитон насторожился, замерев, рука его сама потянулась к револьверу, но своим звериным чутьем, он не чувствовал в этом гиганте угрозы. И по этой причине не мог понять, что тому нужно.

Мамонт остановился над ним и склоняя голову то в одну сторону, то в другую стал внимательно разглядывать.

- Привет, друг. - Пробормотал Свитон, сам не зная - зачем.

- И тебе привет. - Ответил мамонт человеческим языком, словно говорил с соседом по стаду.

Свитон оторопел.

- Не пугайся. - Сказал мамонт. - Я не чудовище.

- Т-ты говоришь?... - Пролепетал Свитон.

- Не только. - Ответствовал мамонт. - Я - телепат.

- Ты читаешь мысли?

- Да. И видения могу насылать. Чему ты удивляешься? Ты же видел телепатов среди людей, так почему бы им не быть и среди животных? И между прочим среди мамонтов, если бы нас было много, телепатов было бы гораздо больше, чем среди людей. В конце концов, наш объем головного мозга по сравнению с вашим говорит сам за себя.

Свитон только рот открыл. Наконец, придя в себя, он спросил.

- А они, - он кивнул в сторону фермы, - Знают?

- Нет. Я не могу им сказать. Я могу помогать людям и хочу этого, но они все испортят. Они лишат меня остатков свободы и больше ничего из этого не выйдет.

- А мне ты можешь послать видение?

- Смотря что ты хочешь увидеть?

- Я сам не знаю. - Сказал Свитон. - Я охочусь на чудовищ. Но я потерял свое чутье, и уверенность. У меня нет цели. Я не знаю, что делать. Если бы ты мог послать мне видение, которое укрепит мой дух....

- Хорошо. - Сказал мамонт.

Больше Свитон не слышал и не видел ничего. Ничего из того мира, где находилось его тело. Он стоял на разбитой проселочной дороге, у ворот небольшого деревенского дома, где многочисленная празднично одетая семья весело грузилась в повозку, собираясь, скорее всего на ярмарку или еще какое-то празднование.

Глава семьи рослый статный красавец с длинными, ухоженными смоляными волосами, аккуратно пристраивал в повозке музыкальные инструменты, банджо, гусли, флейту и строго настрого наказывал старшему, уже взрослому, сыну следить, чтобы ничего упало и покатилось. Миловидная жена его, которая была намного моложе мужа, осторожно, держа на руках спеленутого младенца, усаживалась на главное место в повозке с помощью среднего сына-подростка, который то и дело, придуриваясь, подначивал ее.

- Ор Мотток, - с деланной строгостью, наконец, сказала мать, - Можешь сколько угодно объявлять, что ты не поедешь, но если ты сейчас же не принесешь мои браслеты, то ты действительно не поедешь и будешь сидеть дома!

- И не только дома, - поднял значительно палец глава семьи, - А в подвале, прикованный к стене!

- Как узник Глиняной башни! - Радостно заверещал средний сын и умчался в дом.

Свитон вздрогнул. Видение оборвалось. Снова прямо перед собой он увидел толстый волосатый хобот своего нечеловеческого собеседника. Свитон попятился от него.

- Я пойду.... - Пробормотал он.

- Конечно, иди. - Немного грустно произнес мамонт.

Уходя с поля мамонтов, Свитон пошел не в сторону дороги, а в сторону фермы. Почти сразу он наткнулся на еще одного сивоусого высохшего старика, который сидел подле дома на табуретке и курил величественную изогнутую трубку.

- Ну как? - Насмешливо спросил старик. - Ничего интересного, правда? - Он усмехнулся. - Сюда многие знатные люди приезжают поглазеть, все такие в предвкушении, дамы.... А потом уезжают через десять минут. Горам мяса - она и гора мяса.

- Неправда. - Заявил Свитон. - Один со мной разговаривал.

Старик воззрился на него, вынув из раскрытого рта трубку.

- Как - разговаривал?

- Как человек. И видения на меня насылал.

- А-а.... - Понимающе протянул старик и снова поскучнел. - Сумасшедший.

- Кто?

- Ты.

- Ты следи, за тем, что говоришь!

- А, тебе разве никто этого не говорил, сынок? Друзья, родные? Лучше такое знать.

Он положил трубку на колено и стал объяснять.

- Сам посуди. Я у мамонтов роды принимал, я знаю, что говорю. Мамонт не может разговаривать по-человечьи, у них рот для этого не приспособлен. А насчет того, что считают, что они очень умные, из-за того, что у них мозг большой, то главное вовсе не размер, а сложность! Мозг человека устроен гораздо более сложно, чем мозг зверя, в том числе и мамонта, так что мамонт сознательно строить речь не смог бы еще и по этой причине. Извини, сынок. - Старик снова сунул трубку в рот и запыхтел.

Свитон пошел своей дорогой. Он думал, и мысли его были невеселые.

Свитон стоял на улице и смотрел на одноэтажный особняк с богатым ухоженным палисадником. Над входной дверью висела искусно выполненная вывеска: "Мастер прозрения, предсказания и излечения".

Вывеска была та же. Улица была та же. Город Верхний Алрак был тот же самый. Дом был другой. Свитон был на приеме у мастера Нодда Третьего в его конторе на первом этаже большого трехэтажного дома, где, кроме нее, было полно других контор. Прошло всего полторы недели, а под тем же номером на той же улице стоял уже совсем другой дом. Это была полная чертовщина, или....

Справа на улице появился прохожий, который, изящно помахивая тростью, прогулочным шагом двигался в его сторону. Свитон узнал его. Одетый в дорогой костюм, полноватый, с изрядной лысиной в роскошных золотых очках вразлет, которые больше походили на произведение искусства, чем на оптический прибор для коррекции слабого зрения. Это был мастер Нодд Третий, который, видимо, возвращался с послеобеденного моциона. По крайней мере этот человек был мастером Ноддом Третьим, в прошлый раз, когда Свитон его видел.

Свитон постарался принять максимально учтивый вид, чтобы не напугать интеллигентного господина и подошел к мастеру.

- Прошу прощения, если чем-то помешал, господин Нодд Третий, - начал он, - Меня зовут Лигор Воццот, я был у вас на приеме полторы недели назад, вы меня помните?

Мастер нисколько не испугался, он внимательно, даже профессионально, пригляделся к Свитону и корректно, но твердо ответил.

- Прошу меня извинить в свою очередь, но я вас впервые вижу.

Он с явным интересом стал ждать, что ответит Свитон. Свитон был поражен таким ответом. Он видел, что мастер не лжет и не крутит ему мозги.

- Я..., - растерянно начал он, - Приходил к вам по профессиональному вопросу. Я охотник за головами. Неужели вы меня не помните?

- У меня прекрасная память на лица вообще, - ответствовал Нодд Третий, - Но своих посетителей я помню в течение многих лет! Еще раз прошу меня извинить, но вы не были у меня на приеме. Если вы хотите в этом убедиться, давайте поднимемся ко мне и проверим по журналу. Если там есть запись, что вы приходили,... я-а буду вынужден признать, что у меня, видимо, какие-то проблемы со здоровьем, возможно, вследствие интенсивной работы, по крайней мере, я принесу вам свои извинения.... Но я вас совершенно не помню. Пройдемте. - Мастер указал тростью на дверь.

Свитон покачал головой.

- Не трудитесь. - Вяло сказал он и повернулся, чтобы уйти.

- Постойте! - Воскликнул мастер. - Не переживайте так сильно! Все поправимо! Вы обратились по адресу! Если у вас какая-то проблема, я ее решу, это мой профессиональный долг! Вы, ведь, уже пришли сюда, так зачем же уходить? Я вам обещаю!.. - Все это мастер высказывал уже в спину Свитону.

Свитон свернул в переулок и быстрым шагом шел прочь. В голове у него все смешалось окончательно.

Он сидел на скамейке в каком-то городском парке. Если бы кому-то пришло в голову сейчас спросить его - где он? - то Свитон вынужден был бы признать, что не знает, ни что это за парк, ни даже, что это за город. Он прошел довольно длинный путь по какой-то дороге, ведомый одними звериными инстинктами, которые всегда спасали его жизнь, и которые единственные остались в нем в целости и сохранности и работали без перебоев.

Я спятил - собственно, к этому простому утверждению сводились все мысли, которые Свитон передумал на протяжении всего пути и пока сидел тут, в парке.

Говорящий мамонт, видения, - сразу ясно, что это была либо чертовщина, либо помешательство. Но даже если мамонт был чудовищем, то что у меня произошло с этим прорицателем? Если я его не видел в первый раз, а все это был мой бред, то почему во второй раз он оказался точно таким же, как и в моем бреду? Или я его видел в первый раз при других обстоятельствах? Или никакого второго раза тоже не было? Может, и сейчас я вижу вовсе не то, что есть на самом деле? Что из того, что я видел, было настоящим?

Все эти мысли были что-то вроде горячки при высокой температуре, которая совершенно лишает сил, так что великий труд представляет собой даже подъем с постели. Так и Свитон лишился сейчас почти всех своих сил. Но у него не было микстуры и порошков, чтобы вылечиться.

В бегущей перед его внутренним взором череде болезненных воспоминаний пришло видение, насланное говорящим мамонтом, про которое он точно знал, что это видение, а не что-то реальное, хотя.... Если бы все было очень просто, то мамонт показал ему то, что было на самом деле когда-то... когда? Свитон вспомнил, как женщина назвала своего среднего сына - Ор Мотток. Это сейчас мало кто знал, кроме, пожалуй, историков, но и Свитон за время охоты на Насмешника тоже узнал, что второе имя первого короля Мизии Ора по прозвищу Ненасытный было Мотток. Хроники говорили, что первый король был безроден. И семья, которую видел Свитон, была, конечно, зажиточна, но явно не дворянских кровей.

- Какого черта.... - Еле слышно прошептал Свитон. - Ни черта я не спятил!

Не прошло и нескольких секунд, как Свитона и след простыл в этом парке.

- Что вам нужно? - Спросил лысый плотный инспектор в круглых, словно вросших в его крупное мясистое лицо, очках, поднимая голову над конторкой.

- Пуля. - Сказала Лар.

Инспектор снова опустил взгляд в удостоверение Лар, с которым никак не желал расставаться. Потом он с трудом содрал очки со своего лица и стал мучительно долго и с тяжелой одышкой тереть их платком. Потом он так же с трудом нацепил очки обратно на лицо и опять уставился в удостоверение.

- Послушайте, - наконец сказал он, - Тут явно какое-то чудовищное недоразумение.... Вы, ведь, были комиссаром Тартагола. Я про вас читал.

- В чем дело? - Спросила Лар.

- А?

- Вы что, не желаете давать мне пулю?

- А.... Да... нет! Пулю - пожалуйста. Это я сейчас. Я о другом!

- О чем?

- Зачем?.. - Лысый служака растерянно потряс в воздухе удостоверением. - Вы, ведь, охотитесь на него, так?

- Давайте сюда, - Лар протянула руку за своей бумагой, - И несите пулю.

- Но этот невидимый человек.... - Инспектор неохотно вручил удостоверение хозяйке. - Я думаю, что он застрелил Марра и этого мальчика... просто потому, что они обратили на него внимание. Потому что заметили его! Он.... Что вы знаете о нем?

Лар демонстративно ждала.

Толстяк стал вставать из-за конторки, продолжая говорить.

- Я знаю, что лезу не в свое дело. Но мне ужасно видеть вас в такой роли, видеть на что вы разменяли свою блестящую карьеру, и... я желаю вам только одного, чтобы вы не нашли того кого ищете и, в конце концов, образумились....

Инспектор скорбно согбив голову, не ожидая ответа, которого и не было, поплелся к сейфу. Вернувшись, он вручил Лар мешочек с искомой пулей, которую вытащили из головы констебля Марра. Вид его был удрученный.

Лар сунула вещественное доказательство в карман и, не прощаясь, вышла. Почему-то она не нашла в себе сил сказать доброму служаке еще хоть слово.

Кузен прощался очень долго, шутил, подначивал, философствовал на тему, что вдовцу многое простительно и даже жизненно необходимо для обретения вкуса к жизни и забытых кондиций, тем более, если средства позволяют, делал вид, что не уйдет и, наконец, ушлепал.

Профессор выпил порошок, натер мазью колено и лег на диван в кабинете, глядя в мокрое вечернее окно. На улице шел дождь. День сегодня был тяжелый, и в какой-то момент ему даже захотелось провести этот вечер, просто лежа тут и ни о чем не думая. Все чаще его стала посещать эта престарелая хандра. Он поглядел на часы и встрепенулся. Госпожа Овири должна была прийти через десять минут. Она всегда приходила вовремя. Профессор стал поспешно запихивать свои медицинские причиндалы в тумбочку. Потом покидал сломанные перья на столе в ящик и приготовился к появлению слуги. Нервно прошелся по кабинету. Сел за стол. Поглядел на часы. Прошло уже двадцать минут. Никто не приходил. В раздражении он стал кусать губы и нервно щипать себя за оригинальную треугольную бородку.

- Я понимаю, что на улице дождь, но за что я ей, в конце концов, плачу! - Высказался вполголоса профессор, непроизвольно ораторски растопыривая длинные интеллигентные пальцы.

Когда он поднял глаза, то выяснилась очень странная вещь. Оказывается, он уже был в кабинете не один. Некоторое время профессор тупо разглядывал черное дуло револьвера, смотрящее ему прямо между глаз.

- Ты богатый известный человек. - Сказал убийца.

Профессор враз похолодел. От кончика носа до пальцев ног стал бледен и мокр, как больной тяжелой лихорадкой.

- Ч... что.... - Он хотел спросить - "что вы хотите", но полностью не получилось.

- Пришлось связать твою женщину и оглушить слугу. - Продолжал убийца. - Потому что ты богатый известный человек, светило науки, и ты не станешь разговаривать с каким-то проходимцем, даже если у того очень сильная в этом нужда.... - Убийца кивнул на дверь. - Она там лежит, в кладовке.

- Ч-что значит - разговаривать? - Оскорблено спросил профессор, чувствуя непонятное, и, возможно, неуместное раздражение.

- Если ты не ответишь на мои вопросы, я тебя застрелю. - Заявил убийца.

Профессор, наконец, разглядел его. И понял, что это не головорез из низов, который явился бы сюда ради наживы. В этом человеке чувствовалось благородство, несмотря на оборванный вид. И... безумие. Страшное сочетание. Кто он такой, и что ему нужно? Несмотря на всю свою проницательность, профессор не мог обрести даже приблизительную догадку. Единственное, что он понял, так это то, что надо быть откровенным. Юлить, пытаться обмануть и выгадывать время очень опасно для жизни.

Убийца ухватил стул и уселся за стол напротив профессора, положив револьвер на стол рядом с собой.

- Что вы хотите знать? - Подобострастно спросил профессор.

- Вы историк?

- Да. Профессор исторических наук. Специализируюсь на древней истории.

- Расскажите мне, что вы знаете о семье, в которой родился Ор Ненасытный.

- Ор Мотток Ненасытный? Вас интересуют его родители?

- И братья, сестры, если они были.

Профессор откинул голову и пошевелил губами. Вопрос был неожиданный, совершенно непонятно, чего ради такого вопроса этот человек пошел на такой риск конфликта с полицией? Наконец, собравшись с мыслями, и, неожиданно, перейдя на свой профессиональный ораторский тон, профессор начал.

- Семья Ора Ненасытного - вопрос очень мало изученный. Есть много хроник, которые описывают его жизнь и деяния, как короля Мизии, но дело в том, что при дворе Ора ни среди ближайшего, ни среди отдаленно его окружения не было ни его матери, ни отца, ни братьев. Он взошел на престол, можно сказать - в одиночестве, вознесенный туда драконом. Потом он завел семью, родил наследника, но его прежняя семья так нигде и не появилась. Тем не менее, есть одна рукопись летописца Бэрила, которая рассказывает об Оре Ненасытном до престола и некоторые другие свидетельства о его семье. О его матери, тем не менее, не известно вообще ничего, даже имени. Об отце известно гораздо больше. Его имя было Лоннот, и он был простолюдином, хотя и зажиточным. Известно, что он был бродячим певцом и музыкантом и даже сочинителем многих народных песен, виртуозно играл на нескольких музыкальных инструментах. Вел, скорее всего, беспорядочную жизнь, в том числе и половую, возможно, имел много жен и детей, в том числе и внебрачных. Однако, достоверно известно только об одном старшем брате Ора, хотя кое-где говорится, что всего братьев было трое. Его имя было Баюкм.

- Как?!! - Пораженно вскрикнул Свитон, ухватившись за край стола.

- Что вас удивило? - Испуганно спросил профессор.

- Повтори имя брата Ора, по буквам!

- Баюкм. - Отчетливо произнес профессор и замолчал, тревожно глядя в изменившее лицо убийцы.

Тот медленно поднялся из-за стола, сгреб револьвер, и, достав из кармана веревку, надвинулся на профессора.

- Что вы?.. Но зачем?! - Несчастным голосом возглашал профессор, пока его крепко до боли приматывали к стулу.

- Затем, что мне пока незачем вас убивать. - Ответил Свитон, и профессор сразу замолчал.

Только, когда убийца уже хотел уходить, он жалобно спросил.

- Когда же я теперь отсюда выберусь?..

- Когда ваш слуга очнется и догадается вас проведать. - Ответил Свитон и бесшумно исчез за дверью.

Когда поезд остановился, то прямо напротив окна, у которого сидел Свитон, на стене железнодорожной станции обнаружился огромный портрет статного седовласого, но моложавого человека в профиль, который смотрел в сторону противоположную из которой приехал поезд. Под портретом крупными буквами было написано следующее: "Здесь живет этот человек!!!". От этих слов за версту веяло искренне гордостью маленького городка.

Свитон вышел на платформу и еще некоторое время постоял перед портретом, в подробностях его изучая.

- Правда, он очень красив? - Кокетливо спросила остановившаяся рядом с ним немолодая худощавая дама с длинной морщинистой шеей, в шелестящем платье и зонтиком. Она тоже смотрела на портрет.

- Это сенатор Сарвелт? - Спросил Свитон.

- Да. Говорят, он сейчас в городе, или должен вот-вот приехать.

- Зачем? - Спросил Свитон.

Дама пожевала губами.

- К своей матушке. Говорят, она очень плоха, даже при смерти. А он не такой человек, чтобы бросить родню в трудную минуту даже ради важных государственных дел!

- Я вижу, его здесь очень любят.

- Да. Он столько сделал для города, пока не продолжил карьеру в сенате. Но и там он нас не забывает. Я помню времена, когда мы с мужем жили с тремя детьми в крохотной комнатушке и не могли позволить себе купить новые одеяла, а теперь мы живем в двухкомнатной квартире на первом этаже и нас фарфоровая посуда и дорогая мебель, правда, мои две дочери уже вышли замуж, но... я это к тому, что мой муж как работал все эти годы счетоводом в конторе, так и работает, и единственное, что менялось - это его зарплата! И насколько город стал чище! Пропали нищие, бродяги и грязь, у нас теперь почти как в столице!

- Мама! Ну, ты идешь?! - Раздался девичий голос с другого конца перрона. - Вон уже поезд!

- Да, да, бегу! - Дама, не попрощавшись, умчалась, шелестя подолом.

Свитон медленно шел по вымощенной булыжником улице. Сенатор Сарвелт был руководителем комитета по социальным вопросам, одним из лидеров партии "Свежий ветер", и восемь дней назад при его личном бешеном давлении сенат принял закон о бесплатном здравоохранении, согласно которому в стране должно быть построено несколько сотен государственных больниц.

Свитон все это знал. Большинство людей, которых он встречал на пути, были не прочь передать ему в руки еще больше информации, уже местного масштаба.

Усадьба Сарвелта располагалась в конце улицы. Свитон прошел мимо нее, разглядывая дом и ухоженный сад. Все окна в доме были темны. А во дворе он заметил дорогую, но сильно потрепанную повозку, на которой вполне мог приехать врач.

Мать Сарвелта, конечно, была там, но самого сенатора еще не было.

Свитон вернулся назад по улице, туда, где он видел трактир.

- У меня есть комнаты, - хмуро сказал ему хозяин, - но они стоят дорого и только для особых постояльцев.

Свитон положил на стойку удостоверение охотника за головами.

- Я на работе. - Сказал он.

Хозяин испуганно вскинул на него глаза.

- Хорошо. Я провожу вас.

На следующий день у ворот усадьбы уже стояла толпа. Ворота были закрыты, и два вооруженных громилы молчаливо и непринужденно давали отпор всем, кто пытался прорваться с прошениями. Свет горел во всех окнах во втором этаже, а подъездная дорожка была забита каретами и суетящейся челядью. Сенатор прибыл.

Трое суток он не выходил из дома. Свитон все это время следил за усадьбой и мог только поразиться количеству и качеству охраны. Дом охраняли так, словно внутри шло совещание полномочных иностранных послов нескольких государств по поводу того, начинать или не начинать войну?

Сначала Свитон заявился в управление полиции города и сказал комиссару.

- Мне стало известно, что на господина Сарвелта готовится покушение. Я должен это расследовать.

- Это не вы должны расследовать, а мы! - Сразу насторожился полисмен. - Расскажите все, что вы знаете!

- Ничего я вам не расскажу. - Ответствовал Свитон. - Я свободный агент и не связан с вами контрактом.

- Мы вам предложим контракт!

- Он мне не нужен.

- Тогда мы тоже не обязаны помогать вам!

- Как хотите. - Сказал Свитон и повернулся, чтобы уходить.

- Черт!!! - Яростно выругался комиссар. - Я всегда был против этих охотников за головами! Это вчерашний день! Только мешают работать! Ладно. - Сказал он уже спокойнее. - Что вы хотите знать?

- Среди приближенных Сарвелта есть люди с темным прошлым?

- Преступники? Нет. Они все чисты перед законом.... Если не считать того, что, например его личный управляющий делами, господин Колмор, потерял всю семью. Они были жестоко убиты, их пытали. Но найти преступников не удалось.

- Это случилось до того, как он стал управляющим или после?

- Вообще-то говоря, это стало поводом для господина Сарвелта принять его. Господин Колмор блестящий юрист, он сделал бы замечательную самостоятельную карьеру, но это убийство, совершенное явно каким-то сумасшедшим, оно наверняка подкосило его, и он бы уже не оправился, но сенатор подхватил его и дал ему новую жизнь. Среди его приближенных много таких, кого он спас от тяжелого личного горя, поэтому все они очень преданы ему, ведь теперь они служат настоящему патриоту и вместе с ним - великому делу! Я уверен, что никто из них не способен предать его. Но я бы все-таки просил вас, просто по-человечески, поделиться со мной вашими сведениями. Я очень уважаю сенатора, и я знаю, что у него много врагов, в том числе и кровных, потому что он никогда не идет на компромиссы. Он очень уязвим. Я не могу просто так оставить без внимания угрозу его жизни.

- Я тоже. - Сказал Свитон. - Но, то, что я знаю, недостоверно. Если я что-то буду знать наверняка, я свяжусь с вами.

Под тяжелым взглядом комиссара Свитон покинул его кабинет.

По улице до самого базара на осторожном расстоянии за ним следовал кэб. Когда Свитон вошел в торговые ряды, из него выскочили два человека в штатском и попытались тягаться со Свитоном в слежке в толпе, но куда там....

На второй день Свитон пришел на городское кладбище. Сначала он обошел все богатые обелиски. Потом стал методично ходить по рядам, разглядывая надписи на дорогих и не очень надгробиях. Наконец к нему подошел горбатый старик в черном пальто и спросил.

- Кого вы ищете? Может, я смогу вам помочь?

- Вы смотритель кладбища? - Спросил Свитон.

- Да, он самый. - Старик пристальней вгляделся в Свитона и невольно попятился, настолько ему не понравился его взгляд. Но бежать было некуда.

Свитон достал револьвер и, направив его в лицо старику, спросил.

- Под каким именем похоронили княгиню Сальт?

Старик замер и съежился, бегающий взгляд его то и дело встречался с сильно отдающим безумием неподвижным взглядом Свитона, у него не было сомнений - выстрелит этот человек ему в лицо или нет, но он все же начал довольно нечленораздельно бубнить под свой горбатый нос.

- Да, что вы такое говорите.... Княгиня жива, не померла еще, только на днях, говорят, должна преставиться....

- Княгиня Сальт - мать Сарвелта. - Настаивал Свитон. - Я знаю, что она давно мертва. Она была убита. Он сделал это еще до окукливания. Где ее могила?.. Хорошо.

Выстрел раздробил левый локоть старика. Тот взвыл тонким голосом и согнулся пополам.

- Убивать человека можно очень медленно. - Сказал Свитон. - Когда я дойду до коленей, ты больше не сможешь ходить. Говори, лучше сейчас.

Крупные слезы покатились из старческих глаз.

- Я... я все покажу.... - Уже отчетливо проговорил он. - Не надо....

По-прежнему согнувшись и зажав простреленную руку другой рукой, смотритель поплелся по рядам могил к месту, которое явно хорошо знал.

- Вот. - Указал он длинным носом на скромный памятник солдату-ветерану Могну Весельчаку. - Здесь она лежит. Этот надгробный камень был у меня лишним....

- Когда она умерла? Сколько лет назад?

- Год назад. - Жалобно прокряхтел старик. - Летом это было.

- Кого он сейчас выдает за свою мать?

- Не знаю я ничего! - Запричитал старик. - Откуда я могу это знать?!

- А еще кто из его семьи тут есть?

- Отец. Он умер еще раньше лет на десять, но все это знают, и с его памятником все в порядке.

- Да, я видел. - Задумчиво сказал Свитон, убирая револьвер. - Извини, но ты сам виноват. Почему ты не хотел говорить об этом преступлении?

- Я... я... я... очень боюсь его. - Еле слышно пролепетал смотритель.

На третий день княгиня умерла. И вскоре на кладбище появилась еще одна ее могила - роскошный обелиск, заваленный цветами, венками и лентами. Свитон смотрел из черной тени кладбищенского дуба на искренне удрученные лица горожан, которые пришли сюда во множестве. Наверное, тут была половина города, пока вторая половина выполняла свои трудовые обязанности, которые не позволяли им быть здесь. Он думал о том, может ли человек добиться такого однозначного положительного к себе отношения со стороны толпы? Есть ли у обыкновенного человека мотивы и силы на протяжении всей своей карьеры использовать свое высокое социальное положение на бескорыстную помощь множеству простых людей, улучшение их жизни.... Жена и дети его наверняка имели бы множество поводов обвинить его в предательстве в отношении их и себя самого тоже. Но у Сарвелта не было, ни жены, ни детей. Пожалуй, на такую жизнь был бы способен воистину необыкновенный человек или....

Ворота распахнулись, и роскошная карета, влекомая шестеркой гнедых коней, запряженных цугом, вынеслась на улицу и помчала сенатора Сарвелта к вокзалу. Ее сопровождали четверо вооруженных до зубов конных охранника, двое ехали впереди, двое сзади. Насколько знал Свитон, все это были профессиональные стрелки, в прошлом военные или служители закона, или даже бандиты, главное, что они очень хорошо знали, как убивать и умели это делать. Еще двое стояли на подножках самой кареты, держа ружья наизготовку. Возница тоже был вооружен.

Прохожие загодя расступались, очищая дорогу перед роскошным кортежем. И только один человек стоял прямо на дороге, не желая никуда уходить. Один из охранников резко направил на него своего коня и взял в руку кнут, явно не собираясь церемониться с хамом.

Но в руках у человека вдруг появились два револьвера, и он двумя меткими выстрелами сбил охранников с коней. Дико вскрикнув, возница яростно хлестнул коней, пустив их галопом прямо на нарушителя. Расстояние было невелико, убежать тот не успевал, но он и не стал этого делать. Вместо этого, совершив акробатический прыжок, он повис на шее у переднего выносного и, словно паук по любимой паутине, вскарабкался ему на спину. Там он встал на ноги, повернувшись лицом к карете, одной ногой он стоял на спине правого выносного, другой - на спине левого. В руках его снова появились револьверы. Ошеломленные такой небывалой наглостью охранники открыли по нему поспешный огонь. Пара оставшихся конников догнала карету, стреляя из ружей с седла. Но этот проклятый налетчик стрелял так, словно находился в удобном тире и наградой за меткость ему стал бы поцелуй красивой девы, а не собственная жизнь. Возница первым выронил вожжи и рухнул под колеса повозки. На протяжении всего лишь нескольких секунд все охранники получили смертельные ранения. Их пули не коснулись бандита, но оба коня, на спинах которых он стоял, были ранены. Тогда, сгруппировавшись, он по высокой дуге прыгнул вбок и вперед и покатился кубарем в облаке пыли. Левый выносной не устоял на ногах и, громко заржав, рухнул под ноги своим собратьям. Упряжка смялась, тяжелую карету понесло в сторону, и она рухнула на бок, проехала на боку еще несколько метров и врезалась в стену. Замершие в ужасе свидетели этого кровавого пира круглыми глазами смотрели на отлетевшее колесо, которое самостоятельно продолжало катиться вперед по дороге.

Свитон с трудом оттолкнул от себя землю, желая как можно скорее подняться на ноги. Не все еще было сделано. Но неожиданно он получил сопротивление оттуда, откуда не совсем ожидал. С неожиданной меткостью в него полетели пули. Свитон змеей юркнул за спины любопытных на свою голову зевак. Стрелял пассажир кареты, рослый с развевающимися окровавленными седыми волосами господин, который выбив дверь кареты, стремительно выскочил на мостовую. Упала, пораженная в грудь женщина, и мужчина рядом с ней, прохожие с криками кинулись врассыпную, но Свитон скрылся посреди начавшейся сумятицы. Поняв, что больше не видит своего врага, Сарвелт бросился бежать и свернул за угол в ближайший переулок. Там он не остановился, а продолжил бегство, постоянно оглядываясь. С оставленной им улицы неслись панические крики. Он не видел преследователя, но стоило ему отвернуться, как сзади щелкнул выстрел. Пуля попала в плечо, левая рука Сарвелта повисла плетью. Он сразу же бросился в сторону и спрятался за мусорным баком, присев посреди неопрятной кучи отбросов. Он не слышал из переулка никаких звуков. Но выглянуть боялся. Налетчик был очень меткий. Страшна была очевидная перспектива получить пулю в лоб. Сарвелт поглядел в другую сторону. Но до ближайшей двери подъезда было далеко. Пришлось бы покинуть свое укрытие и стать открытой мишенью. Он пощупал плечо. Рука онемела, и он ничего не почувствовал, но кровь текла ручьем.

Дождусь, когда он появиться и пристрелю - решил Сарвелт, направив револьвер в сторону угла мусорного бака и изготовившись. Он услышал тихие осторожные шаги. Кто-то торопливо приближался к его укрытию. Едва он появился в поле зрения, Сарвелт выстрелил. Пуля проделала дыру в голове какого-то мужчины, который хотел, скорее всего, осторожно убраться подальше с места боевых действий.

- Черт! - Сквозь зубы прошипел Сарвелт, глядя на очередной труп.

В переулке снова царила тишина. Чем сейчас занят убийца, понять было невозможно. И здесь ли он вообще? Ждать, когда он появится? Но я истекаю кровью. Рана глубокая. Скоро я потеряю реакцию, начнет кружиться голова, и я стану легкой добычей. Пока я еще способен драться, надо решиться его прикончить.

Выставив перед собой револьвер, Сарвелт высунулся из-за угла бака только для того чтобы упереться лбом в холодный стальной ствол.

- Хочешь умереть? - Спросил Свитон.

В очереди было человек тридцать. Свитон просидел в ней два с половиной часа, а когда подошел его черед входить в суровую, обитую темно-зеленой кожей дверь с серебряной табличкой "отдел кадров", начальник отдела кадров вышел в коридор, захлопнул за собой дверь, запер на ключ и ушествовал на обеденный перерыв.

Обеденный перерыв продолжался полчаса. Ровно через полчаса начальник отдела кадров вернулся в кабинет, а через пять минут над дверью звякнул колокольчик.

Свитон вошел.

- Присаживайтесь. - Очень деловито предложил невысокий лысоватый административный деятель, в безукоризненно отутюженном, хрустящем костюме.

Свитон сел на стул напротив.

- Меня зовут Каллом Нолш. - Сказал он.

- Что вы умеете? - Спросил кадровик.

- Стрелять. - Сказал Свитон.

Маленькие пристальные глазки сразу же впились в него, потом быстро, словно на ощупь обследовали все его тело и, вернувшись к лицу, еще более сощурились.

- Судимости?

- Нет.

- Справочку.

Свитон расположил перед ним удостоверение охотника за головами. Оно сейчас же было схвачено и тщательно изучено.

- Почему решили сменить работу?

- Говорят, здесь хорошо платят.

- Полная чепуха. - Отрезал начальник кадров. - У нас здесь не хорошо платят, у нас очень хорошо платят!

Он положил удостоверение Нолша на стол, прижал его пальцем и медленно подвинул к Свитону, не спуская с него пристального взора. Свитон безразлично смотрел ему в глаза. Начальник кадров, быстро схватил две бумаги и начал строчить.

- Это - обходной лист, с ним пройдете нашу медкомиссию. Это - ваша характеристика, я заполняю только паспортную часть, с ней - к начальнику охраны. Если он вас примет, с обоими заполненными и заверенными документами обратно ко мне.

Так Свитон стал охранником крупного частного предпринимателя, миллионера, мануфактурщика Зойго на его самом крупном предприятии, в административном здании которого имел место его личный этаж, откуда он руководил делами своей промышленной империи.

На мануфактуры Зойго брали только физически и нервно здоровых людей без вредных привычек. Рабочий день был восемь часов с получасовым перерывом на обед, имели место два выходных. Платили работникам, как младшему звену административного государственного эшелона, имели место ежеквартальные премии и надбавки за перевыполнением плана.

Зойго с порога отвергал хорошо известный любому хозяину производства закон, что работника надо держать в черном теле, потому что если ему дать больше, то он сразу скажет, что мало. Возможно, тут была замешана магия или чертовщина, но у Зойго никто не говорил, что мало, никто не возмущался, ничего не требовал и не филонил. Наоборот все вкалывали как один, заботясь о качестве своей продукции, потому как в прямой зависимости от этого качества находился размер очередной прибавки к зарплате. Зойго очень быстро стал первым в Мизии и у ближайших соседей Мизии на рынке деревянного сырья и деревянных изделий, текстиля и строительных материалов. Его постулат, что невозможно экономить там, где хочешь получить прибыль, становился все более и более крылатым. И так, без малейшего участия в политике, а одним лишь личным примером, Зойго мог в итоге совершить подвижки в трудовом законодательстве и трудовой системе, просто потому, что вместо жалких лачуг, где несчастные работяги вкалывали за гроши по двенадцать часов в день, рисковал оказаться один лишь Зойго, Зойго и только Зойго.

Кто он? - спросил себя Свитон.

Смена Свитона закончилась в восемь часов утра. Он отметился на проходной, но домой не пошел. Вместо этого он вернулся обратно на территорию мануфактуры, миновав забор в заранее замеченном уязвимом месте. Дальше он прошел в административное здание, поднялся на четвертый личный этаж местного императора, где у тяжелой металлической двери всегда дежурили по трое очень молчаливые типы, вооруженные "подкидышами" - мощными винтовками, которая могла подбросить человека при прямом попадании. Один из них всегда стоял у двери, двое других находились в караульном помещении рядом. Свитон подошел к охраннику и поглядел снизу вверх под крышу его широкополой пастушьей шляпы.

- У меня донесение господину Зойго лично.

- Покажи. - Потребовал охранник.

- Вот, пожалуйста. - Сказал Свитон, сунул под бычий подбородок ствол револьвера и нажал на спуск.

Оба оставшихся охранника рванулись к нему из караульного помещения, и Свитон уложил их на пороге.

Завладев ключом, он отпер дверь и вошел в святая святых. Там в коридоре его встретил явно высоко-бухгалтерски профессиональный согбенный человек в очках и с папкой.

- Простите. - Спросил он. - Но вы не подскажете, что здесь происходит?

Свитон всадил пулю ему в очки.

Затем он скользнул в боковой коридор и перешел на бег.

- Где господин Зойго?! Где господин Зойго?! - Спрашивал он у всех. - У нас проникновение! Я должен убедиться в его безопасности!

Человеку в форме охраны услужливо указали дверь.

Свитон распахнул ее, заскочил внутрь, захлопнул за собой и, поднатужившись, подволок к ней вплотную тяжелый железный шкаф. Потом он повернулся к местному императору, который как раз поднимался ему навстречу из-за стола. Зойго был очень высок ростом, широкоплеч, но костляв и даже согбен. Лицо у него было длинное и почти деревянное, настолько мало на нем отражалось. Он не сказал ни слова, только очень пристально, возможно, даже с удивлением вглядывался в лицо Свитона.

Свитон приблизился к нему и взвел курок револьвера.

- Хочешь умереть? - Спросил он. - Скоро здесь будет полно охраны, так что отвечай быстро!

Зойго словно не слышал вопроса. Он, как завороженный, смотрел в лицо Свитона. Наконец, он медленно покачал головой и сказал.

- Я не враг тебе.

- Что?! - Не понял Свитон.

В дверь загрохотали кулаком. Времени было совсем мало. Медлить было нельзя.

Свитон выстрелил в сердце великому мануфактурщику и, пока охрана выламывала дверь, успел выскользнуть через форточку наружу, взобраться по стене дома на крышу, благо это был последний этаж.... И был таков.

Дворецкий провел Лар по длинному, с отделкой под старый дуб, коридору до кабинета, открыл дверь и сказал.

- Господин Маталор, к вам из полиции.

Лар прошла в кабинет.

- Меня зовут Лар Ирис, я агент полиции с особыми полномочиями. Если позволите, я бы хотела задать вам один вопрос.

Полный лысый человек в круглых очках, который копался в бумагах в своем бюро в дальнем углу комнаты, оторвался от своего занятия и, приблизившись к Лар, сказал.

- Здравствуйте. Я несомненно рад вас видеть, но я уже рассказал полиции все что знал, так что не понимаю, чем я могу быть вам полезен?

- Давайте, присядем. - Предложила Лар и уселась в кресло, закинув ногу на ногу.

Секретарь сенатора Сарвелта, нехотя поплелся к своему столу и тоже опустился в кресло.

- Как я сказала, - заявила Лар, - У меня к вам только один вопрос: почему вы до сих пор живы?

Господин Маталор сделал движение, словно подавился слишком большим куском вареной свинины. Его глаза за очками для дальнозорких стали еще больше.

- Простите? - Просипел он. - Что вы имеете в виду, позвольте узнать?

- Дело в том, - объяснила Лар, - Что через час после перестрелки на улице Весенней, в которой был убит сенатор Сарвелт, в кафе на улице Яровой был застрелен господин Колмор. Есть серьезные основания предполагать, что эти два убийства совершены одним и тем же лицом, а я так вообще в этом уверена. Так вот, господин Колмор был главным помощником в делах господина Сарвелта, а вы - личный секретарь сенатора, вы были в курсе всех его дела, вам известен весь круг его общения. Почему вас не убили вместе с господином Колмором? Или сенатор Сарвелт и его управляющий делами могли знать что-то, неизвестное вам?

Господин Маталор начал багроветь.

- Я отвергаю любые обвинения в незаконных махинациях сенатора Сарвелта! - Заявил он. - У вас не может быть никаких улик! Сенатор Сарвелт был честнейшим человеком! Но у него было много врагов. Я уже говорил инспектору, что, скорее всего, кто-то из его политических противников нанял высокопрофессионального стрелка, чтобы разделаться с сенатором. Почему убили Колмора я не знаю! Что вы прицепились ко мне?! Ищите заказчика среди политиков!

- У меня другая точка зрения на это дело. - Отрезала Лар. - Меня вообще не интересуют махинации сенатора Сарвелта. Меня интересует, чем вы таким отличаетесь от господина Колмора, что убийца вас пощадил? У вас есть семья? - Неожиданно спросила она.

Господин Маталор снял, наверняка запотевшие, очки с багрового и мокрого лица, и стал нервно тереть их платком. Говорил он при этом делано спокойно и негромко.

- У меня есть жена и трое детей, два сына и дочка.

- Они живы, здоровы?

Господин Маталор, по-прежнему делал вид, что его ничего не возмущает.

- У жены нашли зоб весной, прописали лечение на курорте, этим летом она ездила на побережье. А младший сын недавно переболел простудой. Но в остальном они вполне здоровы и, тем более, живы. - Он водрузил очки на нос и посмотрел на Лар, словно собирался начать выходить из своего равнодушного тона.

Лар, склонив голову, с ухмылкой разглядывала его.

- Да. - Сказала она. - Вполне возможно. Спасибо, что уделили мне время. - Она поднялась. - Думаю, вам можно не беспокоиться за свою жизнь.

- Я вовсе не...! - Начал господин Маталор, но дверь за Лар уже закрылась.

- Вот она, гора, на которой живет святой отшельник. - Сказал хозяин, широким жестом демонстрируя хилую степную вершину.

- А пройти туда можно только по этой дороге? - Спросил Свитон.

- Э-э... нет, пройти туда нельзя совсем. Вам разве не говорили? Он же отшельник, он не общается с людьми. Но если у вас есть какие-то вопросы, то на них с удовольствием ответят его ученики. Они живут здесь, в деревне - вон в тех домах у самого начала тропы. Часовню тоже они построили. Один из них настоящих гений механики, устроил там специальный агрегат - автоматического звонаря.

- Большой там колокол? - Спросил Свитон.

- Да. - С гордостью сказал хозяин. - Тридцать пудов. А еще у нас есть дом, в котором жил отшельник Олур, когда еще был в миру. Он не жилой, но ученики следят за ним. Вы можете там помолиться, или даже переночевать за особую плату и на вас снизойдет благодать. И еще есть роща, в которой он гулял в размышлениях, там на вас снизойдут великие мысли. - Хозяин победно посмотрел на Свитона. - Простите, а вы из какого издания? - Спросил он.

- А ученики кто такие? - Спросил Свитон.

- Не понял? - Хоязин несколько смешался.

- Ну, вы же говорите, что отшельник не общается с людьми, так откуда ученики?

- Ну, вы понимаете, они, так сказать, его ученики по своей воле, а не по его. У них своя община. Я уж не знаю, давал ли он им какие-то наказы, просто.... Они, вот, собрались здесь добровольно и охраняют тропу к его дому, и принимают прихожан. - Хозяин начал нервничать под неподвижным взглядом Свитона. - Вон, в тех домах они живут, обратитесь к ним, они вам все объяснят. - Потом он нехотя продолжил. - А если вам нужна комната....

- Не нужна. - Сказал Свитон и пошел дальше по дороге, по направлению к горе.

Весь день он прятался в засаде неподалеку от трех жилых домов, которые стояли на отшибе у самого подножия горы, здесь же действительно располагалась часовня, и наблюдал за деятельностью жрецов. Они вели себя вполне благопорядочно, как во всякой жреческой общине, живущей натуральным хозяйством, податями и продажей молельных атрибутов. Их было десять человек. Восемь молодых лбов целый день копались в большом огороде и в саду, а два долгобородых старца, которым самим впору было в маститые проповедники, сидели дома. К ним действительно приходили прихожане и попадали как раз к этим старцам. Обратно они выходили с явно более просветленными лицами, чем приходили, что Свитон уверенно определял даже на большом расстоянии и даже в предвечерних сумерках. Опять он начал думать, отчего да как? Способен ли человек за одну беседу так изменить мысли пришедшего к нему за помощью, что тот словно заново родился, хотя бы внешне? В итоге он все-таки решил, что - да. Способен. Но это еще ни о чем не говорило.

К заходу солнца ученики завершили работу и все дружно отправились в часовню на молебен. Зазвонил колокол.

Свитон незаметно миновал поселение учеников и стал подниматься по тропе в гору. Путь оказался неожиданно долгим. Тропа шла вокруг горы, и местами становилась труднопроходима и даже опасна. В таких местах в камнях были высечены ступени.

Глухой ночью Свитон почти достиг входа в пещеру, и едва не прошел мимо него, настолько он скромно притаился в зарослях диких кустов. Сам вход был заложен кирпичом, слева имело место окно, в котором явственно отсвечивал огонек настольной лампы, а справа - дверь.

Свитон достал револьвер, распахнул дверь и ворвался внутрь.

Отшельник Олур сидел за столом у окна и читал какую-то книгу. Когда он захлопнул книгу и поднял на гостя глаза, Свитон направил револьвер ему в лоб и спросил.

- Хочешь умереть?

Глаза отшельника сощурились, разглядывая лицо Свитона, словно он читал мелкий неразборчивый текст. Свитону это не понравилось. Что они все так на меня пялятся? - с тревогой подумал он. В конце концов, он задал вопрос. Угроза жизни отшельника была совершенно реальной, Свитон мало с кем шутил, угрожая ему оружием, и Олур не входил в число исключений. Но он не чувствовал в отшельнике ни грамма страха. Олур был, конечно, в летах, но совершенно не выглядел стариком: чистое, гладкое лицо, вялая, но, все же, вполне прикрывающая макушку, шевелюра, сухое, жилистое тело.

Наконец, отшельник, видимо, разобрался с текстом в лике Свитона и сказал.

- Нет. Я не хочу умирать. Я еще не все прочитал, что хотел.

- Что?! - Возмутился Свитон, разглядев, наконец, что за книга лежит на столе. - Ты что, любовные романы читаешь?!

- Да. Я читаю разные книги, независимо от жанра, кроме графомании, конечно. А что тебя возмущает? У меня много книг.

Свитон поглядел на открытую дверь в другую комнату. Он быстро подошел к ней и заглянул внутрь. Там в небольшой комнате стояли четыре шкафа вдоль стен, еще были полки, но книги лежали не только в шкафах и на полках, но и просто на настилах на полу.

Свитон вернулся к своему собеседнику.

- Ты спрятался от людей, окружил себя небожительной славой и тайной, чтобы... книжонки почитывать?!

- Видишь ли, я тебя понимаю. Задача жрецов помогать людям. Я и тебе хочу помочь, но.... Это невозможно. Никто никому не может помочь. Один человек для другого - это всего лишь книга, которую можно читать, можно... не читать, можно поставить на полку и бережно хранить, а можно сжечь.... Люди не видят в других людях людей, они видят в них только книги, которые сами написали об этом человеке. И жрецы - не исключение.

- Ты знаешь, кто я. - Сказал Свитон.

- Да. Это очевидно. Я чудовище, а ты пришел сюда с револьвером. Значит, ты - охотник за чудовищами.

Свитон даже вздрогнул от такого признания.

Отшельник торопливо поднял руку.

- Прежде, чем ты убьешь меня.

Он схватил на столе лист бумаги, перо и начал что-то писать.

- Что ты пишешь? - Спросил Свитон.

- Это письмо тебе. Прочти, когда захочешь. - Отшельник сложил лист бумаги вчетверо и протянул его Свитону.

Свитон не торопился брать подарок. Он смотрел в лицо Олуру сквозь прицел.

- Я стал чудовищем уже после того, как стал жрецом. - Сказал Олур. - Но я был плохим жрецом. Я чтил канон, я обижался и злился на прихожан. Я был глупцом. И как это ни странно, мое перерождение сослужило мне хорошую службу. Мне открылись многие неведомые до этого мысли. Я оставил людей. Я занялся книгами.... Хотя, возможно, я так думаю, потому что просто не готов еще помогать людям. - Он настойчиво протягивал письмо Свитону. - Бери же.

- А твои ученики - кто они? - Спросил Свитон.

- Не ходи к ним. - Предостерег Олур. - Ко мне пришли отчаявшиеся, которые надеялись найти спасение в перерождении, как и я, но нашли только лютую ненависть к себе. Они не хотят быть чудовищами еще больше, чем не хотели быть людьми. Они убьют тебя.

Свитон резко выхватил листок, сунул, не глядя, в карман, и направил револьвер в лицо отшельнику. Тот смотрел прямо, как гордый бунтарь на казни, так что Свитон вдруг обнаружил, что ему трудно нажать на спуск.

- Чудовища лучше людей. - Сказал отшельник. - Люди продают душу, чтобы сохранить или улучшить свою жизнь, а чудовища с радостью расстанутся с жизнью, чтобы обрести душу. Убей меня.

Свитон выстрелил старику в голову. Потом, не оборачиваясь на рухнувшее на стол тело, он стремительно вышел наружу и пустился в обратный путь.

Ранним утром он оказался у начала тропы, рядом с часовней. В часовне звонили колокола, это означало, что ученики собрались там все. Даже при скудном свете было видно отсутствие струи дыма над кровлей. Если бы гений-механик использовал для раскачки тяжелого колокола паровой котел - единственный доступный источник механической энергии, то дымить должно было как из паровоза. Но дыма не было. Свитон стоял в тени неподалеку и разглядывал хмурое здание с темными окнами. Если идти, то надо было сейчас, потому что звон колокола заглушит выстрелы. Но он сомневался. Он сомневался не в том, кто они такие, а скорее в том, стоит ли? И причиной этих сомнений, скорее всего, была усталость. Он проделал большой путь по тяжелой горной тропе, и он проделал гораздо больший путь охотника, преследуя свои жертвы, не дав себе на нем ни дня отдыха, не зная ничего, кроме этого пути. Абсолютно ничего. Как тут не возникнуть сомнениям в его правильности?

Свитон вздохнул, и стал подкрадываться к ближайшему окну.

Лар оддолбила всю руку о входную дверь. Наконец, внутри яростно загремел засов. Дверь приоткрылась.

- Ну, и какого черта?! - Высказался оттуда хозяин. - Ночевали бы уже в коляске, утро через час!

- Мне нужен отшельник Олур. - Сказала Лар.

- Ох, уж эти чертовы репортеры!

- Я не репортер. Я агент полиции. - Лар сунула в сонные желтые отпрянувшие глаза удостоверение.

- Чего? - Рот хозяина приоткрылся.

Наконец, он начал немного приходить в себя и вышел за дверь на улицу.

- Я ничего не знаю. - Заявил он. - Вон там дома его учеников, они все-все вам расскажут. Я просто боюсь ввести вас в заблуждение ввиду моей... э-э-э.... Вон у них и колокол уже звонит, значит, встали на утреннюю молитву, сейчас подождите, как они закончат, и обращайтесь, а я пойду.

- Как это колокол звонит?! - Непонятно спросила Лар, глядя на далекую часовню и прислушиваясь. Глаза ее испуганно расширились.

Не попрощавшись, она сорвалась с места и бегом помчалась по направлению к жилищу учеников. Хозяин тупо и недоверчиво смотрел ей вслед.

Свитон ночной тенью, запрыгнул в окно, сразу выхватил два револьвера и открыл огонь. В небольшом помещении стояли три лавки. Два старца сидели на них, а остальные восемь жрецов окружили божий символ у северной стены. Один стоял во весь рост, вполголоса вознося молитвы, остальные стояли вокруг него, склонив головы.

Первые пули повалили четверых. Но тут оба маститых старца, ловко, как резвые брокеры на бирже, среагировавшие на выгодное предложение, вскочили со своих мест, достали из-под ряс револьверы, и, ничтоже сумняшеся, открыли огонь по осквернителю. Свитон ринулся вдоль левой стены, уклоняясь от пуль, ответными выстрелами уложив старцев с дырами в головах. Молящееся сообщество распалось. Трое оказались тоже вооружены револьверами, один заходил справа, другой слева, третий метил в Свитона, укрывшись за божьим символом. Четвертый, огромного роста детина, который возносил молитву вслух, с громким рыком сорвал с потолка цепь со светильником и, размахивая ею над головой, ринулся прямо на Свитона. Свитон рухнул на пол, укрывшись за последней лавкой, и стремительно пополз вдоль нее к правой стене. Пули щелкали вокруг него, выбитые щепы колотили его по затылку. На мгновение высунувшись из-за лавки, Свитон поразил врага, укрывшегося за божьми символом в бедро. Тот охнул и повалился на пол. Громила с цепью громко заревел и обрушил на ходу первые две лавки. В этот момент Свитон достиг края лавки у правой стены и встал на ноги, оказавшись нос к носу с учеником, который пытался обойти его справа. Свитон нажал на спусковой крючок чуть раньше. Тут раздался выстрел того, что заходил слева. Пуля выбила револьвер из руки Свитона. Тогда Свитон изо всех сил пнул лавку ногой. Она ударила жреца в живот, тот повалился на нее и выронил револьвер. В этот момент на Свитона налетел обладатель цепи, свистящий удар оторвал бы гостю голову, но Свитон в последний момент уклонился. Цепь задела его по плечу, и Свитон выпустил из пальцев второй револьвер. Громила шел на него, обрушивая удар за ударом. Свитон пятился, уворачиваясь от смертоносного оружия, но позади была стена. Отступать дальше было некуда. В этот момент раненый стрелок за божьим символом тоже нашел в себе силы поучаствовать в сражении, но рука его дрожала, и посланная им пуля попала не в Свитона, а в спину великану. Тот охнул, сбился с шага и опустил цепь. Однако, потом, яростно заревев, он снова взметнул ее, чтобы нанести решающий удар, но в этот момент Свитон был уже в воздухе, огромным прыжком он покрыл разделявшее их расстояние, и всадил свой верный штык в темя великану. Обняв обмякшее тело, он вместе с ним повалился на пол, используя его, как щит от пуль последнего боеспособного ученика, который добыл из-под лавки свой револьвер. Великан был очень тяжел, волочить его по полу в одиночку было просто невозможно. Но если бы Свитон не смог этого сделать, он бы погиб. И он смог. Взвалив неподъемную тяжесть на себя, работая ногами и одной рукой, он доволок свой, принявший в себя несколько пуль щит до своего оброненного револьвера, поднял его и застрелил атаковавшего его ученика. Потом, тяжело дыша, перезаряжая на ходу револьвер, он побрел к божьему символу. Раненый жрец лежал подле него. Он истекал кровью и сильно ослабел. Из последних сил, дрожащими руками, он попытался поднять оружие и прицелиться. Свитон пристрелил его.

И в этот момент спинным мозгом он почувствовал сзади смертельную опасность. Стремительно атакующей коброй он развернулся, выставив перед собой оружие и... не выстрелил.

Недалеко от входной двери он увидел Лар, которая целилась в него из своего бульдога. Однако она тоже не стала стрелять.

Некоторое время они стояли друг напротив друга, направив друга на друга оружие, а потом Свитон опустил револьвер. Лар с отвращением и гневом обозревала побоище. Трупы были повсюду, Свитон стоял посреди самой большой лужи крови.

- Сколько крови на твоих руках, Солдат. - Содрогнувшись, сказала Лар.

- Не называй меня так! - Закричал Свитон. - Меня зовут Свитон Ингур! Свитон Ингур, черт побери!

Задыхаясь от своего крика, он сунул револьвер в кобуру и, выставив перед собой раскрытые ладони, истово произнес.

- Мои руки чисты! - Словно его чистые ладони что-то доказывали.

- Что ты ищешь? Зачем убиваешь невинных? - Спросила Лар.

- Почему бы тебе не застрелить меня? - Спросил Свитон.

- Я не верю, что ты сошел с ума. Я хочу знать! Что ты делаешь? Почему опять убиваешь людей?!

- Нет, нет, нет. - Сказал Свитон. - Это не люди. По крайней мере, не все. Люди, которые погибли от моей руки встали между мной и моей целью. Это раньше чудовища приходили как неуязвимые очевидно фантастические существа. Потом они стали приходить, как мы думали сначала, как бесплотные духи, которые вселялись в людей, теперь я знаю, что это не так, но это не важно. Но теперь - самое худшее. Теперь чудовищами становятся сами люди. Они смертны, они уязвимы, как и люди, они ничем не отличаются от людей, кроме... мыслей. И я потерял свое чутье.

- И как же ты тогда определяешь чудовищ?

- Только логически.

- Сенатор Сарвелт, мануфактурщик Зойго - твоих рук дело?

- Да.

- Теперь святой отшельник. Ты уверен, что убиваешь чудовищ?

Свитон опустил голову.

- Нет. - Глухо сказал он.

- И сколько их всего в Мизии, по-твоему?

- Много, - по-прежнему тихо ответил Свитон, - Очень много.

Лар опустила револьвер.

- Ты воюешь с бурьяном, как мальчишка. - Сказала она.

- А ты? - Не поднимая головы, спросил Свитон.

- И я.... - Ответила Лар.

Они посмотрели друг на друга, а потом подошли друг к другу.

- Зачем ты пришла? - Спросил Свитон, глядя Лар в глаза.

- Я сама точно не знаю. Мне не к кому больше было идти.

- Это что, - Свитон неопределенно повел в воздухе рукой, - Так важно для тебя?!

- Я, наверное, проклята. - Сказала Лар.

- Я тоже. - Устало сказал Свитон.

- Иди сюда. - Сказала Лар.

Она обняла его, Свитон обессилено привалился к ней, чувствуя, что не может пошевелить больше ни рукой, ни ногой.

Колокол ударил над ними в последний раз и замолчал.

Свитон расстелил на траве одеяло и сказал.

- Садись.

Лар уселась на него, зябко закуталась в пальто и, поглядев на небо, уныло сказала.

- Кажется, дождь будет. И холодно.

- Да. - Ответил Свитон и ушел собирать валежник для костра.

Натаскав большую кучу, он принялся складывать хворост сложной пирамидой, чтобы огонь не погас под дождем.

- Мы могли уехать, ночевали бы в гостинице! - Брюзгливо сказала Лар, наблюдая за его манипуляциями.

- Так безопаснее. - Ответил Свитон. - Боюсь, ты теперь тоже под подозрением.

Свитон разжег огонь и зажарил несколько кусков бекона. Лар, почувствовавшая неожиданно зверский голод, прямо набросилась на еду. Сильно стемнело. Начал накрапывать почти незаметный, но мерзкий дождик.

- И как мы будем спать под дождем?! - Трагически спросила Лар.

- Не беспокойся. - Ответил Свитон. - Городским людям тяжело на воле, но только в первые дни. На земле приятно спать. Она словно... убаюкивает тебя.

- Ты несешь полную чушь!

Свитон развернул свой плащ, уселся рядом с Лар и сказал.

- Ложись.

- Что? Так и будем спать? - Неуверенно спросил Лар.

- Да. Вдвоем спать намного лучше. Можно друг друга греть.

- Ты меня прямо заинтриговал! - Игриво произнесла Лар, растягиваясь на одеяле.

Свитон лег рядом, укрыв себя и Лар сверху плащом, обнял ее и прижал к себе. Лар охнула.

- Ты думаешь..., - одышливо прошептала она, - Я смогу так уснуть?

- Да. - Так же тихо сказал Свитон. - Закрой глаза.

Лар чувствовал себя очень неуютно. Лежать было очень жестко, создавалось ощущение, что в бока со всех сторон впиваются бугры и камни, и даже объятия Свитона показались ей грубыми, словно ее обнимал не живой человек, а какой-то механизм. Но она послушно закрыла глаза, и тут же открыла.

Несмотря на то, что между тем, как она закрыла и открыла глаза, прошло, с ее точки зрения, не больше пары секунд, уже вовсю светило радостное утреннее солнце. Трава была мокрая от прошедшего ночью дождя. Плащ был тоже мокрым, но, как ни странно, Лар теперь чувствовала уютное тепло, даже несмотря на то, что Свитона рядом не было. Вставать ей не хотелось.

Свитон уже снова разжег костер и приготовил на углях несколько кусков бекона, хотя сам, видимо еще не завтракал, дожидаясь спутницу. Он был занят гораздо более важным делом - утренней зарядкой. Упражнения, которые он делал, больше подошли бы какому-либо акробату или цирковому артисту. Он прыгал на одной ноге из приседа, отжимался на одной руке, делал стойки на руках, выгибался в головоломных позах и замирал так на несколько минут. Лар с интересом наблюдала за ним, а потом, не устояв перед ароматом жареного бекона, выбралась из постели ради завтрака.

Свитон, наконец, притомился и тоже подошел к костру. Лицо его было угрюмым.

- В чем дело? - Игриво спросила Лар. - Что не весел циркач? Не слышно оваций?

- Дело в том, - мрачно ответил Свитон, - Что ты оставила мне только один самый маленький кусочек бекона.

- Ох! - Лар всплеснула руками и лучезарно улыбнулась. - Простите! Кажется, я сильно проголодалась.

Свитон открыл пасть, заглотил кусок бекона, прожевал и сказал.

- Я мог бы отправить тебя обратно в Тартагол, но....

- Да. - Ответила Лар, отряхивая колени. - Мне кажется слишком много "но".

- У меня тоже есть этих "но". - Сказал Свитон. - Если я продолжу заниматься тем, чем занимался раньше, тебя очень быстро пристрелят.

- Да. - Спокойно ответила Лар. - Но я не вернусь в Тартагол.

И она рассказала Свитону о гибели Боттора и о кошмаре в управлении полиции из которого она вырвалась не своей волей. Это ощущение беспомощности и беззащитности даже внутри своей цитадели, которое, она была в этом уверена, теперь преследовало бы ее там ежеминутно, превратило бы ее жизнь в кошмар. Ни о какой нормальной работе можно было бы уже не вспоминать.

- Я так и не могу понять, что происходит. - Сказала она. - И ты - единственный оставшийся в живых человек во всей Мизии, который тоже знает правду. Я даже не хочу пытаться идти с этой правдой к начальству. Ты бы видел, как люди отворачиваются от нее, находят тысячи отговорок и нелепых объяснений фантастическим фактам, которыми тут же полностью удовлетворяются. Все - ради одной цели, убедить себя, что никаких чудовищ в Мизии нет, а преисподняя - это страшная байка, над которой взрослому человеку можно лишь посмеяться. Подпольный страх душит всех.... - Лар покачала головой. - И я не думаю, что в Виргиде на это какая-то другая точка зрения.

- Идти туда просто опасно. - Сказал Свитон. - Ты рискуешь нарваться на чудовищ. Я много думал о том, что представляют из себя чудовища сейчас. Как я уже говорил, телесно они люди, и отличие состоит только в их мыслях.

- О чем они думают? - Спросила Лар.

Свитон затруднился с быстрым ответом, поскреб пальцем лоб.

- Я бы сказал, что они вообще не думают. Человек думает только тогда, когда сталкивается с препятствием, и его мысль - это инструмент, чтобы это препятствие миновать. Но чудовища, в отличие от человека совершенно лишены страха смерти, поэтому никаких препятствий перед ними просто нет, и думать им незачем. У них есть желания и... действия по реализации этих желаний. Очень простой и скучный механизм. Неудивительно, что в социальной среде чудовище способно добиться любого иерархического положения, уровня достатка или, скажем, популярности в массах без каких-либо усилий. И я решил искать чудовищ среди выдающихся людей Мизии. Сначала, я даже был уверен, что это - король, но....

- Что?

- Когда я пришел к нему, я понял, что этот кусок трясущегося холодца не может быть чудовищем. И... я ушел. Я думаю, что это должны быть не просто высокие персоны, это... должны быть практически идеальные люди, бескорыстные и честные, несмотря на свой высокий пост, популярные среди простых людей, предметы искренней любви простых людей за то, что они способны на эффективные и неожиданно быстрые решения ради улучшения жизни масс. Они словно отдают всех себя служению высокому моральному долгу и при этом не превращаются в идолов, а сохраняют полнейшую ясность ума. Люди без личной жизни... без внутренней сердцевины.

- Довольно расплывчатая характеристика. - Пробормотала Лар. - Так невозможно вычислить не то что всех, а хотя бы какой-то значимый процент. Да и уверенности никакой нет. На что ты рассчитывал?

- Я..., - Свитон помотал головой, - Просто не знал, что мне делать.

- Ты рисковал сто раз погибнуть ради такой глупости!

- Я не мог сидеть без дела! - Возмутился Свитон. - Я... должен был делать хоть что-то.... Я..., - Свитон в бессилии объясниться пошевелил в воздухе пальцами, - Хотел убивать....

Лар потупилась. Некоторое время они молчали, не глядя друг на друга. Наконец, Лар, задавив в себе желание развивать какую-то неприятную мысль, спросила.

- А что ты думаешь о массовых убийствах? У тебя есть какие-то мысли.

- Да. - Сказал Свитон. - Я думаю, что чудовища неодинаковые. Я не знаю, в чем причина их разнородности, возможно, все зависит от того из каких людей они нарождаются. Я бы условно их разделил на три ступени. Все, что я тебе до сих пор рассказывал, относилось к чудовищам первой ступени - высоким интеллектуалам. Это обитатели элиты и различных высоких эшелонов власти. Вторая ступень - это субъекты застольного или умственного труда в низах, юристы, чиновники и прочие. Третья ступень соответствует рабочим среди людей - эти работают руками, а не головой.

- Все как у людей. - Сказала Лар. - Я вообще не вижу разницы.

- Есть разница. Люди действительно работают, чтобы прокормиться, а чудовища только делают вид, если это необходимо для их целей. Пропитание они могут добыть легко и быстро простым убийством и грабежом, и так, что их никогда не поймает полиция. Единственное, что действительно интересует чудовищ это размножение. Но они рождаются не так как люди. Для рождения чудовища в человеке необходимо жестокое жертвоприношение: убийство родных, или, как в случае рождения чудовищ третьей ступени - убийство просто нескольких человек никак близко с чудовищем не связанных.

- То есть Боттор.... - Ужаснулась Лар.

- Да. - Сказал Свитон. - Он должен был превратиться в чудовище, и гибель всего управления полиция Тартагола служила только для этого. Я думаю, что первая ступень чудовищ способна рождать вторую, а вторая третью. Ты... не помнишь никакого странного человека, которого наверняка видела в управлении незадолго до жертвоприношения. Он, наверняка, говорил с тобой, потому что он искал жертву, пока не наткнулся на Боттора. Может быть, какой-то незнакомый адвокат или полицейский чиновник?

Лар было очень неприятно об этом обо всем вспоминать, но она была заинтригована.

- Не знаю.... - Неуверенно сказала она. - Хотя ко мне приходил какой-то старик, то ли страховой агент, то ли адвокат, я... даже не помню, кто он и не поняла, зачем он пришел. Какой-то скользкий. Я не смогла его ухватить, он ушел.... Как я потом случайно выяснила, он многих посетил в управлении, но я не почувствовала в нем никакой значимости, и просто наплевала. - Лар покрутила головой. - Хотя это на меня не похоже.

- Ладно, не важно. - Сказал Свитон. - Бороться с чудовищами второй и третьей ступени вообще бессмысленно, потому что они очень быстро размножаются. Имеет смысл воевать только с верховными единицами. Возможно, их не так уж и много, и они гораздо сложнее появляются на свет. Возможно, что после первоначального зарождения их вообще не становится больше. Если бы возможно было их всех уничтожить.... - Свитон замолчал, постукивая себя пальцем по колену.

- В одиночку? - Спросила Лар.

- А ты что предлагаешь?

Лар легла спиной на одеяло и заложила руки за голову.

- А куда деваются чудовища третьей ступени, после рождения? - Спросила она. - Они не работают, они не занимают зарождением себе подобных,... что они делают?

- Я думаю, они ничего не делают. - Сказал Свитон. - Просто сидят где-то и все.

- Где?

Свитон полез в свою сумку.

- Ты слышала о железнодорожной реформе? - Спросил он, доставая справочник расписаний поездов по всей Мизии.

- Да. - Сказала Лар.

- Реформу узаконили этим летом. В результате ее увеличили число экспрессов. Зачем?

- Не знаю.

Свитон потряс расписанием.

- Экспресс, - со значением сказал он, - Делает меньше остановок. Предполагается, что даже самые в самых мелких населенных пунктах, где есть железнодорожная станция, какие-то поезда останавливаются, но это не так!

Свитон бросил расписание на одеяло рядом с Лар. Та увидела, что книжка изрядна зачитана.

- Есть крупный город, где не останавливается ни один поезд. Все едут мимо. Ваччарид.

- Это невозможно. - Сказала Лар и даже взялась за книжку.

- Это так. Это город призрак. Он пуст.

- Откуда ты знаешь? - Похолодев спросила Лар.

- Я там был.

- Это невозможно! - Настаивала Лар. - Как это можно сохранить в тайне?! Обязательно должны найтись люди, у которых есть нужда в этом городе.... Кто-то должен был забить тревогу!

- Нет, - спокойно сказал Свитон, - Если все, у кого есть нужда в этом городе, мертвы.

Лар тряхнула головой.

- Это полный бред! Зачем! Перебить целый город, скрыть это, даже организовать ради этого государственную реформу!

- Это сложно. - Согласил Свитон. - Но это возможно. А раз это возможно, то для чудовищ это легко. Я же тебе говорил, для них нет препятствий. Поэтому у них и нет такого критерия для определения необходимости достижения какой-то цели - как сложность ее достижения.

- Несколько десятков тысяч людей.... - Потрясенно сказала Лар.

Свитон промолчал.

- Ты так и не сказал - зачем? - Настаивала Лар.

- Я думаю, это резиденция для чудовищ третьей ступени.

- Они что, все собираются туда?

- Вполне возможно.

- Н-но, ты же сам сказал, что был там, и что город пуст!

- Я там пробыл недолго и даже не обошел весь город.

- А зачем ты вообще туда поехал? Это же опасно!

- Я хотел посмотреть что там. Но мне стало страшно, и я вернулся на вокзал и вскочил на ходу в проезжающий товарный состав.

Лар побарабанила пальцами по обложке расписания.

- Надо туда съездить еще раз. - Сказала она.

- Не может быть и речи. - Отрезал Свитон.

- Так. - Не терпящим возражения тоном заявила Лар. - Я здесь главная, и я буду решать, что нам делать. Ты больше не будешь заниматься бессмысленными кавалерийскими атаками. Мы будем искать радикальное решение. Ты должен был уже давно понять, что бороться с чудовищами огнем и мечом бесполезно. Там где умер один, возродятся двое. Нужно искать дверь.

- Какую дверь?

- Дверь между Мизией и преисподней. Со стародавних времен она открыта, или, скажем, приоткрыта, и эти твари лезут сквозь нее. Надо найти ее и закрыть. Это единственный путь.

- Мы не знаем, ни что это за дверь, ни где она, ни как ее закрыть, и даже вообще возможно ли это....

- Ну и что?

- Ничего. - Свитон вздохнул и, кряхтя, стал собирать вещи.

В этом вагоне ехала, видимо, какая-то футбольная команда. Человек тридцать матерых лбов в шортах, гетрах, лысых или с завязанными разными затейливыми способами косами и с шеями, как у быков производителей. Всю дорогу они громыхали лужеными голосами, тузили друг друга по бычье-производительским шеям и пили пиво.

Лар, пристроившись у окна, тоскливо смотрела на проносящийся хмурый пейзаж. Свитон молчал, как покойник. Однако, Ваччарид приближался. И Лар вздохнула, взбодрилась и повернулась к спутнику.

- Почему ты сказал, что Насмешник это был не бесплотный дух, который вселился в Чара? Кто же он тогда такой был?

- Это был сам Чар. - Ответил Свитон. - Хотя с определенной точки зрения, разница, наверное, и невелика.

Лар помрачнела.

- Разница есть. - Сказала она. - Почему ты так думаешь?

Свитон вяло махнул рукой, словно устав слушать чью-то болезненную чушь и сказал.

- Мы нагородили столько коварства, черных замыслов и мастерства в их реализации вокруг драконьих всадников, что мне даже стыдно. Они на самом деле были совершенно безобидными клоунами. Не вызывали они никого и никогда. Чар же был вместе с нами с самого начала, как мы занялись всадниками. Мы хотели увидеть чудовище на угольном пустыре шестнадцатого апреля? Насмешник нам с удовольствием его показал. На самом деле так было с самого начала. Люди превращались в чудовищ, как и сейчас превращаются. Я расспросил одного историка о семье Ора Ненасытного. Так вот, он сказал, что у Ора был старший брат Баюкм. Возможно, конечно, это ничего и не значит, это просто совпадение, но у дракона было четыре головы, которые звали Бэрил, потом голова с утраченным именем, Крассагор и Манук.

- Хочешь сказать, что брат Ора превратился в дракона.

- Да. Это очень хорошо объясняет его любовь к безродному и не обладающему никакими выдающимися личностными качествами человеку, которого он вознес на трон.

- Как это происходит? У тебя есть мысли?

- Есть.... Разные.

Они замолчали.

- Следующая станция Ваччарид. - Наконец, сказала Лар. - Как мы сойдем?

- Не на перроне. - Сказал Свитон. - Пошли.

Он повел Лар вдоль всего состава в последний вагон. Там они вышли на площадку, за которой со стуком уносились вдаль рельсы. Лар судорожно вцепилась в поручень. Ветер раздувал ее волосы, она непроизвольно все пыталась их поправить, но это было бесполезно.

- Город близко. - Сказал Свитон. - Прыгай.

- С ума сошел!!! - Жалобно проблеяла Лар.

- Иди сюда. - Свитон притянул Лар к себе, обнял ее и... доверившись его ненасильственным движениям, Лар вместе с ним оттолкнулась от ступеньки назад, против движения поезда. Она не успела даже вскрикнуть, только дух захватило, а в следующее мгновение она рухнула прямо на Свитона, как на жесткий матрас. Они покатились с насыпи, по-прежнему обнявшись, и остались лежать в туче пыли. Лар совершенно не пострадала, только сердце колотилось как бешеное, так что пришлось подождать некоторое время, чтобы прийти в себя.

Свитон поднялся на ноги и стал пристально оглядывать стоявшие всего в нескольких метрах одноэтажные дома пригорода. Видимо, убедившись в отсутствии опасности, он стал отряхивать одежду от пыли. Видя, что Лар тоже поднимается, он сказал.

- Я пойду первым. Ты иди за мной в трех шагах. Не отставай. Ничего без нужды не говори.

- Хорошо. - Покорно сказала Лар.

Город был пуст. Свитон проходил улицу за улицей, задерживаясь на каждом перекрестке, чтобы оглядеться. Город был пуст и тих, но в этой тишине редкие знаки смерти были особенно зловещи. Разбитое окно, дыры от пуль в двери, темное пятно на мостовой, на которое Лар едва не наступила, но в последний момент спохватилась и старательно обошла. Людей не было ни живых, ни мертвых. Из прочей живности остались разве что городские птицы. От постоянного напряжения, ожидания внезапной бури, Лар стала уставать. Свитон остановился на одном углу, словно тоже притомившись, привалился плечом к стене и поглядел на Лар.

- Куда ты идешь? - Спросила она.

- Я хочу найти человека.

- Здесь?!

- Ну, один-то тут точно есть.

- Откуда знаешь?

- Сама посмотри.

Свитон вышел из-за угла и указал рукой. Но там, куда он указывал, Лар не увидела ровным счетом ничего интересного. И никого.

- Что я должна увидеть? - Недовольно спросила она.

- Дым из трубы. - Ответил Свитон. - Я его заметил еще из поезда. Во всем городе дымит одна единственная труба.

Лар напряглась.

- Может быть, это они?

- Нет. Сейчас тепло, незачем топить печь или камин для обогрева. А что-то жарить или варить чудовища не будут.

- Почему?

- Здесь им незачем играть и притворяться. Сырым съедят.

Лар передернуло от этих слов. Свитон направился по улице в сторону жилого дома.

- Вон, то окно во втором этаже. Наверное, богатая квартира....

- Почему ты хочешь говорить с человеком?

- А с кем?

- Да,.. действительно. Лучше уж с ним....

Когда они приблизились ко входной двери, Лар вдруг воскликнула шепотом.

- Свитон, смотри!

- Что?

Свитон посмотрел на деревянный щит, покрашенный красной краской и испещренный каким-то неровным однообразным орнаментом, нанесенным явно неумелой рукой, который тут же стоял прислоненный к стене.

- Это, наверное, он рисовал. Как ты думаешь? Может, это что-то вроде оберега?

- Возможно. - Согласился Свитон, - Учитывая, что здешний житель скорее всего сумасшедший, то он вполне может заниматься подобными вещами.

- Почему сумасшедший?! - Удивилась Лар.

- Посуди сама, - пояснил Свитон, - Попробуй поместить в подобное место обычного здравомыслящего человека, при условии, что он все знает?

- А если не знает?

- Тогда бы его тоже убили, как и других незнающих.

Свитон вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице.

- Может быть, тут и нет чудовищ. - Вполголоса сказала Лар ему в спину. - Мы же их не встретили!

- Надеюсь, и не встретим. - Буркнул Свитон.

Нужная дверь была приоткрыта, и оттуда явственно тянуло ароматом жареного мяса. Свитон распахнул ее, прошел одну богатую, но заваленную хламом комнату, вторую такую же, в третьей, последней на полу прямо на ходу валялась целая куча железной проволоки, перепутанной наподобие творения кота из шерстяной нити, которая вся была завита такими же однообразными завитками, как и орнамент на том щите. Кажется, Лар была права.

Хозяин, средних лет мужчина в одних штанах и фартуке, с длинными неопрятными волосами, которые он, чтоб не мучиться собрал в хвост, обедал жареной свининой, сидя за дорогим дубовым столом без скатерти, заставленном грязной посудой, и ковыряя сочный кусок ножом.

Свитон пнул проволоку, так что она мелодично зазвенела. Хозяин сейчас вскочил со своего места и, подобострастно забегая сбоку, забормотал.

- О, прошу прощения, я это сейчас уберу, не извольте беспокои-и.... - Он словно проглотил окончание свое речи, замер на месте в неудобной и даже клоунской позе, уставившись круглыми глазами на Лар, которая следом за Свитоном вошла в комнату.

Лар и Свитон переглянулись, не понимая, что такое удивительное увидел хозяин. Тот, наконец, вышел из состояния статуи, медленно разогнулся и уже безо всякого почтения швырнул столовые приборы, которые все еще были у него в руках на стол. Подобострастие и вежливость полностью покинули его лицо, сменившись недовольством и даже гневом.

- Что вам здесь надо?! - Грубо спросил он. - Пошли вон!

Свитон ударом повалил его на пол, уселся сверху ему на спину, вдавил ладонью его лицо в пол, так что хозяин мог только сдавленно мычать, а в правой руке у него уже был занесенный штык.

- Нет! - Закричала Лар. - Свинон, не надо!

Рука со штыком замерла. Свитон выдохнул, пытаясь прийти в состояние, в котором он может говорить.

- Я не собираюсь его убивать. - Сказал он, наконец. - Но ты же видишь, что он не будет с нами говорить. Он даже не воспринимает тебя как женщину! Он действительно сумасшедший и тут нет другого способа.

Лар колебалась. Тогда Свитон отпустил голову хозяина, и из освобожденного рта сразу же понесся поток нечистот, как из слива канализации. Он ругался не как мастер, а как наевшийся грибов берсерк, для которого слова были вместо щита и боевого топора. Он был в бешенстве. Слюна летела из его рта.

Лар прикусила губу. А Свитон с размаху всадил штык в плечо хозяину, пригвоздив его к полу. Хозяин взвыл, но Свитон успел зажать ему рот, так что звук получился очень глухой и невнятный, хотя и доверху полный болью и страданием. Хозяин выл довольно долго, временами всхлипывая и дергая шеей, слезы градом катились из его глаз.

Наконец, он, вроде бы успокоился и замолчал. Свитон выпустил его. Лар порывисто вздохнула.

- Как тебя зовут? - Спросил Свитон.

- Маггор.

- Сколько тут людей?

- Я один.

- Давно ты тут?

- Два... два с половиной месяца.

- Чем ты тут живешь?

- Они меня кормят.

- Как это?! - Поразилась Лар.

- Приходят... двое. Иногда другие, но чаще кто-то из этих двоих и приносят еду.

- Почему? - Спросил Свитон.

- Я не знаю. Я им... наверное, нравлюсь.

- Ты говоришь с ними?

- Нет.

- Вообще?

- Вообще. Я-то пытаюсь говорить, но они не отвечают.

- Сколько их здесь, где они?

- Я не знаю ничего этого, а-а-а... отпусти!!!

- Опусти его. - Сказала Лар.

Свитон выдернул нож из раны, и слез с пытуемого.

Маггор сейчас же подполз к стене, привалился к ней спиной, стащил с подоконника какую-то тряпку и, скривившись лицом, зажал ею рану. Он уже весь был в крови, и на полу, где он лежал расплывалось кровавое пятно.

- Надо перевязать его. - Сказала Лар.

- Чудовища перевяжут. - Ответил Свитон.

- Я сама. - Сказала Лар.

Подойдя к платяному шкафу, она распахнула его, извлекла на свет какую-то простыню, оторвала от нее полосу, и быстро и профессионально перемотала хозяину надплечье, причем так, что тот даже ни разу не вскрикнул от боли. Наоборот он несколько расслабился и обессиленно растекся у стены. Свитон тревожно глядел в окно.

- Когда они обычно приходят? - Спросил он.

- Два-три раза в неделю. Сегодня вроде не должны, но я не уверен.

- А это что? - Спросила Лар, указывая на проволоку.

- Это их знак.

- Знак?

- Да, они любят этот знак, это у них что-то вроде приветствия, а может и нет, может, они этим заменяют какую-то распространенную фразу, которая много для них значит. Я не знаю. Они делают этот знак пальцами, когда общаются между собой.

Лар присела на корточки и стала перебирать руками однообразные проволочные петли, которые шли одна за другой без перерыва. Лицо ее стало печальным.

- Свит, пошли отсюда. - Глухо сказала она.

- Ты ничего больше не хочешь у него спросить?

- Нет. - Коротко ответила Лар и направилась к выходу.

Свитон поспешил за ней.

- Уходим из города. - Сказала Лар.

- Уже?! - Удивился Свитон.

- Но мы же ничего не узнали!

- Не беспокойся.

- Тогда идем на вокзал. - Сказал Свитон. - Надо попытаться запрыгнуть с перрона на проходящий товарный состав.

Лар тяжело вздохнула, но другого выбора у нее не было.

На пути к вокзалу Свитон был гораздо более тревожен, чем когда они шли сюда. Лар пару раз спросил его в чем дело, но он только пожимал плечами и отвечал что-то неопределенное.

- Мне не нравится, что приходится идти на вокзал. - Наконец, сказал он. - Это опасное место. Там вполне могут быть дежурные, которые должны встречать прибывающие поезда.

- Какие поезда? - Удивилась Лар. - Ты же сам сказал, что поезда здесь не останавливаются.

- Те, какие надо, останавливаются. - Ответил Свитон.

Выйдя из переулка на вокзальную площадь, куда выходило так же и само здание вокзала, Свитон, схоронившись в тени, долго оглядывался. В центре площади имел место небольшой сквер. Правее от того места, где они стояли на площадь выходили две большие дороги. Сейчас они были пусты, как дома, которые окружали площадь.

- Сейчас быстро бежим в сквер, и сквозь него в здание вокзала. - Сказал Свитон. - Готова? Вперед!

Они выскочили на открытое место, но не успели добежать до кустарника, как откуда-то раздался выстрел.

- Беги не оглядывайся!!! - Закричал Свитон.

Сам же он выхватил револьвер и тоже начал палить. Выстрелы загрохотали, казалось со всех сторон. Пули остро вжикали, проносясь мимо, и выбивая осколки из брусчатки мостовой. Лар пыталась выполнить приказание бежать, но на первых же шагах запнулась за что-то и растянулась прямо на мостовой. Полная панических мыслей, что теперь ей конец, он подняла голову и оглянулась. Она увидела несколько человеческих фигур, которые, скорее всего, появились из одной улицы, и теперь прячась за разнообразными укрытиями обстреливались Свитона. Некоторые из них неподвижно лежали на мостовой - результат ответного огня маньяка. Застигнутый на открытом месте, Свитон не стоял столбом, а метался, как шарик в трясуемой радостной детской рукой погремушке, успевая при этом метко разить противником. Пули свистели вокруг него, но не доставали.

Лар вскочила на ватные ноги медленно, очень медленно, как ей самой казалось, побежала к спасительным кустам. С превелики трудом достигнув их, она, прячась за кустами и стволами деревьев, перебежками двинулась к вокзалу, но неожиданно увидела в разбитом окне здания вокзала вспышки револьверных выстрелов. Вокзал занят?! Она села на землю, сжавшись за толстым стволом старой липы, и полными ужаса глазами стала следить за тем, что происходит на площади. Она ни на йоту не верила, что переживет этот день.

Но выстрелы вдруг разом смолкли. Свитон возник перед ней, весь мокрый от пота, тяжело дышащий, но живой и даже не раненый. Быстро перезарядив свое оружие, он бросил револьверы в кобуры и протянул Лар руку.

- Идем быстрее.

- Что с ними? - Спросила Лар.

- Они все мертвы. Видимо, это была как раз команда дежурных. Но если мы не уберемся отсюда немедленно, тут будет целая армия.

- Вокзал занят. - Сказала Лар.

- Я знаю. - Сказал Свитон.

- А ты знаешь, что стрелок, который засел там, стрелял не в тебя в а них?

- Да. - Одышливо произнес Свитон. - Он уложил половину банды. Без него я был бы трупом.

- Кто он такой, как ты думаешь?

Свитон посмотрел на нее.

- Мне кажется, тебе лучше знать. - Загадочно произнес он.

- Ты раньше не замечала рядом с собой такого... невидимого тайного телохранителя?

Черная тень в светлом дверном проеме.... Человек, который в последний момент застрелил Боттора, а потом отнес ее бесчувственную из скверного места в ее кабинет на диван. Лар почувствовала, как у нее похолодели пальцы. Она понятия не имела, кто это может быть. Оказывается, все время своих странствий она была под неусыпным надзором. И хотя ничего, в общем-то, особенно странного не было в том, что она не заметила этого преследователя, но удивительным было то, что ничего не заметил Свитон. Кто способен был укрыться от его глаз?

Они поднялись по лестнице и подошли к закрытым дверям в зал ожидания. Криво усмехнувшись, Свитон поглядел на Лар, и костяшками пальцев постучал в дверь.

- Эй, там! - Крикнул он. - Выходи. Дама желает тебя видеть!

- С удовольствием! - Раздалось изнутри, и дверь распахнулась.

Человек, который стоял там тоже сильно похудел, и напоминал теперь не маленькую гору, а скорее жилистую пожарную каланчу. Он был одет в броский пастуший наряд, в который никогда не одеваются сами пастухи по причине пыли, грязи, дождя и прочих походных вещей, которые убивают любой яркий цвет. На шпионе была надета новая кожаная куртка, кожаные штаны и малинового цвета шляпа, только обувь выбивалась из образа - вместо пастушьих сапог, которые слишком громко цокают - ботинки на мягкой подошве. Такой наряд был очень популярен среди охотников за головами, он стал, чуть ли не их визитной карточкой, особенно, что касалось лучших стрелков.

- Зачем тебе шляпа? - Спросил Свитон.

Тогда Чар снял шляпу, обнажив совершенно лысый череп, обезображенный грубым шрамом.

- Ты всадил пулю мне в голову. - Сказал он. - Хирургу, который доставал ее, пришлось вскрывать мне череп. Так что мне волей-неволей пришлось менять облик.

- Ты же умер. - Еле слышно пролепетала Лар.

Чар бессильно развел руками.

- Так ты действительно воскрес, или это я такой мазила? - Спросил Свитон.

- Я сам не знаю. - Сказал Чар. - Я очнулся, когда в меня ящике везли на кремацию. У служителя, который меня вез, было очень поэтическое представление о переходе в мир иной и, в особенности, о переходе из мира иного в этот. Он упал передо мной на колени и заявил что-то о знамении богов. Потом он бросил в печь пустой ящик, а меня отвез к хирургу. Когда я пошел на поправку, хирург сказал мне, что мое ранение было смертельным, но если бы я знал, сколько он только за свою практику видел оживших мертвецов, я бы свято верил страшным байкам зимними вечерами у камина. А этого служителя потом уволили. Решили, что он помутился умом. Он ходил и всем рассказывал о великом божественном знаке и грядущем падении неба на землю или чего-то в этом роде, но его погнали даже из храма, как бесноватого.... Сейчас он, наверное, уже умер где-нибудь от голода.

- Может, и нет. - Сказал Свитон. - Кажется, я его видел.

Чар поглядел на Лар и сказал.

- Я так думаю, вы заявились на вокзал из-за желания убраться из этого города?

- Да.

- Тогда у меня есть для вас выгодное предложение. Идем.

Они пошли за Чаром. Прошли мимо трупа человека в железнодорожной форме, которого Чар, видимо, заколол, когда захватил вокзал, и вышли на перрон.

- Вон. - Чар указал рукой на стоящий на запасных путях паровоз под парами. Рядом с кабиной на рельсах валялся еще один труп, видимо, машиниста. - Я хорошо подготовился, как вы думаете?

Они поспешили к паровозу. Чар первым влез в кабину, потом протянул вниз руку и поднял за собой Лар. Свитон взобрался по лесенке последним и, стащив с себя куртку, сразу же схватился за лопату.

- Больше угля, Свит. - Сказал Чар, отпуская тормоза.

Паровоз, медленно покатился вдоль перрона.

- Лар пригнись. - Сказал Чар.

Лар послушно уселась на лавку под защитой железной стены кабины.

- Ты стрелку перевел? - Спросил Свитон.

- Да, не беспокойся. - Ответил Чар.

Прогрохотав колесами по сочленениям, паровоз выехал на основной путь и стал набирать ход.

Лар выглянула в окно, проводив, взглядом удаляющийся вокзал. Никто их не преследовал.

- Просто они еще слишком далеко. Город большой. - Сказал Чар.

- Я уже был здесь один раз. - Сказал Свитон. - И уехал отсюда с вокзала, но меня никто не пытался убить.

- Балда!!! - Яростно крикнул Чар, взмахнув кулаком. - Чудовища не способны на глаз отличать своих от чужих, точно так же, как и люди. Они принимали тебя за своего. Но когда они увидели ее, - Он ткнул пальцем в Лар, - Они сразу все поняли. Женщин-чудовищ не бывает, ты должен был это знать! И я тебя хочу спросить: зачем ты привез ее сюда?! За каким таким черным жемчугом, черт тебя дери?!!

- Отставить. - Вяло сказала Лар. - Я сама хотела здесь побывать. И тебе придется смириться с тем, что ты теперь будешь ходить, куда я скажу, и делать то, что я скажу.

- Я и так делаю и то и другое! - Истово воскликнул Чар, прижав руку к груди.

На следующей станции в городе Даннакад Чар перевел стрелку и загнал паровоз в тупик, где они его и бросили. Лар хотела идти в город, но Чар сказал: "нет", и пошел вдоль железнодорожных путей дальше.

- Почему ты не хочешь идти в город, куда ты собрался? - Возмутилась Лар.

- Опасно. - Ответил Свитон, который пристально оглядывал видимый вдалеке вокзал и ближайшие дома, среди почерневшей от дыма зелени кустов и деревьев. - Ты же теперь с нами.

Лар пришлось покориться.

Они пошли по путям под жарящим сверху южным солнцем. Город остался позади, а впереди приближался остров сочной зелени вокруг большого озера Ямид.

- Свитон, - сказала Лар, - Я знаю, что ты убил подростка и констебля только из-за того, что они обратили на тебя внимание. Был еще кто-то?

- Да.

Лар вздохнула.

- А сейчас? Если кто-то опознает в тебе Солдата?

- Сейчас нет. Постараюсь обойтись без этого.

- Потому что я с вами?

- Да. - Просто ответил Свитон.

Лар яростно хмыкнула и отвернулась.

- Даже не знаю, - сказала она, - Как это воспринимать: как оскорбление или как комплимент!

Свитон не ответил.

- А если я уйду, или меня убьют? - Спросила Лар.

Свитон посумеречнел, видимо представив себе такую перспективу, но опять ничего не сказал, хотя его лицо во многом говорило само за себя.

- Я хочу тебе кое-что сказать, Свит. - Снова повернулась к нему Лар. - Ты хороший человек. Ты считаешь, что ты проклят,... возможно, так и есть, но второе не мешает первому.

Свитон, смутившись, опустил голову и стал упрямо смотреть себе под ноги.

Лар усмехнулась, глядя на него, а потом, поглядев в спину Чару, который шагал впереди, рявкнула.

- Чар! Ты намерен шагать до самого Виргида? Моя кривоногость из-за которой меня никто не возьмет замуж будет на твоей совести!

Чар оглянулся, лицо его было удивленным.

- Нет. - Сказал он. - Только вон до того поселения у озера. - Он указал рукой на пышную зелень. - Там, наверное, есть лодочная станция, отель....

- А там не опасно? - Подначила его Лар.

- Я думаю там не так опасно как в Даннакаде. - Серьезно сказал Чар. - К тому же, может, ты захочешь искупаться? - Его взгляд, обращенный на Лар, стал мечтательным.

- Обойдусь ванной в отеле. - Отчеканила Лар.

Чар поглядел на Свитона, ища поддержки, но Свитон был наедине со своими мыслями и похоже вообще не воспринял их диалог.

- Так, стойте. - Сказала Лар и остановилась.

- В чем дело? - Спросил Чар.

- Надо поговорить. - И она уселась прямо на рельсу. - Присаживайтесь.

- Может, в отеле? - Сделал робкое предложение Чар.

- Не хочу в отеле, хочу здесь.

Чар кряхтя сел на рельсу рядом с ней. Свитон устроился напротив, по-прежнему глядя в пол, он все еще был под впечатлением неожиданных слов Лар и никак не мог найти себе подобающего стиля поведения.

- Я все знаю. - Заявила Лар. - Нам не хватало информации, чтобы оказать сопротивление чудовищам, но теперь я знаю, почему чудовища в пору своей неуязвимости и невозможности умереть естественной смертью сами подстраивали свою смерть, натравливали на себя охотников и давали им в руки смертоносное оружие. Во-первых, я уверена, что чудовище одно. Оно всегда было одно, еще со времен дракона, который был один в четырех лицах. Сейчас лиц гораздо больше, но принципиально ничего не изменилось. Во-вторых, я так думаю, что время в преисподней, то есть в том мире, откуда чудовище родом течет в противоположную сторону, чем в нашем. Возможно, что какой-то мировой круговорот, но не важно. Важно, что попав в наш мир, чудовище живет в нем по законам времени своего мира, то есть из будущего в прошлое. Но дело в том, что физические тела, в которых оно находится в каждый конкретный момент, подчиняются временным законам нашего мира, то есть они живут не в ту сторону, куда надо чудовищу. Поэтому из будущего в прошлое чудовище живет скачками. Когда одно его тело, проживавшее свой век из прошлого в будущее, погибает, чудовище совершает скачок в прошлое, где возрождается в другом теле, которое опять в нашем времени. Петля. - Лар изобразила пальцем символ, который так активно изображал сумасшедший житель Ваччарида. Чудовища, не только не боятся смерти - они жаждут ее.

Свитон медленно покивал.

- Я знал это. - Сказал он.

- Мы считали, - продолжала Лар, - Что современная форма чудовища - это ее старость, а дракон - наоборот молодая, полная сил форма. Но согласитесь, учитывая то, что в чудовищ превращаются люди, гораздо логичнее выглядит обратная картина. Дракон, который совершенно не вписывался в рамки законов физики - это зрелая форма чудовища, гибель которой была конечной. А то, что мы видим сейчас - это..., наверное, детская, или даже младенческая форма. И здесь мы подходим к очень важному выводу. Во-первых, ясно, что в скором будущем чудовище родится и будет жить в прошлое, а значит, наше дальнейшее будущее будет избавлено от него.

- Ох, ты черт! - Чар хлопнул себя по коленям и вскочил.

- А во-вторых, - продолжала, - Лар. - Что означает "рождение" чудовища? На мой взгляд, это означает - первое превращение человека в чудовище. Это превращение произойдет целиком по воле человека и полностью его усилиями. Этот человек-прародитель, скорее всего уже живет в Мизии, возможно, он еще ребенок или подросток, а вполне вероятно, что это взрослый мужчина, который уже во многом готов к своему шагу.

Лар посмотрела на Свитона. Она хотела спросить, достаточно ли она убедительна, но по его лицу она увидела, что достаточно. Свитон смотрел прямо на нее без следа какой-либо обычной для него робости или подобострастия, он словно изучал ее.

- И что? - Спросил Чар.

- А то, - ответил Свитон, - Что нам достаточно убить этого человека до того, как он превратится в чудовище.

Чар снова уселся на рельсу.

- Достаточно. - Хмыкнул он. - А как его найти? Ты - охотник, ты должен знать, что происходит с человеком, когда он превращается в чудовище. Какие люди превращаются в чудовищ?

Свитон пожал плечами.

- Одинокие, озлобленные, отчаявшиеся....

- Таких тысячи! - Воскликнул Чар и снова хлопнул себя по коленям. - Да и даже если бы мы знали точную метку, выдающую такого человека... как его найти посреди целой страны?

Чар переводил взгляд с Лар на Свитона.

- Ну? - Наконец, спросил он у Свитона. - Что скажешь? Хотя, конечно, - он стал глядеть в сторону, - Если на то пошло, можно вообще ничего не делать. Достаточно только подождать, и чудовище исчезнет. Останется в прошлом.

- Ну, да. - Сказала Лар. - И вы на это согласны?

Наступило молчание. Свитон мрачно глядел в пол, Чар отворотив голову, обозревал далекие дали. Наконец, он повернулся к собеседникам.

- Мы можем избавить наших предков от дракона. - Сказал он. - Конечно, любого нормального человека волнует то, что будет с его потомками, а предки... они умерли уже все давно и так, прожили свои жизни более или менее счастливо и породили нас, но.... Все равно не ясно, где этого человека искать.

- Нам нужна помощь. - Сказал Свитон.

- Чья? - Спросила Лар. - Я так думаю, мы единственные охотники на чудовищ в Мизии, но даже если есть и другие... то не факт что у них найдется какая-то ценная информация, и вообще они как и мы, наверняка ведут себя скрытно, так что искать их бесполезно.

- Я не имел в виду людей. - Сказал Свитон.

- А кого?! - Опешил Чар.

Свитон поднялся и прошелся немного вперед-назад.

- Я всегда думал - почему я жив? Почему на меня не объявлена охота?

- Как же не объявлена? - Удивилась Лар.

Свитон посмотрел на нее и усмехнулся.

- А ты интересное письмецо накатала своему начальству, в котором объявила, что хочешь отправиться искать меня. Большая у тебя была надежда, что его подпишут?

Лар затруднилась с ответом на этот неожиданный вопрос.

- Кто его подписал? - Требовательно спросил Свитон.

- Ну, мой непосредственный начальник не подписал его, но моему рапорту дали ход дальше, и, в конце концов, он дошел до начальника тайной службы генерала Дкорса, и там стоит его подпись.

- Начальник тайной службы! - Восхищенно воскликнул Свитон, хлопнув себя по ляжкам. - Как же я не догадался! Обладатель данного поста при определенном складе ума может иметь почти неограниченную, превосходящую королевскую власть! Это идеальное место для паука! Я искал политика, толстосума, повелителя умов, а про руководителя силовой структуры даже не подумал! Какой же я идиот!!! Так он подписал твое прошение?!

Лар даже страшно стало от взгляда, который на нее обратил Свитон.

- Поздравляю! - Заявил Свитон. - Ты свела знакомство с самым могучим чудовищем первой ступени!

- Почему ты так уверен? - Спросил Чар.

- Потому что человек не подписал бы эту бумагу! - Рявкнул Свитон. - Людям не нужен один из лучших в стране комиссаров полиции в качестве воина-одиночки, охотника за сказками! Но чудовища - это другое дело.

- Значит, этот Дкорс, - сказал Чар, - Пытался натравить на тебя человека, который тебя хорошо знал и, кроме того люто ненавидел. С этой точки зрения, Лар очень неплохой способ решения проблемы убийцы чудовищ. И ведь она действительно нашла тебя!

- И что? - Спросил Свитон.

Чар смешался.

- Я достаточно хорошо изучил чудовищ, - сказал Свитон, - И я знаю, что если бы они захотели уничтожить меня, они бы это сделали уже давно. Но они ведут себя так, словно меня не существует!

- Я так не думаю. - Ответил Чар.

- Кто из нас охотник? - Спросил Свитон.

- Я тебе верю. - Тихо сказала Лар, опустив взор. - Но если он... хорошо изучил меня и знал, что я не убью тебя, то... зачем хотел, чтобы я нашла тебя?

- Чтобы мы сейчас здесь говорили о нем. - Ответил Свитон.

- Что-о?!! - Чар снова поднялся, испепеляя Свитона взглядом. - Что ты имеешь в виду, черт побери?!

- Я думаю, Дкорс хочет, чтобы я нашел его. Возможно, он хочет что-то нам сказать.

- Бред!!! - Рявкнул Чар. - В лучшем случае - это ловушка!

- Наводить меня на себя, чтобы устроить засаду? - Спросил Свитон. - Меня?! Тебе не кажется что это риск, граничащий с глупостью?

Чар сопел широко раздувая ноздри. Кулаки его сжимались и разжимались.

Лар ласково положила руку ему на бедро.

- Не все бывает так просто, как нам хочется. Чтобы все решал точный револьверный выстрел. - Сказала она.

Чар покачал головой.

- Я не могу в это поверить.

- Ты просто мало думал о чудовищах. - Сказал Свитон. - Хотя долгое время сам был одним из них наполовину.

Эти слова подкосили Чара. Словно враз обессилев, он плюхнулся на свое место и схватился за голову.

Лар укоризненно посмотрела на Свитона. Она положила руку на спину Чару и сказала.

- Твоя ненависть к чудовищам происходит из сердца. Больше всего человек ненавидит самого себя, который что-то сделал не так. В тебе еще сильна память о другой сущности, но ты изгонишь ее. Ты веришь мне?

Чар не ответил.

Лар повернулась к Свитону.

- Так ты считаешь, что Дкорс мог бы помочь нам? - Спросила она. - Но в чем? Убить себя? Это же смешно! Я понимаю, что чудовища сами жаждут смерти, но это касается только промежуточных жизненных форм, а тут речь идет о гибели его первородной сути. Разве может он этого желать?

- Не стоит все мерить по человеку. - Мрачно сказал Свитон. - Чудовище - не человек. У него могут быть иные мотивы. Мы многого не знаем.... И другой помощи мы ниоткуда не получим. И если не идти к Дкорсу, то, лучше уж сразу оставить все как есть и не пытаться переделать прошлое.

- Тогда я пойду к нему с отчетом о том, где ты скрываешься. - Сказала Лар.

Курорт на озере Ямид в это время года был полон отдыхающих, лодочная станция действительно имелась, и пляжи, и множество кафе и ресторанов на берегу, и конечно отель.

Устроившись под белоснежным тентом одного из ресторанов с прекрасным видом на сверкающую озерную гладь. Лар заказала себе две порции салата с креветками, а Чар захотел гигантских омаров.

- Можно попировать на чужие деньги. - Заявил он в ответ на вопросительный взгляд Свитона.

- А мне принесите шесть вареных яиц. - Сказал Свитон официантке.

- Яйца! - Заявил Чар, глядя, как Свитон борется со скорлупой. - Это даже как-то некультурно в таком месте!

- Это дешево и полезно. - Ответил Свитон. - А ты все еще злишься на меня, что я тебя ограбил?

Чар потер щеку.

- Даже не знаю, как бы я заявился за своими деньгами? Разве что заявил бы в банке, что я на том свете нищенствую?

- А под каким ты сейчас именем? - Спросила Лар.

Чар раскрыл перед ее очами удостоверение охотника за головами Тана Каллоха.

- Не знаю такого. - Сказала Лар и уткнулась в тарелку. - Хотя от этого не сильно легче.

- А что мне оставалось делать? - Попытался оправдаться Чар.

- Если б вы знали, как я ненавижу преступников, которые скрываются под маской полиции! - Воскликнула Лар, швыряя вилку. - Что бы нас ни связывало, но полицейское управление - это практически моя семья!

Чар и Свитон как один заткнулись и с большим интересом занялись едой.

В отеле они взяли номер с двумя комнатами. В одной поселилась Лар, в другой Чар со Свитоном. Лар приняла ванну и после этого сразу легла спать. Свитон ушел по делам, а Чар сел у окна и пустым все замечающим взором стал смотреть в вечереющее небо и прислушиваться к окружающим звукам, готовый в любой момент выделить из всех один - опасный.

Поздно вечером Свитон вернулся. Поглядев на единственную в номере кровать, он сказал.

- Я так думаю, у нас кто первый предложит. Ну, ладно. Я буду спать на полу, а ты - без одеяла.

- Погоди минуту. - Сказал Чар. - Сядь. - Он указал на второй стул за столом, за которым сидел сам.

Свитон уселся.

- Свит, у меня к тебе разговор,... пока мы вдвоем. - Сказал Чар и стал барабанить пальцем по столешнице, глядя в стол.

- Она хотела меня уничтожить за то, что я тебя убил. - Сказал Свитон.

- Уничтожила?

- Нет.

- Он искала тебя, как одержимая, нашла на краю света....

- Она не знала, что ты жив. Она сама тебя похоронила.

Чар взялся обеими руками за голову, поставив локти на стол.

- Если честно, я ничего не понимаю. - Сказал он.

- Ты по-прежнему любишь ее?

- Еще больше, чем прежде.

- А я - нет.

- Что?!! - Изумился Чар. Можно было даже сказать, что он возмущен.

Лицо Свитона превратилось в говорящую маску.

- Еще никто не доказал мне, что на земле есть хоть один стоящий человек. - Сказал он. - Мне нечем пожертвовать ради любви.

Чар нахмурился и отвел глаза. Они молчали некоторое время, словно Чар не знал, что сказать. Но, наконец, он произнес.

- Я хочу тебе сказать, Свит. Я давно хотел тебе сказать спасибо за тот выстрел.

- За то, что я убил тебя? - Удивился Свитон.

- Нет. За то, что ты убил меня так, что я смог воскреснуть. Это был очень меткий выстрел, Свит. Никто, кроме тебя, так бы не смог.

- Это была случайность. - Криво улыбнулся Свитон.

- Нет. - Настаивал на своем Чар. - Ты хотел меня убить?

Свитона эти слова несколько сбили с толку, заставили задуматься над тем, что до сих пор казалось ему очень простым.

- Нет. - Наконец, сказал он.

- Ты сделал лучшее, что было возможно. - Сказал Чар. - Ты излечил меня. Спасибо.

Чар смотрел прямо в глаза Свитону, и обычно каменное лицо его в этот момент размягчилось, как мягчает разогретая до большой температуры сталь.

Однако вдруг Свитон глумливо усмехнулся.

- Только не думай, пожалуйста, - заявил он, - В знак благодарности отдавать мне свою любовь.

- Какого черта! - Чар грохнул кулаком по столу. - Я не собираюсь тебе никого отдавать! Это дело только ее и больше ничье!

- Тогда зачем этот наш разговор? - Спросил Свитон.

- Я сам точно не знаю. - Тоном ниже произнес Чар. - Наверное, я просто хотел узнать, что ты думаешь. - Он посумеречнел.

- Чар, почему ты не пришел к ней сразу? - Спросил Свитон.

Чар опустил голову и схватился за лысину.

- Я не смог.... - Наконец, глухо сказал он. - ... Мне по-прежнему нужно, чтобы меня подводили к ней за ручку.... - Он издал звук, очень похожий на всхлип.

В длинной узкой приемной было сумрачно и очень тихо. За все время, пока Лар, Свитон и Чар ждали, когда их вызовут, там не было никого, кроме секретаря, толстого дядьки с моноклем, который терпеливо подсчитывал что-то на счетах и скрипел пером, совершенно не интересуясь гостями, а ждали они минут сорок. Говорить о чем-то в таком месте было совершенно невозможно. Свитон и Чар были безмятежны, а Лар нервничала. Невозможно было представить, что вокруг этого тихого места вертится огромная безжалостная машина с шестернями во всю Мизию. Ей постоянно мнился подвох, засада, ловушка, она крепилась, только временами порывисто взглядывая в огромное светлое окно.

Потом на столе у секретаря звякнул колокольчик. Он бодро вскочил и заглянул в кабинет генерала.

- Проходите. - Сказал он гостям, снова устремляясь к столу.

Чар, словно не проведя более получаса в расслабленной неподвижности, вскочил, как поднятый тревожной трубой солдат и стремительно вошел в кабинет. Дкорс в демократично расстегнутом пиджаке сидел за своим рабочих столом, он поднял на вошедшего глаза от свежей газеты и успел только открыть рот, как рукоять револьвера Чара врезалась ему в лоб.

- Сейчас он придет в себя. - Сказал Свитон, обходя стол, и хватая газету. Проглядев пару столбцов, он гневно скомкал ее и зашвырнул в угол. Удар Чара отбросил генерала в недра мягкого кресла и сейчас он бессильно лежал там подобно трудоголику, захваченному по причине тяжелой ночной работы несвоевременным дневным сном.

Лар, наконец, справилась с волнением, все оказалось не так плохо, как она ожидала. Она подошла к столу генерала и остановилась над ним, сложив руки на груди.

Некоторое время они ждали, когда жертва придется в себя. Потом Свитон, не выдержав, толкнул Дкорса стволом револьвера в щеку. Дкорс открыл глаза.

- Очень рад вас видеть, госпожа Лар Ирис. - Слабым голосом произнес генерал.

Потом он с трудом пошевелился и принял в кресле более естественное положение.

- И я рад вашим успехам. - Сказал он, косясь на Свитона.

- Хочешь умереть? - Спросил Свитон.

- Если честно... да. - Ответил Дкорс. - Вы же охотник, вы должны знать, что приходит час, когда я хочу умереть.

- Почему? - Спросил Свитон.

- Вам, людям, не понять. Я на это даже не надеюсь. Где там, если вы называете наш мир преисподней! Вы ненавидите меня не за что-то, а просто так. Что я вам могу доказать или объяснить?

- Вы знали, что Лар может найти меня, знали, что она не убьет меня, вы фактически навели меня на себя. Только для того, чтобы я вас пристрелил? Но я хочу ответить кое на какие вопросы.

- Я знаю. - Сказал Дкорс. - Я сам хочу на них ответить. Времена бесшабашных рыцарей и бардов прошли. И я тоже стал другим. Теперь мне нужны не лихие кавалерийские атаки черных на белых и наоборот, а ответы. Потому что мой конец близок, он очень близок, вы и сами это должны понимать, потому что я теперь уже почти ничем не отличаюсь от людей. Но.... Чем ближе будет моя смерть, тем больше людей станет мной, а что будет в итоге, я даже не представляю. Возможно,... вся Мизия....

- Вселил надежду. - Проворчал Свитон.

- Вам не перестрелять всех. Но.... И мне уже не нужно ничего этого.

Дкорс потряс растопыренной пятерней у своей груди.

- Я... словно бы стал тоньше.... Я не хочу умирать не ответив на вопрос - зачем я здесь?

- Он так важен для тебя?

- Да. Мне стало бы легче.

- Ты помнишь, как ты сюда попал?

- Нет, это же было очень давно. О своем рождении я помню больше рассказов и легенд из чужих уст, чем что-то своей собственной башкой. Но вот, что я понял очень твердо. В этом мире не могло родиться черного без белого. Вообще, мое рождение, это просто побочный продукт рождения моей противоположности. Людям прекрасно был известен дракон, оборотни, нежить, но оборотной стороны медали никто из них не замечал. Чудовище - это не самостоятельное существо, а только, если можно так сказать, одно лицо этого существо, но есть еще и другое лицо, о котором никто не знает, о котором даже я ничего не знаю, а только догадываюсь о нем, хотя он родился вместе со мной и является неотъемлемой частью меня. Он скрытен. Он не как я. Он жил в Мизии все эти четыреста лет в глухом отшельничестве. Просто потому, что у него не было никаких болезненных мотивов метаться, что-то искать, с кем-то бороться, убивать! Я думаю, что его можно просто назвать счастливым....

- Как его еще можно назвать?

- Не знаю. Возможно - ангелом. Я лишен знания и ответов, потому что не я был первопричиной этого раздвоения сложного на две простых ипостаси -  на него и на меня.

Дкорс злобно усмехнулся.

- Он пришел в этот мир, чтобы принести в него счастье, но он принес его только себе, а миру! Он дал меня!

- Что бы ты с ним сделал? - Спросил Свитон.

- Я не знаю. - Устало сказал Дкорс. - Решай сам. У вас людей есть это право решать, что с нами делать. А я даже не знаю, что я почувствую, когда увижу его.

Как я сказал, перебить всех чудовищ вы не сможете. Но этого и не нужно, да это и бесполезно. Я говорю вам, что он первоисток. И хотя его гибель повлечет за собой и мою, ведь мы одно целое, но я с удовольствием пойду на этот размен. Я искал ответ на вопрос, зачем я здесь, но, увы, единственный ответ, который пока есть у меня - это то, что я отход. Как если бы из человека выбросили все зло и всю нечистоту, получив в итоге идеальное существо, а это выброшенное за ненадобностью зло и нечистота - я!

- Где его найти? - Спросил Чар.

- Я не знаю. Я думаю, что он всю жизнь провел где-то в одном месте, но не среди людей. В какой-то уединенной и, скорее всего, труднодоступной обители. Может быть, кто-то о нем даже знает, как об отшельнике и святом.

Дкорс по очереди оглядел Лар, Чара и Свитона.

- Теперь вы убьете меня.

По дороге в гостиницу, Свитон больше молчал, скрючившись в углу кэба, и глядел сквозь окно на летящую под колеса булыжную мостовую, временами глухо кашляя.

- Ты ему веришь? - Спросила Лар у Чара.

- Да. Почему бы и нет? У него было много причин говорить правду и заиметь нас в свои союзники.

- Но чего он может хотеть от такого союзничества?

- Конца своих мучений, таким или иным способом. Может быть, он просто устал. Я думаю он жутко ненавидит этого ангела и с удовольствием разменял бы свою смерть на его.

- А почему тогда ты не убил его?

- Я? Это Свитон не захотел.

Лар покосилась на Свитона, но тот не обращал на них внимания.

- Дракон был первой ипостасью чудовища. - Сказал Чар. - И если Дкорс прав, то я не думаю, что этот ангел вообще сильно удалился куда-то от места своего рождения. То есть его надо искать поблизости от места появления на свет дракона.

- Горная страна на южном побережье. - Глухо сказал Свитон. - По легенде дракона там родился и там погиб. И места там глухие и труднодоступные.

- Вы что?! - Лар изумленно оглядывалась то на Свитона, то на Чара. - Готовы убить ангела?!

- Какая разница, как его называть!!! - Прорычал Чар. - Если надо будет - пристрелю. Своя жизнь дороже!

- У нас же была хорошая теория о чудовище! - Сказала Лар. - Что оно родится из человека в скором будущем. Она все объясняла!

- Да, но мы могли ошибаться. - Сказал Чар. - Мы ее построили умозрительно, а сейчас у нас есть слова самого чудовища. Если бы у него были причины морочить нам голову... но я не вижу таких причин. Чтобы спасти своего прародителя от наших пуль, ему вовсе не надо было наводить на себя Свитона и дурить ему голову. Зачем такие сложности, когда достаточно было не подписывать твоей бумажки, и Свитон до благополучного конца гонялся бы за призраками. Нет, его слова дорого стоят.

- А ты что думаешь? - Лар повернулась к Свитону.

- Кажется, я заболел. - Глухо произнес Свитон.

В гостинице Чар развернул карту железнодорожного сообщения.

- Надо ехать по восточной ветке, которая идет вдоль побережья из Виргида в Норзот, и сойти на одной из промежуточных станций. Начать поиск где-то здесь. - Чар ткнул пальцем в карту.

Лар без особого интереса поглядела, куда он указывает.

- Ты намерен ехать один?

- Да. Свитон взрослый мужик и ему нипочем какая-то лихорадка. Да и чем я ему могу помочь, если ты остаешься?

- Ты понимаешь, что ты нас бросаешь? Если будут сложности, я одна не справлюсь.

- Я должен спешить. - Сказал Чар. - Возможно, я потеряю всего пару недель, сидя у постели больного Свитона, но именно этих двух недель и может не хватить. Времени совсем нет. Извини, Лар. Я должен ехать. Когда Свитон поправится, догоняйте меня. Я буду слать вам телеграммы.

Лар вошла в комнату, где Свитон лежал на кровати, закутавшись в два одеяла, словно на морозе, хотя за окном была теплая южная осень. На тумбочке рядом с кроватью выстроились в строгом порядке пузырьки и порошки, которые Лар купила больному для лечения. Свитон повернул голову и посмотрел на нее.

- Уезжай. - Сказал он. - Что я тут один не справлюсь?

Лар подтащила стул к кровати и села рядом.

- Тут я хотя бы буду полезна. - Сказала она. - А в этих перестрелках я только лишняя мишень, которую вам с Чаром приходится защищать, рискуя собственной жизнью. Я думаю, без меня ему будет легче.

- Как это не вовремя.... - Пробормотал Свитон и закашлялся. - Можем прогадить дело из-за моей простуды!

- Он справится. - Спокойно сказала Лар. - Не переживай.

- Не будь так уверена! - Яростно просипел Свитон. - Уверенность в чем-то очень подлый враг!

- Молчи лучше. Береги силы. У тебя очень высокая температура и мне это не нравится.

Чар появился в дверях.

- Я пошел. - Сказал он. - Когда доеду до Черного Руна пошлю телеграмму. Если соберетесь выезжать, телеграфируйте мне туда до востребования.

Лар пошла проводить его. Свитон покосился на пузырьки, но не притронулся к ним, а полез в тумбочку.

Черным Руном называлась целая скотоводческая область в предгорьях и в самих горах, где на богатых пастбищах разводили овец. Имелась даже порода, выведенная тут, имевшая иссиня черный мех, которая называлась Прибрежная Черная. В основном на пастбищах можно было встретить именно таких целиком, или хотя бы частично черных овец, и Чар даже во множестве видел их из окна поезда, когда подъезжал к станции.

Горы вставали на юге и востоке сплошной стеной, но с западной стороны дул сильный теплый ветер с недалекого моря. Выйдя на платформу, Чар в первую очередь поплотнее насадил свою шляпу. Небольшой городок Черное Руно находился всего лишь в нескольких километрах от гор и прямо от городской черты начинались овцеводческие фермы, густо занимавшие всю узкую полосу плодородной земли.

В таверне, куда заглянул Чар, сидело множество фермеров, тоже со шпорами, в шляпах и просторных куртках, но далеко не таких щеголеватых, как на самом Чаре, так что когда он сказал бармену, что он - охотник за головами, тот только удовлетворенно кивнул.

- Я мало знаю о горах. - Ответил на его вопрос бармен. - А уж об отшельниках там и подавно, но у меня много народу, который там бывает. А... лучше всего подойди вон к тому старику. - Бармен указал на сгорбившегося над тарелкой дядьку, с могучей медвежьей спиной в широкополой старой, как истина, шляпе, бесцветной от многочисленных, пролившихся на нее дождей, залатанной во многих местах одежде и сильно стоптанных пыльных сапогах. На взгляд Чара, дядька походил на старика разве что отсутствием молодецкой бодрости в обвисших плечах, а ходок по разным, в том числе и отдаленным местам он был еще тот.

- Он фермер? - Спросил Чар.

- А кто его знает. Он не рассказывает ничего. Но его никто и никогда не видел долго в одном месте, разве, что я здесь.... Бродяга он. Но говорят, что он и в горах бывал там, где никто не ходит. Зачем - никто не знает.

Старик сидел за столиком один, хотя народу вокруг него было много и многие столики были заняты. Чар подвинул стул рядом с ним и сказал.

- Разрешите? Может, пива? - Он покосился на одинокую тарелку с квашеной капустой, в которую старки вяло тыкал вилкой.

Тот поднял голову и внимательно посмотрел в лицо Чару из-под широких полей шляпы.

- Нет. - Сказал он. - Пива не стоит. Вот, если бы "Золотого дракона"....

- "Золотого дракона"? - Переспросил бармен.

- Да. - Сказал Чар.

- Бутылку. - Сказал старик. - Нет... лучше, - он показал два пальца и неуверенно покосился на Чара.

- Да, две давай. - Сказал Чар и плюхнулся на стул.

- Ну, вот это другое дело. - Несколько повеселел старик, хотя Чару показалось, что деланно. - Чем могу быть полезен, служивый?

- Я охотник за головами. - Сказал Чар и достал удостоверение покойного Каллоха. - Ищу кое-кого в горах. Мне сказали, что вы там много ходите.

- Я везде хожу. - Веско сказал старик. - Все знаю. Спрашивай, кого - скажу.

- Может быть, он живет и не в горах, может быть даже далеко отсюда, но....

- Не важно - далеко, близко, я везде хожу.

- Но главное, что он отшельник. Всю жизнь прожил один. Это главное. Он ни с кем не водит дружбу. Вообще ни с кем. И никогда не водил. Всегда был один и избегал людей. Как его зовут, я не знаю.

- Таких в горах нет. - Спокойно сказал старик.

- Уверены?

- Да. Есть пастухи, которые пасут стада на высокогорных пастбищах, но это их работа. Есть всякие нелюдимые типы, злыдни всякие, но таких везде полно. Такого, чтобы всю жизнь скрывался от людей и жил в глуши, здесь нет.

- Может быть вы....

- Я был везде. - Отрезал старик. - Все горы прошел вдоль и поперек. Или ты ищешь не там, или ты чего-то о нем не то знаешь. Может, тебе чего кто и наплетет про всяких колдунов, которые на кручах скрываются, но я тебе говорю точно, там никого нет.

Чар расплатился за дорогое вино и вышел за порог. Поглядел на вознесшуюся прямо над ним в начинающем темнеть небе старую, уже давно разваливающуюся от дряхлости, но еще достаточно большую, чтобы впечатлить равнинного человека гору и подумал, что рано или поздно придется туда лезть. В этих горах родился дракон, здесь должен жить источник многих бед в Мизии. А если в летописях наврали про место рождения дракона, или если ангелу вздумалось построить себе жилище где-то в лесах или, скажем в Белых Горах, или если вообще он решил жить, как перекати поле, среди людей, незаметный и неуловимый наблюдатель или смакователь жизни, то тогда... все пропало.

Уже поздним вечером он распахнул калитку одной из ферм и пройдя по тропинке мимо ярко освещенных окон, громко постучал кулаком в дверь дома. Волкодав выскочил на него слева, однако тут же припал на передние лапы, негромко, неуверенно гавкнул и попятился.

Дверь распахнулась, обнаружив там круглое лоснящееся, активно жующее лицо хозяина. Видимо Чар застал всю семью за ужином.

- Я охотник за головами, меня зовут Каллох. - Чар показал хозяину свое удостоверение, нисколько не надеясь, что тот хоть что-то разглядит в потемках. - Я ищу одного человека. Скорее всего, он живет один в горах. Его имени я не знаю, но знаю, что он отшельник, возможно, здесь он известен, как помешанный или колдун, или, э-э... святой?

Лоснящийся человек некоторое время продолжал жевать, потом вышел за дверь, оставив ее открытой и спустился с крыльца к Чару.

- А разве Цай нарушил закон? - Вдруг спросил он. - Это даже... диво!

- Его зовут Цай?

- Да. Говорят, что он сто лет тут живет, вот на этой горе.

- Нет. Он не нарушал закон. Но он не всю жизнь был отшельником. Речь идет о деле тридцатидвухлетней давности. Он мне нужен, как свидетель. Что вы о нем знаете? Вы его видели?

- Нет. Не видел. Да, я с семьей тут только шесть лет живу, говорят, просто "Цай-отшельник", а сам я....

Тут в открытой двери появилась пышнотелая матрона и встревожено спросила.

- Что случилось, дорогой?

- Ничего, я сейчас, дорогая. - Поспешно ответил хозяин.

- Может, пригласишь гостя за стол?

- Нет. Не надо. - Сказал Чар. - Извините за беспокойство.

- Я сейчас приду, иди. - Хозяин замахал на матрону рукой. - И дверь закрой.

Дверь со стуком захлопнулась.

- Просто у нас так говорят, если овца пропала, мол, Цай ее забрал. А самого его никто не видел. Говорят, в горах много бесхозных овец, но уж чьи они там, я не знаю. Про него много чего говорят, даже, что он летает, как ворон... ночью, правда. - Хозяин хихикнул. - Не знаю, уж верить этому или нет.

- А как туда попасть? - Чар кивнул на гору. - Есть тропы?

- Да. - Хозяин уверенно махнул ладонью. - Надо идти на юго-юго-восток, роща будет справа, как минуете отрог, повернуть на восток. Там будет тропа, ведущая на плоскогорье, хорошая, можно на коне проехать. По дороге у пастухов еще спросите. А как Цая найти я не знаю.

Пожилой, сухой, как палка, обернутая в старый пергамент, старик-пастух, не отказался от лишних денег для своих внуков, и провел Чара на плоскогорье. Говорил старик мало, а в седле сидел так, словно прирос к коню и составил с ним единое существо, причем конь его, похоже был того же мнения и шел куда нужно, словно угадывая мысли наездника и не заставляя того собой управлять. Чар же со своей строптивой кобылой намучился.

- Здесь есть одинокая хижина, но в ней живут пастухи, когда приходят на высокогорное пастбище, и никаких отшельников там нет. - Сказал старик. - Я слышал про Цая, который живет вроде бы где-то в этих горах, но никогда его не видел. Но вон там, - Старик остановил коня и протянул длинный узловатый палец вверх в сторону неприглядной на вид кручи, - Я некоторыми ночами вижу отблеск огня от костра. Я знаю, что там есть пещеры. Попасть туда можно, но подъем очень опасный, так что ни у кого не появлялось желания туда лазить. Чего ради? Простого любопытства? Может, там кто и живет.

Чар разглядывал страхолюдный неприступный склон. Вообще говоря, он и не рассчитывал на что-то меньшее.

- Ты не боишься лазить по горам? - Спросил его пастух.

- Нет. - Ответил Чар.

- Странно. Даже самые опытные скалолазы говорят, что боятся, но я вижу, что ты не врешь. Кто ты такой?

- Я боюсь другого. - Сказал Чар. - Я охотник.

Время было утреннее, если уж лезть туда, то надо было сейчас, чтобы, если что, засветло успеть спуститься. Оставив кобылу пастись у подножия скалы, Чар проверил свои карманы, переложил то, что могло выпасть в рюкзак, и, простившись со старым пастухом, начал восхождение.

Склон покорился ему без труда. Чар словно бы даже не заметил, очевидной для других головокружительной высоты падения, неуверенности сцепления со скалой на некоторых участках, высокой вероятности сорваться. Он не сорвался. Если кто-то жил на этих скалах, он одолевал этот подъем и спуск на протяжении многих лет, и он готов был идти на такой высокий риск погибнуть только для того, чтобы скрыться с людских глаз. Вот что заботило Чара. Кто он?

Поднявшись метров на пятьдесят, Чар оказался на небольшом, поросшем кустарником и мелкими деревцами плоскогорье. И сразу же увидел, полускрытый за огромным валуном черный зев пещеры. Перед входом в пещеру имело место огромное старое кострище. Костры здесь жгли на протяжении многих-многих лет, сгребая накопившуюся кучу пепла вон в ту расщелину. Следов вокруг было множество, в том числе и совсем свежих. Чар обнаружил отчетливый отпечаток тяжелого стоптанного сапога. Взяв наизготовку оружие, Чар медленно, чтобы глаза успевали привыкнуть к полумраку, вошел под свод пещеры.

Пещера была пуста, но однозначно обитаема. Здесь было множество, можно сказать целые завалы, самых разнообразных вещей, расположенных в организованном хаосе. Вещи большей частью были старые, многие пришли в негодность и валялись тут просто потому, что у кого-то не доходили руки их выкинуть. Здесь в нише под стеной имело место ложе из множества набросанных друг на друга овечьих шкур. На самом видном месте стоял, сколоченный из грубых досок, но гладкий и ровный стол, в чем Чар убедился проведя пальцем по отполированной столешнице. В углу громоздилась кухонная утварь, дальше висели куски вяленого овечьего мяса про запас, и стояли мощной батареей пустые бутылки из-под вина.

На отдельном пятачке ухоженного пространства лежали музыкальные инструменты. Здесь были гусли, очень старые, отполированные до блеска умелыми ладонями, с совершенно затертым орнаментом, но новыми струнами, в чем Чар убедился, подергав за них пальцем и послушав возникший чистый звук. Рядом лежала флейта, а дальше банджо и многорядная роскошная гармонь. Все инструменты были в рабочем состоянии, насколько смог определить Чар.

Еще здесь был тяжелый, обшитый медью сундук, который непонятно как сюда затащили. А в темном углу притаился дорогой, украшенный мелкими рубинами ларец. Чар открыл его. Ларец наполовину был заполнен позеленевшими от древности золотыми монетами. Чар взял одну и попытался рассмотреть, что на ней написано? У его отца была коллекция старинных монет, в том числе и самых первых, отчеканенных в династию Ора. Отец очень гордился этими раритетами и даже подарил сыну одну такую монету на счастье. Чар бросил монету обратно в ларец и взял другую.

- Возможно, вполне возможно. - Пробормотал он.

Рядом он заметил пачки бумажных ассигнаций. Эти ассигнации были разных цветов и разной степени сохранности. Чар стал перебирать их.

- Четыреста сороковой год, - бормотал он, - Триста восемьдесят третий, двести девяносто первый, сто семьдесят девятый,... пятьдесят восьмой, - С трудом разобрал он на совсем почти истлевшей бумажке, завалявшейся в самом низу пачки.

Чар положил деньги на место и открыл сундук. Сундук был доверху забит бумагой разного качества и возраста, и даже пергаментом.

Чар развернул первый лист. На нем с мастерством профессионально художника был изображен дракон во весь рост. Рисунок был очень реалистичным, так дракон вполне мог бы выглядеть в глазах очевидца. На следующем листе Чар обнаружил отдельно одну голову дракона крупным планом. Потом молодую девушку с младенцем на руках, еще каких-то людей, написанных скорее всего с точным портретным сходством, жуткого рогатого зверя с толстыми мохнатыми ногами, мамонта, ясноглазого светловолосого парня,... сурового человека в короне и королевской мантии. Чар присмотрелся к нему. Потом полез в свой потайной карман, где хранил заветную монету с ликом первого Ора, подаренную ему отцом. В детстве, когда он разглядывал ее, он никак не мог понять, что за бородавка у короля на подбородке, но сейчас, увидев портрет, он понял, что это аккуратная, выдающаяся вперед клиновидная бородка. Да, вполне возможно, что перед Чаром был Ор Ненасытный во всей красе, первый побратим дракона. Еще там были пейзажи и рисунки каких-то страшных зверей, похожих на волков, медведей и огромных ящериц, но это были не волки, не медведи и не ящерицы. Это была нежить.

Чар отложил рисунки. Еще тут были ноты, очень много нот, но Чар в них ничего не понимал. Покопавшись, он обнаружил и написанные красивым изящным почерком тексты песен.

- "Черная рябина". - Прочитал он.

Это была та самая старая народная песня, за исключением того, что в известной Чару версии было всего шесть куплетов, а тут он насчитал их целых тринадцать. То ли кто-то присочинил еще семь в начале, то ли, эти куплеты были утрачены в ходе долгих повторений, а сейчас Чар видел исходный вариант.

Там были еще песни. Большинство Чар не знал, а с теми, что знал, была та же история - небольшие, а иногда и значительные расхождения в словах, рифме, количестве куплетов и даже в названии.

Бросив всю эту бумажную кучу, Чар пошел дальше.

- Та-ак, а тут что у нас? - Протянул он.

Коробка с револьверными патронами восемнадцатого калибра. Что ж, получается, что "ангел" разменивал древние сокровища на протяжении четырехсот лет на современные ассигнации, чтобы расплачиваться, "ангел" стреляет восемнадцатым калибром. У восьмизарядного револьвера восемнадцатого калибра очень сильная отдача, с ним очень трудно совладать, но по дальнобойности он не уступит винтовке "зубр", а по скорострельности превзойдет вдвое.... Оружие профессионального убийцы.... Что я могу сказать. Вот за это спасибо тебе судьба. С таким субъектом иметь дело мне гораздо приятнее, чем если бы это был настоящий... ангел.

Погоди-ка!.. Чар кинулся к батарее бутылок и схватил одну. "Золотой дракон" - прочитал он на этикетке. Схватил другую - то же самое. Все пустые бутылки здесь, и две полные были одной и той же марки.

Он поставил бутылку на место и опустился на табурет.

- Ну, вот, я тебя и нашел. - Пробормотал он.

Только, вполне возможно, что вовсе не ты - ангел. Свитон сказал, что, согласно хроникам есть две версии о количестве братьев Ора Ненасытного. По одной всего было два брата - Ор и Баюкм, по другой их было трое, имя третьего утрачено. Но сам Свитон в своем видении на мамонтовой ферме видел трех человек! Он охотник, да, он потерял свое чутье, но не свою суть, и то, что он видел сам стоит больше, чем свидетельства многих маститых летописцев! После восхождение Ора Ненасытного на трон не было никаких сведений о том, что стало с его братьями, они исчезли, но если Баюкм посчитан, то что стало со вторым братом? Теория Дкорса о разделении сложного на две простых противоположных ипостаси вполне могла означать превращение одного родного брата в пришельца из преисподней, а другого - в его противоположность, ангела. Но... дело в том, что тот, кто живет здесь, это не он.

Чар вскочил и направился к выходу из пещеры.

Когда Чар вошел в зал, он сразу же увидел знакомую согбенную над кружкой спину у стойки. Чар подвинул табурет и сел рядом. Сделав бармену отрицательный жест рукой, Чар стал разглядывать лицо старика фермера, на что тот реагировал с царским хладнокровием. Перед ним стояла тарелка с квашеной капустой и полупустой стакан вина. Время от времени, подобно часовому механизму, он брал стакан правой рукой, делал небольшой глоток и ставил его на то же самое место. Вместо мизинца на правой руке у него имелась только половина. И лицо у фермера было занятное. На правой щеке имел место очень длинный, до виска и дальше, и очень старый шрам, неопрятно заросший длинной щетиной.

- Что у вас с рукой? – Спросил Чар.

Фермер поглядел на свой палец.

- Отрубили ножом в драке.

- Похоже, вы любили подраться?

Тут фермер оторвал взгляд от далекого бытия и в упор посмотрел на Чара. Взгляд его был очень тяжелым, как крупнокалиберная пушка, которую перевозят на другую позицию с помощью восьмерки тяжеловозов.

- Пойдем-ка, поговорим. – Сказал он. Не здесь. Мужской разговор.

Не дожидаясь ответа, он слез с табурета и медвежей походкой направился к двери. Чар вышел следом.

- Пойдем вон в тот лесок. - Сказал бродяга. - Там одна полянка есть.

Они прошли строго по прямой сначала до опушки, а потом лесом, пока действительно не оказались на большой вытянутой поляне.

- Двадцать шагов. – Сказал фермер, отмерил расстояние тяжелыми сапогами, развернулся и отбросил полу куртки, за которой обнаружилась рукоятка револьвера. У Чара тоже револьвер был наготове.

- Для начала, Болайа Чар, разберемся с именами. – Сказал старик. – Ты знаешь, как меня зовут?

- У меня есть предположение, что тебя зовут Лоннот.

- Это верно. – Старик левой рукой поправил свои спутанные космы. – Раньше у меня были прекрасные волосы! – Сказал он, потеплев голосом. – Смоляные, как у ворона! – Он усмехнулся. – А песни мои дожили до моих лет, ты представляешь? Я и сейчас их слышу. Правда, не в том виде, конечно, в каком их пел я, но часто мне даже больше нравится переделанные варианты. – Лицо Лоннота стало мечтательным.

Однако, потом оно ожесточилось.

- Сколько у тебя было сыновей? – Спросил Чар.

- Трое.

- Говорят, их было больше.

- Нет! – Рявкнул старик. – Болтуны! У меня было трое сыновей! Ант, Ор и Баюкм.

- Что стало с Антом?

- А что тебя интересует? – Вкрадчиво спросил Лоннот.

- Он жив сейчас?

- Нет.

- Кое-кто думает, что он был чистой душой. Настолько чистой, что стал ангелом!

- Ангелом? – С непонятной интонацией произнес старик. – Да…. Он, без сомнения, был чистой душой. Этого у меня никто не отберет!!! – Его голос задрожал от ярости. – У него не могло быть иной души, потому что когда Баюкм сожрал его, как жаркое себе на обед, ему не исполнилось даже двух месяцев! – Грудь старика затряслась, как земля рядом с проснувшимся вулканом. – Это дьявольское отродье очень любило пожирать мелких зверушек живьем. Там, в своей пещере. Ор знал об этом, да и я знал. Но я не знал, что мне делать с ним. У меня все руки не доходили до него, да и, признаться, я никак не мог в это до конца поверить, не мог заставить себя прийти туда и посмотреть на него во всей красе. Возможно, я вел себя как трус, но я был обычным отцом, я жил ради своих детей, я пел песни, веселил людей, я копил деньги для своих детей и прятал их, потому что банков тогда не было. Я все хотел отдать им. Заслужил ли я такое? – Лоннот требовательно посмотрел на Чара.

Но Чар остался совершенно безучастен к вопросу. Лоннот продолжал.

- Ор курил дур-траву и пил яд белой гадюки…. Но мне в глаза они оба говорили совсем-совсем другое. Они были даже милы…. А когда моя вторая жена Данья прибежала ко мне с воплем, что ее малыш пропал, я все понял сразу. И я пошел в ту пещеру…. Ор сидел там на земле, посреди костей, больше похожий на набитое соломой чучело, надутый парами наркотика и яда. А Баюкм был весь в крови…. – Старик опустил голову. – А от Анта осталась только маленькая кучка свежих костей…. Вот что стало с моими детьми…. Я жил ради них. Я сочинял песни и бродил по свету ради них. Я копил деньги ради них, и накопил много – до сих пор все закопанное где-то валяется…. И я спросил его: неужели, я жил и боролся ради… вот этого?! Неужели я это заслужил?!!

- Слабость духа и безумие, это не преступление. – Сказал Чар. – Это можно простить.

- Простить? – Лоннот стеклянными глазами уставился на него. – Нет, я не смог этого простить. – Спокойно сказал он.

- Ты что же, - усмехнулся Чар, - Обвинил бога?

- Да. – Твердо сказал Лоннот. – Я не заслужил такого конца. И я поклялся, что не умру, пока эта небесная сволочь не даст мне того, что хотя бы отчасти обелит мою тень. Это ведь не я сделал их такими! Я был обычным любящим отцом, это он, ОН, виновен в моем страдании от начала и до конца! И пусть он исправит свое дело, иначе я умру…, - Лоннот перешел на страшный сип, - Только вместе с Мизией!

- И что дальше? – Спросил Свитон.

- Я ждал. Я ждал его ответа. Но вместо облегчения, я узнал о появлении в Мизии четырехглавого дракона, головы которого звали Бэрил, Аюр, Крассагор и Манук. И с той поры я знал все о своих детях, где бы они ни были и что бы они ни делали. И многое другое тоже я видел, как в книге. В конце концов, дракона убил бесстрашный бунтарь, но чудовища продолжали приходить, и я знал о них все, а значит, и они тоже были моими детьми. А я перестал стареть. Я и сейчас не стар, просто давно не приводил себя в порядок…. Но если его ответ таков, то мне ничего не остается, как выполнить свою волю. Я буду жить, пока не наступит конец Мизии. И я вижу, что теперь он, наконец, приближается.

Лоннот замолчал, и Чар понял, что разговор окончен.

- Ты бессмертен, но уязвим. – Сказал он.

- Верно, - ответил старик, - Я ведь не чудовище.

Они оба одновременно выхватили оружие, но Чар опоздал. Он не успел нажать на спусковой крючок. Грянул выстрел.

Черное дуло револьвера Лоннота смотрело в грудь замершему Чару. Старик пошатнулся. Потом, расслаблено опустился на колени, уронил револьвер, и плашмя рухнул на землю лицом вниз. В его спине зияла кровавая дыра от мелкого калибра.

- Не может быть!.. – Пораженно бормотал Чар, глядя на свой револьвер, и меряя его в руке на вес.

Потом он трясущимися пальцами откинул барабан и удостоверился, что тот пуст! Лоннот пристрелил бы его и с полным барабаном, но его хитрости и проницательности хватило на гораздо большее. Он разрядил его револьвер еще в их первую встречу, потому что сразу понял, кто он такой,… и что он вернется за ним. Он мог бы убить его еще тогда, но он хотел разговора. А кто как не охотник за чудовищами мог бы с наибольшим участием и пониманием выслушать его, не считая, конечно, того, что после такого излияния души собеседник подлежал казни.

Чар закрыл барабан и не с первого раза опустил револьвер в кобуру. Потом он поднял глаза на человека, который вышел из леса за спиной Лоннота и сейчас шел к нему.

Лар подошла к поверженному Лонноту и, тщательно прицелившись, выстрелила ему в затылок.

- Знаешь, кто это? - Спросил Чар.

Лар подняла на него глаза, и Чар не увидел в них ни капли радости. Лар была подавлена и напугана. Она погладила Чара по щеке, словно пытаясь согреть замерзшие пальцы. Ужас близкого поражения, уже сменился в Чаре ликованием. Сбиваясь и торопясь, он рассказал Лар о своем походе в горы и об отце дракона, который дожил до современных дней, потому что не смог простить своего сына.

- В этом, в общем-то, нет ничего уникального. - Говорил он. - Прощать трудное дело. Наверняка, было и еще будет много таких, как он. Наверное, все дело в том, что он очень незаурядный человек. Очень. Не знаю точно, что теперь будет с чудовищами. Но я думаю, что они... оно погибло вмести с ним. Это ведь его желание отомстить давало ему жизненную силу. А теперь ее больше нет. Ты молодец, Лар! Но зачем же ты бросила Свитона?

Лар вроде бы внимательно слушала и даже слегка кивала в такт его словам, и все еще гладила его по щеке холодными пальцами, глядя в его горящие радостью глаза, но выражение печали и жалости к его триумфу не сходила с ее лица.

Чар не понимал в чем дело, чем Лар уничтожит его очевидный триумф, но то, что она это сделает, становилось все очевиднее и очевиднее. И речь Чар замедлилась, и, наконец, он и вовсе замолчал, выжидательно глядя на Лар.

- Что случилось? - Спросил он уже совсем другим тоном.

- Свитон сбежал. - Сказала Лар. - Едем обратно в Виргид.

Лар пошла по тропинке прочь с поляны.

- Как сбежал? - Не понял Чар.

- Куда он мог сбежать? И зачем? - Спрашивал он, догнав ее.

- Вот именно - зачем? Он пил настойку пиронала, чтобы вызвать у себя температуру и симулировать болезнь. Ему надо было избавиться от тебя.

- Что за черт? - Чар сдвинул шляпу на затылок и потер лоб. - Ничего не понимаю.

- Я была права в своем предположении о происхождении чудовища. Мы решили, что Дкорс говорит правду, потому что у него не было повода морочить нам голову.

Лар остановилась и поглядела в глаза Чару.

- Но у него был такой повод.

Этот взгляд Лар зародил в душе Чара страшную догадку.

- Я думаю, что он начал догадываться о том, что он и есть тот самый прародитель чудовища из моей теории сразу же, как я ее озвучила. - Горько сказала Лар. - Это все из-за той перестрелки в Ваччариде. Там против Свитона было два десятка чудовищ, это ведь были даже не профессиональные стрелки-люди. Свитона должны были изрешетить пулями.... Но.... Они стреляли мимо. Сначала они увидели меня и напали, а, когда появился он, они уже не могли отступить, чтобы не вызвать у него лишних вопросов, и они ломали эту чудовищную комедию до конца, жертвовали собой до последнего актера. Этому может быть только одно объяснение. Они боялись застрелить своего прародителя и из-за этого никогда не родиться. Это была бы их истинная смерть!

И Дкорс точно так же ломал комедию, пытался направить нас по ложному пути. Но Свитон уже тогда все знал.

В городе царила глухая ночь. Порывисто задувал с моря теплый ветер, грозя завтрашним дождем. Коридоры департамента тайной службы не были пусты в этот поздний час, они пахли жизнью. За дверями некоторых кабинетов стучали машинки и слышались голоса. В коридорах горели масляные фонари, но приемная генерала Дкорса была погружена во тьму и здесь царила уже совершенно могильная тишина. Трудно было представить себе, что генерал сейчас на работе. Когда Свитон открыл дверь его кабинета, там его встретила там такая же тревожная, подсвеченная только звездами из двух больших окон, темнота. Но Дкорс поднял на него, сверкнувшие мутными белками в этом звездном свете глаза из-за своего стола. Он не спал.

Некоторое время они смотрели друг на друга, словно не зная, что друг другу сказать, и что они оба тут делают. Лицо Дкорса было спокойно, равнодушно, и возможно только ночные тени добавляли ему выражение апатичной тоски, которого на самом деле и не было.

Генерал, наконец, поднялся, опершись о столешницу, и, чиркнув спичкой, запалил лампу. В ее свете он пристальней вгляделся в гостя, окончательно удостоверившись, кто к нему явился. Потом он снова опустился в кресло.

- Не понимаю, почему ты здесь? - Спросил он. - Ты все-таки пришел убить меня? Что тебе от меня надо?

Свитон достал из кобуры револьвер и взвел курок.

Дкорс шумно втянул в себя воздух через ноздри и выпрямился за столом, глядя прямо перед собой.

Свитон приставил револьвер к своему виску и сказал.

- Убеди меня не делать этого.

Это казалось бы невозможным, но в тот момент Свитон своими собственными глазами отчетливо увидел даже в скудном свете фитиля, как за несколько мгновений побелело лицо генерала. Приоткрывшийся черный рот задрожал. Отчаянной хваткой вцепившись в край стола, Дкорс стал подниматься на неверных ногах. Грудь его тоже трепетала, он жаждал немедленно что-то сказать, но не знал - что.

- Н-нет.... - Еле слышно пролепетал он.

- Не очень убедительно. - Сказал Свитон.

Лицо его исказилось яростью, палец побелел на спусковом крючке, а курок дрогнул.

Глаза генерала полыхнули ужасом.

- Подожди! - Уже отчетливей воскликнул он, вскинув руки. - Я могу предложить тебе кое-что получше смерти!

- Что же?

- Жизнь! Обыкновенную счастливую жизнь человека! Для тебя. И обыкновенную счастливую жизнь для меня в моем мире!

Вы называете наш мир преисподней, но ведь он ничем не отличается от этого мира, кроме того, что является его зазеркальем! И чудовищами друг для друга мы становимся, когда рождаемся не по ту сторону, по какую надо! Ты думаешь, я горю желанием провести отпущенным мне срок здесь? Здесь?! В мире, где даже для таких бездушных вещей, как пространство и время, я - нарушитель закона! Даже время тут не мое! Я живу в двух направлениях одновременно. Ты... ты можешь, хоть на пять минут представить, что такое - помнить собственную смерть?! Это не ад, это хуже! Не говоря уже о том, что любая душа тут отвергает меня с порога, как свою смерть! Какое это, по-твоему, одиночество? Насколько оно сравнимо с твоим? Твоя смерть сейчас может быть и спасет жизни, каких-то совершенно тебе не знакомых, и, возможно, даже не достойных этого людей, но если ты в своем будущем избежишь превращения в чудовище, а я благодаря этому, когда пробьет мой час, появлюсь на свет в своем мире, то, сколько это значит для нас с тобой? Неужели мы с тобой настолько ничтожны, что не имеем права себе что-то желать, а обязаны собой пожертвовать, когда стоит вопрос о благе общины? Подумай! Ты можешь избежать превращения в чудовище, ведь, для тебя это будущее!

- Что мне надо сделать? - Спросил Свитон.

- Я не знаю. - Упавшим голосом сказал Дкорс. - Я не знаю. Я!!! НЕ!!! ЗНАЮ!!! - Закричал он, с каждым словом воздымая руки и обрушивая кулаки на столешницу, как бьющийся в истерика над гробом сына безутешный отец. - Меня четыреста лет жег этот вопрос! Как не заживающее клеймо! Если бы я знал на него ответ, я не сочинял бы эту сказку, и не наделял этого дурака Лоннота, который служил мне ловушкой для охотников бессмертием! Я бы просто пришел к тебе и все рассказал. Но.... Я не знаю, что происходит с человеком, который перерождается в меня в прошлом, когда я умираю в настоящем. Я не человек. Я не знаю, какая человеческая мысль совершает это перерождение.  - Дкорс опустил голову. - Между нами пропасть, Свитон. И я не могу ее преодолеть.... Но ты,... ты как-то сумеешь это сделать, черт тебя дери!.. Как же я ненавижу тебя.... - Еле слышно закончил Дкорс.

Лицо Свитона исказилось, рука напряглась, словно он изо всех сил пытался заставить себя нажать на спусковой крючок,... но в результате только опустил револьвер.

Дкорс не поднимал голову, и не видел, что делает его гость. Некоторое время в кабинете царила гнетущая тишина,... а потом раздался выстрел. Пуля ударила генерала в лоб, оборвав его жизнь. Почти тут же хлопнула дверь.

Свитон шел по замершим в тревожном ожидании коридорам управления секретной службы.

- Я не могу.... Я не могу.... - Бормотал он. - Почему я не могу?..

Навстречу ему вышел какой-то человек и замер, уставившись на гостя во все глаза, чем-то вид Свитона ошеломил его. Свитона это вывело из себя, этот удивленный, испуганный, как на диво-дивное взгляд стал сработавшим детонатором для бомбы, которой в данный момент являлся Свитон. Он выхватил револьвер и выстрелом разорвал человеку горло. Здание ожило. Послышались возбужденно-испуганные крики. Люди выскакивали в коридоры, некоторые наталкивались на Свитона и он убивал их. Свитон стремительно шел по коридорам, не разбирая дороги, в руках у него было два револьвера, и он стрелял в людей, валя их насмерть, как, до дрожи боящийся тараканов тип, волею судеб занесенный в подвал полный этих мерзких созданий, в истерике мечется там, лупит тряпкой во все стороны, подпрыгивая и визжа.

- Убейте!!! Убейте меня!!! - Вопил Свитон, паля во все, что движется.

В доме царила паника. Сотрудников в ночной смене было достаточно много. Никто не понимал, что происходит. Грохотали выстрелы. Со всех сторон неслись крики. Кто-то сидел под столами, трясясь и молясь. Кто-то, решив, что именно сейчас сюда ворвутся и всех будут резать, выскакивал в коридор и мчался куда глаза глядят. В дверях на лестницу началась давка. Свитон появился сзади, и с бессмысленной безвыходной яростью открыл пальбу в упор в живое мясо. В одной на всех большой луже крови полегла сразу целая куча человек, как в кузове похоронной телеги во время поветрия чумы.

- Господи! - Свитон вдруг остановился, глядя в пространство. - Что ты делаешь? - Его голова бессильно повисла, руки опустились. Он рухнул на колени. - Кто-нибудь спасите меня.... Я.... Не могу.... За что?..  Что мне делать?.. - Бормотал он, снова поднимаясь. - Я... не хочу.... - Дикий звериный рев заставил задрожать стены здания и зазвенеть стекла.

Чар наблюдал из-за угла, как Лар подошла к двум полицейским, занимавшим пост у входной двери, поговорила с ними, и прошла внутрь.

Ждал он ее очень долго. Когда она вышла обратно и подошла к нему, лицо у нее было просто черным. Явно сбылись ее самые плохие ожидания. Хотя чего еще особенного можно было ожидать после красочной газетной статьи, прочитанной еще на вокзале?

- Что с Дкорсом? - Спросил Чар.

- Мертв. - Ответила Лар. - Я думаю, Свитон убил его первым, а потом устроил бойню. Там в коридоре до сих пор кровь отмыть не могут.

- Известно что-нибудь о том, куда он пошел?

- Нет. Его никто не преследовал.

- Как ты думаешь, почему он это сделал? - Спросил Чар.

Лар не ответила. Она смотрела в одну точку, словно потрясенная какой-то ужасной внутренней картиной. Потом она сказала.

- Надо найти его.

- Это невозможно. - Ответил Чар. - Виргид огромный город. Даже я его буду здесь искать бесконечно. Тем более, если он не хочет, чтобы его нашли.

Лар подняла на него глаза.

- Чар, надо это сделать!

- Как?! - Чар растопырил руки, словно демонстрируя свою беспомощность. - Что ты от меня хочешь? Мы сможем его увидеть, только если он сам к нам придет!

- Хорошо. - Сказала Лар. - Тогда вернемся в гостиницу. - Она тяжело вздохнула. - И будем ждать его.

Перспектива сидения на одном месте вдвоем, когда у обоих нервы взвинчены, и желание немедленно что-то делать огромно Чару тоже не понравилась. Но делать было нечего. Оставалась только небольшая возможность, что Свитон вернется, и нельзя было упустить ее.

Вернувшись в свой номер, они, не сговариваясь, заняли одну комнату и даже уселись рядом на одну кровать. Все оказалось совсем не так страшно и муторно. Рядом друг с другом, посреди прочих тревог, им было уютно, и даже не хотелось больше куда-то бежать и там, куда прибежали - геройствовать. Они молча сидели рядом, отстраненно слушая далекие городские шумы за окном и шелест кроны ясеня, который почти перегородил в этом номере весь солнечный свет. Ощущение близкого друга рядом, которого очень давно (а вполне возможно, и никогда) не испытывали ни тот ни другой наделяло их силой и забытой теплотой.

Когда Лар взяла Чара за руку, это не стало для него откровением и неожиданностью, он воспринял это как должное. Раньше при подобных случайных прикосновениях в нем тут же, как подчиненное грозному физическому закону движение противоположного плеча рычага, просыпались яркие, липкие, как пропитанная свежим гноем, содранная с незаживающей раны повязка, воспоминания о его насилии над женщинами Тартагола. В любое время, чтобы он ни делал, один он был или с кем-то, они молчали, словно их не было. Но если возникал намек на близость, они вставали перед ним, как поднятая по сигналу тревоги команда солдат, стремительно, молча, устрашающе.

Но сейчас их не было.

Лар просто взяла его за руку. А потом потянулась к нему, как изнуренная жарой лань к водопою. И Чар ответил на ее движение. Он был бессилен сопротивляться. Ничто в нем сейчас не было против. Прошлое в нем молчало. Чар убийца и насильник либо умер, либо просто склонил голову, признав свое полное поражение, и уступил дорогу более могучей сущности. Это Лар отшвырнула его и раздавила, как жалкого крысеныша. Чар был не таким, она это знала, и Чар действительно стал не таким.

Мир повернулся вокруг них и сжался вокруг них, окружив их прочной стеной заботы и наслаждения. Кроме них больше не существовал никто. Ничто больше не имело значение. Они слились в одно целое, и в этом единении и слиянии, зародился новый мир, новая сущность, огромная, могучая, ослепительная.

Она была незрима для обычного глаза, и если бы тот, кто стоял сейчас в коридоре, открыл дверь в комнату, он не увидел бы этой сущности, он увидел бы только совокупляющихся своих бывших друзей.

Да, Свитон вернулся. Он вернулся, потому что ему не куда было больше идти. И потому что после суток мучительных скитаний по чуждому, холодному, набитому холодным камнем и склизкими трусливыми существами месту, он понял одну простую вещь. Он постиг эту догадку в порту, сидя на бухте просмоленного каната и глядя на темно-синее рассветное небо и свинцовое море... с револьвером на коленях. Весь день и всю ночь он куда-то брел, захваченный диалогом с самим собой. Он умолял, себя, он грозил себе, он хладнокровно что-то себе доказывал. Он гладил револьвер, разглядывал его, взводил и отпускал курок. Он считал себя ничтожеством. Его жизненный путь охотника столкнул его, наконец, с единственным противником, которого он не мог сокрушить. И этим противником был Свитон Ингур. Он пришел к Дкорсу вовсе не для того, чтобы тот его в чем-то убедил. Он хотел только одного - окончательно удостовериться в правильности своей догадки. И он удостоверился. Однозначная реакция чудовища, на вид револьвера у виска своего прародителя говорила сама за себя.

И только здесь Свитон вдруг подумал - а чего на самом деле испугался Дкорс? Это может показаться смешным, но в отношении Дкорса были возможны три варианта существования в этом мире: жизнь, смерть и... нежизнь. Смерть отдельной, наделенной разумом формы чудовища была не так уж и страшна ему, ведь он тут же возрождался в аналогичной форме. А вот "нежизнь"? То есть попросту - смерть, настоящая, окончательная? Да, она, безусловно страшила его, как и любого живущего. Но третий вариант - жизнь? Что он значил для чудовища и насколько был желанен? Свитон понял, что он напугал Дкорса вовсе не "нежизнью", а именно жизнью! Если бы Свитон тогда в кабинете начальника секретной службы выстрелил себе в висок, как если бы он решился это сделать позднее, или сделает это вот сейчас, это будет выстрел не в висок человеку, который в будущем стал бы чудовищем - это будет выстрел в висок чудовищу. И смерть Свитона запустит необратимый круговорот нежити, который он так стремился предотвратить. Именно гибель его тайной надежды на рождение по нужную сторону зеркала повергла Дкорса в ужас. Он не рассказал Свитону всей правды, потому что жизнь для него это все-таки лучше, чем не жизнь вообще - ни там, ни здесь. Он надеялся на Свитона.

Но что теперь ему, Свитону, делать? Ответ был очевиден. Надо жить. Надо как-то жить и бороться со своим желанием обратиться в чудовище, когда оно возникнет. И что это будет за жизнь? - спросил он сам себя.

И тут он вспомнил о Лар. Вот кто ему поможет. Она не даст ему пропасть. Ведь она зачем-то примчалась за ним к черту на кулички и не пристрелила там. Что-то ей было от него нужно. Не может быть, что они ничего для нее не значит! Я все ей расскажу. Свитон помчался обратно в гостиницу, даже какая-то неуверенная радость наполнила его. Он до дрожи не желал больше оставаться один, и на его взгляд на тот момент к этому не было никаких препятствий.

Теперь он стоял в их номере и смотрел на закрытую дверь, прекрасно представляя, что за ней делается. Лар невыразимо сладко застонала, а Чар глухо зарычал, как подземный зверь. Но, несмотря на очевидное различие этих звуков, их словно бы издавало одно существо. Свитон подумал, что это новорожденное существо, оно рождается вот прямо сейчас. Да. И Чар, и Лар сейчас рождаются вновь. Судьба свела их как изгоев, как два внутренне одиноких сердца, но с этих пор они больше не будут такими. Теперь они познали, что такое любовь и научились этому чувству. А значит. Кем для теперь будет он? И стена отчуждения рухнула между ним и этими людьми. Он понял, что у них не найдется любви для него. Более того, они теперь его главные и самые опасные враги, ведь из жалости к нему, признавая, скрепя сердце, свое бессилие помочь и ради счастливого существования многих поколений родной страны без тирании дракона, они убьют его. Быстро и безжалостно, как убивают смертельно опасную змею.

И Свитон попятился от двери, словно звуки которые доносились из-за нее, теперь пугали его, как возня и бормотание на ложе какого-нибудь кошмарного тролля, который, слава богу, пока не видит гостя.

Свитон выскользнул за дверь и в одно мгновение оказался на улице.

Он шел куда-то, не видя куда. Перед глазами у него стояла серая пелена. Мыслей у него тоже не было никаких, или возможно они были, но этот стремительный хаотический вихрь бессмысленных обломков невозможно было осознать, именно он создавал это ощущения серой слепой стены вокруг.

Сколько он так прошел и где оказался, он не знал даже приблизительно, и ему было плевать. Но, наконец, мысли пришли к нему. И они были простые холодные и отчетливые.

"Я не знал, что такое счастье, и мир был жесток ко мне, и я стану чудовищем, чтобы отомстить ему за свои страдания. Хотя это не принесет мне и капли счастья, и я буду страдать еще больше.... Но хотя бы теперь они тоже будут страдать, у них будет то, о чем они будут бояться думать. Это глупо? Я считал, что это глупо и пытался найти решение предотвратить это. Я пытался. Но этого решения нет. Вернее, решение, может быть, и есть, но у меня больше нет сил его искать".

Свитон разжал стиснутый кулак, чтобы взяться за рукоять револьвера, но неожиданно обнаружил в ладони какую-то бумажку. Скорее всего, он ее вытащил из кармана, но он понятия не имел когда и зачем он это сделал. Расправив ее, он понял, что это предсмертное письмо ему от того сумасшедшего отшельника, который стал чудовищем, чтобы обрести просветление. В нем было написано.

"На все рука божья. В смирении с волей его наша несокрушимая сила. Ничего не бывает хорошо. И ничего не бывает плохо. Все бывает только так, как надо".

Раздался выстрел.

- Йоар!!! - Истерически закричала Итана.

Но Йоар не слушал ее. Он со всех ног бежал к поверженной цели. Приблизившись к Свитону на несколько шагов, он перешел на осторожный шаг, держа револьвер перед собой.

Свитон неподвижно лежал на земле лицом вниз. Пуля попала ему в висок. Вокруг головы у него растеклась большая лужа крови. Он был без сомнения мертв.

Йоар присел около него на корточки и повернул его голову, чтобы рассмотреть лицо. С топотом подбежала Итана.

- Йоар! Ты с ума сошел! - Продолжала истерить она.

Йоар в ответ только улыбнулся ей.

- Это Солдат. - Сказал он. - Я уверен, я видел его вблизи.

- Все равно. - Уже спокойнее сказала Итана. - Ты страшно рисковал! Это ведь человек-дыра! А если бы ты промахнулся?!

Йоар не с первой попытки смог убрать револьвер в кобуру. Рука, к его удивлению, дрожала.

- С ним что-то случилось. - Сказал он. - Не будь я психолог, черт побери! - Он нервно усмехнулся.

- А знаешь.... - Йоар поднялся и посмотрел на свою возлюбленную. - Я даже благодарен ему.

- Что?!

- Он принес много горя другим, но лично мне он очень помог дважды. Во-первых, он помог мне признаться тебе, сам бы я... наверное, не смог. - Йоар улыбнулся. - А теперь мы получим за его голову тридцать тысяч и начнем жить как семья. Мы бросим эту чертову работу!!!

Итана окончательно успокоилась, и ее улыбка, обращенная на возлюбленного, снова стала ослепительной.

Лар сидела за столом в своем кабинете и деловито тарабанила отчет на машинке. Раздался стук в дверь. Тут же дверь распахнулась, и Чар вдвинулся в кабинет. Плюхнувшись на стул и откинувшись на спинку, Чар принялся вяло листать какую-то книгу.

- Что это? - Спросила Лар, не глядя в его сторону.

- "Летопись королевства Мизийского от сто тринадцатого года по счету до года двести девяностого", издание этого года. Сейчас подожди, где же это....

- Что? - Лар, наконец, оставила в покое машинку и повернулась к Чару.

- Вот. - Чар раскрыл один из разворотов и продемонстрировал Лар иллюстрацию, на которой был изображен огромный отвратительный на вид двуглавый дракон.

Лар снова повернулась к машинке и даже положила на нее руки, но в последний момент резко отпихнула ее, как неприятную тварь.

- Значит все напрасно! - С отчаянием сказала она.

Чару показалось, что она сейчас заплачет, но она, конечно, не заплакала. Он похлопал книгой о ладонь, потом положил ее на стол. Говорить тут было не о чем.

- Я все-таки думаю, что это был не он. - Сказал Чар.

- Нет. - Вяло ответила Лар. - Дракон ведь двуглавый. Я думаю, что их было двое, или даже больше, как может быть несколько единоутробных братьев, родившихся одновременно. Одного из них погубили в утробе, но второй.... А теперь уже поздно.

Чар поглядел в окно, но за окном виднелся только серый фасад дома напротив и всего лишь кусочек голубого неба Тартагола.