Глеб Семёнов

Хроники Мизии
Книга 2
АПРЕЛЬ

«За минувшие сутки в городе стало на трех мертвецов больше. Еще три гражданина Тартагола найдены мертвыми. Две женщины и один мужчина. Марн Тегель, двадцати восьми лет, задушена и изнасилована. Труп нашли утром на проезжей части улицы Редутной. Мегна Силга, двадцати одного года, заколота штыком в Центральном парке. Террк Комон, сорока восьми лет, заколот штыком на площади Третьего Мятежа. Труп был обнаружен в два часа пополудни напарником Террка Дутом Килном, который говорил с ним буквально пять минут назад. По иронии судьбы Террк и Дут были охотниками за головами, приехавшими в Тартагол за богатой наживой, но в результате один из них нашел только смерть, а второй собирается на днях покинуть город. Вопиющий случай с Комоном, который был зарезан в час пик, на глазах у десятков людей, но так, что никто из них ничего не заметил (полиция сообщает о том, что собрано описание нескольких подозреваемых, но ясно, однако, что подобные заявления не более чем очередные отговорки), доказывает полное бессилие полиции и свободных агентов остановить вакханалию смертей и безумия, накрывшую Тартагол. Оба маньяка, первые жертвы которых были обнаружены более двух месяцев назад, бодры, активны и ненасытны. Мы задаем себе вопрос, что реально было сделано для того, чтобы остановить их? Фактические данные состоят только в том, что было заявлено о двух убийцах, один из которых душит и насилует молодых женщин и девушек, за что асами сыска ему была дана кличка «Бабник», а второй закалывает, как женщин, так и мужчин независимо от возраста армейским штыком, за что он был прозван «Солдатом». Чего еще добились детективы, кроме того, что наградили этих чудовищ кличками? Да практически ничего. Ну, разве что, доложили о том, что, скорее всего, маньяки не знакомы друг с другом и «работают» независимо, и о том, что наибольшая опасность подстерегает граждан ночью. Ни тот, ни другой из маньяков не заботятся о том, чтобы прятать трупы. Людей находят на улицах, во дворах, в подъездах, на пустырях. За Бабником на этот час числится список из двадцати восьми жертв, за Солдатом – из пятидесяти одной. И это за два месяца. То есть маньяки убивают людей ежедневно и часто не по одному. Они не скрываются, они наглы, часто они заигрывают с полицией, убивая людей в нескольких шагах от полицейских патрулей, в городе собрана целая армия полицейских и охотников за головами, которые патрулируют улицы круглосуточно, и при всем при этом, результаты их работы можно смело назвать нулевыми. Город охвачен ужасом. Смерть может ожидать любого из нас в любое время суток. И апофеозом беспомощности стали недавние слова комиссара полиции Тартагола Колдора Мерера о том, что не установлено ни одного случая нападения на детей. И что? Мы должны сказать маньякам за это «спасибо»? Остается только спросить: нужна ли нам такая полиция, господа?».

Йоар опустил газету и оглядел вагон. Вагон был пуст. Ритмично стучали колеса, вагон сильно раскачивало, потому что поезд набрал ход, за окном была видна лохматая полоса дыма от паровоза, которую сносило ветром в сторону реки. Итана дремала рядом с ним, сильно мотая головой, так что Йоар не мог не представить, как она положит голову ему на плечо, но она этого не делала. Кроме них двоих в вагоне находился всего лишь один пассажир, крепкий мужчина средних лет в потертой одежде с очень уверенным веселым взглядом. Пола его куртки заметно оттопыривалась, недвусмысленно обнаруживая присутствие там револьвера. Он сидел на соседней лавке, и, увидев, что Йоар смотрит на него, широко улыбнулся и сказал.

- Следующая остановка Тартагол. Вы забыли выйти?

Йоар сложил газету, поглядел в окно на уже наблюдаемые за рекой темные под облачным небом городские дома и сказал.

- Нет.

На вокзале Итана спросила хмурого полицейского, огромного дядьку с рябым лицом.

- Здесь, правда, нас могут убить?

Полицейский сейчас же пристально посмотрел на нее, потом на Йоара, и дальше произошло именно то, что они и предполагали – у них проверили документы.

Увидев удостоверение охотников за головами, полицейский недоуменно поглядел на хрупкую Итану и, возвращая бумаги, устало сказал.

- Мне кажется, весь город сошел с ума. Может, у нас что с атмосферой?

От этих безнадежных слов на улице стало еще сумрачнее, хотя, конечно, это был обычный облачный весенний вечер. И, кстати говоря, насколько знал Йоар, с атмосферой в Тартаголе было все в порядке, здесь был прекрасный климат, и несколько больших пляжей и гостиниц для туристов. Теперь пустующих, конечно же.

Кания возвращалась домой со своей второй работы. Она служила домработницей в двух домах, и очень неудобно было то, что один из них располагался на другом конце города, далеко как от дома первой семьи, так и от ее собственной квартиры. Возвращаться домой приходилось через весь город вечером. И каждый такой поход был для нее испытанием. Хозяева в далеком доме ей не нравились, при случае можно было бы уйти оттуда, но она еще не нашла другого места.

Откинув со лба волосы, она оглянулась. Улица позади была пуста. Сегодня она задержалась, уже начало темнеть. Облака, обложившие небо только усугубляли потемки. Несмотря на относительную безопасность пути, Кания ускорила шаг. Малышка ждала ее дома одна, эта мысль приходила к ней всегда на вечерних улицах, и она спешила, хотя знала, что едва переступит порог – упадет от усталости. Малышка ждала ее и беспокоилась за нее. Она была достаточно взрослой, чтобы все понимать, и она действительно все понимала. Она не хулиганила и не убегала одна гулять. Она боялась подвести маму, но не только. Она боялась за маму.

Свернув в узкую боковую улочку, в конце которой ее ждал родной дом, Кания опять оглянулась, обнаружив, что улица по-прежнему пуста. Конечно, она была пуста! Чара не было на этой улице. Он был в самой глубокой черной тени, которую нормальный  человеческий глаз не замечал, считая чем-то несущественным. Чар находил такие места, не задумываясь, на одном голом инстинкте, который достался ему от какого-то плотоядного предка. Чар ждал ее. Когда Кания приблизилась, Чар вжался в стену за выступом, который скрывал его, и размотал леску. Он видел ее во всех подробностях, он слышал ее дыхание и тревожно-облегченный стук ее сердца, он видел капли пота на ее шее, движение ее тонких пальцев, когда она поправляла волосы, превратило его во вросший в землю корень дерева, настолько он стал неподвижен.

Но едва она миновала его, он ожил. Быстрым шагом, почти бегом, но, не отрывая обе ноги сразу от земли, совершенно неслышно, так что до последнего мига Кания ничего не подозревала, он догнал ее и накинул петлю на шею. Женщина не могла издать ни звука. Сцена гибели происходила в полной тишине, так что полицейский на соседней улице в этот момент как ни в чем не бывало прикуривал сигарету у своего напарника, слыша лишь голос галки на соседнем карнизе. Очень быстро женщина потеряла сознание, она еще не умерла, но Чар выпустил ее. Он не мог работать с мертвецами, это было скользко и противно. В теле должна была быть душа. Но если жертва была в сознании, у него тоже ничего не получалось. Он не знал, откуда взялась такая особенность его организма, по этому поводу, он думал, что он такой один на десять тысяч. Он не считал себя единственным в своем роде, просто те, кто были такие же, как он, скрывали это, подавляя свое естество, потому что были слабы. А он – не был. Подхватив женщину, он отнес за угол, чтобы его не было видно с улицы, одним движением разорвал на ней юбку, и совершил свое дело с такой скоростью, на которую, пожалуй, был способен только он один, единственный и неповторимый, а все потому, что он умел концентрироваться на поставленной задаче. Потом он захлестнул петлю на ее шее и задушил окончательно. Через несколько секунд его уже не было на этой улице. А через несколько минут на труп женщины наткнулся полицейский, который как раз докурил свою сигарету.

Позже, когда уже сильно стемнело на другом конце города, мальчик и девочка играли в скакалку в своем дворе, привязав веревку за два дерева. Женщина, живущая в соседнем подъезде, проходя мимо заругалась на них.

- А ну быстро домой! Я кому сказала!

- Сейчас идем. – Ответил мальчик, даже не поглядев на нее.

Женщина сердито проворчала что-то вроде того: «Куда ваша мать смотрит!», - оглядела пустынную улицу и ушла в своей подъезд. Мальчик стал прыгать через веревку, повторяя, как считалку, стишок.

- Кукла пляшет, кукла скачет

И смеется, и поет.

И не знает про того,

Кто за нить ее ведет.

Да и дела никакого

До хозяина ей нет,

Ведь, она всего лишь кукла

И живет себе без бед.

Но однажды лунной ночью

Волк из тени к ней придет

И все нити незаметно

По одной перегрызет.

Что теперь? Бодра ли кукла?

Нет, увы, она лежит.

Не смеется и не плачет,

И от смерти не бежит.

Услышав это, Свитон Ингур зачем-то снова поглядел на странную надпись мелом на стене рядом с собой: «я умру в апреле».

- Какой дурак это пишет? – Вполголоса проворчал он.

Дело в том, что он видел эти надписи уже несколько раз, и они почему-то не оставляли его равнодушным, он замечал их и каждый раз ворчал что-то по этому поводу. Конечно, его не было на улице. Он стоял в самой глубокой черной тени, которую всегда находил, не задумываясь, на одном голом инстинкте. Он стоял всего лишь в нескольких шагах от детей, но они не видели его. А, ведь, сейчас тридцатое марта - подумал он.

- Кто тебя этому научил? – Спросила девочка.

- Папа. – Ответил мальчик. – Он все время это бормочет.

- Я тоже так хочу.

Дети начали вдвоем прыгать через скакалку, бубня на пару стишок.

Свитон сам не знал, чего он тут стоит. Ссутулившись, он подпирал стену, глядя в землю и ковыряя ее ботинком. Он целый день слонялся по городу, разглядывая дома, карнизы, вывески, окна, которые он уже помнил в подробностях, людей, хоронясь от слепых взглядов полицейских. Не зная – зачем. Его тошнило от этого города, от этих людей, которым было на него плевать. Но в этом крайне неприятном чувстве, которое он испытывал по отношению ко всему, что его окружало, была какая-то притягательная сила. Он не мог уйти отсюда не потому, что ему некуда было идти, а потому что он не хотел уходить. Словно он тут нужен. Зачем он тут нужен? Кому? Себе? Черта ради! Тогда чего ты тут стоишь? – спрашивал он себя в который раз.

- Папа?.. – Раздался неуверенный голос мальчика.

Свитон поднял голову.

Человек, к которому обращался мальчик, только что вошел во двор. Мальчик потянулся к нему, но тот вдруг злобно отмахнулся пятерней, попав ребенку по лицу, раздался звонкий шлепок. Человек, нагнув голову, словно съедаемый крайним раздражением, так и не оглянувшись на ребенка, прошел ко входной двери. Свитон так и вскинулся. Его меланхолии и пустого вопрошательства как ни бывало. Неподвижным черным взглядом он проводил набыченную спину. Ладонь его сама нащупала костяную рукоять штыка под полой сюртука. Он услышал, как кровь колотит в висках. Мир вокруг потемнел, словно кровавая пелена застила ему взор.

Хлопнула входная дверь. Мальчик некоторое время стоял неподвижно, кривясь ртом, потом начал хныкать. Девочка неуверенно топталась рядом. Потом она очень быстро бросила:

- Пока.

И убежала вдоль по улице.

Свитон ждал.

Наступила ночь. Давно уже во дворе не было ни души, только во втором этаже кто-то открыл окно, а потом, через некоторое время – закрыл. По дороге очень медленно прополз дилижанс, кони, казалось, спали на ходу. Свитон знал, что он ждет не зря. И вот, в полночь, когда луна в разрывах облаков была видна в центре небосвода, мужчина снова вышел из двери. У него было обрюзгшее усталое лицо. Сейчас, когда он был один, в нем не было заметно никакой злости и раздражения, одна усталость и тоска. Он вышел, наверное, оттого, что не мог уснуть и решил немножко проветриться. Постояв, он полез в карман за сигаретой, и опустил голову.

Свитон быстро подошел к нему, так что тот даже не успел поднять голову, и ударил его штыком в сердце.

Едва безжизненное тело повалилось на землю, Свитон сразу почувствовал, как ему полегчало. Пропало давление в висках, и посвежел воздух. Он быстрым шагом устремился прочь. Но через несколько шагов был вынужден остановиться и опереться рукой о стену. Его пробила дрожь, ему стало еще холоднее, словно он подхватил простуду. Дрожащей рукой он вытер пот со лба. Ноги его подгибались от слабости, хотелось лечь или, по крайней мере, сесть. С ним иногда бывало подобное после казни, но такой силы – никогда. Он поднял голову и огляделся. В конце улицы появились два констебля. Но Свитона уже там не было. Он уходил  переулком, потом перепрыгнул через забор, не обращая внимания на злобно кинувшегося на него пса. Он хотел скорее попасть домой и лечь спать. Вдруг он остановился, глядя прямо перед собой. Можно сказать, что он остолбенел, словно вспомнил, что не сделал что-то очень важное, а теперь уже поздно, и впереди наметились серьезные неприятности.

- Сволочь…. – Пробормотал Свитон.

Потом он опустил голову, ухватившись за виски, и стал повторять, преодолевая спазмы в горле.

- Кукла пляшет, кукла скачет…. Кукла пляшет, кукла скачет….

Он подошел к забору и тяжело уселся на землю, привалившись к нему спиной. Взгляд его выражал обреченность. Но теперь он был спокоен, в отличие от того, что с ним творилось весь сегодняшний день и все предыдущие дни. Вставать ему не хотелось. Пес перестал лаять на него, подошел и робко обнюхал, Свитон вяло потрепал его по голове. В окне ближайшего дома появилась тревожная тень. Но Свитона уже не было там. Он уходил дальше.

Кабинет начальника полиции Тартагола, комиссара Колдора Мерера находился в конце коридора за тяжелой, обитой унылой темной кожей дверью. Рядом с дверью висела медная табличка с плохо заметными вдавленными буквами. Йоар постучал, и они с Итаной вошли в кабинет, но за большим рабочим столом обнаружили не начальника полиции, а какую-то молодую черноволосую женщину в серой визитке. Они замялись в дверях, не совсем понимая, туда ли они попали.

- Одну минуту. – Раздался сзади бодрый голос, и мимо них в кабинет протиснулся невысокий кудрявый человек, уже известный им, как старший инспектор Боттор.

- Это новые охотники за головами. – Представил Боттор Йоара и Итану женщине. – Прибыли вчера. А это комиссар полиции Тартагола, Лар Ирис.

- А-а…. – Сказал Йоар.

Боттор посмотрел на него.

- Вы, наверное, ожидали увидеть здесь Колдора Мерера, но… дело в том, что….

- Не далее как вчера, он застрелился. – Вяло растягивая слова, сказала Лар, после чего откинулась на спинку кресла и оценивающе оглядела гостей. – Так что работать вам придется со мной.

- О! – Сказала Итана и обворожительно улыбнулась Лар.

Боттор уставился на нее. Йоара всегда забавляло, как суровые служивые мужчины реагируют на Итану на работе. По их нехитрым мнениям, такая девушка была пригодна только для интимной обстановки, а потому, когда приходилось общаться с ней по долгу службы, они терялись, и выражение недоумения не сходило с их лиц.

Лар подалась вперед и положила локти на стол.

- За головы Солдата и Бабника вы получите по десять тысяч. Живых или мертвых. Обо всем, что станет вам известно касательно вашего объекта работы, вы обязаны докладывать мне. Таковы правила вашей работы здесь, в Тартаголе.

- Ясно. – Сказала Итана.

- Вы что-нибудь знаете о них? – Спросил Йоар. – Как они выглядят, где они могут жить, в каких районах появляются чаще всего?

- Ничего этого мы не знаем. – Сказал Боттор, присаживаясь на край стола начальника. – Если вам что-то будет нужно, обращайтесь ко мне. И я вас хочу предупредить, что вы имеете дела с чрезвычайно опасными объектами. Поэтому не пытайтесь брать их самостоятельно. Если нападете на след, сообщите нам. Награду вы все равно получите, насчет этого можете не беспокоиться. Для выполнения этой задачи все силы в Тартаголе собраны под одно руководство, и вы можете рассчитывать на нашу помощь.

- А, что вы…, - Лар ухватила стальное перо из подставки и поразила им инспектора в зад, как копьем, - Умеете?

Сказавши: «Ай!», - Боттор соскочил со стола и отошел на безопасное расстояние.

- Итана – мастер психологии. – Представил Йоар.

Боттор переглянулся с Лар.

- Чего? – Спросил он.

- Психология. – Сообщил Йоар. – Новая наука. Активно применяется и в сыске в том числе. Но очень мало кто с ней знаком, а мастеров вообще единицы.

- Что значит - «психология»? – Спросила Лар.

- Наука о психической материи. – Сказал Йоар. – Знание ее позволяет лучше разбираться в человеческом поведении. Я думаю, вам пригодится нестандартный подход к решению этой задачи.

- Может быть. – Вяло произнесла Лар.

- Очень странная женщина. – Сказала Итана, пока они с напарником шли по коридорам управления. – И очень несчастная.

- А как она тебе на своем месте? – Спросил Йоар.

- Я думаю, маньякам скоро будет каюк. У меня такое предчувствие.

Чар сел на постели и уставился в пол. Потом он оглянулся и недовольно поглядел в окно. Из окна на него смотрела луна. Чар ответил ей ненавистным взглядом, словно это она персонально не давала ему спать. Он еще посидел некоторое время, потер колени, но потом все-таки встал и пошел за ботинками.

На улице дул пронизывающий ветер. Мелкие клочкастые светящиеся облака быстро бежали по небосводу и были не в состоянии затмить ни луну, ни холодные звезды. На холодной улице было пусто. Чар огляделся и быстро, словно опаздывая по очень срочному делу, двинулся по тротуару, прижимаясь к стене, чтобы держаться в тени. Так он одолел одиннадцать кварталов, ни на секунду не снижая шага, ровно могуче дыша, как пловец на длинной дистанции. Чар был высок ростом, статен и могуч, как настоящий богатырь, носил длинные черные волосы, лицо его имело грубоватые, но правильные черты, которые делали его довольно привлекательным, только очень глубоко посаженные черные глаза всегда смотрели на людей, как сквозь толстое стекло, или даже сквозь забор. Про него сразу же можно было сказать, что он никогда не ляпнет чего-то, не подумавши, не начнет с пеной у рта что-то отстаивать, и вообще всегда себе на уме. Можно было подумать, что он знает куда идет, но на самом деле он не то, чтобы не знал – он не думал об этом, словно это само собой разумелось. Конечная его цель имела место всегда, и сейчас – тоже, но она вытекала не из его рациональных построений, а из чего-то внешнего, или наоборот внутреннего подсознательного, неподконтрольного ему, так что всегда, когда он достигал этой цели, он смотрел на нее, как на что-то новое, неизведанное и очень приятное.

Сейчас это была женщина лет тридцати, в открытом платье, несмотря на холод, явно нетрезвая, которой по стечению, возможно, необычных для нее обстоятельств пришлось оказаться в этот нелегкий час на этой улице. Она пыталась идти быстро, кутаясь в отсутствующую, а возможно, потерянную шаль, но ежеминутно сбивалась с шага, словно забываясь, потом опять поднимала голову, оглядывалась, и неверной походкой устремлялась дальше. Чару она сначала не понравилась. Но он пошел за ней, присмотрелся, попытался понять ход ее мыслей – и постепенно проникся к ней достаточной симпатией. Даже пожалел ее, словно вместо того, чтобы задушить, собирался одолжить ей свою куртку.

Чар достал из кармана леску и размотал, взяв ее в две руки. Он резко ускорился, не переходя, однако, на бег и двигаясь совершенно бесшумно, как он хорошо умел, собираясь догнать женщину и затащить ее в подворотню справа.

Однако, совершенно неожиданно из-за угла, который женщина миновала, прямо на него вынесло какого-то (очень опасного) человека. Они столкнулись с Чаром нос к носу и остановились, разглядывая друг друга. Человек был роста немного ниже среднего, в потертой, но опрятной одежде, шляпе-котелке, его немного полноватые щеки были обрамлены окладистыми бакенбардами, в общем, он походил бы на рядового клерка, если бы не длинные обезьяноподобные руки, которые сразу наводили на не совсем спокойные мысли, и не взгляд. Ситуация, в общем-то, не требовала от Чара раздумий, леска в его кулаках красноречиво говорила сама за себя, нужно было действовать, и остановила его вовсе не нерешительность, а, как ни странно – интерес. Этот (очень опасный) человек смотрел на Чара с удивлением, но без страха, и тоже с неподдельным интересом. Видимо, он так же не ожидал этой встречи, как и сам Чар, но Чар знал, что подкрасться к нему невозможно, потому что люди не способны двигаться бесшумно, не способны остановить свое дыхание и сердцебиение… обычные люди. Чар понял, что взгляд этого странного прохожего выражает то же самое, что и его собственный, и именно это привело его к неожиданной догадке, он ведь тоже читал газеты…. Губы Чара стали кривиться в понимающей ухмылке. Тогда Свитон выразительно взглянул на леску и сказал.

- Хочешь завязать отношения?

Чар тоже поглядел на леску и стал сматывать ее. Слова Свитона словно сбили его с какой-то сложной думаемой им уже давно мысли, но что это была за мысль, он теперь сказать не мог. То, что он только что собирался сделать, показалось ему вдруг страшно глупым. И то, что он выскочил из дома посреди ночи, устремился, очень целеустремленно сам, не зная куда…. Его руки замерли. Он словно очнулся, и пробуждение свое никак не мог назвать приятным, потому что то, что раньше в темноте казалось ему соблазнительным, при свете оказалось грязным и чуждым, даже отвратным!

Свитон поглядел вслед женщине. Словно почувствовав его взгляд, женщина вдруг упала, и осталась на земле, слабо возясь в тщетных попытках подняться.

- Она вообще знает, куда идет? – Пробормотал Свитон и подошел к ней.

- Вы очень неосторожны сударыня. – Сказал он, и, ухватив женщину подмышки, стал поднимать.

Женщина воззрилась на него, потом ее испуганный взгляд переместился на Чара, хмель быстро выдуло из нее холодным ветром страха.

- Это место очень опасное, очень. – Втолковывал Свитон. – Полиции здесь нет. Неизвестно, кого вы можете тут встретить.

Женщина, наконец, позволила себя поднять и неловко встала на ноги.

- Я…. – Невнятно сказала она, мотнув головой, чтобы отбросить волосы со лба.

Чар увидел, что губы у нее синие и тонкие, а бледная кожа словно просвечивается, настолько она обескровлена. Он потащил с себя куртку.

- Вы замерзли. – Угрюмо сказал, протягивая ей свою одеждку.

Женщина слабо улыбнулась. Пуговицы она застегнуть не смогла, потому что заиндевевшие пальцы ее не слушались. Свитону пришлось взять на себя эту почетную обязанность.

- Мы с моим другом могли бы проводить вас. – Предложил Свитон и вопросительно взглянул на Чара. – Я надеюсь, он не откажется?

- Я… н-нет. – Пробормотал Чар. Он встретился глазами с женщиной, и она улыбнулась ему. Чар сейчас же испуганно уставился в землю.

- Напилась, вот.... – Низким голосом невнятно сказала она. – Простите меня, господа.

- Не за что, не за что. – Ворковал Свитон. Он взял женщину под ручку и повел вперед. Чар угрюмой горой шел позади.

Они в молчании прошли до конца улицу и оказались на набережной, где был слышен тревожный плеск волн, а ветер стал еще сильнее. Под чутким руководство и направлением Свитона женщина шла гораздо увереннее. Она зябко куталась в куртку Чара, и часто отрывисто вздыхала.

- Береговая, восемь. – Сказала она. – Вот здесь. Спасибо, господа.

Свитон отпустил ее, и она подошла к своему крыльцу, но потом спохватилась и стала расстегивать пуговицы.

- Спасибо. – Сказала она еще раз Чару, возвращая ему куртку.

Они снова оказались рядом, и Чар увидел, что женщина просто измучена, можно было сказать – падает от усталости, и все ее мечты – о близкой постели и больше ни о чем. Опершись о дверь рукой, она стала искать ключ, и на одно страшное мгновение ей показалось, что ключа нет, но потом выяснилось, что он просто завалился глубоко в карман. Она зашла внутрь и захлопнула за собой дверь, не оглянувшись на маньяков, которые стояли на мостовой и смотрели ей вслед.

После того, как дверь захлопнулась, и щелкнул в последний раз замок, они еще некоторое время стояли, глядя на возникшую преграду, отдавшись каждый своим мыслям.

- Здесь она живет. – Сказал, наконец, Свитон. – Тебе это важно?

- Не пойму, что за претензии? – Угрюмо проворчал Чар и стал напяливать на себя куртку. – Мне кажется, у тебя не так много прав учить меня целомудрию. Если ты, конечно, тот, о ком я думаю….

- Меня зовут Свитон Ингур. – Сказал Свитон и протянул Чару руку. – Ищейки кличут Солдатом.

- А я Чар, он же Бабник.

Они пожали друг другу руки и одновременно усмехнулись.

- Придурки, правда? – Сказал Чар, имея в виду полицию.

- Мда-а…. – Протянул Свитон.

Однако, улыбки быстро сошли с их лиц. Обоим показалось, что, глядя друг на друга, они смотрятся в зеркало, так что их взгляды невольно стали пристальней. Но вскоре они отвернулись друг от друга и стали оглядывать улицу.

Чар первый снова повернулся к соседу.

- Ты где живешь? – Спросил он.

- На Сельской двадцать семь.

- Квартира?

- Да. Комната.

- А у меня свой дом. Может, погостишь у меня,… а то….

- Давай. – Сказал Свитон.

Они отправились обратно по Береговой и дальше по тому пути, который проделал Чар. Чар хмурился и кусал губы, явно чем-то мучаясь.

- Черт знает…. – Пробормотал он.

Впереди появились две тени в черной форме и ушастых кепках констеблей. Чар и Свитон, не сговариваясь встали за чье-то большое чугунное крыльцо, схоронившись в его черной тени. Полицейские медленно шли в их сторону. Когда они прошли мимо, Чар сказал.

- Спасибо.

- За что? – Спросил Свитон. Они вышли из-за крыльца, и, пока никто из полицейских не оглянулся, свернули за угол.

- Я все думаю, что мог убить ее. – Признался Чар. - Это как наваждение – крутится и крутится перед глазами, так что я начинаю думать, что все на самом деле так и было, и спрашиваю себя, а она сейчас, правда, жива? Я ведь ее не убил, так?

- Да, да. – Успокоил его Свитон. - Ты отдал ей свою куртку и вел себя, как герой.

- А дальше? – С тревогой спросил Чар. – Дальше я удержусь, как ты думаешь?

- А ты хочешь удержаться?

- Я всегда хотел…. Но не мог….

- Странно, правда?

- Да, очень.

- Я тоже не хотел никого убивать. – Признался Свитон. – Но это не имеет никакого значения. Я это делал.

- Тебе надо тоже попробовать продержаться. Может, потом будет легче. Ты, ведь, не думаешь, что это твой святой долг, или что-нибудь в этом роде?

- Долг? Я точно не знаю….

- Брось! Какой тут может быть долг? Это даже удовольствием назвать нельзя. Это…, - Чар потряс головой, - Это… это проклятие! Я слышал, бывают люди, которые делают странные вещи, например, едят свой кал, плюют в одну точку по две тысячи раз подряд, это как-то называется сложно, я не помню, какой-то позыв. Так вот, разве они считают это своим долгом? Или получают от этого удовольствие? Нет, конечно. Так и мы с тобой. У нас такой вот позыв и все.

Свитон спокойно улыбался.

- На самом деле я продержался уже два дня. – Сказал он. – Я не буду больше никого убивать. Это меня не касается! – Вдруг гневно выкрикнул он.

- Вот это правильно. – Одобрил Чар. – Если мы будем вместе, то нам легче будет продержаться. Я так думаю.

Вскоре они дошли до большого очень милого одноэтажного дома, с высокой двускатной крышей, покрашенного светло-зеленой краской, в котором Чар жил в гордом одиночестве. Чар открыл калитку и пошел к крыльцу.

Свитон остановился на дорожке, разглядывая широкий палисадник на котором ровным рядом расположилось несколько пустых клумб.

- А как же цветы? – Спросил он.

- Что цветы? – Оглянулся Чар.

- Тут явно были цветы. И у соседей, вон, уже цветочки есть. Ты их разводил?

- Да. – Чар взялся за ручку двери.

- А еще что ты любил делать? – Не отставал Свитон.

Чар остановился в дверях.

- Не знаю. На концерты хожу. 

- Сейчас тоже ходишь?

- Да, а что? А ты ходишь?

Свитон вошел следом за Чаром в прихожую и, аккуратно закрыв за собой дверь, стал тщательно вытирать ноги.

- Чего я там забыл. – Проворчал он.

- Ну, и зря. – Сказал Чар. – Обязательно сходи. В оперу не советую, а концерт – это совсем другое дело.

- У меня от скрипок зубы ноют. – Заявил Ингур.

- Вот. – Сказал Чар, открывая одну из дверей. – Спи здесь. Если ты, конечно, не хочешь занять другую комнату, кроме зала и моей.

- У тебя тут комнат – на целый женский батальон! – Высказался Свитон.

Не торопясь, он стал осматривать помещения, с большим интересом взирая на старинные вазы, картины в дорогих рамах,  фарфоровые фигурки животных и огромные зеркала. По его взгляду Чар понял, что Свитон прожил всю жизнь в бедности, а может, и в нищете.

- Так ты тоже бродишь по ночам? – Спросил Чар.

Свитон поглядел на него.

- Я нигде не работаю. – Сказал он. – Я беру деньги у людей, которых казню, но с собой много не носят. А у тебя откуда такие средства?

- От батюшки. – Сказал Чар.

- Он жив?

- Нет. Мои родители умерли. Батюшка был богат и все завещал мне. – Голос Чара дрогнул.

Он отвернулся и ушел в зал. Там он залез в буфет, достал бутылку и два бокала и спросил.

- Выпьешь?

- Я пью только бронзовый ром. – Заявил Свитон.

- Я даже о таком никогда не слышал.

- Его очень редко где можно найти, я не помню, когда в последний раз его пил. Он крепостью не менее семидесяти градусов.

Чар с сомнением поглядел на свой стакан и поставил его на стол.

- Так, - сказал Свитон, - Садись.

- Что?

- Садись вот сюда. – Свитон указал на кресло около камина.

- Зачем?.. Ну, ладно.

Чар уселся в кресло. Свитон подтащил стул, поставил рядом, тоже сел и приказал.

- Рассказывай.

- Что я должен рассказывать? – Удивился Чар.

- Слушай, у таких людей как мы с тобой всегда есть много о чем рассказать, но наша беда в том, что нет совершенно никого, кто согласился бы выслушать. И поэтому я тебе говорю – рассказывай. Я тебя слушаю.

Чар уставился в окно.

- Ну, хорошо. – Наконец, сказал он. – Мои родители меня очень любили. Это чистая правда. Ты удивлен?

- Уже нет. – Сказал Свитон, глядя ему в глаза.

- Батюшка торговал с Гаузой, у него было два больших грузовых корабля. Я довольно долго ходил на одном из них штурманом, а потом помощником капитана. Отец меня никогда ни к чему не принуждал, а маме всегда объяснял, что если обойтись без приказа, то в итоге получится гораздо лучше, чем задумывалось, но придется пострадать. Он готов был пострадать за меня, я всегда это знал. Я мечтал о службе в Морском корпусе, но с корабля уйти уже не смог. И дело отца стало казаться мне очевидным продолжением моего собственного пути. А потом в Гаузе началась эпидемия тростниковой лихорадки, она захватила и наши портовые города, тогда еще вводили карантин, и всю прибрежную полосу отрезали блокпостами. Мои родители умерли практически в один день. Я надеялся, что тоже умру, но этого не случилось. Вся компания отца перешла ко мне. Мне пришлось уйти с корабля и пересесть в контору, за его стол. Но там я понял, что…. Не смогу. И я сбежал оттуда. Наверное, это правильно назвать бегством. Я продал компанию и уехал в Тартагол. С тех пор живу тут один.

Чар замолчал. Свитон очень внимательно смотрел на него. Чар не считал нужным что-то еще говорить, ему казалось, что он поставил точку, как в рассказе, так и в своей жизни, но Свитон спросил.

- Чего ради ты уехал в Тартагол?

- Здесь климат хороший. – Воротя глаза, глаза ответил Чар.

- Брось, брось. – Нетерпеливо перебил Свитон. – Как ее зовут?

Чар панически посмотрел на него.

- Давай, колись, - настаивал Свитон, - Иначе тебе не уйти и не продержаться, как ты этого хочешь. Расскажи мне.

Чар уставил в пол. Лицо его потемнело. Довольно долго он собирался с духом, словно ему предстояло произнести святотатственную клятву. Наконец, он сказал.

- Ее зовут Лар Ирис. – И замолчал.

Это был удар. Свитон тоже читал газеты, как и всякий прочий добропорядочный гражданин Тартагола и был в курсе неожиданного инцидента в управлении полиции. Имя нового комиссара, ответственного теперь за его поимку, как зловещей причины кошмара и террора в городе, совершенно ничего ему не говорило, и вообще мало его беспокоило, но он его, конечно, запомнил, потому что на память не жаловался. Единственное, что теперь оставалось спросить, было: «И что теперь делать?». И в растерянности замолчать. Он видел, что делается с Чаром, и он знал, что так не будут себя вести, имея в виду детскую увлеченность или ни к чему не обязывающий интерес. Все было очень всерьез, настолько, что становилось страшно.

- Мы дружили еще детьми. – Продолжал Чар. – Ее отец служил в полиции. Его перевели в Тартагол и они уехали. С тех пор я ее не видел, и… я думал, что забыл о ней. В конце концов, мы были детьми, когда расстались, это не должно было иметь никакого значения, я должен был построить свою жизнь независимо от нее, у меня даже мысли не было, что будет иначе. Но… когда я остался один, я вдруг осознал, что рядом со мной действительно никого, кто просто протянул бы руку. Это было неожиданно, и… пугающе. И тогда я вспомнил ее, и захотел ее увидеть. И я помчался в Тартагол, так, словно за мной гнались гончие. Я хотел увидеть, какая она стала, я ожидал, что в этом мое спасение, я почему-то был уверен, что она меня помнит и даже ждет…. Мне показали ее в управлении, и… я не подошел к ней. Я посмотрел на нее, услышал ее голос – и ушел. Я понял, что мне нельзя к ней подходить, нельзя чтобы она меня знала и вообще видела. Я не понимал – почему нельзя, но был уверен в этом. Несколько месяцев я прожил, как в тумане, как в морозильной камере, я не помню, что я делал тогда, хоть убей. А потом я понял, почему нельзя, чтобы она меня видела.

- Когда ты в первый раз убил? – Спросил Свитон.

- Двадцать первого января. – Сказал Чар.

Он встал и подошел к полке рядом с камином.

- Я записал эту дату, иначе бы я забыл ее.

Он протянул Свитону папку с одиноким листком в ней. На этом листе не было ничего кроме дат. Колонка из двадцати девяти чисел календаря.

- Я записываю, потому что боюсь забыть. – Сказал Чар.

Свитон поднял на него взгляд от листка.

- Я, ведь, должен помнить, хоть что-то? – Глядя на Свитона большими глазами, настаивал Чар. – Иначе, зачем я живу?

Утром Свитон без стука вошел в комнату Чара и хлопнул его по спине.

- Вставай! – Потребовал он.

- Я не сплю. – Заявил Чар.

- Тогда чего ты валяешься?

- А чего мне делать?

Свитон сел на стул.

- Что ты о ней знаешь? – Спросил он. – Ты следил за ней?

Чар, кряхтя, стал вылезать из-под одеяла.

- А! К черту! – Закричал он, наконец, отшвыривая одеяло. – Еще один день бессмысленного существования! Ну, ладно, пошли жить.

Он отправился в ванную комнату. Оттуда он прошел в кухню и приготовил завтрак на двоих. Когда оба принялись за кофе, Свитон сказал.

- Ты мне так и не ответил.

- «Да». – Сказал Чар. – А насчет того, что я о ней знаю, то очень немногое. Знаю, куда она ходит после работы. Например, сегодня она пойдет на боксерский матч. Она ходит на боксерские матчи, а сегодня бой Жернова с Белым Вихрем.

- Я знаю. – Сказал Ингур. - А зачем она ходит на бокс?

- Не знаю. – Сказал Чар. – Нравится, наверное.

- А на концерты она ходит?

- Нет.

- Ну, вот, видишь. Не я один такой. Тогда у нас есть повод сходить сегодня на бокс! – Заявил Свитон. Глаза его загорелись.

Чар, заметив это, хмыкнул.

Схоронившись неподалеку, они терпеливо ждали, когда Лар выйдет из дома. Время было позднее нерабочее. Рядом с крыльцом подъезда, где жила Лар слонялся какой-то утомленный чрезмерно активной жизнью, немолодой уже хмырь. Потом хлопнула дверь, и Лар, громко простучав каблуками по ступеням крыльца, вышла на улицу. Коляску она не взяла, видимо, желая пройтись и подышать воздухом, благо идти было недалеко. Хмырь пошел рядом с ней. Роста он был невысокого, не выше своей спутницы, но, если бы Лар вздумалось усесться ему на плечо, то ей пришлось бы издать громкий клич возницы, чтобы дать ему знать о том, где она находится.

- Кто это такой? – Спросил Свитон.

- Гойт Моот, - ответил Чар, - Бывший боксер тяжелого веса. Кличка у него была Гном. Он совсем недавно завершил карьеру. Она помогает ему деньгами.

Свитон довольно долго приглядывался, потом заявил.

- Нет. Тут ничего нет. Разве что жалость с ее стороны…. Старый друг.

- Я знаю. – Сказал Чар.

Зал был забит битком. Маньякам билеты достались далеко от ринга, хотя Чар бегал за ними утром. Свитон просто сидел и ждал, а Чар был как струна. Он не вставал, но изо всех сил вытягивал шею и вытягивался сам, шаря взглядом по суетливым рядам зрителей. Когда загрохотала музыка, и два полуголых атлета появились в ринге, зрители стали вскакивать со своих мест, чтобы их рассмотреть, зал наполнился свистом и криками. Свитон тоже встал, пожирая глазами дюжие, со вздутыми мышцами тела бойцов. Он как всегда пытался оценить и предугадать, это было его не столько привычкой или неосознанным навыком, сколько любимым занятием, в котором он, правда, не всегда преуспевал. Жернов, прозванный так за избыточную страсть к крепким объятьям, был молодой восходящей звездой. Он был в прекрасной форме, его мускулатура поражала рельефностью, даже казалось, что его лоснящийся лысый череп тоже подвергался специальным тренировкам на твердость и непробиваемость. Белый Вихрь, блондин, с длинными волосами, убранными в тощий хвостик, был уже не молод по спортивным меркам, и хотя выше ростом и шире в плечах, но отутюжен и отжат не до такой предельной сухости. Свитон сразу решил, что это проходной бой для Жернова, которого он уже видел однажды в ринге. Далеко не сразу, он обнаружил причину дискомфорта и диссонанса в радужной картине блаженной дикости вокруг себя. Оказалось, что Чар уже некоторое время говорит ему что-то в ухо, совсем неподобающее.

- Куда ты смотришь! – Сердился Чар. – Вон, она, вон, с левой стороны второй ряд. Этот рядом с ней. Свит, т-тебя! Ты слышишь меня?!

- Да, да, что?

- Видишь ее?!

- Да, вижу, дальше что?

Чар замолчал и с обожанием уставился мимо ринга в одну точку, туда, где мерещилось ему между вскинутых рук и всклокоченных шевелюре ее лицо. Свитон не знал, что там творится с лицом Лар, ему было не до этого.

Ударил гонг. Боксеры сошлись в центре ринга, приседая, уклоняясь от еще не выброшенных ударов, меряя друг друга оценивающими взглядами. Стало потише. Чар застыл, прямой как палка, глядя не туда, куда положено, но на него никто не обращал внимания.

Интрига на ринге стала закручиваться, шума и энтузиазма сразу стало больше, в зале обнаружился целый сонм тренеров и кровожадных падальщиков. Каждый второй выкрикивал советы, а каждый первый яростно радовался пропущенным ударам. Лицо Белого Вихря уже было в крови, лысина Жернова и торсы обоих боксеров тоже были в его крови. Жернов вовсю наседал. Все, у кого имелся язык, требовали правый боковой.

- Она прекрасна! – Лепетал Чар.

Эти слова были настолько чудовищны, что Свитон их услышал и воззрился на Чара, как на привидение.

В этот момент Жернов поскользнулся, и, не терявший, а только копивший опыт за долгие изнуряющие минуты раундов, которые уже невозможно было сосчитать все, Белый Вихрь провел свой правый. Жернов зашатался, попытался кинуться в спасительные объятья, но противник оттолкнул его, вышел на свою дистанцию и попал еще раз. Загнанный в угол Жернов повис на канатах, закрываясь локтями. Белый Вихрь был, конечно, не так вынослив, как его противник, но это вовсе не значило, что его не хватит на то, чтобы возвести фундамент своей победы в решающей атаке. Вокруг ринга началось настоящее безумство.

- Свит! – Кричал в панике Чар. – Идем, быстрее, Свит, она ушла!

Свитон его не слышал по той причине, что в этот момент он как раз требовал вмазать по личному делу и выбить хлебало на запчасти. Тогда Чар схватил его за плечо и стал трясти, словно пытаясь привести в чувство. Свитон уставился на него налитыми кровью глазами.

- Что?!!

- Она ушла! Идем, быстрее!

- Что значит?.. Как это ушла?! – Растерянно вопрошал Свитон, пробираясь следом за другом сквозь ревущую толпу.

Они выскочили на улицу. Свитон был полон справедливого негодования.

- Там же еще бой не закончен! – Наскакивал он на Чара. – Куда она пошла?!

- Вон они. – Сказал Чар, углядев в конце улицы знакомую пару. – Идем.

- Черт знает что!

- Спокойнее. – Предупредил Чар, когда они проходили мимо двух констеблей.

Полицейские даже не поглядели в их сторону.

Лар не собиралась ничего выдумывать. Она вернулась домой по вечерней прохладе, чтобы лечь спать. Моот улыбнулся ей на крыльце своим широким блинообразным лицом, поднял для прощания руку и пошел своей дорогой. Чар и Свитон одновременно вздохнули, когда за Лар закрылась дверь.

- Так. – Заявил Чар и воззрился на Свитона. – Ты обязан сказать, что она прекрасна!

- Конечно. – Не стал спорить Ингур. – За исключением того, что я никогда не видел, чтобы боксерский матч наблюдали как студента защищающего свою работу на итоговом экзамене.

Итана сидела в помещении управления и просматривала дело об убийствах от рук маньяков. Дело было очень большое – несколько папок, Итана сидела тут с самого утра, а сейчас был уже полдень. Боттор дважды прошел мимо нее - сначала в одну сторону, потом – в другую. Когда он проходил в третий раз, он все-таки остановился и учтиво предложил свою помощь.

- А? Нет, спасибо. – Рассеянно ответила Итана.

- Честно говоря, я еще не встречал охотников за головами, столь внимательных к нашей рутине. – Боттор выразительно оценил взглядом стопку папок.

Итана, наконец, оторвалась от чтива и, подперев подбородок кулачком, посмотрела на инспектора.

- Я изучаю объект работы со своей профессиональной точки зрения. – Сказала она.

Боттор сейчас же ухватил стул и уселся на него верхом напротив нее.

- И каково ваше профессиональное мнение? – Спросил он. - Будет очень интересно его услышать.

- Я пытаюсь составить психологический портрет маньяков. Извините, но то, как работает полиция в Тартаголе, можно было бы назвать «катастрофой», как все, конечно, и называют, но я с этим не согласна. Вы работает грамотно и делаете, все, что возможно. И не ваша вина, что вы никак не можете их поймать.

- А… чья же это вина? – Несколько растерянно спросил Боттор.

Итана еще более оживилась, глаза ее заблестели.

- Мы с вами ловим не животных в силки, и не ищем клад в старом доме. Мы пытаемся поймать людей. Но и мы сами тоже не гончие псы, для которых человек – добыча. Мы – люди. А, когда один человек пытается увидеть другого человека, иногда происходят странные вещи. - Итана положила руку на папки. – Должны быть свидетели. – Сказала она. – Почему их нет?

- Ну… - Боттор почесал в затылке. – Мы арестовали несколько человек по подозрению, но выяснилось, что они все невиновны. И по очень простой причине.

- Потому что убийства продолжались.

- Да.

- Дело в том, - объясняла Итана, - Что человек отличается от любого другого живого или неживого объекта двойной природой. Грубо говоря, он имеет в себе не только физическую материю, но и психическую. Должен иметь по своей природе. И психическая материя для восприятия другим человеком важна не менее, а в некоторых случая даже более, чем физическая. Просто потому, что человек лишенный психической составляющей перестает быть человеком и не воспринимается, как человек. Понимаете, почему их никто не видел? Я называю таких людей – люди-дыры. Они воспринимается посторонним невооруженным взглядом, как пустое место. Их не замечают. Но не потому, что они невидимки, а потому что… их боятся замечать.

- Боятся?!

- Да. Именно боятся. Как боятся смертельно опасного зверя. Только отличие человека-дыры от зверя в том, что зверь нападет в любом случае, заметили его или нет, а лишенный психической материи человек нападает только на того, кто обратил на него внимание, он готов убить любого без раздумий, и он гораздо опаснее любого зверя, потому что разумен. А если отвернуться и пойти своей дорогой, то сохранишь свою жизнь в неприкосновенности. Этот выбор происходит подсознательно у всех, кто встречает этих маньяков на улице. Все предпочитают спокойствие – справедливости.

Боттор тяжко вздохнул.

- Убедительно. – Сказал он. – Но что это нам дает?

- Это дает нам то, что это не кончится, пока мы будем перекладывать ответственность за решающий ход на кого-то другого. Мы не можем подойти к их логову, потому что боимся это сделать. Мол, пусть кто-то другой этим занимается, а мое дело маленькое. Это нормально, это обычная реакция нормального человека, который имеет дело с чертовщиной. У нас семьи, у нас дети, мы помним о них постоянно, в любой ситуации и бережем себя для них. Да и собственная жизнь, это не шутка и не формальность. И нормальным людям их не схватить.

- Да что вы предлагаете, в конце концов?! – Осерчал Боттор. – Набрать в дурдоме отряд чокнутых, раздать им оружие и пообещать награду?

- Что-то вроде того.

- Не понял, извините?!

- Ну, людей с необычной психикой, пригодных для сыска не так мало. Если задаться целью….

В запале негодования Боттор не услышал шагов позади, поэтому непривычно резкий голос Лар за спиной заставил его вздрогнуть.

- Боттор! Чем занят?

Инспектр сейчас же поспешно вскочил.

- Идем. Ты мне нужен. – Сказала Лар.

Боттор был сильно раздосадован разговором с Итаной, поэтому покинул ее, даже не попрощавшись.

- Проклятое дело! С кем только не приходится работать! – Посетовал он, подобострастно взглядывая на начальницу.

Лар не собиралась ему отвечать. Старшему инспектору оставалось только неопределенно вздыхать.

Йоар с Итаной очень часто работали раздельно, по крайней мере, в начале расследования. Йоар полагал, что это из-за их негласного соперничества, возможно, неуместного, но… он не собирался идти на поводу у чужого мнения, а Итана этим мнением вообще не интересовалась. Так им было легче, искать что-то каждому своими методами, потом встречаться и удивлять друг друга неожиданными находками.

Сегодня Йоар подумал, что пора встретиться, но сначала он решил перекусить в дешевой закусочной «Жареный бык», которую он приметил на второй день своего пребывания в Тартаголе. Подходя к дверям, он увидел зазывалу, которой, видимо, не понял, что Йоар и так направляется в их заведение и, приветственно раскинув руки, пошел навстречу.

- Приветствую, молодежь! – Радостно воскликнул он. – Я вижу, вы голодны, вы не обманете старого вояку, заходите, заходите!

Йоар испытал интерес к этому человеку. Какая-то свобода, довольно редкая и непривычная была в нем. Он был невысок ростом, но по трудовому крепок, и, скорее всего, повидал много разной тяжелой работы, после которой служба, заключающаяся в том, чтобы предлагать людям вкусно пообедать была сплошным удовольствием. На работе Йоару так редко выпадала возможность с кем-то потрепаться, и заумная Итана очень редко поддерживала разговоры на отвлеченные темы. Йоар остановился и сказал.

- Да, сейчас зайду. Позавтракал парой яиц сегодня и все.

- Не хватает на рестораны?

- Скучно там. – Сказал Йоар.

- Не переживай, - мужчина хитро подмигнул ему, - Скоро денег будет – забудешь, где что попрятал. Хе-хе…. Огребешь большой куш!

- Да что ты….

- Я вашего брата охотника за версту вижу. Они к нам косяками заявляются. – Он кивнул на двери закусочной. – У вас так по-особенному шевелятся уши на посторонние звуки. Я это в первую очередь замечаю.

- А что ты еще видишь? – С интересом спросил Йоар.

- Разное. – Задумчиво сказал зазывала и огляделся. – Плохих людей вижу. Много.

- Что значит – плохих?

- Черных внутри. – Взгляд зазывалы, обращенный на прохожих, стал стеклянным. – Пустых.

- Таких везде много.

- Нет. – Грустно ответил мужчина. – Такие есть только в Тартаголе. Я точно знаю, я много разных мест видел.

- Это опасно, так много видеть. – Предупредил Йоар.

- Брось. Почему ты решил, что я много вижу? Я вижу то, над чем работаю и все. Если бы я мог видеть много, если бы…. – Зазывала печально опустил голову.

Такого неожиданного завлечения на простой полдник Йоар никак не ожидал. Настоящий профессионал – подумал он, проходя внутрь закусочной.

Когда Лар вышла из управления была уже ночь. Не в пример прочим ночам, сегодня звезды светили вовсю, отражаясь тусклым светом в отливах и стеклах витрин. Знакомая высокая с немного вздернутыми сутуловатыми плечами тень маячила недалеко от входа. Варт, как всегда нацепил рыжую кепку и короткий плащ. При виде Лар, он, приятно улыбаясь, приподнял головной убор и поздоровался.

- Я ужасно устала. – Сказала Лар, проходя мимо него.

Варт пошел рядом.

- С тех пор, как ты стала комиссаром, уже третья наша встреча начинается с этих слов. – Усмехнувшись, сказал он. – Я уже надеюсь не больше, чем проводить тебя до дому. Хоть это позволишь мне?

Лар не ответила.

- Нельзя же столько работать! – Воскликнул Варт в сердцах.

- Ты тоже пропадаешь неизвестно где. Кстати, твой партнер в Сейне арестован.

- А…. – Варт вяло махнул рукой. Потом прижав руки к груди, повернулся к Лар и горячо сказал. – Я к его незаконным делам не имею никакого отношения!

Лар улыбалась.

- Черт! – Воскликнул Варт. – И с женщиной у меня разговоры только о работе!

- Я уже забыла, когда в последний раз была женщиной. – Сказала Лар.

- Так давай вспомним! – Горячо воскликнул Варт. – Я тоже весь замотался, если честно, я едва концы с концами свожу…. А все потому, между прочим, что не хочу навлекать на себя даже мимолетное твое подозрение! Ты не представляешь, - с веселой улыбкой продолжал он, - Скольким я пожертвовал, чтобы остаться в рамках закона ради тебя! Ты же… ты же просто какой-то инкубатор справедливости и честности, прости меня, пожалуйста! И вот, я тебя спрашиваю, ты себя мучаешь, меня мучаешь, и вокруг тебя, помяни мое слово, тоже все мучаются – зачем?!

- Запоздалый вопрос. – Ответствовала Лар. – И вообще не ко мне, а к моему отцу.

- Вот-вот. – Безнадежно произнес Варт. – Нет! Я не твоего отца спрашиваю, а тебя! Причем тут твой отец, черт побери! Он помер давно!

Лар вскинула голову, отбрасывая назад волосы. Она немного повеселела.

- А мне тоже нравится, - заявила она, - Видеть, как люди приходят ко мне, признаются в своих достоинствах, докладывают о своей честности и неподкупности, божатся, что не крали, а я их – оп-па! – И она заломила Варту руку, как раз для того, чтобы воспользоваться наручниками.

- Ох! – Воскликнул Варт. – Как это возбуждает! Особенно вот это, я ведь тут что-то нащ-щупал!

- Но-но! Это мой «бульдог», при неосторожном обращении простреливает колени!

- Не беспокойся! До твоего крыльца я доползу!

- Это хто? – Спросил Свитон.

- Так, жулик какой-то. – Хмуро ответил Чар.

- Может, тебе лучше пойти погулять?

- Они вместе учились в гимназии. Где он живет – не знаю. Вполне возможно, что не здесь. Совладелец торговой фирмы.

- Слушай, пойдем отсюда, а? У тебя какое-то лицо нехорошее.

- Да брось! Я же его сто раз видел. Ничего не будет.

- А если будет?

- Не будет!

Чар некоторое время шел грозно, нахмурившись и кусая губы. Потом он сказал.

- И вообще, я-то тут при чем?!

Диалог Лар и Варта продолжался до самого ее крыльца. Потом еще какое-то время на крыльце, а потом…. Дверь за Лар закрылась. Высокий господин какое-то время вожделенно взирал на эту дверь, потом с досадой хлопнул себя руками по бокам и вынужден был все-таки отправиться своей дорогой.

Свитон и Чар как один уставились на три окна в первом этаже. Вот в одном из них затеплился огонек.

- Пошли. – Сказал, наконец, Свитон. – Что ты тут раскорячился, как козел на дереве!

- Нет…. – Сказал Чар, неотрывно глядя в окно. – Я, знаешь, лучше тут… пока….

- Опять всю ночь будешь тут мерзнуть, как флюгер. – Проворчал Ингур. – Ну, как хочешь…. – И он ушел, оставив Чара в ночи одного.

Когда Свитон вернулся из своего очередного рейда по городу, Чар остановил его и стал пристально смотреть ему в глаза.

- Что? – Спросил Свитон.

Чар не ответил. Взгляд его стал тяжелым и пронизывающим, как древнее боевое копье. Свитон отвел глаза. Тогда Чар выпустил его и пошел на кухню.

- Обед готов. – Сказал он. – Пока ты бродишь неизвестно где, я тут один по хозяйству!

- Не беспокойся обо мне. – Легко сказал Свитон. – Если захочу, я… вернусь к своему делу. Но я имею в виду разумное желание.

Чар остановился и изумленно посмотрел на него.

- Что?! О каком разумном желании ты говоришь?!

- О том же, которое подразумевает словарное толкование этого слова. Если в данной ситуации разумное желание невозможно, то я никогда к этому не вернусь. Вот и все.

- Хорошо бы, если так. – Недоверчиво проворчал Чар.

Свитон подошел к обеденному столу, за которым уже сидел Чар, но садиться не стал, а некоторое время стоял и смотрел на друга сверху вниз, словно бы в нерешительности. Чар, наконец, заметил этот взгляд и поднял голову от супа.

- Слушай, Чар. – Сказал Свитон. – Ты видел странных людей?

- Каких именно и где?

- Здесь, в Тартаголе. Людей, похожих на нас с тобой?.. Брось, Чар, по роду своего занятия ты должен хорошо разбираться в людях. Я вижу их часто.

Чар задумался.

- Ну, может, пару раз я замечал каких-то, то ли наркоманов, то ли чокнутых. Мало ли кого не бродит по улицам ночью.

- Нет, Чар. Ты знаешь, про кого я говорю. Хотя, наверное, они действительно наркоманы, по крайней мере, чем-то наверняка накаченные. Только это зелье не для грез. Как ты думаешь, кто они такие?

- Что ты ко мне пристал?! Какое мне до них дело?!

- А я думаю, что они имеют отношение к чему-то незаконному. Какой-то крупной незаконной организации, здесь в Тартаголе. Очень крупной и очень богатой организации.

- И что?

- Как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой захватить ее?

Чар вытаращился на Свитона.

- Зачем?!!

- Ну…. Дамы любят подарки….

Чар вскочил, обрушив стул и разлив суп.

- Т-ты… спятил!!!

- Почему это я спятил?! – Возмутился Свитон. – Я предлагаю тебе достойный тебя вариант!

Вдруг он выкатил глаза и, надсаживаясь, закричал в лицо Чару.

- А ты что собираешься делать?!! Цветочки ей подаришь?! Поведешь ее в ресторан?! Ты?!! А что ты ей расскажешь про свою личную жизнь – про то, какая из твоих муз жарче всех предсмертно вздыхала?!

Лицо Чара стало страшным, жилы на сжатых кулаках вздулись перепутанной стальной проволокой. Казалось, что не пройдет и секунды, как Свитону наступит быстрая и легкая безвеременная кончина. Чар прохрипел сдавленным голосом.

- У меня есть «малыш шмель», «десятка» и тяжелый дробовик «плювач».

Свитон удовлетворенно кивнул.

- Он пригодится, когда мы накроем их штаб-квартиру.

- Вот как надо работать! – Восклицал старший инспектор Виггот на утренней планерке, воздвигшись над коллегами и тыча пальцем в пышное плечо сидящего рядом инспектора, активного любителя сдобных булочек и копченой рыбы. – Шесть закрытых дел за неделю!

Лар, в отличие от Колодора Мерера не заботилась о повышающих личный авторитет бодрых выступлениях и говорила очень мало, так что роль главного оратора пристрастился брать на себя старший инспектор Виггот. Сначала он, как и положено, докладывал о своих делах, а потом занимался придирками, активной критикой и желчной накачкой.

- Но это все бытовуха! – Оправдывался толстяк. – Там все было очевидно, все подозреваемые сознались сразу.

- Да! – С жаром воскликнул Виггот. – Количество бытовых преступлений резко выросло! Нам нужны такие специалисты! Нам есть, что представить общественности! Преступления раскрываются! За последние девять дней не обнаружено ни одной новой жертвы маньяков!

- А мы-то тут при чем? – Спросил кто-то незамеченный.

- Может, они простудились и лежат с температурой. – Под робкие смешки предположил Боттор.

- Оба сразу?! – Агрессивно спросил Виггот.

Захихикали интенсивней.

- Так. – Вяло сказала Лар. Сразу стало тихо. – Если у господ закончились деловые предложения, то предлагаю всем отправиться работать.

В кабинете активно задвигали стульями. Сыщики толпой направились к дверям. Охотники за головами, занимавшие лавку у стены, дипломатично зашевелили задами, не поднимаясь. Имея активное стремление к свободе, они предоставляли право штатным защитникам правосудия первыми реализовать его.

Боттор вручил Йоару запрошенные им дела, посадил его за тот же стол, за которым ранее сидела Итана, и на некоторое время забыл о нем. Однако, проходя по своим делам, он увидел, что Йоар, сидит над раскрытой папкой, но не изучает ее, а курит сигарету, разглядывая облупившуюся лепнину под потолком. У Йоара было добродушное лицо, вызывающее симпатию, несмотря на то, что он очень редко улыбался. Такое лицо сразу же выдавало в нем сильного человека. Боттор некоторое время оценивающе разглядывал его, а потом все-таки решил подойти.

- Вы разрешите? – Спросил он, указывая на свободный стул.

- Да, конечно. – Сказал Йоар.

- Я…, знаете ли, разговаривал с вашей подружкой, э-э… напарницей, и-и… я, конечно, не сомневаюсь, что она… э-э, профессионал, но… и-и…. – Боттор впал в явное затруднение с выражением своей мысли, но Йоар не пытался ему помочь.

- После самоубийства комиссара…. – Признался Боттор. – Вы знаете, на него, ведь, повесили всех собак. А он – не такой человек, который мог спокойно к этому относиться. Он принимал это, как долг. Он это пропускал через себя. И на него началась под конец настоящая травля, я по-другому не могу это назвать. На него давили со всех сторон. Я видел, что он растерян и удручен. Почему он не подал в отставку? – Спросил сам себя Боттор и уставился в окно.

- Наверное, у него были личные причины так поступить. – Резонно заметил Йоар.

- Да. Я, собственно, к тому, что я теперь даже не знаю, как относиться к ее словам.

- Каким словам?

- Например, она назвала маньяков – люди-дыры. Вы в курсе, что это такое?

- Да, да. – Сказала Йоар.

- И я не могу не согласиться со справедливостью некоторых ее суждений, как бы не были они непривычны. Я, знаете ли, простой сыщик, я ни в малейшей мере не ученый, мне это никогда не было нужно в моей работе, и все наши сотрудники точно такие же…. – Боттор снова замолчал, подбирая слова.

Йоар, однако, не стал поддерживать его лояльные порывы. Он загасил окурок пепельнице и с каким-то даже раздражением сказал.

- Итана формалист. Придумала название для дела и считает, что дело сделано. – Он поглядел на папки. – Тут сказано, что первая жертва Солдата была обнаружена вечером двадцать первого января, а первая жертва Бабника – утром двадцать второго. Было установлено, что оба убийства произошли днем двадцать первого. То есть, оба маньяка начали действовать практически одновременно. И при том, как показал разброс точек произошедших убийств на карте и во времени, скорее всего, они действуют независимо, и, не исключено, что они даже не знакомы друг с другом. Откуда такая синхронность?

- Ну, это совершенно не доказано. – Заметил Боттор. – Я, например, считаю вполне вероятным, что они – братья. И приехали в Тартагол одновременно.

- А не может это вообще быть один человек?

- Очень маловероятно. – Вздохнул Боттор. – И почерк убийств очень четко различается. И были случаи, когда два преступления совершались практически одновременно, но в разных концах города. Так что их двое.

- А вы не боитесь делать слишком большие предположения по поводу их знакомства?

- Эти предположения имеют значение только для того, что если они знакомы, то взяв одного, мы выйдем на второго, а если не знакомы, то… дело усложняется. И потом предположение об их кровном родстве хорошо объясняет их обоюдную душевную болезнь.

- А почему вы так категорично говорите о душевной болезни?

- То есть?! – Удивился Боттор. – Но здоровые люди не убивают других людей без причины!

- А, ну да, вы, конечно, правы насчет причины. Иначе пришлось бы считать солдат и всех великих полководцев, которые убивают, защищая родину, а также полицейских и палачей, которые убивают именем закона – душевнобольными. Но что если причина есть и в данном случае?

Боттор подобрался.

- То есть? Вы полагаете, что такое громадное количество убийств совершается исключительно для отвода глаз?! Это просто бред, извините! Какая тут может быть другая причина?

- Я говорю не столько о причине, сколько о психологии. Я в ней тоже разбираюсь. Огромное количество убийств за короткий промежуток времени. Складывается ощущение, что маньяки убивают не для удовлетворения своей похоти, а словно поставили себе цель терроризировать город, или какую-то другую подобную неличную цель. Так могли бы действовать террористы, - смертники, которых послали взрывать мост, и они идут, готовые умереть, настроенные на переход в другую реальность, а моста все нет и нет….

Боттор косо смотрел на него. Хороша парочка, уныло подумал он.

- Вы только усложняете дело. – Сказал он.

- Ну, вы с вашей простотой немногого добились. Может, попробовать усложнить?

- Я имею в виду только ваш лирический тон - ничего конкретного.

- Хорошо. – Сказал Йоар. – Сейчас будет конкретное. Только вам это не понравится.

- Давайте. – Вздохнул Боттор. – Мне в последнее время вообще мало что нравится.

- Итана вам сказала, что эти маньяки лишены психической составляющей, то есть они не столько люди, сколько звери. А в чем причина такого перерождения? Я бы сказал, что они…, - Йоар замялся, подбирая слово, - Ну, ладно, пусть будут – одержимые.

- Кем?!

- Послушайте. – Попытался втолковать Йоар. – Я не шучу. Мизия – пограничная земля. Это не легенды - документально зафиксировано, что на протяжении трехсот лет нашей страной правил дракон! Ну, вот…. - Сказал он, глядя на лицо инспектора. – Почему все, с кем я пытаюсь говорить на эту тему, воспринимают слова о драконе с саркастической улыбкой. Оглянитесь вокруг, хоть, вы! И перестаньте улыбаться, черт вас возьми!

Для двух маньяков, а теперь - друзей-бездельников, нашлась работа, которая захватила их с головой, так что они вовсю махали рукой на еду и сон. Теперь они днями и ночами прочесывали улицы города, выслеживая «странных» людей Свитона. Дома они встречались, тратя немного времени на обмен впечатлениями, а потом без чувств валились на кровати.

И Чару и Свитону довелось повстречаться с подозрительными людьми, которые совершенно не смотрели по сторонам, принципиально не встречались ни с кем взглядами, не имели в себе вальяжной праздности или деловой напряженности, а были скупы в движениях, как механические танцоры. Они ни с кем не разговаривали, ходили только поодиночке, и от их глаз маньякам приходилось укрываться в тенях вдвойне придирчивее, чем от самых внимательных полицейских. Ни у кого другого эти люди не вызывали ни подозрений, ни интереса. Иногда у них проверяли документы, но многочисленные свеже-хрустящие бумаги вызывали у стражей порядка стабильные пароксизмы доверия.

Когда они встретились в очередной раз, Чар доложил.

- Я выяснил, чья это усадьба. Момот, богатый скотопромышленник. Миллионер. Там надежная охрана. Целое осиное гнездо. Каждый день подъезжают повозки с тюками, словно там, на территории усадьбы, какое-то производство, только что именно – я не знаю. Завтра они кого-то ждут. В общем, это там. Будем брать?

- Кого они завтра ждут? – Спросил Свитон.

- Не знаю.

- Тогда и мы подождем до завтра.

- Ты спать?

- Да.

- Сильно устал?

- Да, очень.

- Я тогда тоже часок посплю, а потом пойду туда. Я не совсем уверен, насчет завтра, может быть сегодня ночью. Встретимся там.

- Я тоже пойду с тобой.

На южной окраине Тартагола имел место заброшенный карьер. Разработки там не велись уже несколько десятилетий. Развороченная земля поросла кустарником и даже лесом. Укрываться под такой растительной защитой в сизый предрассветный час было очень удобно. Чар и Свитон лежали на краю карьера, глядя вниз.

- Что они там делают? – Спросил Чар.

- По-моему, они просто жгут костер. – Ответил Свитон.

- Нет, вон там, у повозки….

- Не вижу.

- Надо подойти поближе.

- Нельзя. Спуск слишком открыт.

- И обходить уже поздно, мне кажется, они сейчас начнут.

- Что начнут?

Они помолчали.

- И костер-то какой запалили! – Проворчал Свитон. – Досок на целую баню!

Он недовольно повозился, потом опять заговорил.

- Судя по количеству кострищ, у них тут регулярные сходки уже несколько лет. Что это все значит? Ты понимаешь хоть что-нибудь? Это… бред какой-то. Детские игры! Шаманство какое-то! Короче, я – ничего не понимаю.

- Я тоже. – Признался Чар. – Интересно, а что Момот здесь делает? Он как-то непосредственно участвует?

- Не похоже. Наверное, как руководитель.

- Думаешь, он – главный?

- Я думаю – нет. Здесь несколько крупных шишек. Скорее всего, он один из. Мне кажется, это дело не ограничивается одним Тартаголом. Несколько городов точно. Заговор какой-то.

- Одни догадки. – Проворчал Чар. – А если они просто на пикник собрались?

В этот момент в костре что-то полыхнуло, да так ярко, словно зарница! Свитон от неожиданности громко вскрикнул и зажмурился. Чар наоборот смотрел широко открытыми восхищенными глазами.

- Черт!!! – Простонал Свитон, корчась от боли в глазах. – Что это было?!

Через некоторое время, когда боль утихла, он осторожно приоткрыл глаза. Костер горел как прежде, разве что начал угасать. По-прежнему серые тени заговорщиков маячили вокруг него.

- Чар, что это было? Взрыв?

- Не знаю. Какая-то вспышка. Но совершенно бесшумная. Смотри, смотри, Свит! Они собираются, уходят.

Действительно, подручные Момота быстро и ловко заливали костер водой из ведер.

- Черт знает что! – Возмущался Свитон. – Чего ради они это затеяли?! Секретность, две недели готовились, накачали наркотиками целый взвод бойцов для охраны. Потом приехали, бросили что-то в костер – и по домам! Бредятина полная!

- Ты все равно уверен, что надо их брать?

- Я… чую. Нет серьезно. Ты погляди в глаза Момоту и другим главарям. Слушай, Чар, в конце концов! Не заставляй меня тебя убеждать, ты же сам то же самое чувствуешь!

- Ладно, ладно. Завтра вечером.

Придя на планерку, Боттор сел на свое обычное место и молча уставился в листок, который расположил перед собой на столе. Обычно он активно, с шутками и подначками, участвовал в дискуссии, но нынче его словно не было в кабинете, настолько он был тих и безучастен. Сегодня старший инспектор Виггот разошелся больше обычного, так что Лар пришлось его урезонить и вялым голосом сообщить всем, чтобы они убирались по назначенным делам.

Но Боттор не ушел. Он словно бы не заметил, что в кабинете больше нет никого, кроме него и начальницы.

- В чем дело? – Спросила Лар.

Боттор, наконец, сделал движение и пошевелил перед собой листок на столе.

- Я тут посчитал…. – Глухо сказал он и поглядел на дверь. Дверь была закрыта. – Все не так просто.

- Что именно?

- Я посчитал…, слушай, ты, ведь, знаешь, что количество убийств растет день ото дня?

- Да.

- Я все это подсчитал. Не со стопроцентной точностью, где-то процентов на восемьдесят…. Это началось около двух недель назад, в первых числах апреля. Стало резко расти количество бытовых убийств. – Боттор побарабанил пальцами по столу. – Кухонным ножом, топором, молотком, камнем, чем попало…. И рост продолжается по сей день все нарастающими темпами. Это при том, что большинство этих убийц арестованы и сидят в камерах. Но откуда-то берутся новые. Начиная с недельной давности количество убийств превысило рекорд за последние десять лет. Да что говорить! За эти две недели в городе погибло почти столько же людей, сколько за два месяца, пока были активны маньяки! И это только убийства. Я не говорю о прочих видах бессмысленного насилия, которых в разы больше. Я не знаю, что происходит. И я даже не знаю, происходит ли вообще что-то? Может быть, ничего особенного и не происходит? Но меня насторожило, что тридцатого марта были обнаружены последние жертвы Бабника и Солдата, и с тех пор маньяки перестали убивать. Или стали прятать трупы, но вообще говоря, это маловероятно, учитывая их привычки. Тут у всех нечаянная радость по этому поводу, пресса от нас отцепилась, а я не знаю, что и думать. Словно маньяки, устав трудиться самостоятельно, нашли способ заражать своим безумием простых горожан и таким образом проливать кровь чужими руками! - Боттор оперся локтями о столешницу и, схватившись за голову, уперся взглядом в свой листок. – Я даже не знаю, с кем мне можно поговорить, посоветоваться. Я не знаю – что сказать. Только с тобой.

- Я думаю, ты обнаружил что-то важное. – Сказал Лар. – Я освобождаю тебя от дела маньяков. Займись своим исследованием вплотную. Посчитай все точно. Допроси арестованных, выживших жертв, свидетелей. Я не могу тебе подсказать, что искать, я тоже ничего не понимаю, но мы упускаем из виду какой-то важный фактор, который действует в городе, я в этом уверена. Дать тебе кого-то в помощь я не могу. У нас острая нехватка творческих мыслителей, одни мастера слежки и стрельбы по движущейся мишени. Иди.

Шумно вздохнув, Боттор выпустил свою всклокоченную шевелюру, сгреб со стола листок и отправился восвояси.

Йоар договорился встретиться с Итаной в «Жареном быке» в два часа. Он пришел за двадцать минут, но Итана уже сидела за столиком в одиночестве и просматривала свои записи. Йоар остановился на полдороге, ожидая, что она поднимет голову и заметит его, но она этого не сделала. Тогда он подошел к стойке, по-прежнему глядя на Итану.

- Что вам? – Спросил бармен.

Йоар посмотрел на его усталое обрюзгшее лицо. Скорее всего, это сам хозяин, подумал он.

- А где ваш зазывала? – Спросил он. – Я его сегодня не вижу.

- Какой зазывала? – Не столько удивился, сколько возмутился бармен. – У меня нет никакого зазывалы! Я едва концы с концами свожу! – Он стал смотреть мутными глазами на посетителя, ожидая заказа. Не дождавшись, повторил еще раз.

- Что вам?

Йоар его не слышал. Страшная мысль прошила его насквозь, с головы до пят. Некоторое время он стоял в остолбенении. Но хотя внешне он очень походил на столб, разум его работал, как паровой котел паровоза на максимальных оборотах.

Он медленно отклеился от стойки и пошел к Итане. Постепенно шаг его ускорился. Резко отодвинув стул, он сел напротив своей партнерши и быстро сказал.

- Итана.

Итана подняла голову от записей и улыбнулась.

- А, вот, ты, наконец. Я жутко….

- Итана, послушай меня. - По виску Йоара быстро сбежала капля пота.

Итана заметила, что с ее напарником что-то не так.

- Что случилось? – Тревожно спросила она.

- Я видел одного из них. – Сказал Йоар, наклонившись к ней.

- Кого?

- Одного из маньяков.

- Где?

- Вот здесь, у этого, вот, порога! Я говорил с ним!

- И что?

Йоар сглотнул.

- Послушай меня. Давай уедем отсюда.

Итана нахмурилась и отшатнулась.

- Ты что вообще говоришь?!

В бессилии найти убеждающие доводы, Йоар поднял руки.

- Я… знаю, что это звучит нелепо, но поверь мне, пожалуйста. Просто поверь. И пойдем на вокзал. Немедленно!

- Йоар! Мы не для того занялись этой работой, чтобы бежать от убийц!

Йоар замотал головой.

- Дело не в этом! Дело вообще не в этих двоих! Тартагол – это очень опасное место! Очень! Итана, я не смогу тебе сейчас ничего объяснить, это просто нереально. Я только скажу, что это не бегство. Мы служим закону, и если тот, кто служит закону, встречается на улице с вооруженной бандой, он достает оружие и вступает в бой. Но если вместо вооруженной банды – смерч, который просто идет и все, никто не подумает воевать с ним, нужно бежать, прятаться!

- А как же те, кто здесь останется?

- Мы ничем не сможем им помочь.

- Ты должен все рассказать Лар!

- И она ничего не сможет сделать. Никто не сможет!

- Я все равно не понимаю, какого черта ты бежишь, как заяц, и хочешь увезти меня, даже ничего толком не объяснив?!

- Я хочу тебя увезти, потому что люблю тебя!!! – Закричал Йоар.

Он тут же осекся, спохватившись, что сболтнул лишнее, но было уже поздно.

- Итана! – Он схватил ее руку и истово поцеловал. – Пожалуйста! Пойдем на вокзал!

Итана была мастером психологи и, возможно, не без оснований, подозревала себя в умении читать чужие мысли, но таком повороту и к таким мыслям Йоара оказалась совершенно не готова, и вся ее воинственность и железная решимость куда-то пропали, словно сдутые ветром. Она потеряла возможность сопротивляться, и безропотно позволила поднять себя из-за стола и отвезти на вокзал, откуда пятичасовой поезд, уходил экспрессом до Сейны.

В вагоне было людно. Желающих покинуть Тартагол было гораздо больше, чем тех, кто по делам или ради развлечения стремился сюда.

На следующий день вечером, по их плану, над обителью странных людей и богатых людей, которые хотели непонятно чего, но чего-то такого, что стоило тщательно скрывать, нависла угроза расплаты.

- Ты служил в армии? – Спросил Чар, разглядывая из-за угла входные ворота усадьбы.

- Нет. – Сказал Свитон. – Но стрелять умею. Впрочем, армейские навыки нам не помогли бы против этих умельцев.

- А что поможет? – Спросил Чар.

- Равнодушие к смерти.

- Посмотрим.

Усадьба Момота была обнесена высоким кирпичным забором. Над забором виднелись крыши нескольких строений и раскидистая крона огромного каштана, который рос недалеко от входных ворот. Солнце уже село, только последнее зябко сизое мерцание виднелось над крышами, а на куполе неба уже вовсю горели звезды в черноте. За забором в нескольких местах горели фонари, улица, прилегавшая к владениям Момота, тоже была освещена, но тени для Чара и Свитона было достаточно.

Твердо упершись в землю ногами, Свитон прицелился в ворота из тяжелого дробовика ПЧ-1, он же «плювач».

- Давай! – Сказал Чар и побежал к воротам.

Свитон выстрелил. Отдача едва не повалила его на землю, но он устоял. Заряд картечи проделал в воротах, в том месте, где был замок, дыру, куда смело можно было кидать арбузом. Бросив оружие на землю, Свитон побежал за своим другом. Чар был уже у ворот. Взяв оружие наизготовку, Чар врезался в воротину всем телом и распахнул ее. Внутри он увидел главный дом, одноэтажный, расположенный буквой «П», входная дверь его располагалась с внутренней стороны поперченной перемычки. Рядом справа располагался сарай, дальше еще один жилой дом, поменьше, в котором сразу же погас свет. Слева из-за угла главного дома появился человек. Он не стал кричать или пытаться приблизиться, он сразу же сорвал с плеча и взял наизготовку винтовку. Чар прицелился в него из своего огромного восьмизарядного револьвера, который за очень громкий звук прозвали «малыш шмель», и выстрелил. Человек рухнул на землю с дырой в груди. Из небольшого дома одна за другой выскочили три тени. Чар встал за угол сарая. В этот момент Свитон вбежал в ворота, и по нему сразу открыли огонь из трех стволов. Свитон юркнул за толстый ствол каштана. Пули со свистом выбивали щепы из коры дерева, Свитона вот-вот могли зацепить. Чар шагнул из-за угла прямо под пули и, как показалось на первый взгляд, почти не целясь, выстрелил трижды. Трое упали замертво, пораженные в головы.

Не медля, Чар помчал к главному строению, с разбегу взлетел на крыльцо и врезался плечом во входную дверь. Чар был очень тяжел, дверь жалобно хрястнула, но выдержала. Свитон бежал следом за другом, но не к двери – он присел у стены правого крыла здания под одним из окон. Едва он это сделал, как окно над ним распахнулось, и оттуда высунулась рука с револьвером, нацеленным в спину Чару. Свитон ловко ухватил за эту руку и вывалил стрелка из окна, грянув его о землю, после чего добил ударом ребром ладони по горлу и завладел его револьвером.

После первого удара Чар не стал больше ломиться в дверь, он встал спиной к стене рядом с дверью и принялся перезаряжать револьвер.

- Окна. – Сказал он Свитону.

Однако, Свитон и сам видел, что в обращенных вовнутрь окнах левого крыла появились две опасные тени. Раздались выстрелы, с веселым звоном посыпались осколки стекла. У Свитона была «десятка» - стандартный армейский револьвер калибра десять и трофейное оружие убитого охранника. Не откладывая дело в долгий ящик, он открыл ответный огонь и очень быстро заставил стрелков замолчать.

- Ложись!!! – Сдавленно крикнул Чар.

Свитон плашмя рухнул на землю, и в этот момент во входную дверь изнутри стали стрелять из нескольких стволов. Пули с жужжанием проносились над Свитоном, тот лежал, распластавшись, на земле, торопливо перезаряжая револьвер.

Когда выстрелы изнутри смолкли, Чар и Свитон одновременно повернулись к двери и открыли огонь сквозь нее. Некоторое время, несчастную преграду дырявили с двух сторон одновременно, но выстрелы изнутри быстро смолкли.

Чар ногой вышиб измочаленные остатки двери и ворвался внутрь. В обширном холле, в лужах крови лежали два мертвеца, третий охранник сидел на полу и тщился перебитой рукой поднять револьвер. Чар пристрелил его. В этот момент в холле из коридора появился еще один стрелок. Они с Чаром выстрелили друг в друга одновременно. Пуля врезалась в дверной косяк над головой Чара. Ответный выстрел Чара поразил стрелка в плечо. Тот выронил револьвер и бросился бежать. Чар погнался за ним и пристрелил  его в коридоре.

- Сколько ж их! – Чертыхался Свитон, переступая через трупы.

Чар снова появился в холле.

- Осмотрим дом. – Сказал он. – Нам нужны все, кто более-менее повыше рангом.

- Ты ранен. – Сказал Свитон, глядя на него.

Чар провел рукой по волосам и увидел, что ладонь обагрена кровью.

- Ерунда. Царапина. Ты бери левое крыло, я – правое.

Они разошлись.

Проходя по комнатам, Свитон обнаружил двух охранников, которых он застрели сквозь окна, а в одной из комнат, очень похожей на медицинский кабинет – кого-то, забившегося в угол, трясущегося, как свежий холодец и демаскирующе сверкающего моноклем. В комнате имели место стеклянные шкафы с флаконами, склянками и порошками, застеленная чистой простыней кушетка, к которой для какой-то надобности были приспособлены кожаные ремни для рук и ног, еще были весы, стерилизаторы, какие-то приборы, письменный стол с горой папок.

- Ты кто такой? – Спроси Свитон.

- Я… я… всего лишь фармацевт.

- А где провизор?

- Е… его сейчас нет.

- Так. – Сказал Свитон. – Ложись. Вот сюда ложись.

Фармацевт покорно возлег на кушетку, и был крепко к ней принайтовлен.

Еще в самой последней комнате, которой оказалась людская, Свитон нашел нескольких слуг, поваров и дворецкого. Все они сбились в одну трясущуюся кучу, и пожилой дворецкий сразу стал, сбиваясь и задыхаясь, упрашивать не трогать их. Свитон пересчитал их глазами и сказал.

- Сидеть здесь, никуда не выходить.

После этого он захлопнул дверь и обрушил подле нее шкаф, так что открыть теперь дверь изнутри было невозможно.

Чар оказался более удачлив в улове.

В холл он явился с каким-то плешивым стариком в роскошном красном халате и роскошной красной одной тапке. Едва его выпустили, как старик бесформенной роскошной кучей осел на пол.

- Это Момот. – Довольно заявил Чар.

- И каково твое состояние? – Спросил Свитон.

- Двадцать четыре миллиона. – Трясущимися слюнявыми губами прошамкал старик.

- Да, неплохо. И что это за место, чем вы тут занимаетесь?

Старик вскинул голову, оглядывая налетчиков огромными круглыми глазами.

- Да, мы не знаем, чем вы тут занимаетесь, так что просвети нас, пожалуйста! – Ответил на его взгляд Чар.

Старик молчал.

Тогда Чар ухватил его за ворот, поднял с пола и усадил на стул.

- Ты знаешь, кто я? – Спросил он.

Старик замотал головой, кося в угол, стараясь не встречаться глазами с бешеным взглядом Чара.

- А газеты ты читаешь?

Старик не ответил, пуская слюну себе за ворот.

- Газеты читаешь?! – Прикрикнул Свитон.

- А…. Да… да… читаю.

- Так вот, - Пояснил Чар, - Я – Бабник, а он – Солдат. Ты про нас должен был слышать.

Старик вскинул голову и уставился на Чара во все глаза.

- И вот, что я тебе скажу. – Продолжал Чар. - Если ты думаешь, что для меня существует какая-то разница, в каком виде ты будешь отвечать на мои вопросы: в целом, или по частям, то ты ошибаешься.

Чар выхватил охотничий нож. Момот сейчас же быстро-быстро заговорил, словно боясь, что не успеет выложить все до своей смерти.

- Я казначей ордена Драконьих Всадников.

- Что за орден?

- Мы пытаемся вызвать в Мизию дракона. Чтоб он правил, как когда-то. Но сначала мы вызываем других существ, поменьше, кого получится. У нас очень мало положительного опыта….

Чар переглянулся со Свитоном.

- Я, так понимаю, это противозаконно? – Спросил Чар.

- Да. – Медленно произнес Свитон. – Есть один очень старый закон, который приняли сразу после того, как был убит дракон. Я читал его. Как читал и сказания про Ирминара Шепелявого. Согласно этому закону занятия магией призыва запрещены. Преступнику, то бишь черному колдуну, положена смертная казнь без права помилования.

- Ох, ты!

Чар поглядел на Момота. Тот скрючился на стуле, трясясь мелкой дрожью.

- Насколько велик ваш орден? – Спросил Чар. – Эй! – Он толкнул Момота в плечо, видя, что тот медлит с ответом. – А, ладно, вяжем его.

Они со Свитоном быстро прикрутили старика к стулу.

- Где у вас архив? – Спросил Чар.

- В подвале. – Прошамкал старик.

- Ключи?

- Вот. – Старик указал подбородком на связку ключей у себя за воротом.

Свитон ухватил со стены горящий масляный фонарь, после чего они с Чаром подхватили старика вместе со стулом и быстро отнесли к по коридору к двери в подвал. Чар отпер дверь, они спустились на пару десятков ступенек вниз и открыли более солидным набором ключей вторую мощную дверь.

Внутри фонарь осветил большое душное помещение, заставленное шкафами и стеллажами, густо забитыми старыми книгами, папками, перевязанными стопками бумаги – все в идеальном порядке, надписанное и пронумерованное. Тут же имело место бюро с картотекой. В центре помещения находились несколько письменных столов, где, скорее всего трудились писцы, составляя протоколы, списки, статистические выкладки и прочую важную канцелярию.

Свитон ухватил одну книгу в очень старом, затертом до полной потери живого цвета переплете, пролистал. Написана она была строгим каллиграфическим почерком, выцветшим, но еще читаемым. «Летопись государства Мизийского от года двести двадцатого до года двести двадцать второго. Писано летописцем Бэрилом» - Прочел он на титульном листе.

- Да, тут у них все серьезно. – Сказал он.

- Надо уходить. – Сказал Чар.

Момота они поставили посреди зала.

- Ничего, - предупредил его Чар, - Посидишь немного в темноте, потом тебя вытащат.

После этого они забрали фонарь, заперли обе подвальные двери, бросили и фонарь, и ключи на полу в коридоре и поспешили в холл. Свитон первый выглянул из входной двери и поспешно отстранился.

- Полиция. – Сказал он. – Уходим через окно правого крыла.

- Погоди секунду. – Чар ухватил чистый лист бумаги на столе, перо, обмакнул перо в чернила и размашисто написал только одно слово: «подвал». После этого он канцелярским ножом пригвоздил свое заявление к стене.

Как друзья не торопились, но они не могли не потратить еще секунду на удовлетворенное созерцание своего очевидного послания.

Потом они бросились бежать.

К тому времени, как полиция оцепила квартал и ворвалась внутрь усадьбы, их уже и след простыл.

Трупы уже унесли, но лужи крови остались. Лар стояла посреди этого запустения в холле и, не отрываясь, смотрела на приколотый ножом к стене белый листок со словом «подвал». Стояла она так уже несколько минут, словно зачарованная.

Боттор подошел к ней и хотел заговорить, но в последний момент передумал. Его поразил вид своей начальницы. За все время, что он знал эту женщину, она впервые показалась ему напуганной, и даже… беззащитной. Что именно такого страшного было в этой простой записке, Боттор не понимал, но на него повеяло холодом, когда он увидел заиндевевший взгляд Лар. Он помялся некоторое время и даже прокашлялся, но Лар не обращала на него никакого внимания. Тогда, криво усмехнувшись, он сказал.

- Прямо послание.

Лар, наконец, оторвалась от проклятого листка.

- Что говорит Виггот? – Спросила она.

- Что го… а…. Ликует! У него есть описание обоих. В подробностях. Божится, что максимум через четыре дня они будут либо в печи, либо в кандалах в яме.

- А что он говорит про подвал?

- Слушай, - сказал Боттор, - Если тебе так важно, что говорит этот дурак, спроси его сама.

- Когда он будет говорить со мной, он сразу поумнеет. – Ответила Лар, и, осторожно переступая по незапачканным местам, пошла в коридор.

Боттор устремился за ней.

- Знаешь, что здесь? – Сказал он. – Штаб-квартира ордена Драконьих Всадников.

- Не слышала о таком.

- Я слышал. Это старое дело. Их ловят уже лет двадцать! Это очень крупная организация, занимающая несколько городов, если не полстраны. Они занимаются черной магией. Черные колдуны. В общем, - что-то в этом роде. Даже удивительно, откуда в наше время столько фанатиков, готовых на большие жертвы ради такого странного занятия. Ну, да это их дело. Тут – все: списки, адреса, досье, на всех участников ордена. Это без сомнения – центр. Подумать только! Я даже не подозревал, что в моем родном городе, обнаружится такая язва! Это большая удача, что нам удалось….

- Нам? – Прервала его Лар.

Боттор стушевался.

- А-а… у-у… я только хотел сказать, что это дело у нас, конечно, заберут. Жди гостей из Виргида. Наше дело – маньяки. – Тут Боттор помрачнел.

- Маньяки меня уже мало беспокоят. – Бесстрастно сказала Лар.

- Как это? – Опешил инспектор.

- Ты сам говорил, что не все так просто. Я согласна с тобой. Что ты имел в виду, когда говорил так?

- Сам не знаю. Кстати, ты помнишь тех двух охотников за головами, психологов?

- Да, а что с ними?

- Их нет в городе. Я боюсь, что они сбежали.

- Вот как?

- Они заморочили мне мою больную голову, но я не могу отказать им обоим в мозгах. Конечно, вполне возможно, что у них обнаружились где-то более важные или доступные дела, но на двоих у них вполне могло хватить мозгов, чтобы догадаться о том, что здесь происходит.

- Жаль. – Сказала Лар. – Я рассчитывала на их помощь.

Боттор остановился и, глядя в пол, сказал.

- Может, ты и права, относительно маньяков, раз у них теперь другие интересы, раз они с какой-то радости взялись преподносить подарки полиции (хотя лучшим подарком были бы, конечно, они сами), но у меня появилось навязчивое ожидание, от которого я не могу отделаться, стоит мне отложить дела и попытаться задуматься о чем-то постороннем, что не сегодня-завтра мы встанем перед фактом, что в городе появились новые маньяки. И они будут появляться один за другим, это только пока жертвами этой странной эпидемии становятся добропорядочные граждане, не имеющие каких-либо серьезных кровожадных наклонностей. Я не говорю обо всех убийцах, которых мы взяли за последние две недели, но во многих случаях совершенно благополучные лояльные люди, о которых никто и слова плохого не мог сказать, ни с того, ни с сего хватались за ножи, топоры и ружья. И чем дальше, тем больше. А к чему мы придем в итоге, мне страшно подумать!

Лар очень внимательно посмотрела на него. И даже хотела что-то сказать, но в итоге не стала.

Боттор не заметил ее взгляда. Он был удручен, напуган, зол. Возможно, он переживал за свой город, возможно, за свою шкуру. А скорее всего, было понемногу и того, и другого.

- Что это за цветы? – Спросил Свитон, глядя на рассаду в ящике, который стоял у его ног.

- Это нарциссы. – Сказал Чар.

- Надо же…. – Пробормотал Ингур, с невольной улыбкой наблюдая за действиями друга.

 Свитон сидел на ступеньках крыльца, а Чар копался в клумбах, аккуратно орудуя лопаткой. Временами он проводил тыльной стороной ладони по лбу, убирая упавшие волосы. Потом он оперся локтями о колени и некоторое время сидел так, недовольно хмурясь. Потом он все-таки оглянулся и посмотрел сквозь забор вдоль улицы. На улице в этот момент происходило избиение. Двое полицейских избивали бродягу в лохмотьях. Бродяга, скрючившись, лежал на земле, пытаясь защититься локтями и коленями от пинков и ударов дубинкой. Если быть совсем точным, то избивал свою жертву только один полицейский, второй стоял в стороне, нервно мялся и, кусая губы, поглядывал на это дело. Чар проглядел начало заварушки, он был занят цветами, и причину такого нестроевого бешенства понять не мог, но этот констебль совсем потерял самообладание и кидался на несчастного, как гриф на лакомый кусок мертвечины. Напарнику это, наконец, надоело, и он попытался остановить товарища, сначала словами, а когда это не помогло – ухватив его за руку. Но дальше произошло что-то совсем непонятное. Сохранивший разум страж порядка получил крепкий удар дубинкой по лбу! Ошеломленный полицейский схватился за лицо и, шатаясь, побрел прочь. Его обезумевший напарник тоже покинул место действия, оставив недобитого бродягу. С черным, как смерть, лицом он уходил по улице в противоположную сторону, приближаясь к дому Чара.

- Интересно, он знает стишок? – Спертым голосом произнес Свитон, глядя на него.

Оглянувшись, Чар увидел, что Свитон встал и направился к калитке. Чар резво вскочил и загородил ему дорогу.

- Борись! – Потребовал он.

Ухватив для верности Ингура за плечи, он стал уговаривать его, собрав всю отпущенную ему богом, убедительность.

- Мы начали новую жизнь, ты что забыл? Тебе нет больше дела ни до кого! И никто не имеет к тебе никакого отношения кроме меня! И он тоже! Он – прохожий! Прошел – и нет его! Забудь про него!

- Ты не понимаешь. – Цедил сквозь зубы Свитон. – Я его не трону, я его только спрошу – знает ли он стишок? – Чар чувствовал, что его друг весь закаменел, но эта твердость не камня, а растянутого до предела лука. Он чувствовал, что если Свитон сорвется, он его не удержит.

- Свит, смотри на меня! Смотри на меня! Мы не для того это все затеяли, чтобы в конце концов взяться за старое! Наша дружба, ведь, для тебя что-то значит? Если мы друзья, то мы никого не убиваем! Ни я, ни ты – это уговор! Ты не можешь все разрушить из-за одного паршивого необузданного желания!

Оглянувшись на улицу, Чар с облегчением увидел, что полицейский прошел мимо и теперь удаляется от его дома. Каменное плечо Свитона под его рукой обмякло. Свитон судорожно втянул в себя воздух и опустил голову. Потом он вялым шагом вернулся к крыльцу и тяжело плюхнулся на ступеньку. Долго он сидел там, опершись локтями о колени и глядя в землю. Потом, так же глядя в землю, он глухо сказал.

- Чар….

- Что?

- Есть кое-кто, - Свитон говорил негромко, но с акцентом на каждом слове, - С кого ты… и я… можем спросить за то, что с нами стало…. За то, кем мы стали. И за то, что мы натворили.

Услышав эти странные слова, которые он никак не ожидал услышать, Чар подобрался. Подойдя к Свитону, он встал над ним и, глядя на него сверху вниз прищуренными глазами, сказал.

- Объяснись.

Свитон поднял голову и посмотрел в глаза Чару.

- Ты сказал, что впервые убил двадцать первого января. Я сделал это тогда же. Что с нами произошло в тот день?

Чар промолчал.

- Ты знаешь один стишок, Чар? Я тебе его расскажу.

И Свитон рассказал стишок.

- Кукла пляшет, кукла скачет

И смеется, и поет.

И не знает про того,

Кто за нить ее ведет.

Да и дела никакого

До хозяина ей нет,

Ведь, она всего лишь кукла

И живет себе без бед.

Но однажды лунной ночью

Волк из тени к ней придет

И все нити незаметно

По одной перегрызет.

Что теперь? Бодра ли кукла?

Нет, увы, она лежит.

Не смеется и не плачет,

И от смерти не бежит.

- Нет. – Сказал Чар. – Я его никогда не слышал.

- Уверен?

- Да.

- Мне этот стишок рассказала мама, когда мы жили в Белых горах. Я был совсем маленьким, но я его хорошо помню. – Свитон стал задумчиво оглядывать улицу. – Кроме как от нее, я не слышал его больше ни от кого. Никогда. И только здесь, в Тартаголе я его услышал сразу от четырех людей, которых собирался казнить, несмотря на то, что видел каждого из них не больше нескольких минут. И я уверен, что этот полицейский тоже знает этот стишок.

- Может быть, он тут имеет хождение. – Резонно заметил Чар.

- Нет. – Ответил Свитон. – Я уверен, что моя мама ничего мне не рассказывала, и сама никогда его не слышала. Это мое ложное воспоминание, Чар. След волка….

- Какого волка? – Невнятно спросил Чар, чувствуя, что губы его занемели, как после пчелиного укуса.

- Волка из стишка, который перегрызает нити-связи человека с другими людьми, со всем, что он любит, с богом…. Можно сказать, что он пожирает души людей. Это невидимое чудовище поселилось здесь, в Тартаголе, оно ходило среди людей все это время, оно ходит сейчас, и оно ненасытно. Мы с тобой стали одними из первых его жертв. Человек, побывавших в зубах этого волка, теряет умение любить, дружить, чувствовать любую незначительную привязанность к чему-то или кому-то. И он не видит подобных светлых чувств в других людях. На любую попытку контакта с собой, он реагирует как на агрессию, ответом становится ярость, страх, бешеное нападение, а итогом – насилие, увечья, смерть. Мир для него становится плоским и черным, как гравюра, на которой намалевано неизвестно что. Бессмысленное сплетение линий, рожденное рукой безумца…. – Свитон опустил голову на кулаки.

- Таких людей можно встретить только здесь. - Хрипло сказал он. – Их нельзя вернуть, никого! Ты веришь мне, Чар?! После того, что мы нашли в усадьбе Момота, ты должен мне верить! Посуди сам, скорее всего, это Всадники виновны в его появлении здесь. Что если один из их экспериментов оказался удачным?

Чар пристально разглядывал Свитона.

- И ты, - медленно сказал он, - Охотился за этими людьми? Ты чувствуешь их, так? Ненавидишь их?

- Да. – Хрипло ответил Ингур. – Я не знаю, в чем тут дело. Почему я стал таким. И ты тоже не такой. Именно твое извращенное чувство к Лар толкало тебя на изощренную жестокость. Но это значит, что это чувство в тебе живо! Мы нашли друг друга и смогли восстановить еще некоторые свои связи. Но… больше никто из его жертв на это не способен. Я называю их «заточенными». Они заточены в самих себя, как узники в каменный мешок без еды и воды, и света. Это страшное одиночество. Ни от кого из них нельзя ждать никаких разумных действий. Как нельзя ждать от них возрождения. Единственное, чего они достойны – это освобождения от страданий.

Чар, уперев руки в бока, смотрел вдаль.

- Это спорный вопрос. – Сказал он. – И уж во всяком случае, тебя за твои «милосердные» действия расстреляют без долгих разговоров, как серийного маньяка. А когда ты понял, что ты на самом деле охотник, а не безумец со штыком?

- После последней казни. И я сразу перестал убивать. Это меня не касается.

- Странное решение, правда? Тебе раньше это почему-то не приходило в голову.

- Какого черта, Чар! Что?! Теперь сам мне наточишь штык?!! Я сейчас думаю только о нем, об этой твари!

- Я тебя понимаю. – Сказал Чар. – Идем в дом.

В гостиной Ингур уселся в кресло, а Чар несколько раз прошелся из угла в угол. Он что-то обдумывал. Наконец, он остановился и сказал.

- Надо идти к Лар.

- Ты сам это говоришь. – С непонятной интонацией произнес Свитон. – И ты больше не боишься ее?

- Я думаю не о себе, Свит. Мне надо смириться с тем, что для меня недоступно. И заняться чем попроще – например, местью. И потом, Свит, разве ты не считаешь, что разделавшись с этим призраком, мы искупим свою вину?

- Перед кем?

- Перед собой.

- Это все ерунда. Обелить себя перед самим собой не трудно. Найти оправдания…. Ведь, мы оба это уже сделали, не так ли? Нет. Ты хочешь, чтобы у тебя был козырь перед обществом. А на что ты надеешься, Чар? На нормальную жизнь?

- Не знаю. – Сказал Чар. – Но козырь нужен. – Он глубоко вздохнул. – Я пойду к ней.

- Я с тобой. – Сказал Свитон.

Лар вышла из кэба и тщательно осмотрела себя. Поправила плащ, шляпку, еще постояла некоторое время просто так, оглядывая улицу. Она жила в центре города на проспекте Ора. С работы возвращалась всегда глубокой ночью, потому что ее дома все равно никто не ждал. Ее большая квартира в первом этаже красивого трехэтажного дома видела только двух человек – Лар по ночам и ее домработницу днем.

Облака плотно забили небо со второй половины дня, а одно, окончательно обнаглев, с наступлением темноты опустилось на город своим вялым брюхом. Туман активно клубился вокруг фонарей, потому что только там он был виден. Лар видела ближайшие дома, слышала близкие и далекие неопределенные звуки: цокот копыт, скрип колес, шаги, голоса слившиеся в рваную звуковую кашу, но все это не касалось ее одиночества под этим замкнутым куполом тумана. Неожиданно для самой себя она крикнула.

- Эй! Что? Так и не выйдешь? Я жду!

Туман погасил и поглотил ее голос своей вязкой утробой, и ей стало смешно. Оглядевшись еще раз, она лишь удостоверилась в том, что улица пуста, она тут совершенно одна. Усмехнувшись своей глупой мысли, она пошла к крыльцу. Поднявшись по ступенькам, она взялась за ручку двери, и… уже хотела открыть ее, но в последний момент что-то ее дернуло еще раз оглянуться. Дрожь пробила ее с головы до пят, порывистый вздох слетел с губ.

Чар стоял на противоположной стороне улицы и смотрел на нее.

Привалившись к двери, Лар обреченно смотрела на него. У нее была мысль заскочить внутрь и запереть за собой дверь, но она этого не сделала, не она ли сама звала его? Два очень сильных противоречивых чувства схлестнулись в ней как две волны. Но по итогам короткой внутренней борьбы она заставила себя отцепиться от дверной ручки. Чар пошел к ней. Лар очень не понравилось, как он идет. Чар шел быстро, но плавно и совершенно бесшумно, как крадущийся леопард. Очень легко было представить его в роли, которую он и без того с успехом исполнял. Сердце Лар тревожно екнуло, когда он приблизился. Но ничего страшного не произошло. Чар не решился подняться до конца на крыльцо и остановился на ступеньках, так, что, несмотря на разницу в росте, смотрел на Лар снизу вверх. Он явно робел и не решался первым заговорить. Лар разглядывала его.

- Я так понимаю, ты – Бабник? – Сказала она.

- Да. – Ответил Чар, глядя себе под ноги. – Нет засады. – Он поднял глаза.

Они встретились друг с другом взглядом, и их затянуло в немой беззвучный разговор одними глазами, как хорошо знакомых, думавших друг о друге, но давно не видевших друг друга людей. Впрочем, во многом именно так оно и было.

«Ты пришла одна, ты никого не привела с собой, ты позвала меня…».

«Я получила твой знак. Я поняла, что ты не опасен. И я хочу ответить на все вопросы, а потом поступлю так, как считаю нужным».

«Ты очень отважная, и очень красивая…».

«…».

Испугавшись своего откровенного взгляда, Чар поспешно уставился в землю и сказал.

- Можно я задам тебе вопрос.

- Хорошо.

- Почему ты уходишь с боксерских матчей, не досмотрев их до конца?

Лар почувствовала, как жаром обожгло ей низ спины. Она чувствовала, что теряет контроль над собой. Огромным усилием воли, она подавила свои разыгравшиеся чувства, и снова превратила себя в человека закона, которому известно, что на самом деле есть нечто превыше закона, что стоит защищать.

- Я люблю бокс. – Спокойно ответила она. – Мне нравится поединок двух тренированных людей, исполненных силы, умения и уважения друг к другу. В этом есть красота и благородство. И благородство связано с равностью соперников, победа достается более сильному духом. Но когда один из них пропускает удар, благородство и уважение сразу исчезают. Поединок превращается в избиение, потому что никто не собирается никому давать возможность подняться и прийти в себя. Это низко, и я не хочу на это смотреть, мне плевать, кто победит таким способом.

- То есть ты не против победы, ты против определенного способа ее достижения? – Негромко спросил Чар.

- Да. Победа, достигнутая подлостью – не победа вовсе.

- Подлость, будет везде. – Еще тише сказал Чар. – Соперники никогда не бывают равны.

- Я знаю. – С ноткой обреченности произнесла Лар.

Они помолчали. Потом Лар огляделась и открыла дверь.

- Зайдем в дом. – Предложила она.

Они прошли в гостиную, и Лар сейчас же направилась к буфету. Добыла оттуда бутылку виски и бокал.

- Уже не могу без вечерней дозы. – Призналась она. – Так зачем вы разнесли штаб-квартиру Всадников?

Чар угрюмо воздвигся посреди комнаты, не собираясь даже пытаться принять какую-то непринужденную позу. Он медлил с ответом. Лар с интересом посмотрела на него.

- Давай, лучше спрошу я. – Предложил он, наконец.

Лар с бокалом уселась в кресло, и почти весело заявила.

- Ну, хорошо. Спрашивай. Я вижу, ответы на вопросы комиссара полиции имеют слишком сильную презумпцию возможного ограничения свободы.

- Ты здесь не комиссар полиции.

- Да. – Лар поставила пустой бокал на стол. – И ты здесь не маньяк-убийца.

Чар вдруг густо покраснел, у него даже слезы выступили на глазах. Лар развлекалась, наблюдая его беспомощность. Чар глубоко вздохнул, вспомнил о беспросветности и безысходности своего дальнейшего существования и почти зло спросил.

- Что происходит в городе, Лар?

Лар не ожидала такого вопроса. Довольная улыбка сползла с ее лица.

- Много чего. – Неопределенно сказала она. – Выкладывай все, что знаешь. Нечего подготавливать почву.

- Убийства? Насилие? Самоубийства? Приступы безумия? – Допытывался Чар, глядя в закаменевшее лицо Лар.

Ему понравилась ее реакция на его слова. И он рассказал ей все. Про Солдата, про волка, про заточенных. Только о причинах их демарша со Всадниками все-таки умолчал.

- Нам нужны протоколы экспериментов Всадников. – Закончил он. – Они должны быть у тебя.

Лар, казалось, не слушала его. Она постукивала ногтями по столешнице и смотрела на свои пальцы.

- Вы уверены, что встретились случайно? – Спросила она.

- Я уверен. – Несколько недоуменно ответил Чар. – Солдат говорит, что тоже не искал меня. Да и с чего нам с ним было этим заниматься?

Лар обратила пристальный взгляд в лицо Чара.

- Вы вернулись в мир живых благодаря друг другу. Как такое может быть?

- Я не знаю. – Сказал Чар.

- Сила чудовища не беспредельна. – Медленно сказала Лар. – Человек в чем-то сильнее его.

- Это очевидно. – Сказал Чар. – Но призрак не будет ни с кем сражаться по чужим правилам. Только по своим. И никакой речи о поединке, Лар. Не пытайся тут быть благородной. Меняй правила.

- Я хочу быть благородной только по отношению к тем, кто этого достоин. – Сказала Лар, вставая. – Придется снова ехать в управление, а так хотелось выспаться…. Отдел Виргида забрал списки и координаты членов ордена, но протоколы экспериментов никого не интересовали. – Лар усмехнулась. – Никто не боится преисподней, Бабник, но закон есть закон…. Хотя, вполне возможно, его скоро пересмотрят.

Она прошла в прихожую.

- Жди меня здесь. Я привезу все, что найду. Солдат здесь?

- Да.

- Пусть тоже зайдет.

- Ты не расскажешь никому из своих?

- Пока не знаю. Готовьтесь к тому, что ловить призрака придется вам двоим.

Полицейский занес коробки в квартиру, откозырял и, не задерживаясь, удалился. Лар, вздохнув, оглядела шесть тяжелых вместилищ и, открыв одно, стала раскладывать бумаги на столе. В этой коробке находилось несколько стопок, заполненных каллиграфическим почерком строго по одной схеме и без единой ошибки, описаний проведенных в окрестностях Тартагола экспериментов, от десяти до пяти летней давности. Лар открыла другую коробку.

- Идите уже сюда! – Позвала она недовольно. – Я не собираюсь копаться тут одна!

Маньяки возникли в дверном проеме, как один. Свитон, не сказав ни слова, сразу же деловито оттеснил Лар от стола и принялся активно листать бумаги. Лар устало опустилась в кресло и стала смотреть в окно, на стекле которого сконденсировались большие редкие капли. Чар остановился рядом со Свитоном и стал задумчиво наблюдать, как тот работает. В движениях Ингура сквозил высокий профессионализм, переходящий в механизм. Он сейчас походил на аппарат для сортировки почты, изобретенный в отчаянной попытке прославиться каким-нибудь кустарем-самоучкой.

- Вот. - Сказал он, откладывая один листок. – Список с кодовыми именами «призванных» за последние пять лет. Наверное, стоит проверить период осень-зима нынешнего года – четыре имени. – Он протянул листок Чару.

Чар неподвижным ошеломленным взглядом уставился в него. Лар, заинтересовавшись, подошла к Свитону и стала просматривать вместе с ним характеристики, «призванных», номера которых соответствовали четырем номерам в списке. Чар все так же, словно пораженный внезапной судорогой, стоял и расширенными глазами смотрел в листок. Свитон готов был голову дать на отсечение, что он смотрит в одну точку, на какое-то одно имя.

- Насмешник. – Сказал Свитон. – Четырнадцатое декабря.

- Почему он? – Спросила Лар.

- Насмешник…. – Деревянными губами бормотал Чар. – Насмешник….

Неожиданно, он, словно подкошенный, упал на колени перед Лар.

- Прости меня!!! – Истово произнес он. Листок выпал из его ослабевших пальцев и спланировал на ковер.

- Что?.. – Нахмурилась Лар.

- Меня зовут Болайа Чар. – Сказал Чар.

Глаза Лар расширились. Отдельные черты пришельца из детства, узнаваемые ею, не давали повода усомниться в этих словах.

Чар шлепнулся на пол и, шепча: «Прости! Прости меня!», - пополз к ней на четвереньках – целовать ноги. Лар гадливо отстранилась. Свитон поспешно ухватил друга подмышки и стал оттаскивать. Чар не сопротивлялся. Свитон усадил его в кресло. Чар заплакал. А потом, не справившись с собой, зарыдал, расплывшись киселем.

Свитон вернулся к столу.

- Вот. – Сказал он, демонстрируя Лар описание. – Это доказательство.

На листе за номером сто двадцать два под именем «Насмешник» был записан хорошо известный Свитону детский стишок. Метка проклятых. Лар прочитала его.

- А ты откуда узнал? – Спросил Свитон у Чара, но тот был в таком состоянии, что вряд ли даже услышал вопрос.

Свитон повернулся к Лар.

- Ты веришь нам? – Спросил он.

- Да. – Отмахнулась Лар, потом продолжила. – Здесь еще кое-что сказано. «Время контрольного контакта – шестнадцатое апреля, десять часов после полудня. Место контрольного контакта – улица Трехглавая, угольный пустырь».

- Удачно. – Резюмировал Свитон. – Сегодня четырнадцатое апреля. Мы едва не опоздали.

- Что это значит?

- Ну, видимо, проведя вызов, они через некоторое время должны были убедиться, удачно прошел эксперимент или нет. Если призванный появился, то он должен был явиться на контрольный контакт. Скорее всего, там с ним заключался договор, как у Ора с драконом. Хотя это все мои домыслы, но они, ведь, должны были как-то контролировать чудовищ, которых призывали? Зачем они тогда вообще этим занимались?

- А если призванный не явится? – Спросила Лар. – С чего ему являться?

- Тогда мы его не увидим.

- Ты собираешься идти туда?

- Конечно. А как иначе?

- Я тоже пойду. – Сказала Лар.

- Что?! – Вскинулся Чар.

В порыве ужаса он вскочил с кресла и закричал.

- Не вздумай!!! А если он нападет на тебя?! Не забывай, что для нас с Солдатом он больше не опасен, поэтому пойдем только мы вдвоем – и больше никто!

- Это заброшенное место. – Глядя вдаль, бормотал Свитон, вспоминая карту. – Они специально выбирают такие.

Чар надвинулся на Лар и, тяжело дыша, смотрел на нее в упор. Лар не отводила взгляда.

- Обещай мне, что не пойдешь! – Сдавленный голосом потребовал он.

Наконец, Лар отвела глаза и сказала.

- Хорошо.

- Обещаешь?!

- Да.

- Как ты думаешь, она сдержит обещание? – Спросил Чар, когда они со Свитоном возвращались домой.

- Не знаю. – Ответил Свитон. – Честно говоря, идти туда страшновато.

- Она не испугается. – Мрачно сказал Чар.

- Да, иногда отвага бывает во вред. Но все будет нормально, не переживай.

- Да откуда ты это знаешь?! – Рассердился Чар.

- Слушай. – Свитон повернулся к нему. – Ты мне не все рассказал, про вас с ней. Колись! Откуда ты узнал про Насмешника?

Чар потряс головой.

- А! Просто это имя…. И я все тебе рассказал, что знал…. Что знал на тот момент. Но когда я увидел это имя, я кое-что вспомнил.

- Что?

- Это было незадолго до того, как мы расстались. Она мне нравилась, она мне всегда нравилась….

Чар замолчал. Свитон старательно ждал, но Чар молчал крепко. Тогда Свитон сказал.

- Ты приставал к ней?

- Я хотел ее изнасиловать. – Сказал Чар, глядя в землю.

- Я так понимаю, что-то помешало? – Подсказал Свитон.

- Да. Она.

- А почему такая трагедия? Вы же были детьми.

- Нет. Я вспомнил это как наяву. Я хотел ее не как ребенок, мне было достаточно лет, я думаю. Я собирался сделать это совершенно серьезно. Но она начала смеяться надо мной. Она хохотала так, словно проглотила мешок смешинок! Я до сих пор не знаю, то ли она не поняла в чем дело, то ли…. Что тут может быть смешного?! – Чар бешено воззрился на друга. – Это может быть отвратительно, это может быть страшно, это может быть, в конце концов, приятно, но как это может быть смешно?! Кто она такая, черт побери?!!

Чар остановился и, глядя на Свитона больными глазами, моляще спросил.

- Неужели я был смешон?

Вместо ответа Свитон взял его за плечо и повлек за собой.

Утром Боттор вошел в кабинет Лар, и не глядя на нее, положил бумагу на стол. Лар догадалась, что это за бумага, даже не глядя в нее. По виновато-агрессивному лицу старшего инспектора было все видно. Лар с усмешкой откинулась на спинку кресла.

- Хорошо провел ночь? – Иронично спросила она.

- Да. – Мрачно сказал Боттор и утер лоб. – Глаз не сомкнул.

- А дальше что? Уедешь? Или будешь здесь ожидать, когда всю работу без тебя сделают, и ты сможешь вернуться?

- Какого черта! – Взбеленился Боттор. – Я не собираюсь возвращаться!

Тут Лар хлопнула ладонью по столу.

- Нет, извини! Это ты какого черта решил, что остался совсем один перед неразрешимой задачей! А я кто?! – Лар подалась к нему над столом. – Боттор, ты единственный, кому я здесь могу довериться. Я хотела еще позвать тех охотников за головами, но раз они сбежали, то… остался только ты.

Старший инспектор, опешив, смотрел на нее.

- О чем ты говоришь? – Теряя голос, пролепетал он.

- Я не могу принять твою отставку. – Лар подвинула листок обратно к Боттору. – Не сейчас. В другое время, в спокойное, когда ты примешь это решение на основе здравых рассуждений, а не паники – да. А сейчас ты просто испугался страстей, просто испугался.

- Да, чтоб тебя! – Боттор побагровел. – Я ни черта не испугался! Я…. – Он вдруг замолчал, не зная, как продолжить.

Потому что получалось, что на самом-то деле, он именно просто испугался.

- Ты совершенно правильно рассудил, – спокойно сказала Лар, - Что тот, кто захочет разобраться с этим делом, не сможет рассчитывать на поддержку системы, а значит останется один. Это тяжелая ноша. Но если ты ее выдержишь, то станешь гораздо сильнее. У нас впереди еще много работы. И сейчас ты мне очень нужен. Закрой дверь…. Нет, я имею в виду – на ключ. Я расскажу тебе, как я провела ночь.

После завтрака, Свитон взялся приводить в порядок трофейное оружие, захваченное при штурме цитадели Всадников. Он расположился на кухне, застелив стол старой простыней. Чар пристроился рядом. Неловко слюнявя пальцы, он пересчитывал пачки купюр, позаимствованные там же.

Закончив с этим делом, Чар стал помогать Свитону. Свитон не собирался начинать разговор, но Чар нарушил негласное молчание.

- Свит, расскажи о себе. – Сказал он.

- Что?

- Что! Я же тебе о себе уже многое рассказал, а тебя как будто это не касается. Это как-то не честно.

Свитон покривился ртом, пожал плечами, потом сказал.

- А что рассказывать? У меня одна сухая хронология, никакого живца, чтоб не заснуть. Я лес валил в Белых горах. Еще когда моя мать была жива. Отца я плохо помню, он умер от пневмонии, когда мне было пять лет. Помню его худые впалые щеки, заросшие страшной колючей щетиной. А глаз не помню и голоса тоже….

- А мама твоя? Жива сейчас?

- Нет. – Сказа Свитон. - Я уехал с Белых гор, сразу, как она умерла. Потом много где побывал. Работал грузчиком, маляром, дорожным строителем, разнорабочим на фабрике, писарем, фонарщиком, всего уже не упомнишь....

- А семью ты почему не завел?

- Не знаю.

- Сам посуди. Ты занимался только тем, что кормил самого себя. Работая на низкооплачиваемой тяжелой работе. Но это бессмысленно. Получается, что ты зарабатывал деньги, чтобы продлить свое существование без цели. Но если у тебя нет образования и талантов, чтобы подняться по служебной лестнице к высокому посту, где ты стал бы не просто Свитоном Ингуром, а тем, от кого что-то зависит, то естественным было бы направить свою жизненную активность на создание семьи. Ведь нужно же оставить свой след во вселенной, а ты? Почему ты даже не пытаешься это сделать?

- Не знаю. – Вяло пробормотал Свитон.

- Зато я знаю. – Сказал Чар и со стуком положил револьвер на стол. – Ответь мне, только честно и подумав: ты ведь все эти годы ждал чего-то, так?

Свитон поднял на Чара глаза.

- Ну…, - попытался определиться точнее Чар, - Как бы ощущение постоянной тревоги и вместе с тем надежды на что-то лучшее. Было так? Ведь из-за этого ты зовешь свою прошлую жизнь сухой хронологией. Страх. Был у тебя?

Обычно спокойное лицо Свитона несколько видоизменилось. Ему не нравились слова Чара, и не нравились сильно.

- Почему, - непослушным языком проговорил он, - Ты говоришь в прошедшем времени: «был страх», «прошлая жизнь»?..

- Потому что теперь ты перестал ждать. – Ответствовал Чар. – Я прав?

 Свитон медленно опустил запчасти револьвера на разостланную на столе ветошь, и в упор поглядел на Чара.

- Хочешь сказать, - медленно и угрожающе произнес он, - Насмешник мне услугу оказал?

- Я думаю, Насмешник не думал ни о какой услуге лично тебе. – Сказал Чар. – Это ты ждал этого. Ты не стал охотником за нечистью после того, как тебя укусил Насмешник. Ты уже был им. Внутри себя ты был готов к этому, но не имел возможности. Поэтому тебе и не нужна была семья.

Свитону явно нечего было ответить на это. Просто протестовать? Может даже вскипеть яростью? А зачем? Разве Чар хотел его обидеть? Гнев был у Свитона, но не на Чара. Чар был лишь фальшивой мишенью, за которой прятался он сам, Свитон Ингур. Потому что Чар был совершенно прав.

Громко сопя носом, Свитон снова взялся за оружие. Чар, напротив, долго сидел, задумавшись. Наконец, он сказал.

- С тобой что-то произошло в детстве, чего ты не помнишь.

На улице Трехглавой раньше был склад угля. Здесь еще сохранилось несколько огромных полуразрушенных сараев с черными стенами. Земля тут тоже была черная. Остатки забора, которым пустырь отделялся от улицы походили на пораженный тяжелым кариесом сильно неполный ряд драконьих зубов. Чар и Свитон укрывались за одним из подобных кусков забора. Вокруг не было ни души. Даже собаки не выли. Шумы большого города в эту глушь не добирались. Дома тут все были пусты и полуразрушены. Многие – сгорели. В промежутках противоположного ряда домов в мутном вечернем мареве виднелись вялые желтые огоньки пригорода на противоположном берегу реки.

Новый звук они услышали оба одновременно. Чар аж побелел.

- Она здесь! – Проскрипел он, сжимая кулаки. – Пришла…. И главного прихвостня своего привела!

Он рванулся.

- Стой! – Свитон ухватил его за руку.

- Что?!! – Шепотом взъярился Чар.

Они не повышали голоса до нормальных частот, потому с противоположной стороны забора, наверное, хорошо угадывались эмоции, но очень плохо – слова.

- Хочешь, чтоб я стоял?! – Чар вырвал руку.

- Чар, нет! Поверь мне, все будет хорошо. Пусть она увидит. – Свитон заговорил спокойнее, потому Чар дослушал его.

Но больше медлить он не собирался. Лар здесь делать было нечего! Ингур, видя, что удержать друга не получится, вынужден был пойти на крайние меры. Едва Чар шагнул к краю забора, он ударил его по затылку куском угля. Оглушенный Чар повалился на землю, и Свитон затащил его обратно под прикрытие.

Лар с Боттором остановились на углу Трехглавой улицы, откуда просматривалась она вся, начиная от моста. Боттор нервно садил одну сигарету за другой. Достав из кармана часы, он щелкнул крышкой.

- Без пяти….

Он повернул покрытое испариной лицо к Лар.

- О чем ты сейчас думаешь? – Спросил он. – Лично я только о том, что сейчас идут последние минуты моей осознанной жизни.

- Не бойся. – Лар взяла его за плечо. – Здесь место контакта. Здесь он ни на кого не нападет. Да еще и неизвестно, придет ли он вообще.

- А если придет? Он ведь придет не просто так! Он будет готов к заключению сделки! А ты? Пойдешь на сделку?

- Даже не подумаю! Никаких сделок. Эту тварь надо загнать обратно, туда, откуда она пришла. И больше никаких вариантов у меня для нее нет.

Боттор уронил докуренную до основания сигарету и выпустил дым сквозь сжатые губы.

Свитон поглядел на часы. Прошло уже лишние две минуты. Он поднял глаза на дорогу, что вела в сторону моста, и увидел его. Он был там, на дороге, на середине пути между мостом и местом, где стоял Ингур, но Свитон не видел, как он там оказался. Усталое марево душного вечера словно сгустилось в том месте и породило его. Хотя, скорее всего, он просто шел от моста сюда, но Свитон каким-то чудесным образом проглядел его. Он шел медленно, вразвалку переступая четырьмя могучими лапами, как никогда не ходят волки, но это был без сомнения волк. По крайней мере, походил на него, несмотря на то, что в холке он превосходил рост Свитона. Серая с подпалинами длинная шерсть его словно была поражена какой-то болезнью, она висела клоками, тут и там виднелись лысые проплешины. Огромная клыкастая пасть его была чуть приоткрыта, словно в жару, подбородок был явственно заляпан слюной. Но страшнее всего были его глаза. Они вообще не походили на глаза какого-либо живого существа на земле. Они были огромны, кроваво красного цвета без белка, радужки и зрачков, и не имели правильных лаконичных очертаний, словно размытые и неодинаковые по размеру. Веки были похожи на рваные, и, наверное, не могли закрыть глаза, но, возможно, они вообще не были нужны, потому что он не моргал. Он шел, или можно даже сказать – брел, опустив голову вниз и повернув немного влево, в сторону, где были Свитон и Чар, он был расслаблен и совершенно равнодушен ко всему вокруг, как никогда не бывают расслаблены и равнодушны волки. Впрочем, наверное, хватит уже проводить параллели с этим зверем. Насмешник не был волком, он всего лишь надел похожую личину, как человек надевает понравившееся ему пальто.

Чар захрипел и завозился на земле. Потом он поднял голову и увидел Насмешника в нескольких метрах от себя. Это разом привело его в чувство, выкинув всю боль и слабость. Чар стал как струна. Он встал на ноги, и ждал приближающегося зверя, глядя на него в упор с тяжелой яростью. Свитон оказался у него за спиной, но он не торопился лезть на дорогу. Волк, однако, не проявил какого-либо самостоятельного интереса к Чару. Он прошел мимо него, не удостоив ни поворотом головы, ни взглядом.

- Клещ из хвоста дьявола!!! – Прорычал ему в глаза Чар, когда они оказались рядом.

- Чар, молчи. – Негромко произнес Свитон.

Волк не отреагировал на этот вызов каким-либо движением, но из его пасти вырвалось глухое грозное рычание, похожее на голос ожившего далекого вулкана. Трудно было подумать, что этот звук издает именно он, но больше тут рычать было некому. Чар оскалился, казалось, что сейчас он зарычит в ответ – ответит Насмешнику на его языке.

Волк уходил дальше, туда, где притаились Лар с Боттором. Бежать спасать их было поздно. Чар стоял на месте, раздувая широкую грудь в бессильной ярости.

 Свитон очнулся, когда Чар врезал ему по сусалам. Оказывается, на какое-то время он потерял контакт с реальностью после того, как волк миновал их. Он был захвачен силой грез наяву. Грез из прошлого. Он не видел, куда ушел волк. Удар Чара был отличным спасительным средством, вернувшим его в мир вещей в один миг. Правда, Свитон далеко не сразу в полной мере вернулся в мир вещей. Сначала он валялся в пыли, в черных объятьях нокаута. Чар его не пощадил. С трудом перевернувшись на живот, Свитон попытался оттолкнуть от себя землю, чтобы встать. Встать было нужно. Куда-то пропал волк, куда-то делся Чар, что стало с Лар и Боттором? Встать сразу не получилось. Свитон лег щекой на колючие осколки угля и, бормоча самому себе боксерские мантры, усилием воли выгнал туман из головы. Потом он вскочил и, шатаясь, побежал позади забора вдоль улицы в ту сторону, куда ушел волк, и куда должен был направиться Чар.

Чара он вскоре увидел. Тот стоял на том же месте, на углу Трехглавой и Полевой, которое раньше занимали Лар и Боттор и ждал его. Оглядевшись, Свитон не увидел Насмешника, но удаляющиеся вдоль по Полевой фигуры комиссара и старшего инспектора были отчетливо видны в ночном сумраке.

- Ну, что с ними? – Спросил Свитон.

- Вроде все нормально. – Ответил Чар. – Но ты непростительно самоуверен!

- Я умею идти на разумный риск. – Ответил Свитон. – Впрочем, относительно тебя ни о каком разуме речи идти не может. Я тебя понимаю.

- Он пошел дальше по Трехглавой, а потом повернул на Беговую в город. – Сказал Чар, имея в виду Насмешника. - Идем.

Они устремились дальше бегом.

- Не к реке? – Удивился Свитон. – Я думал, он захочет скрыться.

Они приблизились к перекрестку.

- За углом ребенок. – Предупредил Чар.

- Знаю.

Беговая была уже жилой улицей. Здесь обитала пригородная беднота. Однако, маленький мальчик, который рисовал что-то углем на заборе, одет был прилично, не считая пятен грязи, заработанных в течение честного игрового дня.

Чар и Свитон остановились над ним, разглядывая во все глаза. Мальчик был совершенно спокоен, словно не прошла сейчас мимо него кровавая жуть. Его больше напугал вид двух здоровых дядек, который заинтересовались им. Он уронил кусок угля, и, засунув грязный палец в рот, испуганно воззрился на них.

Неожиданно для себя Чар преисполнился самой радушной и очаровательной улыбки.

- Я знаю, мать тебе говорила не общаться с чужими дядями, - сказал он, - Но она не нас имела в виду. Она имела в виду других дядей. Да и мы сейчас уйдем, я только тебя хочу тебя спросить, ты видел, кто сейчас прошел мимо тебя? Вот прямо сейчас, перед нами?

Мальчик вынул палец изо рта, сказал: «Дядя», - И снова засунул его обратно.

Это была неожиданность. Мальчик однозначно не видел никакого волка.

- Как он выглядел? – Спросил Свитон.

- Такой… рыжий, усатый, в длинном плаще, - мальчик показал рукой, - До земли.

- Молодой? – Спросил Чар.

- Н-нее… старый уже.

Мальчик снова ухватил уголь и повернулся к забору.

Чар и Свитон переглянулись.

- Вот почему в городе про него никто не знает. – Сказал Чар. – У него есть человечья личина, в которой он ходит среди людей. Только на контакт он пришел в своей шкуре.

Хоронясь в тенях, они устремились бегом дальше по Беговой. На следующем перекрестке Чар повернул налево, а Свитон побежал прямо, они думали, что Насмешник теперь направится к центру города, и пытались его догнать.

Но безуспешно. Насмешник скрылся из глаз, растворился в ночной тени, словно его и не было.

- Стой. – Сказала Лар и повернулась к Боттору.

Они оказалась под фонарем, и она что-то увидела на его лице. Осторожно протянув руку, она пальцами слегка коснулась его виска.

- Что там? – Спросил Боттор.

После контакта он не выкурил еще ни одной сигареты, но его до сих пор трясло. В слабом мертвенном фонарном свете, он показался Лар постаревшим и сильно измученным, как голодающий безработный. Не слишком ли тяжелы кандалы долга, которые она навесила на его плечи?

- Ничего. – Сказала Лар. – Идем по домам.

- Зачем мы были там? – Спросил Боттор.

- Мы его видели. Это важно – убедиться, что он существует. Для нас с тобой тоже важно. Что это не чьи-то домыслы. Ты ведь сомневался, так?

Боттор покорно кивнул.

- А эти двое теперь возьмут след. – Сказала Лар. После чего взяла Боттора под руку, и они пошли дальше.

Утром Лар вызвала старшего инспектора к себе.

- Тебе надо съездить в Виргид. – Сказала она. – Допросить там Всадников, из тех, которых арестовали, кого именно - решай сам.

- Зачем?

- Посуди сам. Нам нужна информация о Насмешнике. Я просмотрела бумаги Всадников из их здешнего архива, там много сведений о том, как вызвать существо из преисподней, но нет ни одного упоминания о том, как загнать его обратно. Я думаю, проще узнать непосредственно из их уст, ведь, должны же у них были быть пути отхода, если что-то пойдет не так, какие-то методы борьбы с призванными. Узнай все, что сможешь. А я поработаю здесь с архивами.

- Ты посвятила в это еще кого-то? – Спросил Боттор.

- Нет. И не собираюсь. Только мы четверо.

- Почему? Это для того, чтобы защитить их?

- Знаешь, я думаю, пришли Виргид сюда всех своих ищеек и вдобавок корпус королевской гвардии – они все справятся с этим делом не лучше, чем эти двое.

- А что потом? Ты позволишь им скрыться?

- До этого «потом», Боттор, еще тысяча возможных провалов! И, в конце концов, не так уж важно, что будет в итоге с двумя несчастными людьми, где, когда и как они закончат свой жизненный путь.

- Я думаю, для них это важно.

- А я думаю – нет. – Сказала Лар. – Не тяни там. Каждый день проволочки – это новые жертвы Насмешника.

Поджав губы, Боттор покачал головой и вышел из кабинета.

Чар сидел за столом, на котором имела место горка исписанных листов. Тут же другой горкой, посветлее, лежали незапечатанные конверты. Чар, подперев щеку кулаком, читал одно из писем. Свитон довольно долго стоял и наблюдал за ним. Потом он спросил.

- Это твои письма Лар?

Чар вздрогнул, потому что не заметил Свитона, и сделал непроизвольное движение, словно хотел скрыть от чужих глаз свое чтиво. Но потом успокоился.

- Нет. – Сказал он. – Не к Лар. Это мои письма маме.

Свитону стало не по себе от этих слов. Он медленно опустился на краешек кресла.

- Вот, возьми, почитай. – Чар протянул Свитону один из листков.

Ингур не торопился его брать.

- Ты их писал ей после ее смерти?

- Да.

Хотя и не сразу, но собравшись с определенным настроем, Свитон все-таки принял листок из рук Чара. Но читать не смог. У него слезы на глаза навернулись. Он отложил письмо.

- Напиши письмо свое маме. – Сказал Чар. – Это помогает.

- Нет, нет…. – Сказал Свитон, поспешно вскакивая.

- Знаешь, что я думаю. – Сказал Чар. – Ни одна сволочь, ни один Насмешник, ни сам дьявол не смогут отобрать у человека любовь к его родителю. Потому что если отобрать ее, то человек сразу умрет. Тут же. Это настолько очевидная и основополагающая вещь, что ее просто не замечают, она как воздух.

Свитон плюхнулся обратно в кресло. Чар, глядя в окно, продолжал.

- Жизнь без любви невозможно. Даже в простом камне есть немножко любви к чему-то, благодаря чему он существует, как камень, если эта частичка любви исчезнет из него, он сгорит в одной вспышке света и превратится в ничто. А в человеке…. В нем намного больше любви, чем во всем живом, но не разумном, и тем более, чем в неживом. Человек – это словно сосуд с живительным огнем. Этот огонь нужен всем, и в том числе тем, кто его лишен начисто, я имею в виду чудовищ, они хотят забрать себе его частичку.

- Нет. – Хрипло сказал Ингур. – Этот огонь нельзя забрать. Его можно только погасить. Ненависть – это та же любовь, но очень слабая. Когда огонек слабый, тот же ветер, который раздувал большое пламя, может задуть его совсем, и ты пытаешься закрыть его, защитить от этого ветра. Человек, полный ненависти, защищает свой слабенький огонек от посягательств других. А насчет чудовищ, я думаю, они знать не знают ни про какой огонь. Они не понимают, что происходит в нашем мире, что является тут истинной ценностью.

- Зачем тогда они приходят? Что их тут привлекает?

- Не знаю. Откуда я могу знать, что является ценностью в их мире?

- Мне кажется, я знаю. – Сказал Чар, глядя черным неподвижным взглядом в стену.

- Что?

Однако, Чар не ответил. Он медленно опустился головой на кулаки.

- Что с тобой? – Спросил Свитон.

- Она меня так и не простила…. – Прошептал Чар.

Ночью Чар сел на кровати и недовольно поглядел в окно. Из окна на него так же недовольно глядела луна, словно на давнего неприятного знакомого, с которым вечно сталкивается нос к носу. Чар спустил ноги с кровати и некоторое время сидел так, глядя в пол. Потом решительно встал и вышел в коридор. Там он направился в комнату Свитона.

Свитон не ложился вообще. Он, ссутулившись, сидел на табурете у окна, безнадежно сложив руки. Чар остановился над ним, привалившись плечом к шкафу, и сложил руки на груди.

- Что? – Спросил он.

Свитон молчал.

- Расскажи. – Попросил Чар. – Мне – можно, ты же знаешь.

Свитон склонил голову на бок, глядя в угол.

- Я вспомнил своего волка. – Сказал он. – Это было там, на Угольном пустыре.

- Какого твоего волка?

- У меня был волк в Белых горах. Я не помню, откуда он взялся, может быть, отец приручил волчонка, а потом он достался мне, а может, и я сам…. Его звали Малоух.

Свитон снова замолчал, но Чар не торопил его. Свитон усмехнулся.

- Волки не служат людям. – Сказал он. – Служат псы. И ручной волк забывает, что он волк, и думает, что он – пес. Но эта ложная уверенность только на поверхности его звериной души. В глубине он помнит, кто он такой. И иногда его песья суть вдруг испаряется, и он снова превращается в опасного зверя. Однажды, когда я вывихнул ногу и лежал пластом с раздувшим красным коленом, он ухватил меня за горло и стал душить. Потому что при виде раненой жертвы он вспомнил, что умеет охотиться, это невозможно предотвратить и предугадать, это от него вообще не зависит…. Мне попался под руку ломик, и я изо всех сил ударил его по голове. Потом я вскочил и заковылял к ружью. Я хотел застрелить его, я страшно разозлился и испугался. Но он не убежал, увидев ружье, и не бросался больше на меня. Это чудно, но у него был такой вид, будто он просил прощения. Он вилял хвостом, как пес, хотя морда у него была вся в крови. И я не стал стрелять. Я понял, что с его волчьей сутью надо просто смириться и жить дальше.

Свитон опустил голову и продолжал.

- А однажды зимой я пошел в другую деревню через лес. И его взял с собой. Он везде ходил со мной, где можно, словно опасался оставлять меня одного. Дорога была безопасна, все так говорили, но откуда-то на ней взялся медведь. Он был тощий, как смерть, с полубезумным от голода взглядом. Он шел прямо по дороге и выскочил на меня из-за поворота. Я выстрелил в него, потом бросил ружье и побежал. Я ни о чем не больше не думал, кроме как о когтях, которые сейчас разорвут меня. Но Малоух не побежал. Он встал между мной и медведем. Я слышал его рычание и рев разъяренного исполина. Но я не оглядывался, я бежал как заяц. Малоух отвлек его, и удерживал достаточное время, прежде чем медведь разорвал его, чтобы я смог убежать настолько далеко, что медведь не захотел меня преследовать.

Я спасся. Потом начался снегопад. И когда я решился выйти из дома, чтобы найти останки Малоуха, все следы замело. Медведь, наверное, уволок его труп, чтобы сожрать. Я ничего не нашел.

И я спросил себя: лучше ли я обыкновенного волка, если я убежал, а он погиб за меня? И понял, что – нет.

- Нет!!! – Закричал Чар, выкатив глаза.

Свитон воззрился на него.

- Нет!!! – Еще громче завопил Чар. Он наклонился к Свитону.

- Свит! Очнись! Да если бы это было так, он не стал бы за тебя умирать! Геройская смерть – не такой уж великий подвиг! Гораздо более великий подвиг – геройская жизнь! И Малоух, и любой верный хозяину пес, который готов, если надо, за него умереть, знает, что его хозяин способен на геройскую жизнь!

Чар откинулся спиной к шкафу и уже тоном ниже сказал.

- Способен, но не всегда живет. Но не в этом дело. – Он заглянул в глаза Свитону. – Ты что же, убедил себя в том, что ты ничтожество? Забыл про Малоуха, похоронив память о своем позоре в тайной кладовке души, и потом душил себя бессмысленной жизнью, снедаемый виной?  А понимаешь ли ты, что Малоух спас тебя еще раз? Уже сам давно будучи на том свете. Забытый образ близкого друга, до которого не дотянулся Насмешник, потому что он был слишком глубоко в тебе похоронен – это именно то окно, в твоей тюрьме, из-за которой ты возненавидел преисподнею и стал не заточенным, а охотником. И вот что, Свитон! Не для того твой друг тебя спасал дважды, чтобы ты хоронил себя живьем. И он хотел для тебя другого, и ты тоже для себя хочешь другого, так не отказывай себе в этом! Ты уже пытался бороться с Насмешником, когда начал охотиться на его жертв, став чистильщиком города, но теперь ты знаешь, что твоя настоящая цель не они. Ты его видел. Скажи, теперь ты сможешь его найти, как находил заточенных среди многотысячной толпы?

- Даже, гораздо вернее. – Глухо сказал Свитон.

- Тогда ложись спать. Завтра идем на охоту.

- Вот, посмотри. – Сказал Свитон, указывая на стену кирпичного дома. Там на штукатурке углем было жирно и размашисто нацарапано: «я умру в апреле».

Чар посмотрел. Свитон ждал его реакции. Чар пожал плечами.

- Чудак какой-то пишет. – Сказал он.

- Он это пишет по всему городу. Одну и ту же фразу. Кто он такой, как ты думаешь?

- Ну, поскольку сейчас апрель, тут могут быть два варианта… даже три: либо он уже мертв, либо он умрет до конца месяца, либо это шутка, и никто помирать не собирается. Пошли, Свит! Надо работать!

Сначала они шли таким порядком: Свитон впереди, Чар – в нескольких шагах за ним. Но потом Чар догнал Свитона и пошел рядом. Дело было в полдень на оживленной улице. Впереди них в нескольких шагах шли двое полицейских. Дальше на углу подпирал стену и сосал сигару, оглядывая улицу прищуренным взглядом из-под козырька кожаной кепки, увешанный оружием охотник за головами.

- Как ты их находишь? – Спросил Чар.

- Я сам не знаю. – Сказал Свитон. – Стоит мне увидеть такого человека – я сразу понимаю – вот он. Но как я находил заточенных в городе? Тут живет несколько тысяч человек!.. Я сам не понимаю. И когда я просто бродил по улицам, не зная - зачем, то мне было легче, чем сейчас… мысли мешают.

- А ты не думай. – Сказал Чар. – Это очень сложно?

- Нет. – Ответил Свитон, подумав.

- Давай я буду думать за нас двоих, а ты будешь моим псом, которому сказали: «ищи».

Свитон не ответил. Чар подождал.

- Хорошо? – Наконец, спросил он, не дождавшись ответа.

Свитон молчал.

Чар поглядел на него и понял, что его друг обнаружил заточенного. Ингур реагировал на них очень ярко. Он был почти бессилен с собой бороться.

- Кто? – Спросил Чар.

- Женщина в дорогом платье. – Процедил Свитон. – Идет рядом с мужем. Они сейчас подерутся.

Чар поглядел на высокого мужчину в новом черном костюме, который шел под руку с женой. Абсолютно ничего необычного в этой паре не было, даже он, Чар, ничего не заподозрил.

Судя по всему, супруги ни о чем не говорили, а просто шли прогулочным шагом, но вдруг женщина резко вырвала руку и ударила мужчину кулаком по щеке. Это была даже не пощечина, а именно удар кулаком. Мужчина остолбенел. Растерянно разведя руки, он изумленно воззрился на перекошенное лицо жены. Та, однако, не успокоилась, и, размахнувшись, ударила его кулаком по лицу еще раз. Мужчина совершенно растерялся. Он не мог даже найти в себе решимость попробовать успокоить разбушевавшуюся супругу или, хотя бы, спросить, в чем дело. Скорее всего, это была любящая пара, и такой поведение жены стало для него полной неожиданностью. Он вообще не мог говорить, только беспомощно стоял, наблюдая зловещее перерождение.

Чар стиснул плечо Свитона.

- Свит! – Зашептал он. – Он ничего не понимает! Она стала заточенной совсем недавно. Свит, быстрее пошли, он где-то рядом!

Они почти бегом миновали двух очередных безвинных жертв, выяснявших недопустимыми методами отношения, обогнали полицейских, но те, как и охотник за головами даже усом не повели в их сторону, целиком занятые скандалом.

Чар не был в этом уверен, но похоже у Свитона получилось «не думать», он даже согбенной осанкой стал походить на взявшего след гончего пса. Чар снова отстал и пошел за ним в нескольких шагах, так им удобнее было исчезать при необходимости. Свитон свернул направо, мимо охотника за головами, быстро прошел, не задерживаясь один квартал, свернул налево и остановился. Чар догнал его. Свитона трясло.

- Что? – С упавшим сердцем спросил Чар. – Еще один?

Свитон не мог говорить, только указал пальцем на бородатого старика, который топтался на тротуаре, растерянно постукивая вокруг себя тростью. Глаза его блуждали вокруг, словно искали кого-то, словно кто-то был рядом с ним только что, а теперь пропал…. Только пропал, похоже, навсегда.

- Идем Свит, идем. – Тянул друга Чар. – Соберись!

Свитон снова пошел вперед. Он был весь мокрый, пот бежал по его шее ручьем. Он еще раз свернул направо, потом еще раз налево. Это продолжалось довольно долго, так что Чар уже начал думать, что Ингур потерял след. Но, оказавшись в пустом переулке, где у открытой двери дома стояли всего два человека, Чар резко остановился и нырнул обратно за угол. Свитон выскочил обратно за угол следом за ним и прижался спиной к стене, запрокинув голову. Когда Ингур поглядел на него, Чар увидел, что рот его оскален, а брови вздернулись чуть ли не до середины лба. Свитон громко и часто дышал.

У открытой двери стояла женщина с большой продуктовой сумкой и он - мужчина в длинном коричневой плаще до земли, с длинными рыжими волосами вокруг небольшой лысины и усами щеточкой. Эти двое бодро о чем-то беседовали. Чар наблюдал за ними из-за угла. Вид заклятого врага в доступной близости привел его в бешенство. Эта тварь разговаривала с ничего не подозревающей жертвой, жизнь которой вот-вот страшно изменится, а он ничего не мог сделать! Свитон взял его сзади за руку. Так они и стояли взявшись за руки, словно вцепившись друг в друга на краю пропасти, ища друг в друге силы, которых не было у каждого из них в отдельности.

Рыжий мужчина, видимо, был интересным собеседником, женщина смеялась над его шутками и кокетливо взглядывала на него. Но вот Насмешник улыбнулся. Вот он засмеялся сам. Вот он захохотал. А женщина больше не смеялась. С недоуменным лицом она смотрела на своего собеседника. У Чара помутилось в глазах, как при солнечном ударе, кровь молотом стучала в висках. Свет на улице померк и в этом нереальном сумраке он увидел под личиной усатого человека огромного волка, который со сладострастным чавканьем терзал ослепительно сияющую беспомощную человеческую фигуру. В какое-то мгновение Чар услышал даже отчаянный крик. Крик гибели. А потом сияние погасло. Мужчина уходил дальше по улице, а женщина стояла там же, где он ее оставил. Уронив бессильно сумку к ногам, она пустым неподвижным взглядом смотрела в противоположную стену.

- Надо поговорить с ней. – Хрипло произнес Чар, приходя в себя от наваждения.

- Зачем? – Так же хрипло спросил Свитон.

- Хочу узнать, она тоже не помнит этой встречи, как и мы с тобой?

- Не надо, Чар. – Сказал Свитон. – Они ничего тебе не скажет. Все кончено для нее. Идем за ним. Я впереди.

Лар поднялась на крыльцо и нетерпеливо отряхнула плащ от дождевых капель. Достав ключи, она искоса поглядела на Боттора. У того было каменное бледное лицо, как у взятого с поличным фальшивомонетчика.

- Не трясись. – Сказала Лар. – Самое страшное ты уже пережил.

Боттор поежился, оглядел темную улицу, потом улыбнулся и сказал.

- Сомневаюсь я, но с тобой, конечно, не страшно. – Он улыбнулся еще шире. – Нам надо активно внедрять дамские кадры в структуру следствия.

Лар открыла дверь, и они прошли в подъезд, потом в комиссарскую квартиру, которая по всем уважающим себя законам должна была быть пустой.

Но она не была пустой. Чар сидел в кресле у затопленного камина, Свитон стоял, согнувшись, у книжного шкафа, тщательно изучая затертые корешки.

Лар, не поздоровавшись, сразу ринулась к буфету. Боттор неуверенно застрял в дверях, но на него не обратили внимания. Чар услужливо вскочил при виде Лар, а Свитон разогнулся.

Усевшись с бокалом вина в кресло у окна, Лар закинула ногу на ногу, и, поведя бокалом в воздухе, приказала Боттору.

- Расскажи им, что ты накопал.

Боттор вздохнул, похлопал себя по бокам, потом под пристальными взглядами двух внештатных и внезаконных своих сотрудников прошел к дивану, сел, потер лицо и, наконец, сказал.

- Ничего стоящего я не накопал. Я ездил в Виргид и допросил нескольких арестованных Всадников. Безусловно, они все фанатики. Все до единого. Говорить со мной в преддверии неминуемой смертной казни ни у кого из них желания не было. Кроме одного древнего старика, которого, вполне возможно, не придется даже казнить – помрет сам. Какой-то двойной рыцарь или что-то вроде этого, он сам не настаивал на титуловании. Услышав мой вопрос, он засмеялся мне в лицо, а потом объяснил, что тема природы призванных у них была разработана настолько хорошо, насколько это возможно. И вопрос об уничтожении или изгнании неугодного призванного в свете результатов этих исследований у них даже не стоял. Не потому что это им не выгодно, а потому, что это невозможно. Он сказал, что призванный это не существо из плоти и крови. Само существо никогда не покидает преисподней, а то, что появляется в нашем мире – это только его тень, расположение которой зависит от места, которое занимает существо относительно солнца (или того, что там его заменяет) потустороннего мира. Как можно воздействовать на тень?

- Разве что погасить солнце. – Сказал Чар.

- Вот-вот. Так он мне и сказал. Призванный приходит, когда захочет, и уходит, когда сам захочет.

- Но дракон, ведь, был убит! – Горячо сказала Лар.

- Нет. – Ответил Боттор. – Дракон ушел из нашего мира сам, потому что устал… или потому, что ему надоело, или потому что у него нашлись более важные дела дома, в общем, по какой-то своей личной причине….

Боттор замолчал, повесив голову. Лар, поджав губы, постукивала ногтями по столу.

Довольно долго все молчали. Потом Чар сказал, ни к кому не обращаясь.

- Мы выследили его.

- Он живет на южной окраине в заброшенном доме. – Сказал Свитон.

- Как это – «живет»? – Поднял голову Боттор.

- Да, живет. – Подтвердил Чар. – Как обычный бездомный. Вроде бы, хозяин этого дома зимой повесился,… что вполне возможно, кстати говоря. Днем он бродит по городу, иногда заходит в бары и рестораны, чтобы перекусить, а вечером возвращается в этом дом и спит там.

- Совершенно, как обычный человек. – Сказал Свитон.

- А может это и есть обычный человек? – Спросил Боттор.

- После разговоров с обычным человеком люди не становятся заточенными. – Спертым голосом произнес Свитон. Его аж перекосило при этих словах.

Снова повисло молчание.

- Мы решили, что будем следить за домом. – Наконец, глухо сказал Чар. – Выслеживать его днем… слишком тяжело…. Смотреть на это…. Да и опасно, он может нас заметить. Вряд ли он соберется куда-то переезжать.

- А мы что будем делать? – Спросил Боттор, обращаясь к Лар.

- Искать. – Жестко сказала Лар.

- Что?!

- Способ убить Насмешника. Мнение одного Всадника еще очень мало что значит. Надо поднять архивы, летописи. Дракон жил в Мизии, а потом он исчез. Должны быть хотя бы легенды о том, как именно это произошло. Нам придется опереться на мифы, но что остается? Возможно, так мы найдем хоть какое-то оружие против призванных.

Боттор уныло повесил голову.

- Я освобождаю тебя от всех дел. – Сказала ему Лар. – Занимайся архивами. Если надо – езжай снова в Виргид. Я буду тебе помогать, когда у меня будет время. – Она вздохнула. – Больше нам позвать некого.

Вечером следующего дня Лар сидела у себя в кабинете за бумагами. Жизнь управления постепенно замирала. Ее давно никто не беспокоил. Когда открылась и закрылась дверь, она была уверена, что это какой-то бедолага с очередным срочным пустяковым делом. Но подняв глаза, она увидела перед собой Солдата.

- Давай ключ. – Сказал он.

Лар сильно вздрогнула, и едва не вскрикнула. С трудом придя в себя, она возмущенно спросила.

- Ты что здесь делаешь?! Тебя здесь не должно быть!!!

- Давай ключ! Или ты хочешь, чтобы меня тут увидели?

Лар со злостью плюхнула ключ в его ладонь. Свитон быстро запер дверь, и присел к столу Лар с боку.

- Что такого срочного случилось, что ты пришел сюда?! – Шипела Лар. – Если тебе наплевать на свою безопасность, то подумай, хотя бы, о моей!

- Мне плевать и на твою безопасность. – Хладнокровно ответил Свитон. – Не забывай, я наполовину заточенный, у меня только один друг.

Он смотрел на Лар непроницаемыми серыми, как дым, глазами, и, что пряталось за этим взглядом, определить было совершенно невозможно.

- Чар узнает, если я пойду к тебе домой. – Наконец, все-таки пояснил он.

- Что ты от него скрываешь?

- Я пришел задать тебе один вопрос. Чар любит тебя. Я думаю, ты это уже поняла.

Теперь пришел черед Лар делать каменное лицо. Она почувствовала себя неуютно и даже беззащитно в своем родном кабинете.

- И что? – Спросила она.

- А ты? Что ты готова сделать ради него?

- Зачем тебе это знать?

Свитон грохнул кулаком по столу.

- Мне нужно это знать! – Процедил он.

Лар побелела, но совершенно бесстрастно ответила, глядя ему в глаза.

- Ты думаешь, я тебе что-то скажу?

Свитон отвернулся.

- Ты ведешь себя как девчонка. – Устало сказал он. – Что за ломание?! Мы разумные люди и в не классики играем. Ты должна понимать, что я хочу уничтожить Насмешника. И больше тут ничего не имеет значение. Насмешник – это огромная опасность! Я делаю то, что считаю нужным, и я не вмешиваюсь в то, что делаешь ты, но мне нужно знать ответ на этот вопрос. В конце концов, я его друг, это именно я надоумил его захватить Всадников! Потому что я хотел ему помочь! Неужели тебе так трудно просто сказать мне, что ты о нем думаешь?

Свитон говорил очень убедительно. Лар порывисто вздохнула и уставилась в стол. Свитон видел, что ей очень тяжело, она пытается что-то сказать, но не может, у нее даже слезы выступили на глазах.

Неожиданно он понял. Догадка вспыхнула в его мозгу, как молния и потрясла его. Он вскочил и, прижав руки к груди, порывисто заговорил.

- Извини! – Он сделал движение, словно хотел положить ей руки на плечи. – Не говори ничего. Я просто… никак не ожидал! Я… даже не думал, что такое возможно!

Он попятился к двери.

- Все, я уже ухожу.

Он поспешно открыл дверь, положил ключ на стол и скрылся, словно его и не было. Лар в расстроенных чувствах схватилась за лоб. Ей хотелось заплакать, но она себе не позволила. Посидев некоторое время неподвижно, глядя в бумаги, она вздохнула и вновь подвинула к себе изучаемый документ.

В темном окне был заметен пряный отблеск, который отбрасывал открытый огонь, разведенный на листе жести на полу. Насмешник на нем пек себе картошку. Свитон сидел на старом табурете в заброшенном сарае через улицу напротив и, не отрываясь, смотрел в это окно. Иногда по трепету огненного отблеска он угадывал движения своего врага, который сейчас отдыхал от дневных трудов и готовился ко сну. Свитон был неподвижен, как статуя.

Чар подошел сзади и сказал.

- Свит, Лар нас вызывает. Я думаю, надо идти нам обоим. – Чар тоже посмотрел сквозь специально проделанную наблюдательную щель в стене сарая на логово Насмешника. – Никуда он не денется.

- Он не мог нас не заметить. – Пробормотал Свитон.

- Я думаю, он ничего не заметил. – Сказал Чар. – Ты, ведь, не допускал проколов?

- Нет.

- И я - тоже. Он ведет себя как человек….

- Ладно, оставь. – Сказал Свитон, вставая. – Идем.

Боттор сидел на своем любимом месте – на диване. Лар нервными шагами мерила комнату от стены к стене, сплетая и расплетая пальцы. Когда маньяки появились в комнате, она сняла с подоконника лампу под зеленым абажуром – ее опознавательный знак – и поставила ее на стол. Некоторое время она стояла, кусая губы и оглядывая Свитона и Чара оценивающим взглядом. Наконец, она сказала.

- У нас кое-что есть.

- Да. – С саркастической живостью подхватил Боттор. – У нас есть мемуар короля Мизии Ирминара Шепелявого. – Он схватил старый свиток, который лежал рядом с ним на диване и помахал им в воздухе.

Потом он положил свиток на колено и тщательно расправил его, думая о чем-то своем.

- Вообще говоря, этот король очень беспокоился о том, что дракон вернется. – Сказал он. - Очень!.. Или что кто-то его вернет. Одним из первых законов, им изданных, стал закон о запрете магии призыва, то есть именно тот закон, в соответствии с которым будут осуждены Всадники. И…. Он написал этот мемуар, в котором подробно описал, как он убил дракона. Скорее всего, он руководствовался при этом той же целью, что беспокоит сейчас нас – он хотел, чтобы у потомков, которые встанут на его путь, войны с чудовищами, имелся козырь, знание слабого места пришельцев из преисподней. Согласно его версии, этим слабым место является земля, из которой вышел призванный. Там он теряет, хотя бы часть своей неуязвимости.

Боттор снова разгладил свиток у себя на коленях и, высоко задрав брови, стал смотреть в него, словно собирался процитировать. Но потом передумал и, накрыв лист ладонью, сказал.

- В общем, он выяснил место, где дракон появился на свет. Это была пещера в скалах на южном побережье. Ирминар напичкал эту пещеру взрывчаткой, заманил туда дракона и обрушил на него свод…. Так погиб дракон. – Боттор снова уставился в свиток и все-таки зачитал. – «Земля убила его».

Он поднял голову и стал смотреть на Свитона и на Чара попеременно. Лар тоже переводила взгляд с одного на другого. Свитон, наконец, сделал недоуменный взгляд и, пожав плечами, сказал.

- Насмешник появился на свет в карьере к югу от города…. Но там нет никакой пещеры. Что мы будем обрушивать?

- Разве что закопать его там живьем…. – Усмехнулся Чар.

- Дорога. – Сказала Лар.

Свитон и Чар воззрились на нее.

- Дорога, которая ведет в карьер, проходит по дну узкого ущелья. – Пояснила Лар. – Если заложить динамит в стены ущелья, заманить туда Насмешника и взорвать его, то…, если летописец не наврал,… Насмешник погибнет под завалом.

- Слишком просто. – С сомнением сказал Свитон. – Так не бывает.

- Просто?! – Возмутился Боттор. – А как возможно заманить туда Насмешника? Чем его таким туда заманивать?

- Я это сделаю. – С мрачной решимостью прорычал Чар. Сейчас он как никогда походил на огромную черную тучу, на разъяренного медведя, почувствовавшего на языке вкус крови своего соперника по территории.

Лар испуганно воззрилась на него.

- Как ты это сделаешь? Чем ты его заманишь?

- Я не собираюсь заманивать. – Яростно сказал Чар. – Я его туда загоню! Как шакала!

- Как?!

Чар посмотрел на нее.

- Предоставь это мне. А вы подготовьте взрывчатку. Заложите ее у последнего поворота. Ты, Солдат, займи место в засаде и жди моего сигнала. Когда Насмешник минует последний поворот, я дважды выстрелю в воздух. Тогда взрывай. А ты, - он повернулся к Лар, - Перекрой улицы, которые ведут в другую сторону от карьера, чтобы оставить ему только один путь для бегства. У нас есть эта ночь. На рассвете, я выкурю его из логова.

Здесь ответвлялся проселок к Свекольным прудам, поперек которого, не мудрствуя лукаво, задвинули телегу. Уставшие, злые полицейские, которым полночи пришлось таскать повозки, тачки, старые бревна, доски и прочий хлам с дровяного склада и сваливать его кучами на нескольких перекрестках, не заставили себя ждать, когда им было приказано: «по домам». Лар стояла посреди дороги и глядела на начинающее сереть небо. Боттор появился на дороге со стороны карьера. Он еле волочил ноги, его клетчатый сюртук и штаны были все в пыли. Добравшись до телеги, он облокотился о колесо и жадно закурил.

- Как у вас с динамитом? Все сделали? – Спросила Лар.

- Да. Все установили, на последнем повороте. Рванет как на день Возрождения. Солдат засел там. Он оглянулся через плечо на телегу.

- А ты тут как?

- Все готово.

- Тогда уходим отсюда! – Воскликнул Боттор.

- Я должна все видеть. – Сказала Лар. – Если Бабник напугает Насмешника, то для нас опасности не будет.

Боттор недовольно вынул изо рта папиросу и, скривившись, стал смотреть на огонек.

- Давай, хотя бы спрячемся! – Предложил он.

- Да. – Вздохнула Лар. – Залезай в повозку.

Боттору явно не нравилась эта идея. Но он чувствовал, что не оттащит Лар отсюда, даже если применит аркан. Отшвырнув недокуренную папиросу, он полез в повозку и залег там под брошенной мешковиной, наблюдая оттуда, как из засады, за дорогой.

- Спрячься! – Потребовал он от Лар, когда та оказалась в повозке. – Вот здесь. И не высовывайся!

Небо светлело все больше и больше. По одной, а потом по несколько сразу стали гаснуть звезды. В этом безлюдном месте было тихо. Только робко где-то далеко в кронах лиственниц зачирикала птица.

Чар поднялся с табурета, вышел из сарая, перешел улицу, нарочито громко ступая и, грохнув дверью, ворвался в логово Насмешника. Там, так же грохоча сапогами, и хлопая дверьми, он прошел по комнатам, пока не оказался в той, где ночевал пришелец. Остановившись в дверях, он разглядывал его, пристально, словно давнего знакомого после долгой разлуки, пытаясь определить, что в нем нового, рассмотреть его черты.

Насмешник проснулся. Он сидел на двух матрасах, брошенных на пол, отбросив ватное одеяло, которым укрывался. Его плащ и ботинки лежали рядом, а одет он был только в холщовую рубаху и штаны. Довольно долго они разглядывали друг друга с расстояния в пять метров. Потом Насмешник вытянул указательный палец в сторону Чара.

- Кажется, я тебя знаю. – Сказал он. – Тебя, ведь, зовут Чар, так?

- Я тоже знаю, как тебя зовут. – Сказал Чар.

Насмешник подобрал под себя ноги и потянулся за ботинками.

- Ты, наверное, как-то связан с орденом Всадников. – Тут Насмешник еще раз оценивающе оглядел собеседника. – Но ты не похож на одного из них. Если бы ты был одним из них, я бы не стал тебя трогать.

- С чего ты взял, что с ними связан? – Спросил Чар.

- Ну, это они придумали мне имя…. Насмешник…. Неплохое имя, почему бы и нет?

- Я знаю твое настоящее имя. – Сказал Чар.

Насмешник криво усмехнулся.

- Это, какое же?

- То, которым тебя наградил родитель.

Насмешник вздрогнул, едва не выронив башмак. Но потом его улыбка стала еще шире.

- Это вряд ли. – Сказал он, натягивая обувь.

- Почему же? – Вкрадчиво спросил Чар.

- Потому что мое имя вообще невозможно произнести человеческим ртом. Оно для людей ничего не значит, пустой набор звуков.

- Знаешь, что говорят звери? – Так же вкрадчиво спросил Чар.

Насмешник посмотрел на него.

- Волки. – Уточнил Чар. – Псы, дикие коты и прочие. Их рычание, мяуканье, крик…. Любым своим звуком они произносят его – свое имя. Они не знают других слов. – Чар прищурился, пронзая взглядом замершего врага. – Я, ведь, слышал его. Может, оно и не для человечьего рта, но я попробую.

Насмешник вскочил, как подброшенный.

- Т-т-ты, ты даже не представляешь, чем это грозит тебе!!! – Вскричал он, тыча пальцем в сторону Чара.

- Мне все равно. – Спокойно сказал Чар. – После того, что ты сделал со мной….

- Хорошо. – Быстро сказал Насмешник, озираясь. – Я только сейчас….

Он не договорил, что он «только сейчас», а вместо этого одним гигантским прыжком вылетел в окно. Приземлившись на землю на руки, они перекатился через голову, вскочил и бросился бежать.

Чар ждал этого его маневра. Лишь мгновением позже он выскочил из соседнего окна, и побежал через палисадник к дороге с таким расчетом, чтобы оказаться по левую руку от Насмешника, и заставить его повернуть вправо. Одним прыжком он перемахнул через изгородь и устремился за беглецом. Насмешник был не молод и рыхловат, но это ничего не значило. Это была всего лишь маска. И бежал он как хороший легкоатлет. Если бы его преследовал не Чар, а кто другой, погоня бы довольно быстро завершилась, потому как выдержать темп, который задал беглец, мог разве что служебный пес. Но Чар выдержал. Более того, он стал понемногу настигать своего врага. Дышал он громко и ритмично, как паровоз на скоростном ходу. Чуя за собой, наседающую на пятки погоню, Насмешник бежал, не думая о преодолении препятствий воздвигнутых на его пути подручными Лар, и сворачивал только туда, где видел свободную дорогу. Вскоре они оказались на прямой, которая выводила за пределы города, дальше начинался перелесок, а дальше дорога спускалась в карьер. Впереди справа остался лишь последний поворот в сторону, тоже перегороженный повозкой. Насмешник побежал прямо, и вот уже дорога пошла под уклон. Щеря зубы в яростной ухмылке, Чар на бегу потащил из кобуры револьвер.

- Вот они, вот они! – Тревожно зашептал Боттор. Лар тоже услышала приближающийся топот и выглянула из-за борта.

Едва немолодой мужчина с лысиной и развевающимися по ветру длинными волосами, а следом Чар, промчались мимо, как она горной ланью перемахнула через борт телеги и устремилась следом за ними. - Что ты делаешь?!! – В панике зашипел Боттор ей вслед.

Насмешник и Чар скрылись за первым поворотом. Пару секунд Боттор медлил, не в силах решиться на отчаянный шаг, но потом тоже выбрался из повозки и побежал следом за Лар, проклиная про себя все на свете и в особенности свою поганую работу. Он хотел догнать начальницу и задержать ее силой, и поначалу его намерения сбывались, но вскоре он понял, что задыхается, и стал бессильно отставать.

- Лар стой! – Из последних сил хрипло закричал он.

Лар его, конечно, не услышала. Поворот скрыл ее. И тут впереди раздался взрыв. Земля вздрогнула, и в утреннем небе над невысокими верхушками лиственниц вспучилось косматое облако пыли. Боттор сбился с шага, потом остановился, тяжело дыша, пытаясь понять, что тут не так. Потом он снова пошел вперед, а вскоре заставил себя перейти на бег.

Запыхавшаяся Лар миновала последний поворот, и увидела впереди завал, который напрочь перегородил дорогу. Пыль еще не осела и клубилась душными водоворотами. Лар закашлялась, потом, зажав рот рукой, поглядела на Чара. Чар стоял спиной к ней, лицом к завалу. Он наверняка слышал ее шаги, но даже не подумал оглянуться.

- Чар! – Позвала она. – Ты видел? Он попал под завал? – Лар заколебалась - настолько Чар был неподвижен. – Чар?.. Что случилось?

Чар медленно повернулся и в упор посмотрел на нее.

Свитон некоторое время лежал прижавшись к земле, и земля сыпалась на него сверху. Потом он встал, быстро отряхнулся и побежал вдоль расщелины обратно к спуску. Там, рискуя, полететь кувырком и свернуть себе шею, он спустился на дорогу и сразу увидел Боттора, который бежал к нему навстречу со стороны завала. Увидев Свитона, инспектор остановился, тяжело отдулся и спросил с яростью в голосе.

- Ты все знал, так?

- Что я знал? – Поинтересовался Ингур.

- Взрыв был слишком рано! Бабник не стрелял! – Глядя на него бешеными глазами настаивал Боттор. Он был явно не в себе. – И ты не мог этого не знать! Ты не мог не знать, что Насмешник еще не добежал до последнего поворота, и что ты взрываешь пустое место! Насмешник выжил!!!

Свитон спокойно смотрел на него, ожидая, что он еще скажет.

Боттор, задыхаясь, заговорил снова.

- Он должен был быть там, у завала, я его видел на улице, как он бежал сюда, он не мог никуда деться из тупика, но когда я пришел туда, я увидел только Лар и Бабника. Больше там никого не было!.. Ты все знал. Ты с ним заодно, так? Вы, ведь,… друзья….

Лицо Боттора вдруг исказилось страхом. Дрожащая рука потянулась к револьверу.

- Беги. – Сказал Свитон.

Боттор в нерешительности смотрел на него.

- Беги, куда бежал! – Прорычал Свитон.

И Боттор побежал, спотыкаясь и неловко размахивая руками.

- Беги на край света! – Кричал ему вслед Ингур. – Потому что, если ты встретишься с ним, он прочтет в твоих глазах, что ты его раскусил! И тогда ты потеряешь свою жалкую жизнь!

Боттор скрылся за поворотом.

- Придурок!.. - Пробормотал Свитон и пошел в противоположную сторону – к завалу.

Вскоре он встретил Лар. Она шла очень медленно, неверной походкой, делая рукой размытые движения, словно отодвигая перед собой невидимые занавеси или паутину. Когда Ингур приблизился, он увидел, что у нее слезы на глазах.

- Как он это делал? – Со страданием в голосе спросила она. – Неужели он ничего не знал?

- Ты видела надписи на стенах? – Спросил в ответ Ингур. – В разных местах города было написано одно и то же: «я умру в апреле». Это он писал, я узнал его почерк, когда прочитал его письма матери. Но когда я обратил его внимание на эту надпись, он сказал, что не знает, кто это пишет. И он был искренен, когда говорил это. Он действительно ничего не знал.

Лар быстрым движением смахнула слезу со щеки.

- И что ты с ним сделаешь? - Спросила она.

- Мы были друзьями. Я хочу помочь ему.

Он пошел дальше.

- Солдат. – Позвала его Лар. – Не надо.

Свитон остановился и оглянулся.

- Тебе не спасти его. Насмешник мертв. Теперь Чар обычный заточенный. Он больше не умеет любить. Ни тебя. Ни меня, никого.

- А ты?

- Я чуял заточенных. – Сказал Свитон. – Но это был не их запах. Это запах преисподней, откуда появляются чудовища. Я знаю его. И Чара я почуял сразу, но не сразу доверился своему чутью…. Я охотник. – Закончил он, а потом добавил совершенно мертвым голосом. – Мне есть для чего жить.

Лар с болью смотрела ему вслед, но остановить не посмела. Вместо этого она, смахивая слезы, пошла дальше.

Чар стоял лицом к завалу, глядя на камень у себя под ногами. Он был совершенно неподвижен. Когда он услышал шаги Свитона у себя за спиной, он оглянулся. Некоторое время Чар и Свитон смотрели друга на друга с расстояния в пять метров, а потом одновременно наставили друга на друга оружие.

- Что ты сказал ей? – Спросил Свитон.

Чар смотрел на него сквозь прицел.

- Я сказал ей, что я – Насмешник.

- Это уже не так. Как только ты это сказал, Насмешник в тебе умер. Ты убил чудовище, Чар.

Чар тяжело дышал, оскалившись.

- Вы делили одно тело на двоих. – Продолжал Свитон. - Не было никакого театрально красноглазого волка, как не было глупого усатого человека. У Насмешника не было своей собственной личины. Но он был умелым обманщиком душ, и мог наводить грезы. И волк, и человек – это были всего лишь напущенные им видения, которыми  он дурачил тебя и меня, и Лар. Насмешник был неуязвим, он и тебя сделал неуязвимым. Тебя, ведь, не ранили тогда в притоне Всадников – тебя убили наповал, я видел, что это за рана, а ты даже не пошатнулся. И я не думаю, что ты погиб бы под этим завалом, это все сказания и легенды. Насмешника мог убить только тот, кто находился к нему очень близко, в одном теле. Ты. И ты был ему не нужен. Он хотел тебя уничтожить и завладеть твоим телом в одиночестве. Здесь у завала должен был погибнуть ты, а он бы сожрал душу Лар. И продолжил бы заниматься этим до бесконечности.

- И ты взорвал расщелину до моего выстрела.

- Я хотел дать тебе понять, что я все знаю. Я заставил тебя очнуться и столкнул вас лбами раньше, чем это рассчитывал сделать он. И ты убил его.

- Когда ты догадался?

- Почти сразу. О чудовище, которое делает людей заточенными, я догадался еще до того, как встретил тебя. А когда встретил тебя, я понял, что это чудовище – ты. Это было очевидно. Ты любил Лар. Ты привязался ко мне. Но заточенные не умеют любить. Ты соглашался с этим, но отказывался сделать очевидный логический вывод, что говорило только об одном - ты боялся принять правду. Это Насмешник возродил твою связь с Лар и позволил нам с тобой создать связь между собой. Ему нужно было оружие против тебя. И этим оружием должна была стать твоя любовь. Здесь у завала ты, зная правду, должен был мило объяснить Лар, что все кончилось, победа за нами, ты должен был продать свою то, что осталось от твоей души за ее улыбку адресованную тебе, возможно, за объятья или… я не знаю за что еще. Но ты поступил по-другому.

- А зачем нужен был ты?

- Ты не смел подойти к своей возлюбленной. Вместо этого ты занялся бессмысленными убийствами и насилием. Тебе нужен был друг, который поможет тебе сдвинуться с мертвой точки. Я был идеальным кандидатом с точки зрения Насмешника, так как, возродив во мне способность дружить, он избавлялся от охотника, который уничтожал плоды его трудов.

- Если бы не Малоух, все так бы и было.

- Я не знаю, в чем дело. Ошибка это была, или, как описано в сказании про Ирминара Шепелявого – желание самого чудовища приблизить свою смерть. Сами ли бессмертные ищут своей смерти, или это смерть находит их несмотря ни на что? Для меня это не важно.

- Черт! – Выдохнул Чар. – Почему я?! Неужели, я так сильно согрешил тогда? Таких, как я сотни в одном Тартаголе! Почему он выбрал меня?!

- Я думаю, тебе просто не повезло.

- Опусти револьвер. – Сказал Чар.

Свитон не ответил.

- Хочешь снова стать палачом?! – Спросил Чар. – Посмотри на себя! Ты считаешь, что взваливаешь на себя обязанность, тяжелый долг одинокого борца со злом, а на самом деле ты просто пытаешься оправдать свою отвратительную страсть к убийствам! И ты ничуть не лучше меня! Ты не знаешь, что я пережил! Ты не можешь отправить меня в мусорный бак как брак! – Прохрипел Чар. – Я - не брак! Я - страдал!

- А сейчас? – Спросил Свитон. – Что ты чувствуешь сейчас? Извини, Чар.

Чар опустил револьвер.

Свитон выстрелил.

Услышав выстрел, Лар остановилась. А потом бросилась назад. Свитон увидел, что она быстро идет, почти бежит ему навстречу. И сейчас она была совсем не такая, какой он ее видел всегда. Исчезла меланхолия и сонливая немочь. На ее, обычно пепельно-бледных, щеках играл румянец, волосы буйно разлетались, глаза горели нездоровым огнем. Она остановилась и горячо сказала Свитону.

- Беги, пока можешь. Я объявлю охоту на тебя. Следующая наша встреча закончится для тебя расстрелом.

- Я знаю. - Ответил Ингур. – Делай, как считаешь нужным.

Лар быстро пошла дальше к завалу, туда, где лежал Чар.

Свитон оценивающе глядел ей вслед и думал: «Странная женщина. Кто научил тебя любить мертвецов?».