На вечеринке, посвящённой чему-то не очень существенному — то ли концу отопительного сезона, то ли началу посевной — Дэн слегка перебрал и уже в открытую не отходил от Веры.
— Ну сколько можно, Вер?! Ты скажи мне уже конкретно: ты вообще замуж не хочешь или не хочешь за меня?
Вера прыскала в салфетку и хохотала, рассыпая по плечам рыжие кудри:
— Пить надо меньше, капитан! Тебе одной жены не хватило?
Дэну хватило. И пяти мучительных лет рядом с истеричкой, и разрушительного развода, и редких встреч с сыном, с укором в его глазах и тихими, украдкой, вздохами. Но тяга к Вере была сильнее. До судорог в суставах от хотел сжимать в руках эту тонкую талию, мять эти сумасшедшие кудри, слышать этот звонкий смех и даже глотать её колкости — всегда точные и жёсткие, как укол плоской иглой в беззащитную подушечку безымянного.
— Вера!
— Ехал бы ты домой, капитан. Такси тебе вызвать?
— Вызвать. Но ты поедешь со мной.
— Ага. Щас!
— Вера!
— Хватит уже, Дэн! Напился — сиди, молчи в тряпочку.
— Я не могу в тряпочку.
— Хорошо, просто так молчи. Не можешь просто так — съешь что-нибудь. Ты поросёнка пробовал?
Дэн не пробовал поросёнка, и Вера положила на его тарелку два больших сочащихся золотистым жиром куска и бросила сверху легкомысленную веточку петрушки:
— Это гарнир. Ешь!
Дэн вздохнул и взял в руку вилку:
— Приятного аппетита, Денис Николаевич!
Вера дёрнула плечиком и отвернулась.
Дэн познакомился с Верой на каком-то дурацком брифинге, посвящённом то ли внезапной активизации карманников, то ли нашествию божьих коровок. Вера тогда забыла удостоверение, а он не хотел её пускать.
— Да видела я ваших божьих коровок знаете где?! — Вера топнула каблучком и встряхнула роскошной рыжей гривой.
— А будете ругаться, я на вас протокол составлю.
— Да хоть сто! — Она фыркала и негодовала так эффектно, так похожа была на породистую, но строптивую кобылицу, что Дэн невольно залюбовался.
— Тихо-тихо-тихо! — подбежал Серёга, которого Дэн заменил на минуточку на боевом посту. — Никаких протоколов. Проходите, Вера Андреевна, всегда вам рады.
Она опять фыркнула, презрительно встряхнула рыжей гривой и зацокала быстрыми каблучками по коридору.
— Хороша, чертовка! — Серёга плотоядно облизнулся.
— Кто это? — Дэн тоже уже готов был облизнуться.
— Верка Морозова из «Вестей». Частенько захаживает. Весь личный слюни пускает — один ты со своим разводом не в курсе.
— Замужем?
— Не-а. Поди такую объезди…
И Дэн решил, что пора и ему пообщаться с прессой.
Вопреки бытующему мнению, пресса и милиция не только не враждуют, но и частенько вполне искренне дружат. Особенно — неженатые офицеры, особенно — с молоденькими журналистками. Сколько блистательных карьер произросло из такой дружбы! А сколько рухнуло!..
Дэн начал с малого: напрашивался в показательные (для прессы) рейды, участвовал в брифингах и пресс-конференциях и, наконец, дождался просьбы об интервью. Просьба пришла из «Вестей», и он согласился, но с условием — разговаривать будет только с Морозовой. Вот с того интервью и началось его близкое — слишком близкое — знакомство с Верой.
Пару месяцев они перезванивались — с целью получения информации, конечно, — иногда целомудренно встречались по кафешкам, и однажды, как и ожидалось, оказались в его постели. Роман случился бурный, отчаянно заметный, и теперь уже весь личный состав городского УВД, не скрывая, завидовал Дэну.
Дэн и сам себе завидовал: спина его, угнетённая разводом, распрямилась, плечи расправились — ходил он снисходительным гоголем, слегка переваливаясь на ходу от распиравшего грудь самоуважения. Ещё бы — такую кобылку объездить!
И всё было хорошо. До тех пор, пока Дэн не решил, что пора уже им «оформить отношения».
— В смысле «оформить»? Бантики привязать? Шариками украсить?
— Штампиками. — Дэн оторопел: она не умирала от счастья. А девушкам положено хотеть замуж.
— На фига? — похоже, она искренне не понимала: на фига.
— Ну… это… создать семью… — он растерялся и, кажется, даже покраснел.
— Чего?! — они сидели в кафе, и на её хохот обернулись все, включая бармена. Отсмеявшись, Вера промокнула салфеткой шальную слезинку и предложила: — Знаешь что, капитан, давай будем считать, что я этого не слышала. Ну ей-богу, смешно.
— Почему смешно?
— Потому что смешно.
Дэн ещё не раз возвращался к этой теме, и Вера опять хохотала, но довольно скоро тема стала её раздражать.
— Отстань от меня, капитан. Не пойду я замуж. Мне и так хорошо.
Дэн отстал. И опять всё было хорошо. Пока не дёрнул его чёрт запить шампанским водку на этой дурацкой вечеринке.
Дожевав поросёнка, Дэн откинулся на неудобном стуле:
— Мы дикие животные — мы едим трупы.
— О! Гринпис, тоже мне, — Вера посмотрела на него оценивающе: протрезвел хоть чуть? — Наелся? Кофе хочешь?
— Хочу.
Кофе был чуть тёплым и невкусным — похоже, растворимым.
— Не, ну они оборзели вообще?! Кофе растворимый!
— Ты чё разошёлся, капитан? Кофе тебе не такой, трупы тебе жрать некошерно. Ты чё?
— Ладно. Молчу. А тебе, можно подумать, кофе понравился.
— Не понравился, и что? Я теперь тоже должна орать на весь кабак?
— Ладно, Вер, не шуми. Не прав.
— То-то. — Она щёлкнула зажигалкой и выпустила тонкую струйку дыма.
— Поговори со мной, Вер.
— О чём?
— Да хоть о чём. Хочешь, я тебе про какой-нибудь необычный труп расскажу?
— Про что?! — Вера от неожиданности выронила сигарету и расхохоталась. — Это на тебя поросёнок так подействовал? Ну ты даёшь, капитан!
— А чё? Неинтересно?
— Отчего же, очень интересно. Антураж вот только… — Вера оглядела жизнерадостный, украшенный скучными шариками и пьяными лицами зал. — Ладно, давай про труп. Только вот что. Я все твои необычные трупы наизусть знаю. Давай про первый. Про самый первый труп, ага? Хоть какое развлечение.
— Да какое там развлечение… Лет десять назад было. Я тогда первый раз дежурил. Дежурство спокойное было: пару дебоширов в кутузку заправили, одного алкаша в вытрезвитель оформили. И тишина. По-моему, я даже закемарил слегонца. Часов в шесть утра — бригада на выезд, утопленника нашли. Я аж взвился, адреналин — вёдрами. Ну, думаю, ща я весь свой огромный сыскной талантище продемонстрирую — по горячим следам мокруху раскрою. Молодой был, глупый… Труповозку прицепили, едем. Река — мимо, пруд — мимо, фонтан — мимо. Где же это, думаю, жмурик наш драгоценный утоп? Приезжаем в обычную хрущёбу: 33/29, санузел совместный. И в санузле — в ванной то бишь — оно и плавает. Ребята из «скорой» на выход собираются — зря, говорят, приехали. Криминала никакого, гражданин пьян был в дым, вот и утонул — заснул и захлебнулся. Ну, я расстроился, конечно, составил кое-как протокол… Ничего интересного, в общем.
— Да, не повезло тебе с первым трупом. — Вера вроде как пошутила, но смотрела при этом на Дэна как-то уж очень пристально. — Больше ничего с того вызова не помнишь?
— А что там помнить? Жена его — ну то есть вдова — белугой ревела. И девочка ещё была. Дочь. Маленькая. Лет тринадцати. Серенькая такая, косичка до пояса. Ночнушка голубенькая. Спокойная, как удав. Только руки у неё тряслись — всё она руки за спину прятала.
— Серенькая… — Вера глубоко затянулась, и взгляд её стал вдруг тяжёлым и душным. — Хреновый ты сыскарь, капитан. Ночнушка голубая…
Дэн хотел было возмутиться, но она закрыла душистой ладонью его рот.
— Это я его убила, Дэн, — гримаска презрения пополам с отвращением исказила её лицо. — Редкой сволочью он был. Пил, как… — она запнулась, подбирая слово, — как не знаю кто, пил: каждый день — в хлам. Мать бил до полусмерти. По бабам шлялся. Много лет. Сколько себя помню. Я просила, умоляла: мама, родная, любимая, пожалуйста, разведись с ним! Не. «Не обращай внимания» — это она мне говорила. «Ты внимания не обращай». Нормально, да? Мать родную каждый божий день чуть не убивают, а я — внимания не обращай. Н-да… — Вера опять закурила и покачала головой в ответ на вопросительный Дэнов взгляд: молчи. — А в ту ночь не знаю, что со мной случилось: как затих он в ванной — чистоплюй хренов, ванну принимать после скандалов любил, — пошла, взяла на кухне скалку и приложила его со всей дури по затылку. А потом под воду… Волосы у него были красивые, густые, никто и не подумал блох поискать. Не поверишь, спала в ту ночь, как убитая. Лет за десять первый раз. А утром мать его нашла… Дальше ты знаешь.
— Так это ты — с косичкой? — Дэн был так потрясён услышанным, что, кажется, даже протрезвел.
— Я. Тока теперь, капитан, ловить тебе нечего — срок давности. — И она изобразила самую язвительную свою улыбочку.
— Срок давности… — Дэн зачем-то судорожно пытался вспомнить, какой по сто пятой срок давности.
— Большой, — как поймала его мысль Вера. — Только он кончился. Правда. Я интересовалась. А странно мы с тобой пересеклись, капитан…
— Странно… А ты… меня совсем-совсем не помнишь?
— Не-а. Я оттуда вообще ничего не помню. Кроме ночнушки. Я её потом сожгла. Вместе со скалкой. На пустыре, где сейчас торговый центр.
— Зачем?
— Не знаю. Видеть её не могла. А сожгла — и полегчало. Будто и не было ничего… Ну что, капитан, — как-то вдруг развеселилась Вера, — протокол будем составлять?
— Ага. Два. — Дэн помолчал и вдруг решился: — Вер, поехали ко мне?
Вера приподняла бровь, взглянула на него с интересом, затушила очередную сигарету.
— Ну поехали.
Дэн вызвал такси и невесть чему улыбнулся.