Сергей Малицкий

КУБИКИ

фантастическая повесть

1.

Если бы люди в поселке умели летать, то мало бы кто удержался, чтобы с утра не расправить крылья, не взлететь в небо и не замереть в вышине. Посмотреть на север, где за рекой шумит город. Посмотреть на запад, где сплетаются рельсы, спят рыжие вагоны и над ржавым железом торчат два крана – один с железной клешней, другой с магнитной блямбой. На юг, где сразу за кладбищем стоят в бурьяне трамплины и горки мотоклуба, а еще дальше пасутся коровы, а за нами тают известковые увалы и управляется с экскаватором дядя Саша. Посмотреть на восток, где ничего не разглядишь, потому как утреннее солнце слепит глаза, но в его лучах точно прячутся несколько поселковых улиц, а так же школа, огороды, желтые от сурепки поля и уже у самого горизонта неясной полосой лес. А потом закрыть глаза и просто парить до той самой секунды, пока откуда-то издалека, снизу, от самой земли не донесется испуганное:

- Генка!

Мамы – это, конечно, особенные люди, потому что реагируют на обычные вещи особенным образом. К примеру, сидит взрослый человек (все-таки во второй класс перешел) на коньке крыши, расставляет в стороны руки, ловит лицом ветер и не собирается никуда лететь (крыльев-то нет, да и зачем он, спрашивается, страховку на пояс прицепил?), а мама внизу у лестницы кричит так, словно ее ребенок сию секунду отбывает в дальние края. (Уф, бывают же иногда предложения длиной в половину диктанта!)

- Генка! Слезай немедленно! Ты что, по-человечески не понимаешь? Нельзя на крышу! Не-льзя!

(Интересно, как правильно – «не-льзя» или «нель-зя»?)

- Мама! Ну, вот же страховка! Дядя Саша сделал!

- Я вот до тебя сейчас доберусь, и никакая страховка не поможет!

(Ага, достань меня сначала).

- И дяде Саше твоему достанется!

(Хотелось бы на это взглянуть. И почему он мой?)

- Быстро слезай! И сделай так, чтобы я тебя там больше не видела! Ты понял?

Понял. Одно не понял, как это сделать, если ты с утра первым делом на крышу смотришь? Ну ладно! Слезаю!

Непростое это дело - спускаться. Закрываешь глаза, стискиваешь перекладину и тянешь вниз ногу. Главное не промахнуться, маловат еще Генка для того, чтобы перекладины пропускать. Но уж если нащупал, то часть дела сделана – ставь рядом вторую ногу, перехватывайся, да старайся пальцы не занозить. Сначала по кровле, потом от кровли до утоптанной дворовой земли.

- Медом там намазано, что ли? Ты бы так ночью по нужде во двор выбегал! Во второй класс скоро, а все темноты боишься! Значит так, со двора - ни ногой. Дядя Саша заедет - позавтракаем. И заруби себе на носу, если он насчет подарка на день рождения будет спрашивать - никаких скутеров. Только через мой труп!

Нет, мамы - точно особенные люди. О чем ни мечтай, рано или поздно упираешься в «только через мой труп». Никакого удовольствия.

2.

- Генка? Можно я на твоем гамаке полежу?

Так, смешная соседская девчонка Аленка нарисовалась. Смешная, потому что похожа на куклу. Такие же белокурые локоны, такие же голубые глаза. Аленку за эту куклу вполне можно было бы презирать, но кукла таскается за Аленкой на багажнике оранжевого велосипедика, и пристегнута кукла к багажнику самым жестоким образом - проволочной защелкой поперек живота. Так что, Аленка – правильная девчонка.

- Нельзя! – покачал головой Генка, и приложил к глазам бинокль. Если смотреть через бинокль наоборот, то Аленка кажется маленькой, зато двор кажется большим. До пустой будки, в которой когда-то жил погибший на дороге Рекс, метров сто, а до накрытой брезентом разбитой машины – все сто пятьдесят. Но до Аленки еще дальше. И даже голос ее словно издалека доносится.

- Да ладно тебе, Малинин! Жалко, что ли?

Ну, не заноза ли? Ведь перелезла через забор и плюхнулась в старый гамак. Механика сработала, как надо. Веревка сдернула стопор, и тяжелое ведро с кирпичами поползло по натянутому тросу прочь от гамака. Лейка наклонилась, и теплая вода пролилась дождем в двух шагах от изумленной Аленки.

- Круто! – восхитилась Аленка и тут же добавила с сожалением. – Но не попал!

- Да, лейку перевесить нужно, - плюхнулся рядом с Аленкой в гамак Генка и грустно вздохнул.

Придется ведь переставлять лестницу, подтягивать на место ведро с кирпичами, перевешивать лейку, да еще водой ее наполнять!

- Сам эту штуку придумал?

- Нет. Папка. Я только подправил. В жару удобно. Дернешь за веревочку, и ты в душе. Папка веселый был.

Наверное, веселый. По карточкам-то точно не определишь. А мамке веры нет. Говорит, что веселый, а сама ревет.

- Ты тоже веселый. Веревка ведь сама дергается? Я видела, как ты с утра с лестницей и лейкой тут возился. Тут же дядя Саша твой иногда лежит?

И эта туда же. Почему это он мой?

- Во-первых, он не мой. А во-вторых, я ведь не попал?

- Не попал, - Аленка сорвала травинку, стала прикусывать травяную мякоть. – Но ведь хочешь попасть? Не боишься, что и тебе попадет?

- Ерунда, - презрительно выпятил губу Генка. – Просто мамка боится, что я с крыши свалюсь. А с дядей Сашей у меня проблем нет.

- Нарываешься?

Аленка умная. Все понимает. К тому же у глупого человека взгляд бегает, а Аленка точно в глаза смотрит. Или директор школы Карен Давидович Араян, когда про глаза рассказывал, не глупость имел в виду? Точно, он о трусости говорил. Так что смотри, Генка, в Аленкины глаза твердо, не трусь.

- Проверяю. Надо же знать, чего ждать от человека!

- А участкового и директора школы тоже проверял?

Вот ведь неугомонная, мало того, что в глаза смотрит, еще и смеется. Нет, надо биноклем прикрыться.

- И чего они мне? Они в отцы не набивались. Мало ли кто мимо дома ходит?

- А дядя Саша набивается?

А кто его знает? Разговоры разговаривает. Вопросы какие-то задает. Да еще так, словно и в самом деле узнать чего хочет.

- Да не знаю я. В гости пока ходит. Присматривается.

- К мамке твоей?

- Чего это к ней присматриваться? – удивился Генка. – Она и так красивая. Он со мной контакт налаживает.

- Это как? – не поняла Аленка. – Ты чего, телевизионная антенна? У нее иногда контакт пропадает!

- Да я сам не пойму, - вздохнул Генка.

- А я красивая? – спросила Аленка.

Ничего не ответил Генка. Не нашелся, что ответить. Только и сделал, что снова посмотрел на Аленку через бинокль. Часто бинокль выручает Генку. Папкин!

- Баба Маруся говорит, что ты хороший, - вздохнула, не дождавшись ответа, Аленка. – Только прячешься почему-то всегда под брезент, где у вас металлолом лежит.

- Это не металлолом, - прикусил губу Генка. – Это папкина машина. Он ехал на работу, и у него заболело сердце. Он остановил машину, вышел и умер. А машина покатилась дальше. И разбилась.

- Я знаю, - серьезно ответила Аленка. – Под брезентом прохладно. В жару хорошо.

- И не страшно, - добавил Генка.

- Баба Маруся говорит, что бояться можно, - ответила Аленка. – Главное – не трусить.

- Хочешь со мной на крышу? – расхрабрился Генка. – Не бойся!

- А я и не боюсь! – тут же превратилась в обычную девчонку Аленка. – Просто не хочу.

- А пошли тогда зеленую смородину есть?

(Ну, причем тут смородина?)

- Аленка! Завтракать!

Это бабы Маруси голос. Ну и хорошо, а то уже и не знаешь, что сказать.

- Не буду я зеленую смородину есть. У меня до сих пор от нее живот болит.  Я пойду.

- У меня завтра день рождения.

Все-таки сказал. Сумел!

- Ты это… приходи.

- А подарок?

Остановилась, а у самой в глазах искры сверкают. Какой от Аленки может быть подарок? Она сама как подарок.

- На велосипеде дашь покататься?

- И все?

Встала напротив солнца так, что лица не видно, только кудряшки золотом сияют вокруг, и в бинокль не разглядишь, глаза слезятся.

- Ты красивая.

- Приду!

3.

- Нет, ну вроде взрослый парень!

Не любит мамка, когда Генка играет за едой. Когда телевизор смотрит, книжку прижимает за тарелкой к банке с чайным грибом или, как теперь, расставляет костяшки домино, которые так замечательно падают друг за другом. А что еще делать, если картошка уже съедена, а стол стоит в саду, и вокруг порхают бабочки и пахнет яблоками? Жаль, что уйти нельзя, пока мама не выговорится. Пока не расскажет дяде Саше, что Генка отбился от рук. Что их сосед - председатель мотоклуба Коля Иванович Рыжков - хоть каждую субботу может устраивать мотопарады для ребятни, никакого скутера у Генки не будет.

- Что тебе подарить? – спросила мамка Генку, наверное, уже в третий раз. – Ты хорошо слышишь? Пропадаешь куда-то. Дядя Саша спрашивает, что тебе подарить?

- Скутер точно нельзя? – на всякий случай спросил Генка.

- Точнее не бывает, - отрезала мамка. – Мне еще компьютер тебе к школе покупать. Старый ремонтировать – себе дороже выйдет.

- Ладно, Анют, - повернулся к Генке дядя Саша. – Но если не скутер, что тогда?

- Может, велосипед? – подала голос мамка.

- Нет, - мотнул головой Генка. – Надо что-то с мотором. Коля Иванович сказал, хоть пылесос. Надо проехать большой круг. Всего пятьсот метров. Тогда могут взять в мотоклуб.

- Ни-за-что!  - отчеканила мама.

- А щенка? – подмигнул Генке дядя Саша. – У нас на карьере овчарка таких щенков принесла!

- Саша! - недовольно зашипела мамка.

- У меня была собака, - налил глаза слезами Генка. – Она под машину попала. Другой собаки мне не надо. Собака может быть только одна.

Мамка отчего-то сразу раскраснелась, а дядя Саша запыхтел, как паровоз, и даже  расстегнул пуговицу на рубашке и спросил Генку совсем уже жалобно:

- Ну, ни скутер, ни велосипед, ни щенок, но что же тогда?

- Что-нибудь непонятное, - ни с того, ни с сего ляпнул Генка.

Просто так. Чтобы отвязались. Все равно толку не будет.

- Это как же? – не поняла мамка. – Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?

- Подожди-подожди, - отчего-то оживился дядя Саша. – Ни игру, ни головоломку, а что-то непонятное?

- Чтобы я удивился, - подвел итог разговору Генка. – Мама, ну я пойду?

- Гостей пригласи, - разрешила мамка. – Аленку уже пригласил? Молодец. Кого еще хочешь? Котенкина Игоря? Давай. Отличный парень, хоть и старше Генки, полпоселка у него чайники чинит. Братьев Мажуга не забудь! Пусть приходят. Тортик и газировка будут!

4.

К сожалению, Генка соседствовал не только с Аленкой и ее бабой Марусей. С другой стороны его дома то и дело порыкивали мотоциклы братьев Рыжковых. Мотоцикл, конечно, был только у Егора, которому уже исполнилось шестнадцать лет. Двенадцатилетний Матвей обходился скутером, а ровесник Генки Семен ходил пешком. Но, в отличие от сверстников, в клубе он катался на настоящем мотоцикле и даже переезжал на нем через невысокие горки, что было причиной отчаянной зависти поселковых мальчишек. По этой или еще по какой причине Семен и его старшие братья источали легкое презрение по отношению к «безмоторным» землякам. А вот Генку, особенно когда он мелькал возле их двора в одиночестве, еще и обижали.

- Малина! – заорал Егор, заметив крадущегося вдоль забора соседа. – Иди сюда!

- Подгребай! – подал голос Матвей.

- Оглох, что ли? – присоединился Семен.

Братья с утра были не в духе. За их спинами стоял изрядно проржавевший мотоцикл «Урал» с коляской, но на сегодня забота у них была другая. Отцовский квадроцикл не заводился.

- Слушай, Малина! – прошипел Егор. – Дуй к Котенкину! Скажи, что опять отец какую-то ерунду выкрутил, завести не можем. Да быстро, а то разжалует нас батя… по самое не балуйся. Бегом! Считаю до пятидесяти! Сорок восемь!

Побежал Генка. Бежал и проклинал сам себя, и даже поплакал на ходу, хотя никто и пальцем его не тронул, но слово противное словно само в уши лезло – «трус, трус, трус».

- Ну чего там? – спросил его Игорь Котенкин, который, как и обычно, сидел у себя в гараже, откусывал от батона, разрезанного вдоль и намазанного вареньем, хлебал горячий чай из литровой кружки и дышал канифольным дымом, поднимающимся от паяльника. - Опять, что ли, посыльным трудишься?

Всякий раз, когда Генка попадал к приятелю в гараж, Малинин застывал с открытым ртом. Почти все стены в обители Котенкина были заняты стеллажами, на которых смиренно ожидали ремонтной участи чайники, утюги, приемники и телевизоры. Слева стоял огромный верстак-стол, справа продавленный диван и остовы двух мопедов, а в центре высилась гордость Котенкина – ярко-красный, украшенный хромированными дугами мотоцикл «Минск». Раритет, как говорил он сам.

- Ага, - вздохнул Генка.

- Вот у тебя бинокль на шее, - точно так же вздохнул Котенкин, - сколько раз его у тебя пытались отнять?

- Не помню, - буркнул Генка.

- Раз пять, не меньше, - напомнил Котенкин. - И сколько раз получилось? Ни разу. А почему?

- Так он папкин, - снова вздохнул Генка. - От него только и осталось, что фотокарточки, бинокль и машина.

- Нет, Малинин, - не согласился Котенкин. – Машины нет. Кузов в гармошку, движок чуть ли не вдребезги. Даже на запчасти нечего взять. Уж на что у участкового «УАЗ» еле живой, и то машина все еще. И «Волга» ржавая у твоего дяди Саши – тоже машина, а то, что у тебя под брезентом – это уже не машина.

- Дядя Саша не мой, - почему-то обиделся Генка. – Он мамкин. Наверное…

- Не трусь, Генка, - попросил Котенкин.

- Я стараюсь, - поник головой Генка.

- Плохо стараешься, - огорчился Котенкин.  – Представь себе, что ты сам вот как этот бинокль. Держись сам за себя! Понял? Что там опять у Рыжковых? Батя все-таки заставил ржавым «Уралом» заниматься?

- Квадроцикл не заводится, - вспомнил Генка. – Егор говорит, что Коля Иванович приедет и разжалует всех по это самое… по самое не балуйся. А они найти не могут, что он выкрутил.

- Вкрутил он, - недовольно поднялся Котенкин. – Вкрутил! Опять, наверное, жиклер затянул. Ладно. Там дел на пару минут. Ты сам-то куда теперь?

- Я к Мажугам, - вспомнил Генка. – У меня завтра день рождения! Ты хочешь тортика поесть?

- Ну, ты дал парень, - улыбнулся Котенкин. – Чтобы я да отказался от тортика? Тебе чего подарить-то?

- Ничего, - с тоской посмотрел на остовы мопедов Генка.

- Брось ты это, - поморщился Котенкин. – Все равно запчастей нет. Если только у капитана на «Вторчермете», да и то вряд ли. Да и капитан, как «Вторчермет» закрылся, совсем тронулся. То марширует, то военные песни поет. К нему лучше не подходить. Если только с утра.

- Так сейчас утро? – загорелись надеждой Генкины глаза.

- Ну, попробуй, - пожал плечами Котенкин. – Только железку приволоки какую-нибудь. Он только на вес меняет. И это еще, если будет что менять.

5.

Отставного капитана, который охранял закрытый по весне «Вторчермет», боялись все окрестные мальчишки. Нрав он имел строгий, вверенное ему хозяйство охранял рьяно, и даже, как говорили некоторые смельчаки, грозился отметить задние места наиболее отчаянных воришек зарядом крупной соли из настоящего ружья. Генка в ружье не верил, но знал точно, что в дальнем углу заповедной территории хранится под брезентом и железным хламом настоящий, пусть и разобранный танк, гусеницы во всяком случае из-под брезента виднелись. Зачем бывшему танкисту танк, никто из мальчишек точно не знал, но священный трепет перед образом отставного капитана гусеничный великан умножал на порядок. Так или иначе, но уже через час Генка вместе с двумя одинаково растрепанными и вымазанными в зеленой траве братьями Мажуга тащил к «Вторчермету» украденную от дома бабы Веры чугунную батарею. Батарея тащилась плохо, зарывалась в землю, проволока, которой мальчишки ее прихватили, резала ладони, поэтому начальственный рык капитана у ворот «Вторчермета» прозвучал неожиданно и заставил взопревших мальчишек присесть от страха.

- Стой! Равняйсь! Смирно! Откуда железка?

Испугаться капитана мог кто угодно: в пыльной фуражке, потертом кителе, штанах с выцветшими лампасами и застиранной гимнастерке он напоминал только что вышедшего из-под огня вояку, и азарт боя все еще светился у него в глазах.

- Вот, - собрался с духом Генка. – Нашли, товарищ капитан, на обмен. Игорь Котенкин посоветовал к вам обратиться, сказал, что кроме вас никто нам не поможет.

- Значит, помощь нужна гражданскому населению? – приосанился капитан.

- Нам бы какой-нибудь моторчик, - сделал жалобное лицо Генка. – Маленький. Вот за эту тяжелую батарею. Или ржавый мопед. Или нержавый. У вас… есть что-нибудь?

- Моторчик, значит, - холодно улыбнулся капитан. – А приятелям твоим что?

- А ничего, - почти хором ответили братья Мажуга. – Мы забесплатно.

- И за тортик, - на всякий случай добавил один из братьев. – У Малинина день рождения завтра!

- Тортик, это серьезно, - устремил взгляд куда-то вдаль седой капитан. – А сам-то Котенкин где?

- А у Рыжковых, - нашелся Генка. – У них квадроцикл не заводится. Помогает.

- Помогает, значит, - подкрутил седой ус капитан. – Что ж, гражданскому населению помочь не грех… Короче, пехота! Затаскивайте вашу батарею внутрь. Только Котенку, Малинин, передай, что забарахлил мой погрузчик. Пусть придет и починит!

Последние двести метров были самыми тяжелыми. Батарея гремела по плитам бетонки и цеплялась за каждую выбоину, пока не уперлась в ржавую рельсу.

- Все! – сказал Вадик или Владик Мажуга. – Больше не могу. Хватит!

Генка отпустил проволоку, с гримасой посмотрел на изрезанные ею ладони, даже носовой платок не помог, оглянулся. Два крана стояли над ржавым железом словно гигантские роботы. Дальний воткнул в металлолом стальную клешню, а ближний опустил на него магнитную блямбу.

- Магнитище! – восхищенно пропел Вадик или Владик и полез по доскам с набитыми рейками к выкрашенному голубой эмалью чуду.

Вскоре все трое трогали, гладили, ощупывали, только что не лизали таинственное устройство, да еще и прикладывали к нему пряжки ремней, раздумывая – притянет их магнитная сила или не притянет, а если притянет, то поднимет вместе с ремнем второклассника среднего роста, или не сможет. Генка оглянулся на деревенские улицы и уже почти как на собственной крыше раскинул руки и зажмурил глаза, когда один из братьев хрюкнул, как поросенок, а второй завизжал, и Генке пришлось глаза открыть, мало ли какие трансформации происходят в двух шагах?

- Смотри! – радостно завопил Вадик или Владик. – Смотри туда!

Пригляделся Генка, да и сам рот разинул. За бетонным забором «Вторчермета», где располагалась, о чем знал каждый мальчишка, воинская часть, проходило построение солдат. Но самым интересным было не построение, а то, что за шеренгами воинов замерли самые настоящие танки или танкетки, или боевые машины, или что-то еще похожее, но именно то самое, что заставляет учащенно биться сердце в груди почти каждого мальчишки.

- Танки! – выдохнул Владик или Вадик.

- Молокососы! – раздалось ворчанье капитана от основания кучи. – Разве это танки? Вот будь у меня башня, да кое-какие запчасти, я бы уж показал бы вам танк. Настоящий танк – это стальная неотвратимость! Это бог войны! Танки… А ну, быстро вниз, пехота, пока я не вытурил вас отсюда вместе с вашей батареей.

Мальчишки слетели с кучи мгновенно. Слетели и как-то сами собой вдруг построились по росту, хотя, что там было строить, Мажуги и в классе вставали в конце строя, а Малинин был еще мельче.

- Равняйсь! – поднял усы торчком капитан. – Смирно! Вольно, пехота. Вот, - он протянул Генке крохотный, в полтора мужских кулака, моторчик. – Больше ничего нет, и этот крановщик припрятал, да не забрал. Отнеси Котенкину. Если кто и починит, так только он. А теперь слушай мою команду! Наряд! Равняйсь! Смирно! Кругом! Шагом марш!

6.

- Нет, Генка, - сказал Котенкин, выбивая из моторчика грязь. – Тут никто тебе не поможет. Не заведется эта рухлядь. И запчастей под этот аппарат у меня нет.

- Совсем ничего нельзя сделать? – на всякий случай спросил Генка.

- Совсем ничего, - вздохнул Котенкин. – Но ты нос-то не вешай. Сдаваться нельзя никогда. Понимаешь?

- Понимаю, - наморщил лоб Генка и на всякий случай признался. – Я трушу иногда, но не сдаюсь!

- Ты это, - поинтересовался Котенкин, – насчет тортика ведь не передумал?

- Нет еще, - успокоил старшего приятеля Генка. – Только я моторчик заберу.

- Можешь положить его под брезент к машине, - посоветовал Котенкин, намазывая вареньем очередной батон. – Железо – к железу. Выбрасывать потом будет проще.

7.

Домой Генка пришел если еще не в сумерках, то в их предвестии. Послушно поужинал, так же послушно вымыл ноги и даже постоял под теплым душем. Чтобы быстрее дождаться дня рождения, отправился в постель. Но как только мамка вышла из комнаты, тут же выскользнул из-под одеяла, уложил на свое место плюшевого медведя и полез под кровать, где уже стояла настольная лампа и лежал набор инструментов. Позвякивая ключами, Генка приступил к разборке двигателя, потому как тот же Котенкин не единожды говорил, что когда не знаешь, что делать, делай хоть что-то, вдруг сделаешь то, что надо! Вскоре двигатель разделился на части, и Генка, поняв, что он уже сделал все, что мог, положил голову на руки и уснул прямо под кроватью.

Мама его еще не спала. Она ждала у калитки дядю Сашу. Но вместо него на уазике подъехал участковый. Глеб Глебыч вылез из машины, подошел к калитке, кивнул Генкиной матери, словно потерял голос, но потом все-таки стал говорить какие-то непонятные слова.

- Все, значит? Определилась?

- Выходит, что так, - так же непонятно ответила Генкина мама.

- А как же… - растерялся Глеб Глебыч. – Как же все?

- Что все? – в свою очередь растерялась мамка. – Вы о чем заладили-то? То ты, то Араян? Как же так… Как же все… А что все? Не было же ничего! Даже за руку не подержались! Ни с тобой, ни с ним!

- Ну, так ты же сама не захотела! – вовсе оторопел участковый.

- Да, - кивнула мамка. – Все сама. Уже больше пяти лет, как отца Генкиного не стало, все сама.

- Так чего ж ты тогда? – возмутился Глеб Глебыч. – И что тебе этот экскаваторщик? Что ты в нем нашла?

- Себя, - сказала  с улыбкой мамка, потому что к дому подъехала «Волга» дяди Саши. – Себя.

- Анют! – выскочил дядя Саша из кабины. – Я все решил! Все как Генка просил! Есть непонятное!

- Ну ладно, - козырнул участковый. – Не буду мешать празднику. Я вот насчет чего: тут на соседней улице у бабы Веры батарею с лужайки уволокли. На ней куриная поилка стояла, а баба Вера – это же оружие массового поражения. Так что, привет вашему Генке и его приятелям. Видели их с этой батареей.

Сказал и пошел.

- Ну, Генка! - восхищенно покачал головой дядя Саша. – А зачем ему батарея-то? Да и может, не он это затеял?

- Он затеял, - уверенно сказала мамка. – Будь уверен, если что-то где-то происходит, то затеял это Генка.

8.

Генка не просто так залезал по утрам на крышу. Ни птицей, ни самолетом он становиться не собирался, но повторить ощущение полета - мечтал. То самое ощущение, которое приходило к нему во сне. Точно как и в эту ночь. Ему снился полигон мотоклуба, братья Рыжковы, Котенкин, куча народа. Играла музыка! Ревели моторы! Коля Иванович палил из стартового пистолета, и Генка, который начинал гонку в последних рядах, вдруг прибавлял газу и на том самом оранжевом велосипеде с приляпанным к раме моторчиком обгонял всех, заезжал на горку, чтобы выполнить удивительный трюк, но вместо трюка устремлялся в небо. Хорошим должен был оказаться день после такого сна.

На столе лежали два подарка. Генку словно пружина подбросила с кровати. Пальцы запутались в завитках упаковок, но коробка с надписью «От мамы» не заинтересовала, внимание приковала коробка с надписью «Непонятное». Лента соскочила с уголка, зашуршала фольга, показался картон, снова коробки. На первой написано – «Этим покрасить». Что внутри? Краски, кисть. Вторая коробка – «На этом подвесить». Что подвесить? Что внутри? Новенький, только что из магазина, изогнутый подковой красно-синий тяжелый магнит. Понятно. Или непонятно? Вот же третья коробка и снова надпись. «Непонятное». Сейчас-сейчас. Завязка, фольга, картон, а внутри…

Генка вылетел из дверей пулей. Мамка возилась в саду у стола, а он – в трусах, босой, захлебываясь слезами, взгромоздил на стол подарки, закричал:

- Мама! Что это?

- Ну, во-первых, с праздником!

Поймала, подняла, закружила, поцеловала, прижала к груди и только потом поставила в успевшую высохнуть от ночной росы траву протестующего ребенка – «Я уже большой»!

- Не очень большой. И мой подарок даже не открыл. Что ж ты так? А ведь там и кроссовки, и футболка, и джинсы!

- Хорошо! Это что? Что это? «Этим покрасить», «На это повесить», «Непонятное»? Чего тут непонятного?

На стол выпали, зазвенели обычные, только стальные, без рисунков кубики.

- Мама! Чего тут непонятного? Это подарок?

Мама снова поймала, притянула к себе Генку, начала говорить на ухо, потому что главное непременно нужно говорить на ухо:

- А ты разве не знаешь, что волшебная палочка внешне ничем не выделяется?

- Ну, мам!

- Это не простые кубики. Дядя Саша сказал, что ничего более непонятного и таинственного он в своей жизни не встречал.

- На них даже картинок нет!

- Не спеши, - засмеялась мама, но засмеялась с беспокойством. – Сделай, как написано. Раскрась кубики, потом прилепи к магниту и посмотри, что получится. Да поторопись. Скоро гости придут, а ты не умылся, не переоделся. Мой-то подарок будешь распаковывать?

День рождения не задался с самого начала. Нет, кроссовки, джинсы и футболка от мамы оказались впору. Почти новый мотоциклетный шлем от Котенкина с предложением проехаться на мотопараде за его спиной – тоже подошел. И Аленка с великом, бабой Марусей и корзинкой пирогов с черникой оказалась к месту. Особенно удачно совпали пироги и Котенкин. И блюдо клубники от братьев Мажуга так же удачно совпало с Аленкой. И тортик оказался большим и вкусным и совпал сразу со всеми, и восемь свечек погасли с одного выдоха, но вместо главного подарка за спиной дяди Саши висели прилепленные к магниту девять кое-как раскрашенных кубиков. Так что Генка ел торт, слушал дядю Сашу и едва сдерживал слезы.

- Ты, главное, не волнуйся, - виновато бормотал дядя Саша. - Я и с бабой Верой все уладил. Я ей под ее куриную поилку известняковую плиту с карьера привез. У нее теперь не поилка, а памятник! Но главное, конечно, вот эти самые кубики. Они особенные. Последние полгода, правда, они сейф подпирали в конторе, но я там чурбачок поставил, а кубики вытащил.

- Это железные кубики для железных мальчиков? – подмигнул Котенкин Генке.

- Может и для железных, - уклончиво ответил дядя Саша, - а может быть и для настоящих. Это как посмотреть. Эти же кубики не из магазина. Их в камне нашли. Под карьерной дробилкой.

- На ней мой папка работает! – тут же подал голос Владик Мажуга.

- Мой папка на ней работает! – закричал Вадик Мажуга.

- Точно так, - отозвался дядя Саша. – Ну, мы сначала подумали, что это какие-то запчасти отвалились, но вскоре поняли, что ошиблись. И то ведь, они же по первости в известке были.

- Запылились, понятное дело, - объяснила баба Маруся. – Карьер! Мой дед, когда на карьере работал, весь в известковой пыли приходил!

- Нет, - не согласился  дядя Саша. – Они словно в камень вросли.

- В известняк? – поразился Котенкин.

- В он самый, - расплылся в улыбке дядя Саша.

- Да ладно, - отмахнулась баба Маруся, которая в молодые годы преподавала в поселковой школе биологию, как раз до прихода туда директором Карена Давидовича. – Динозавры что ли в эти кубики играли? Повалялись железки в известковой луже, да закаменели.

- Не спеши соседка, - продолжил дядя Саша. – Я и сам так думал. А потом и вовсе забыл об этой диковине. А вот как Генка непонятного попросил, вспомнил. Пару недель назад один из кубиков из-под сейфа вылетел. Уборщица его шваброй выбила. Выбила, подняла, повертела в руках, да и прицепила к магниту. У нее магнит в подсобке, так вот она к нему всякую железную мелочь лепит, чтобы не потерять. Ключи, защелки, щеколды, болты. Чего только под ногами не попадается. А потом вся эта стальная борода у нее рухнула на пол. Стала она поднимать железки, а они к магниту не пристают. Испортился он. Магнитить перестал.

- Так не бывает! – не согласился Котенкин. – Как это перестал? Без нагрева? Без магнитного поля?

- Не бывает, - кивнул дядя Саша. – Я справлялся. Сам удивился, когда она жаловаться ко мне пришла, я ж там еще и вроде механика. Но вот вчера я выкрутил динамик на своей «Волге» и в качестве последней проверки приложил кубик к магниту. А сегодня с утра уже езжу без музыки.

- А красить зачем их было? – не понял Генка.

- Так их вначале тоже пронумеровали на всякий случай, - объяснил дядя Саша, - а после, ну, я же еще потренировался на других магнитах, и краска, и следы известняка с них слезли. Как новые кубики стали. Ну, ты скоро сам все увидишь. Надеюсь.

Обернулся к магниту, а кубики словно взгляда его и ждали – скользнули вниз, да загремели в подставленном тазу. Генка, Аленка и Мажуги чудом стол не снесли. Столпились над тазом, глазам своим поверить не могут – лежат кубики ровным квадратом, на гранях – ни пятнышка, вся краска осыпалась. И такие они чистые, что Генке их погладить захотелось.

- Не тронь! – заволновалась мамка.

- Да ладно, Анюта, - успокоил ее дядя Саша. – Я дозиметром проверял. Нет там ничего.

- Не может быть, - пробормотал Котенкин, безуспешно прикладывая к испорченному магниту связку ключей. – Загадка мироздания. Однако, Малинин, это круче скутера. Намного круче!

- Клево! Круто! Прикольно! – друг за другом прошептали Аленка, Владик и Вадик.

- Игорек, - шмыгнул носом, собирая кубики, Генка, - а можем мы их как-то еще проверить?

- Можем, - почесал затылок Котенкин. – Только, чай допьем и пироги доедим. А то я что-то проголодался с утра.

9.

Через час Генка, Аленка и Мажуги сидели на старом диване в гараже Котенкина. Тот возился с приборами на верстаке.

- Нечего не понимаю, - пробормотал он через полчаса. – Имеем девять кубиков предположительно из черного металла.

- Из серого! – поправили его братья Мажуга.

- Неважно, - продолжил Котенкин. – Объем каждого чуть больше двадцати семи кубических сантиметров, вес около тридцати граммов. То есть, можем предположить, что они пустотелые либо заполнены чем-то почти невесомым.

- И еще размагничивают магниты! – добавил Генка.

- Да, - озадаченно громыхнул еще одним испорченным магнитом Котенкин. – Чего в принципе быть не может. Аномалия какая-то. Но сами не меняются. От нагрева – почти не нагреваются. Свет поглощают. При этом сами кубики, насколько я могу понять, ничего не излучают. Хотя, сверло с алмазным напылением царапину на грани оставляет…

- Игорек! – воскликнул Генка. – Я же просил не царапать!

- Да успокойся, - поморщился Котенкин. – Нет уже той царапины. Пропала куда-то. Так что, непонятного много, но вопрос только один. Что это такое вообще?

- Волшебные кубики! – закричал Вадик.

- Ага, - криво усмехнулся Котенкин. – Крибле, крабле, бумс.

- Инопланетные? – предположил Владик.

- А вот в обувных коробках бывают такие пакетики от сырости, - вспомнила Аленка. – Может быть, эти кубики вроде тех пакетиков? Только не от сырости, а от этого…

- От магнетизма? – подсказал Котенкин.

- Ага! – обрадовалась Аленка. – Или игрушки динозавров.

- И что теперь делать? – повернулся Котенкин к Генке. – Малинин! Кубики-то твои?

- Продолжить проверку! – нашелся Генка.

- В какую сторону? – не понял Котенкин.

- Насчет динозавров!

10.

Директор поселковой школы Карен Давидович Араян тоже был особенным человеком. Его аккуратность и подтянутость настолько поражали учеников, что среди младших классов даже ходили слухи, что директор так и родился – в костюме, белой рубашке, галстуке и начищенных до блеска ботинках. Кстати сказать, уроки географии и биологии, которые преподавал Карен Давидович, в школе никто не прогуливал. А вот, чтобы ученики не услышали звонок на перемену, случалось.

Сейчас, в середине лета, Карен Давидович не ходил в галстуке, но его тонкая белоснежная футболка, летние брюки и белые туфли выглядели едва ли не блистательнее его же костюма. Во всяком случае, Аленка, отправленная мальчишками к директору, увидев Араяна в таком виде, даже недоуменно оглянулась - не следует ли ей, Аленке Комаровой, убраться восвояси, чтобы помыться да надеть бальное платье?

- Здравствуйте, мадемуазель, - нарушил возникшую паузу Карен Давидович. – Прошу прощения, что я без галстука. Чем могу служить? Вы кто?

- Я Аленка Комарова, - вовсе потерялась Аленка и даже попыталась спрятаться за своим велосипедиком. – Я к бабушке на лето приехала. Мне не нужно служить. Мне нужно помочь. Нам…

- Не волнуйтесь, Аленка Комарова, - рассмеялся директор. – Я уже понял, что вы не одна. Так чем я могу помочь вашей славной компании?

- Нам нужно узнать… - наморщила лоб Аленка, вспоминая выученные слова, и даже обернулась, чтобы посмотреть на взмыленных  Котенкина, Генку и братьев Мажуга с белой плитой, – когда образовался вон тот камень?

- Ну, для начала на него нужно взглянуть, - предложил девчонке Араян.

Осмотр продолжался не слишком долго. Пощупав, потрогав и даже поколупав аккуратным ногтем отшлифованную плиту, Карен Давидович выпрямился и с интересом оглядел пятерых следопытов.

- Ну что сказать вам, дорогие мои краеведы. Это каменноугольный известняк. И образовался он от двухсот до трехсот пятидесяти миллионов лет назад. С нашего карьера?

- Да, Карен Давидович, - подтолкнул вперед Генку Котенкин. – А не подскажите, могло образоваться естественным образом что-нибудь вот такое?

Генка показал приготовленный кубик. Араян поднял брови, осторожно взял кубик и внимательно его осмотрел.

- Понимаете, молодые люди. В горных породах можно обнаружить конкреции самой удивительной формы, но это, на мой взгляд, все-таки результат технологии. Или я ошибаюсь?

- Нисколько! – обрадовался Котенкин, забирая кубик. – Скорее всего, это деталь какого-то карьерного механизма. Или что-то похожее. Спасибо, Карен Давидович!

- Подождите! – удивился директор. – А камень?

- Он нам не нужен! – откликнулся Котенкин.

- Почему мы побежали? – слезла с велосипеда на ближайшем перекрестке Аленка.

- Скоро стемнеет, - объяснил Котенкин, - а у меня есть еще одна идея. Надо испытать эти кубики на «Вторчермете». Там есть очень мощный магнит. Чтобы железо поднимать.

- Ой, я не могу, - призналась Аленка. – Мне домой пора.

- И мы не можем, - надули губы братья Мажуга. – Нам тоже домой пора. И еще мы капитана боимся. Он очень злится, когда на «Вторчермет» посторонние забираются. Мы домой.

- Ну что? – спросил Котенкин у Генки, когда они остались вдвоем. – Ты со мной?

- С тобой, - твердо сказал Генка. – И с кубиками. Только я тоже капитана боюсь. Ты же сам сказал, что к нему лучше с утра ходить?

- Ну, мы же не к нему пойдем, а к магниту, - заметил Котенкин. – Капитан, скорее всего, уже спит. Пошли, надо поторопиться.

11.

Стоило Котенкину и Малинину двинуться в сторону «Вторчермета», как из кустов сирени выбрались трое братьев Рыжковых.

- Что-то происходит, - пробормотал маленький Семен.

- По такому куску торта съели! – проглотил слюну средний Матвей. – Жмот – Малинин. Мог бы и пригласить соседей!

- А ты его приглашал? – поинтересовался старший Егор. – Или «пожалуйста» говорил, когда бинокль отбирал?

- Ну не отобрал же! – буркнул Матвей.

- Даже бинокль отобрать не смог, - презрительно сплюнул Егор. – Нет, Малину трогать не будем. И Аленку. Близко живут слишком. Семен! Как у тебя с Мажугами?

- Нормально, - пожал плечами Семен. – Их же двое!

- Да хоть пятеро, - отрезал Егор. – Конфетами их угости завтра с утра. И выясни, что у них за возня. А ты, Матвей, проследи за Малиной и Котенкиным.

- А ты что будешь делать? – обиделся Матвей.

- Я думать буду, - процедил сквозь зубы Егор. – Не нравится мне все это. До мотопарада всего ничего осталось. Не хочу, чтобы всякая мелюзга рядом со мной ехала. Да еще без разрешения!

12.

Генка и в самом деле побаивался капитана. Ему случалось забираться на «Вторчермет» за подшипниками или за проволокой, и он видел, как капитан, высоко поднимая ноги, в полном одиночестве марширует по бетонным плитам. Было что-то ужасное в этом зрелище. Хотя, у Котенкина-то как раз отношения с капитаном сложились неплохие. Только Игорь мог отремонтировать старенький погрузчик, на котором капитан раскатывал по охраняемой территории. К счастью, в этот раз ни капитана, ни его погрузчика видно не было. Генка поднялся к магниту, привязал к нему пакет с кубиками и полез на кран, на котором щелкал рычагами Котенкин. Лезть в сумерках на кран было еще страшнее, чем на крышу, хотя на крышу-то как раз Генка ночью не забирался.

- Ты чего жмуришься? – спросил Котенкин, когда Генка добрался до кабины.

- С закрытыми глазами не так страшно, - объяснил Генка. – И крепче за ступеньки хватаешься.

- Тогда начнем, - сказал Котенкин. – Пока капитан спит.

- Где? – испугался Генка.

- Вон там, - ткнул в полутьму за спиной Котенкин. – Похоже, напился сегодня. Обычно в это время он еще марширует и песни поет.

Генка обернулся и в самом деле в дальнем углу территории разглядел под фонарем на лежаке силуэт капитана. За ним темной грудой возвышался остов танка.

- Не бойся, - успокоил Генку Котенкин. – Сейчас включим на полную и посмотрим, что с твоими кубиками. Железо поднимать не будем. Но если капитан проснется, тогда придется убегать. Только я первый.

- Почему? – напрягся Генка.

- Потому что, если ты сорвешься, я тебя поймаю, - объяснил Котенкин.

- Хорошо, - не слишком успокоился Генка и снова посмотрел на капитана. – А зачем ему танк?

- У тебя солдатики есть? – спросил Котенкин.

- Есть, - кивнул Генка.

- Зачем они тебе? – задал глупый вопрос Котенкин.

- Как зачем? – удивился Генка. – Чтобы играть.

- Вот и ему за тем же, - сказал Котенкин и потянул рычаг на себя. – Мне батя говорил, что мы с ним на самом деле ровесники. Только он повидал кое-что и старый уже. А так-то погодки. Понимаешь?

- Нет! – признался Генка.

- И я не понимаю, - вздохнул Котенкин. – Мамка твоя не будет беспокоиться?

- Нет, - замотал головой Генка. – Я позвонил. Сказал, что с тобой. Но через полчаса надо быть дома.

- Будешь, - кивнул Котенкин.

Кран загудел, заскрипел. Заворчали электромоторы, натянулись тросы, и ожила, загромыхала куча железа под бледным светом слабого фонаря. Ожила и тут же с грохотом опала!

- Сломался магнит? – прошептал Генка.

- Все работает, - недоуменно подергал рычаги Котенкин и с интересом посмотрел на Генку.  – Это же исправный кран! Десять тонн может брать! Только магнитное поле не действует! Или девается куда-то?

- Девается? – расширил глаза Генка. – Что же это за кубики?

- Может, и в самом деле, инопланетные? – прищурился Котенкин. – Уронил какой-нибудь маленький инопланетянин двести миллионов лет назад. Сидел на краю летающей тарелки и уронил. Заплакал, понятное дело. Мама выскочила, а уже поздно. Или в каменноугольное болото упали, или динозавр проглотил.

- Ух, ты! – восхитился Генка.

- А то! – подскочил Котенкин и защелкал тумблерами. – Бежим! Капитан проснулся!

С лестницы Генка не свалился, хотя несколько раз на голову Котенкину наступил. А едва оказался внизу, бросился, забыв обо всем, на вершину кучи, забирать пакет с кубиками. Котенкин только и успел прошипеть ему вслед:

- Быстрее, Малинин! У него ружье!

Выстрел прогремел как удар грома! Накатила тьма, на голову посыпались стекла, но Генка уже схватил пакет с бесценными кубиками и полетел вниз, чтобы вместе с Котенкиным под пьяные крики капитана рвануть к воротам и только за ними испугаться по-настоящему. Это что же получается? По нему, по Генке Малинину, стреляли? По-настоящему? Нет, этого его мамке знать не следует.

- Ты как? – хрипло спросил его Котенкин.

- Не попал, - вдруг разревелся Генка. – Он в лампу!

- Чего тогда ревешь? – дрожащим голосом переспросил его Котенкин. – Бежим!

13.

Мамы всегда все чувствуют. Вот и в этот вечер мама Генки Малинина услышала звук выстрела, вздрогнула и замерла. А стояла она у калитки. А с другой стороны у калитки стоял Карен Давидович Араян, которому очень хотелось снять с плеч пиджак и закутать плечи Анны Дмитриевны Малининой, которая работала в его же школе преподавателем русского языка и литературы, но позволить себе он этого не мог. Во-первых, потому что в саду за домом сидел за столом экскаваторщик Саша Демидов, во-вторых, потому что Анна Дмитриевна этого ему бы не позволила, а в-третьих, потому что Карен Давидович и сам ничего подобного себе позволить не мог. К его собственному сожалению.

- С Геннадием все в порядке? – спросил Араян.

- Да, - поежилась мама. – Разговаривала с ним по телефону. Он у Котенкина. Скоро будет. Загулялся в день рождения. А стреляли со стороны «Вторчермета». А то и вовсе от воинской части. Может быть, у них стрельбы?

- Может быть, - успокоил маму Араян. – Я ведь по делу. Тут ко мне приходила Вера. Со второй улицы. Мальчишки утащили у нее каменную плиту. Так я вернул ее на место. Не волнуйтесь. Все улажено.

- Анюта! Все в порядке? – подал голос из сада дядя Саша. Экскаваторщики тоже бывают воспитанными, и именно воспитание не позволяло дяде Саше вмешиваться в чужой разговор.

- Да, Саша, - отозвалась мама. – Это директор школы. Он насчет Генки.

- Саша? – спросил Карен Давидович.

- Саша, - кивнула мама, и больше говорить ничего не нужно было. Карен Давидович все понял. Он был не только хорошо воспитан, но еще и очень умен.

- Это хорошо, - сказал он и добавил, прежде чем уйти. – Удачи вам, Анна Дмитриевна. А вот и ваш Генка.

Как ни старался Генка незаметно прошмыгнуть мимо мамы, ему этого сделать не удалось. Она первым делом ощупала сына, осмотрела, затем, вздохнув с тем самым облегчением, с которым умеют вздыхать только мамы, загнала Генку в ванную, где заставила его принять душ, почистить зубы, а затем уже отправила вместе с вымытыми кубиками в постель, разве только свет разрешила не выключать.

Генка разложил кубики на подушке, погладил их, а потом начал складывать из них фигурки. Если на кубиках нет букв или рисунков, фигурки складывать из них очень легко. Как положишь, так и правильно. Никто не скажет, что у тебя ошибка в слове, или рисунок не совпадает. Кубики отчего-то казались теплыми и как будто слегка потяжелевшими. Генка их ощупывал и переставлял. Сначала у него получилась линия, затем квадрат, треугольник, прямоугольник, змейка, потом домик, собачка и, наконец, человечек. А потом Генка уснул.

14.

Проснулся он от того, что играла музыка. Генка недоуменно окинул взглядом комнату. Неоткуда было взяться музыке в его комнате. На телефоне звонок был другим. Часы давно стояли. Читалка была разбита. Старый компьютер забыл, когда его пытались оживить в последний раз. Сломанный телевизор не был подключен ни к электричеству, ни к антенне. Приемник на гардеробе замолчал еще до рождения Генкиной мамки, но именно он и веселился! Секунду Генка смотрел на это мерцающее огнями безобразие, пока не услышал голос мамы из кухни:

- Генка! Ты проснулся? Откуда у тебя музыка? Новый сигнал на телефон поставил?

- Нет! – закричал Генка, вскочил на стул и выключил приемник. – Я еще сплю!

Приемник работать не мог. Хотя бы потому, что шнур с вилкой от этого приемника дядя Саша отрезал еще в начале лета, когда ремонтировал Генке настольную лампу. Генка с подозрением оглянулся и заметил, что пульт от сломанного телевизора тоже как-то подозрительно блестит. Он взял его в руки, но нажать ни на одну из удивительно новых кнопок не решился. И как раз в этот момент из столь же странно оживших часов высунулась кукушка и задорно прокуковала девять часов утра. От неожиданности Генка подпрыгнул, выронил пульт и подпрыгнул еще раз! Давно уже сломанный телевизор ожил, а кроме того и компьютер стал загружаться!  Генка торопливо убавил звук в телевизоре и начал перещелкивать каналы, все более наполняясь недоумением. Каналов было множество и почти все они вещали на иностранных языках!

- Генка! – показалась в окне Аленка.

Генка от неожиданности снова выронил пульт, что вновь усилило громкость телевизора.

- Тише! – прошипел Генка и с удивлением понял, что телевизор стал работать тише.

Аленка тем временем уже до половины забралась в комнату и с удивлением выпучила глаза:

- Генка! Какой у тебя классный телевизор! И компьютер! Ты же говорил, что он сломан? Слушай, можно я залезу совсем?

- Залезай, - кивнул Генка, судорожно натягивая шортики и майку.

- А диван какой мягкий! – плюхнулась на подушки Аленка. – А можно чуть громче? Ух, ты!

Телевизор и в самом деле послушался Аленку. Но Генка на телевизор уже не смотрел, а смотрел на диван, который обновил за ночь не только обивку, но и скрытые под нею пружины! Аленка между тем не унималась:

- А почему на английском языке? А у бабы Маруси нет в телевизоре программ на английском языке!

Генка с интересом посмотрел на пульт, который держал в руке, положил его на стол и скомандовал словами:

- Другой канал.

Телевизор переключился на другой канал. Зазвучала итальянская речь.

- Дальше! – загорелся Генка.

Итальянскую речь сменила немецкая. Аленка сияла от восторга.

- Ничего себе! А мультики?

Экран телевизора тут же поделился на множество квадратиков, в каждом из которых шли какие-то мультики.

- Вот эти, вот эти! – ткнула пальцем в экран Аленка. – Генка! Ну почему ты не рассказывал про этот классный телевизор!

- Тише! – скомандовал телевизору Генка и повернулся к компьютеру. – Выключись. Всем выключиться! – и уже в тишине прошипел с расширенными глазами. - Ты что, Аленка, не понимаешь?

- А что такое? – хлопнула ресницами Аленка.

- Посмотри! – бросился к телевизору Генка. – Телевизор был сломан! И антенны в нем нет! И электричества! Вот! – он потряс выдернутой из розетки вилкой. – И приемник так же!

- Ой! – испугалась Аленка.

- И часы - ой! – добавил, чуть не плача, Генка. – И компьютер – ой! И вот! Телефон мой стал как новый! И читалка!

Аленка взяла в руки Генкину читалку, прикоснулась к ней, еще шире открыла глаза:

- Генка! Так тебе мамка планшет купила?

- Нет, - присел перед удивительно новеньким мотором, Генка. – Это не мамка. Это кубики, Аленка.

- Кубики? – не поняла девчонка. – Как это?

- Сейчас!

Генка метнулся к постели, поднял подушку и увидел кубики. Они лежали аккуратным квадратом.

- Слушай, - наморщила лоб Аленка. – А может это просто сюрприз от твоего дяди Саши?

- Во-первых, он не мой, - отрезал Генка. – А во-вторых, я ему волшебную палочку не заказывал. А если бы она у него была, он бы «Волгу» свою через день не ремонтировал! Пошли!

- Куда? – с сожалением посмотрела на телевизор Аленка.

- К Котенкину, - сказал Генка. – Надо в этом разобраться! Ты где вчера велосипед оставила?

- Да здесь, под окном, - пожала плечами Аленка. – А ты думаешь, как я до подоконника дотянулась?

15.

Игорь Котенкин минут пять попеременно рассматривал то мотор, то читалку, пока, наконец, не сказал:

- Этого не может быть. Моторов таких уже больше двадцати лет не выпускают. Запчастей на них нет. Читалка твоя была разбита. На ней кто-то заменил стекло, корпус, сделал ее цветной и… - Котенкин вгляделся в экран, – установил какую-то странную операционку. Вы меня разыгрываете?

- Конечно! – подпрыгнула на продавленном диване Аленка. – Я починила читалку, а Генка мотор. А телевизор, часы, приемник, компьютер мы тоже починили? И каналов по телевизору замучаешься на пульт нажимать!

- Не обязательно нажимать, - Генка зажмурился. – Можно подумать.

Котенкин в изумлении показал друзьям экран читалки. На нем светилась надпись – «Можно подумать».

- А ну-ка?! – крикнула Аленка и зажмурилась, но надпись на читалке не изменилась.

- Так только я, - вздохнул Генка.

- Малинин, - прошептал Котенкин. – Ты что? Волшебную лампу с джином нашел?

- Девять, - начал выкладывать из пакета на верстак кубики Генка. – Только не ламп, а кубиков. Аленка, хватит жмуриться. Иди сюда. Выкладываем из них квадрат.

Котенкин повернул к кубикам яркую лампу, отодвинул чашку чая, присел рядом. Мгновение кубики лежали неподвижно, но вдруг вздрогнули и поменялись местами, вновь перестраиваясь в квадрат.

- Оно живое! – взвизгнула, отпрыгивая, Аленка.

- Или какой-то робот, - прошептал Генка.

- Это может оказаться опасным, - заметил Котенкин, пятясь от стола. – Оно же двести миллионов лет пролежало в камне! Представляете, что сейчас у него в голове?

- В голове! – воскликнул Генка. – Ну, конечно же! В голове!

Четыре кубика – две ноги, над ними два кубика – туловище, по бокам два кубика – руки и один кубик сверху – голова.

- Вот! – сделал шаг  от стола Генка и тут же вместе с друзьями оказался с ногами на диване. Человечек шевельнулся! Сначала он поднял голову, пошевелил ею. Затем сел. И, наконец, поднялся на ноги.

- Есть контакт! – изумленно прошептал Котенкин.

- Он давно уже есть! – почему-то захлюпала носом Аленка. – Я в интернете видела. Всякие правительства давно общаются с инопланетянами. Только это все страшно засекречено!

- Чтобы никому ни слова! – предупредил Котенкин, не сводя взгляда с человечка, который как будто осматривался. – Генка! Как его зовут?

- Не знаю, - прошептал Генка. – Кубик, наверное, он же из кубиков? Но он сам ничего не помнит и не знает. Он вроде программы или машины. Но… как будто живой.

- Так живой или не живой? – вытерла слезы Аленка.

- Для чего он? – не унимался Котенкин.

- Это он знает, - кивнул Генка, ответы у которого словно сами всплывали в голове. – Он полевой ремонтник.

- Как это? – не поняла Аленка. – Тракторист, что ли?

- Подожди, - отмахнулся от девчонки Котенкин. – Полевой, это совсем другое. Полевые транзисторы, к примеру, бывают. Опять же – магнитное поле – тоже поле. Генка, а почему он только через тебя?

- Он не может сам, - вытер выступивший на лбу пот Генка. – Он только через кого-то. Я подошел. Завел. Или оживил. Теперь я ключ. Все. Больше не могу. Стихи наизусть легче учить.

Человечек, который словно прислушивался к разговору, сделал шаг вперед и сел на край стола.

- А он хороший или плохой? – таинственно прошептала Аленка.

- Он как я, - ответил Генка. – Если я хороший, то и он хороший. Но он не понимает, как можно быть плохим. Он просто ремонтирует. Он вообще не понимает, что такое – плохой.

- Послушай, - Котенкин сдвинул брови. – А не мог бы ты его попросить что-нибудь здесь отремонтировать. В качестве эксперимента!

- Я попробую, - прошептал Генка и зажмурился.

Человечек вновь словно прислушался к чему-то, затем встал на ножки, кивнул и начал вращать головой, пока она не превратилась в смазанный волчок. Вслед за этим начали вращаться и его руки вокруг туловища, а затем замигали приборы в гараже и в воздух поднялись и закрутились маленьким смерчем мелкие детали и запчасти.

- Бежим отсюда! – крикнул Генка.

16.

Игорю Котенкину, а также Генке и Аленке было и страшно, и любопытно. Страх мешал им подойти к закрытому гаражу, а любопытство не давало убежать куда подальше. Так они и сидели втроем на скамейке в десяти шагах от гаража, прислушиваясь к гулу за воротами и вздрагивая от вспышек света в щелях. К тому же Игорю Котенкину было неловко убегать от собственного гаража на глазах малышей, а малышам казалось, что рядом с Котенкиным их страх уменьшается. Увеличивался их страх только от разговоров о нем, поэтому все трое молчали. Но только до тех пор, пока не появились братья-близнецы Мажуга. Их щеки были вымазаны шоколадом, но в глазах таилась печаль. Они сели с двух сторон.

- А мы все рассказали Рыжковым, - признался один из них.

- Нас Семка с Матвеем зажали, - добавил второй.

- Мы бы ничего им не рассказали, но они нас пытали шоколадными конфетами! – воскликнул первый.

- И мы не выдержали… - опустил голову второй.

- Слабаки, - фыркнула Аленка. – Я бы еще поняла, если бы вас пытали мороженым с клубникой.

- И что же вы им рассказали? – спросил Котенкин просто так, чтобы не думать о гудении в собственном гараже.

- Все, - вздохнул Вадик. – Про то, что Малинину подарили чудесные кубики, которые то магнитятся, то не магнитятся, и что они, наверное, инопланетные.

- Или динозавровые, - добавил Владик.

- Не все вы им рассказали, - встал со скамейки Котенкин, потому что шум в гараже стих.

- А что там у вас громыхало? – поинтересовался Вадик (или Владик). – Или вы теперь и стиральные машины ремонтируете? У нас стиральная машина постоянно по кухне скачет!

- И кто там у вас говорит на иностранном языке? – сдвинул брови Владик (или Вадик).

- Пошли, посмотрим, - буркнул Генка, преодолевая страх. – Нам тоже интересно.

- Пошли, - согласился Котенкин, потому что бояться дальше становилось совсем уж неприлично, и распахнул ворота.

Внутри гаража царил идеальный порядок. Стеллажи занимала абсолютно исправная техника. Сверкали утюги и чайники. Светились и курлыкали на разных языках радиоприемники. Сияли яркими картинками телевизоры. Пыжился новыми пружинами и свежей обивкой диван. И посередине всего этого великолепия рядом с гордостью Котенкина – мотоциклом «Минск» - стояли два новых мопеда и велосипед Аленки, на котором сверкал металлом тот самый моторчик. Под ним валялись девять посеревших кубиков. К ним-то сразу же и бросился Генка.

- Ух ты! – восхитился Вадик. – Это ты сам убрался или родители заставили?

- А мопеды к завтрашнему мотопараду? – с надеждой поинтересовался Владик.

- Не знаю, - растерянно пробормотал Котенкин. – Ничего я не знаю. И ничего не понимаю. У меня же не было моторов на эти мопеды. И деталей не было. Тут же все заново придумано! Так мы теперь… Мы теперь Глеб Глебычу «УАЗ» починим, чтобы он уже отстал от меня наконец! И твоему дяде Саше, Генка, «Волгу» наладим! Да мы…

- Игорь! – вскочил со слезами на глазах Генка. – Они совсем-совсем не шевелятся! Мне магниты нужны! Аленка! Вадик! Владик!

- У нас нет, - надул губы Вадик.

- Есть! – загорелся Владик. – В кухне и в комнате в стенке все дверцы на магнитах! Побежали!

- А у бабы Маруси игольница на магните! – обрадовалась Аленка.

17.

Когда Аленка и братья Мажуга выбегали из ворот мастерской Котенкина, трое братьев Рыжковых сидели в засаде за изгородью напротив и по очереди прикладывали к глазам театральный бинокль.

- Сюда бы тот бинокль, что Малинин с собой таскает! – вздохнул Матвей.

- И этим обойдемся, - процедил сквозь зубы Егор. – Что надо, я уже разглядел.

- И что там? – подал голос Семен.

- Пара мопедов появилась, - сказал Егор. – Когда только Котенкин эту рухлядь в порядок успел привести?

- Да чего тебе эти мопеды? – не понял Матвей. – Кто на них поедет? Эта мелюзга? Да они через сто метров заглохнут. Плюнь!

- Я те плюну, - замахнулся на брата Егор. – Сегодня ты плюнешь, а завтра на тебя плюнут. Мотопарад только через меня! Котенкина отец позвал, за остальных я отвечаю! Чтобы никто вперед не лез! Понятно?

Да ладно, Егор, - обиделся Матвей. – Батя только и сказал, чтобы ты список составил.

- Вот я и составляю… список, - буркнул Егор. – Не нравится, будешь флажком махать, а не на газ давить. Бинокль он захотел… Ты еще отнять его сумей! Семка!

- Чо? – вскинулся Семен.

- Беги за Мажугами. Да не догоняй, а проследи. А потом выйди навстречу, посмотри, что да зачем несут. Да кинь пару вопросов. Понял? А ты, Матюха, будь здесь, да смотри. И не ной насчет бинокля. Правильно себя поставишь, тебе этот бинокль бантиком перевяжут и подарят. Понял?

18.

Конечно, было бы неплохо летать как птица, но если уж и выделяться, то не таким образом. Главное, не прожить жизнь зря. Так говорила Генке мама, и так он думал сам. Мама, говорила, что «не зря», это значит с пользой. Чтобы люди тебя запомнили. Правда, что такое польза, Генка до сего дня понимал смутно, но вдруг эта польза явилась ему со всей очевидностью. Он будет как Котенкин. Станет чинить чайники, утюги, микроволновки. И все будут говорить, что Геннадий Михайлович Малинин – мастер на все руки. Все может сделать. А что не может, починит его приятель Кубик! Или о Кубике лучше не заикаться? Но тогда нечестно может получиться? Чинить будет Кубик, а слава достанется Генке?

- Добрые дела следует делать тайно, - прошептал Котенкин, когда вся компания подобралась к дому участкового. – Я даже где-то читал, что если много болтать, какое ты сделал доброе дело, оно как бы становится и не совсем добрым.

Глеб Глебыч Чумак, который не слышал этого шепота, как раз вытаскивал из машины сумки с продуктами и пытался закрыть дверь машины ударом ноги. Дверь упорно не закрывалась, поэтому участковый бил все сильнее и ругался на старый автомобиль разными словами, из которых Генка понял только одну фразу:

- Когда же ты развалишься!

- А я не спешу пока, - подала голос от калитки мама Глеба Глебовича, назвать которую старушкой не поворачивался язык, потому как ростом она была под два метра, и голос ее напоминал приглушенные раскаты грома.

- Да я про машину, мам, - сразу как-то съежился грозный Глеб Глебович. – Нет, ну разве это работа? Сегодня пятница. Половина поселка с обеда уже дома. Завтра суббота. У всех выходной, кроме меня. Понятно, что Коля Иванович при деле, но он помешался на этом своем мотопараде, а я почему должен страдать?

- Масло растительное купил? – строго спросила мать участкового.

- Купил-купил, - к удивлению Генки вовсе превратился в послушного сына Глеб Глебович.

- А к Аньке Малининой ходил?

- Ходил, - вздохнул участковый. – Только поздно уже к ней ходить. Она на Сашку-экскаваторщика глаз положила!

- А как у него фамилия? – поинтересовалась мать.

- Демидов.

- Красивая фамилия, - задумалась мать участкового, принимая у него сумки. – Может быть, тебе надо было на ее фамилию согласиться? Стал бы Малининым? Может, она не захотела чумичкой становиться?

- Да ты что, мам? – возмутился Глеб Глебыч. – Нормальная у нас фамилия! Чумак! Ты знаешь, как меня в поселке кличут?

- Да знаю, знаю, - вздохнула мать. – Пошли уже, бедолага.

Заскрипели ступени крыльца, хлопнула дверь, и Котенкин подал команду:

- Вперед!

Разом из укрытия выскочили братья Мажуга и занялись наблюдением за крыльцом дома. Аленка выскочила на середину улицы и принялась крутить головой. Котенкин приоткрыл дверь уазика и кивнул Генке:

- Давай!

Генка сдернул с плеча сумку, открыл ее, выпустил внутрь машины Кубика. Котенкин прикрыл дверь, посмотрел на Малинина.

- Ну что?

- Сейчас, - прошептал Генка и зажмурился.

И сразу же машина задрожала и засветилась изнутри всеми окнами.

19.

Никто не верит в чудеса. Все познается через опыт, а какой опыт может быть с чудесами? Именно поэтому Семен и Матвей Рыжковы, которые сидели в зарослях крапивы напротив дома участкового Чумака, не поверили в то, что на их глазах происходит что-то чудесное. Да, старый и облезлый уазик непостижимым образом вдруг превратился в новый и сверкающий свежей краской автомобиль. Но кто сказал, что это чудо? Одно было ясно, без пятерых ребятишек, один из которых, умелец Игорь Котенкин, имел некоторое отношение к технике, тут не обошлось. И эту загадку следовало разгадать, несмотря на жгучую крапиву и другие неприятные обстоятельства.

Глеб Глебыч тоже не был приучен к чудесам. Тем более, чтобы они происходили с ним самим. Выйдя из дома и увидев на месте привычного уазика новый автомобиль, участковый чуть не проглотил зубочистку, которой ковырял на ходу в зубах. Затем он присел и достал из кобуры пистолет. Крадучись, подошел к машине и с недоумением посмотрел на знакомый номер. Почесав дулом пистолета лоб, несгибаемый участковый Глеб Глебович Чумак дважды обошел автомобиль, убрал пистолет в кобуру и осторожно открыл дверь салона. Осмотрелся, вытащил бутылку газированной воды и еще более осторожно закрыл дверь с одного «клаца», что его поразило как будто больше всего. Оглядевшись еще раз, Глеб Глебыч открыл воду, жадно напился, снял фуражку и вылил остатки воды себе на голову.

Примерно в это же самое время мама Генки Малинина сидела в саду и, ничего толком не понимая, щелкала пультом в телевизор, который дядя Саша успел вынести на улицу. После каждого щелчка она брала ручку и с недоумением на лице записывала в тетрадку название очередного канала, не забывая прихлебывать из чашки с чаем. Когда в саду появился дядя Саша, она даже не повернула голову в его сторону, так была занята. Только спросила:

- Уже съездил в магазин? А где молоко?

- Я не поехал, - как-то странно ответил дядя Саша и стал наливать себе чай и намазывать кусок булки маслом.

Мама хотела спросить что-то еще, но тут в сад вбежал взъерошенный Генка, нахватал со стола сразу с десяток бутербродов и ринулся опять на улицу.

- Опять в сухомятку? – крикнула ему вслед мама.

- Мама! Я с ребятами! – отозвался Генка.

- Я не поехал, - повторил дядя Саша, откусывая от бутерброда. – Мне машину подменили.

- Как подменили? – бросила пульт мама. – Угнали?

- Нет, - очень спокойно ответил дядя Саша. – Подменили. Как и этот телевизор. Старую на новую. Но машина та же самая. Я сверил номер двигателя. Только новая. И ты знаешь, она теперь такая новая, какой и на заводе никогда не была.

- И что все это значит? – снова взялась за пульт мама.

- А вот это что значит? – наклонился дядя Саша и показал маме вилку от электрошнура телевизора. – Счетчик, кстати, и без шнура расход электричества учитывает. Я проверил. Ты сколько уже каналов записала?

- Пока триста сорок один, - посмотрела в тетрадку мама. – Что делать-то будем?

- Оставь, - хлебнул чаю дядя Саша. – Звук прибавь. Ты смотри, это же прямой эфир. С той стороны шарика. НБА. Давай, посмотрим?

В это же самое время начальник мотоклуба Коля Иванович Рыжков заехал на квадроцикле во двор собственного дома и застиг старшего сына Егора за натягиванием брезента на сияющий чистым металлом мотоцикл «Урал».

- Егорка! – восхитился Коля Иванович, стискивая сына в объятиях. – Это вы все вместе? С Семкой и Мотькой? Елки-палки! Саморез мне в покрышку! Молодцы! Мамка! Всем мороженого! И торт! Самый большой!

Почти в это же самое время или чуть позже немного уставшие, но счастливые друзья подводили итоги летнего дня.

- Вылечили три автомобиля и два мотоцикла! – посчитал Вадик.

- Один мотоцикл не вылечили, а воскресили! – поправил брата Владик.

- И еще воскресили один мотоплуг, два приемника и два телевизора! – подпрыгнула Аленка.

- Не считая того, что у меня в гараже отремонтировано и дома у Генки, - подвел итог Котенкин. – Что дальше?

Все посмотрели на Генку. Он один был не слишком весел. На плече у него висела сумка с Кубиком, на груди бинокль.

- Хватит на сегодня, - сказал Генка. – У меня есть одно дело. Важное. Но я сам.

- Помощь не нужна? – спросили хором братья Мажуга.

- Только сам, - твердо сказал Генка и посмотрел на Аленку. – Дашь велосипед?

- Обещала же! – подала велосипед Аленка. – Только педали крутить с мотором стало хуже. Мешается. Надо бы разобраться, как он заводится.

- Разберемся, - пообещал Котенкин. – Ты только не забудь. Завтра в полдень мотопарад. С утра надо бы опробовать технику.

- Не забуду, - пообещал Генка.

- И это, - добавил Котенкин. – Береги Кубика. Магнитов больше нет!

20.

В сущности Генке для счастья не хватало сущей малости. Вся проблема была в том, что опознать эту самую малость он не мог. Чувствовал, что чего-то ему не хватает, а чего – не понимал. Поэтому и отправился туда, куда отправился.

Порядком умаявшись, еще не понимая, что сам задумал, Генка приехал на кладбище и стал пробираться между оградок и бурьяна к могиле отца. Велосипед пришлось оставить на полпути, потому как ограды лепились одна к другой, и кое-где Генка и сам с трудом протискивался между стальных прутьев. Наконец он добрался до места, открыл калитку, вошел внутрь, сел напротив камня с портретом отца.

- Вылезай, Кубик, - сказал негромко.

Кубик выбрался на скамейку и как будто в недоумении начал вращать «головой». Генка показал пальцем на памятник. Кубик «не понял». Потыкал пальцем в землю, Кубик снова «не понял».

- Здесь мой папка, - наконец сказал Генка. – Он сломался. Можешь починить?

Кубик посмотрел в землю, замотал головой.

- Он не очень большой! – заблестели глаза у Генки. – Да, он не железный, но ты же чинил обивку в машинах? Она тоже не железная!

Кубик снова замотал головой.

- Ну, пожалуйста! Хоть ненадолго! – заплакал Генка, а потом стиснул голову руками  и зажмурился изо всех сил.

И Кубик стиснул «голову» «руками», а затем сложился на скамейке в квадрат.

- Я понял, - сказал Генка. – Он не сломался. Он просто ушел. Значит, туда, где мой Рекс закопан, можно тоже не ходить. Рекс ведь тоже ушел.

У выхода на кладбищенскую аллею Генку ждали Матвей и Семен. Матвей сидел на скутере, а Семен раскачивался на одной из оградок.

- Что, ремонтник? Не вышло с батей ничего? И хорошо! Только нам еще зомби в поселке не хватало!

- Мы все знаем, - сказал Матвей. – Мажуга все рассказали. Давай сюда кубики. И бинокль.

- Потому что так нечестно! – закричал Семен. – У всех за деньги, а у тебя даром! И разрешения ты не спрашивал насчет мотопарада!

- Не дам, - хлюпнул носом Генка, занося ногу на велосипед.

- Куда ты денешься, - хмыкнул Матвей, заводя скутер. – Погоняемся?

Мотор и в самом деле мешал крутить педали, но Генка старался изо всех сил, тем более что за спиной урчал скутер, и Семен кричал, что кубики надо поделить, потому что так нечестно, а Генка стискивал зубы, глотал слезы и спрашивал себя, разве честно, что у Генки нет папки? А то, что кубики пролежали в земле двести миллионов лет, это разве честно? И когда скутер уже вовсе приблизился к велосипеду, Генка нажал на большую черную кнопку на руле, которая появилась вместе с мотором, и легко ушел от преследователей.

21.

В тот же вечер, уже в сумерках, трое братьев Рыжковых сидели на новеньком мотоцикле «Урал» и безо всякого аппетита ели незаслуженный ими торт.

- Я знаю, что надо делать, - наконец сказал Егор. – Мажуга что сказали? У них магниты кончились, а без магнитов этот ремонтник никуда. Значит, Генка побежит на «Вторчермет». А там капитан с разобранным танком. Если мы ему расскажем про эти кубики, он их сразу себе заберет. И это будет по справедливости.

- Подожди! – не понял Матвей. – Зачем Малинин побежит на «Вторчермет»?  Ремонтник-то у него вроде еще не надорвался?

- Надорвется, - твердо сказал Егор. – Мы ему столько работы подкинем, что он точно надорвется!

Тем же вечером, почти ночью, когда Генка уже спал, Кубик выбрался из его сумки, с минуту рассматривал спящего друга, а затем спрыгнул на пол.

22.

Генка проснулся от стука в стекло. В окне торчала голова Котенкина.

- Не ори! – строго сказал Котенкин. – Одевайся! У нас проблема!

Генка быстро оделся, схватился за сумку.

- Ой, - испугался он. – Кубик пропал!

- Иди сюда, - поймал его Котенкин под окном. – Рыжковы могли забраться в комнату?

- А зачем? – скривился Генка. – Он все равно только меня слушает!

- Ко мне ночью точно они забрались! – хмуро сказал Котенкин. – Два мопеда, что Кубик собрал, разбили. Еще и на воротах написали – «Все должно быть чесно». Без буквы «Т». Точно Рыжковы. Я надеялся, что Кубик твой выручит…

- Зачем они так? – размазал слезы по щекам Генка. – Разве мы кому-то сделали плохо?

- Какая теперь разница? - пожал плечами Котенкин. – Что теперь делать? Идти к Рыжковым и требовать кубики назад?

- Не знаю, - приготовился вовсе разрыдаться Генка и вдруг замер. Брезент, который еще вчера накрывал груду металлолома и его, Генки, убежище, за ночь натянулся и увеличился в объеме!

- Ты что? – насторожился Котенкин.

- Вон, - прохрипел Генка, тыкая пальцем в угол двора. – Смотри!

Машина и в самом деле была восстановлена, только Генку она не заинтересовала. Кубики вновь надорвались. Лежали безжизненно на земле. Генка уже не мог даже плакать.

- Магнитов больше нет!

- Поехали на «Вторчермет», - твердо сказал Котенкин.

23.

Договориться с капитаном не удалось. Тот встретил друзей на воротах «Вторчермета» с ружьем, построил Котенкина и Генку сначала в одну колонну, затем в  одну шеренгу, отдал команду «равняйсь», «смирно», заставил маршировать на месте, затем произнес речь.

- Значит, все правда? Рыжковы не врут? Скрываете от отчизны научное достояние? Используете инопланетный раритет в личных целях? А то, что обороноспособность родины падает, никого уже не волнует? А ну-ка, Малинин, вытряхивай эти ремонтные кубики из сумки!

Что было делать перепуганному Генке? Вытряхнул. Капитан посмотрел на серые кубики с сомнением, подвигал их носком начищенного сапога, затем потребовал выложить на бетонные плиты телефоны и подобрал их, не сводя с пленников глаз.

- Ну что же… Заодно и проверим. Не получится – сочтем шуткой. А если получится, будем иметь в виду, что победителей не судят. Быстро! Котенкин, в кабину, включишь магнит по команде. Малинин – к магниту. Закрепишь кубики и вниз. Понял?

- Понял, - прошептал перепуганный Генка. Сейчас, в эту самую минуту, ему казалось, что все его детские страхи – сущая ерунда, потому что нет на самом деле ничего страшнее, чем этот старый солдат с горящими глазами.

- Врубай! – махнул рукой Котенкину капитан. – На полную!

Загудел кран, зашевелилась куча железа, подтянулась к магниту, и тут же искры посыпались из магнитной блямбы, и куча осела.

- Был приказ на полную, - еще громче заорал капитан.

- И так на полную! – со слезами закричал сверху Котенкин. – Перегрузка уже!

- Плевать! – зарычал капитан. – Родине нужны не краны, а танки!

Но искры посыпались сильнее, а вскоре задымила и кабина крана. Котенкин, кашляя, стал спускаться. А капитан присел возле перепуганного Генки и погрозил ему пальцем.

- Я знаю, рядовой Малинин, что эта штуковина слушается только тебя. Сейчас ты поднимешься и принесешь ее сюда. А потом пойдешь со мной и будешь меня слушаться. Надо послужить родине, сынок. Радуйся. Не каждому выпадает такая возможность.

24.

Страх как тяжесть – поднять трудно, а нести можно. Так и Генка, несмотря на то, что ноги его дрожали, смог идти перед капитаном и даже оглядывался время от времени на побледневшего Котенкина, на капитана с двустволкой в руках. Идти пришлось недалеко. У забора стояла половина танка – две гусеницы и стальное корыто между ними. Тут же лежала гора железа.

- Залезай! – скомандовал капитан.

- Не получится! – в отчаянии закричал Котенкин. – Энергии не хватит! Башни нет! Орудия нет! Двигатель мертвый уже лет двадцать! Все заржавело!

- Заодно и проверим, - вытер рукавом лоб капитан. – А ну-ка, доставай своего ремонтника Малинин. А ты, Котенкин, принимай пост! Охраняй периметр!

Забравшись внутрь мертвого механизма, Генка присел в углу и открыл сумку. Словно чувствуя что-то неладное, Кубик медленно выбрался на стальное ребро.

- Ты смотри-ка! – в восхищении присел рядом капитан. – Точно инопланетная штука. Наши так не умеют. Разве только японцы. Но танки у них плохие. Вот у немцев были танки, да и то по нынешним временам…

- Товарищ капитан! – надрывался снизу Котенкин. – Придите в себя!

- Молчать, рядовой Котенкин! – рявкнул капитан. – Вот отчизна придет в себя, и я приду в себя. Как эта штука управляется? Слова понимает?

- Мысленно, - сипло промолвил Генка. – Я думаю, а она понимает.

- Ну что же, - сдвинул фуражку на затылок капитан. – Значит, парень, придется тебе думать правильно. Думай о родине, сынок. О том, что вокруг родины засели враги. О том, что родине нужен отличный танк. Большой танк. Несокрушимый танк. Мощный! Супер-танк! Думай, сынок. А я тебе подскажу, что думать!

25.

Поселковый умелец, добродушный парень Игорь Котенкин никогда не задумывался над тем, смелый он или трус. Генку Малинина от нападок его соседей Рыжковых защищал по той же самой причине, по которой ремонтировал утюги, чтобы порядка вокруг него было больше. Но что его было защищать, Рыжковы сами были смелы только против слабых. По-настоящему проверить самого себя Котенкину пока еще не приходилось. Теперь, когда он стоял возле остова сданного когда-то в металлолом танка, в котором начал понемногу вращаться Кубик, и вокруг которого загремели и зашевелились листы металла, Игорь вдруг подумал, что трусости не бывает, а бывает беспомощность. И уже пятясь от железного смерча, в котором скрылся и капитан, и Генка, и сам Кубик, понял, что и беспомощность возможна только тогда, когда человек зажат в угол, и руки и ноги его связаны, а рот заткнут. Ничего этого пока не наблюдалось, поэтому Котенкин развернулся и помчался к оставленному у выхода мотоциклу.

Примерно в это же самое время или чуть-чуть позже Коля Иванович Рыжков расставлял на полигоне мотоклуба флажки, проверял крепления горок и трамплинов. Народу пока еще было немного, до начала старта оставался еще целый час или больше, но спортсмены уже копались у раскрашенных в яркие цвета мотоциклов. Начинали собираться самые нетерпеливые зрители. Жена Коли Ивановича протирала кубки, директор школы Карен Давидович заполнял протокол соревнований, Глеб Глебович Чумак с мужественным видом крутил во все стороны головой. Вдруг рация у него на плече запищала, участковый напрягся, махнул рукой Карену Давидовичу, запрыгнул вместе с ним в новенький уазик и умчался. Вслед за ним сложил штатив и побежал к машине оператор местного телевидения. Коля Иванович огляделся еще раз, нахмурился и подозвал к себе троих сыновей, которые подозрительно старательно начищали собственные мотоциклы:

- А ну-ка, орлы! Быстро и четко! Что натворили?

В это же самое время по территории «Вторчермета» полз диковинный танк. Башни на нем не было, а заменяющая ее серая полусфера сверкала огнями и как будто накрывала краями даже гусеницы. Впереди из полусферы торчало что-то вроде обрубленного швеллера, который казался страшнее обычного дула. Вот танк раздробил гусеницами отсек для мусора. Вот направил швеллер на штабель стальных бочек, загудел, и бочки осыпались пылью.

- Вот он стальной кулак родины! – кричал в диковинном открытом отсеке капитан. – Силовой купол вместо брони! Аннигилятор! Ни шагу назад! Смерть оккупантам! А сейчас мы, приятель, - ухватившись за рычаги, обратился он к замершему в углу Генке, - поедем к танкистам! Покажем им, что такое - настоящий танк!

В это же самое время Аленка на урчащем мотором велосипедике заехала на территорию «Вторчермета» и увидела страшный супер-танк, который направлялся к бетонному забору. Прижала к уху телефон, прокричала что-то и развернулась, едва не столкнувшись с взмыленными братьями Мажуга.

А еще несколько минут спустя на той деревенской улице, что вела к воротам воинской части, появилась странная процессия. Впереди летела новенькая «Волга». За нею мотоцикл Котенкина. Затем уазик Глеб Глебыча и квадроцикл Коли Ивановича. Скорая помощь. И уже за ними толпа жителей на мотоциклах, велосипедах и просто на своих двоих.

Дежурный  на КПП даже не успел схватиться за телефон, когда увидел «Волгу». Та сбила шлагбаум, снесла ворота и остановилась уже на плацу. Дядя Саша выскочил из машины и тут же заблокировал двери.

- Анюта! – крикнул он Генкиной маме. – Будь здесь!

- Демидов! – закричала она, выбираясь в окно. – Догоню – убью!

26.

Глаза капитана горели. Танк преодолел забор и выкатился в автопарк. Уже раздался вой сирены, и забегали солдаты. Близок был миг триумфа, как вдруг движение прекратилось. Перед танком, подняв руки, встал дядя Саша.

- А ну прочь! – поднялся над бортом танка капитан. – Уйди! Задавлю!

- Генку выпусти! – крикнул дядя Саша.

- Уйди! – зарычал капитан и дернул за рычаги. Танк двинулся вперед, но замер в полуметре от дяди Саши.

- Генку! – продолжал кричать дядя Саша.

- Ах, так? – побелел капитан, рванул рычаги еще раз и схватился за ружье. Генка в ужасе замер. Кубик, который стоял рядом с ним, присел для прыжка. Дядя Саша, который видел сквозь полусферу мутный силуэт капитана, зажмурился. И тут прогремел выстрел.

Кубики посыпались на пол кабины. Один из них, разорванный выстрелом, отскочил к Генкиным ногам. Уцелевшие тут же сложились в квадрат, в котором не хватало середины, завибрировали, загудели и сотворили недостающий, девятый кубик, выстрелив вертикально вверх ослепительным белым лучом.

27.

Все прочее было неважно. Уже потом Генке, который бросился на пол к железному другу, рассказали, что после выстрела и белого луча защитный купол исчез, и танк стал разваливаться на части. Что через эти части к Генке лез дядя Саша, но непостижимым образом первым до него добрался не он, и даже не генкина мамка, а Аленка, и вслед за нею Котенкин. Что Глеб Глебыч скрутил обезумевшего капитана с изуродованным ружьем и вместе с Кареном Давидовичем, который все-таки разорвал свой костюм, вытащил вояку из танка. И что Коля Иванович, и братья Рыжковы, и братья Мажуга, и почти все жители поселка тоже были там. Генка ничего этого не видел. Он собирал кубики и все никак не мог их сосчитать.

28.

Специальные военные люди появились в доме Генки Малинина в тот же день. Они обыскали дом и вынесли из него чудесный телевизор, часы, приемник и компьютер. Восстановленный автомобиль Генкиного папы погрузили краном на военный грузовик. Строгий человек в черном костюме собрал девять кубиков, уложил их в стальной чемодан, закрыл его на секретный замок, а потом сел за специальный военный стол и заполнил специальный протокол обо всем случившемся. Протокол, а также обязательство хранить военную и государственную тайну пришлось подписать Генкиной маме.

- А где же Саша Демидов? – спросила мама, прижимая к себе сына. – Аленка Комарова? Все остальные?

- Не волнуйтесь, - успокоил маму человек. – Их опрашивают и тоже всех предупредят. Но с вами мы еще встретимся, я думаю. Если все было именно так, как вы говорите.

- И куда же это теперь все? – с сожалением посмотрела мама Генки на чудесный телевизор, который даже в кузове продолжал показывать какую-то телепрограмму.

- В специальное учреждение, где все это будет изучаться, – ответил человек. – Это же бесценная научная информация! Да возьмите хоть передачу энергии на расстояние! Вы можете себе это представить?

- Могу! – кивнула мама. – Я видела этот ужасный танк.

- Прекрасный танк! – с сожалением причмокнул человек. – Жаль, что я его не видел. Но силовое поле, аннигилятор – дорогого стоят. Вы представляете, какие это дает перспективы для нашей армии? В мире, знаете ли, неспокойно!

- Я слышал, - подал голос Генка. – Враги кругом. Капитан так говорил. Только его, кажется, в психушку забрали?

- Каждый полезен на своем месте! – отрезал человек, застегивая чемодан еще на два секретных замка. – Советую задуматься над этим. Очень серьезно задуматься!

Последние слова он произнес, делая шаг назад, потому что стальной чемодан на столе вдруг начал дрожать.

- Товарищ полковник! – подошел к человеку военный. – Смотрите!

Небо стало темнеть, словно и Генка, и его мама, и все солдаты, и полковник в черном костюме, и дом, и весь поселок оказались в огромной кастрюле, на которую еще более огромная хозяйка стала надвигать крышку. Но, наверное, крышка была в отверстиях, так как тьма тут же прорезалась снопами тонких лучей, которые стали ощупывать и солдат, и дома, и машины. Раздалось такое противное гудение, что Генка зажал уши, и вдруг словно девять выстрелов прогремели один за другим. В стальном чемодане появились девять квадратных отверстий. Вслед за этим тьма исчезла. И тут же раздался какой-то скрежет. Погруженный на машину автомобиль начал рассыпаться. Погасли телевизор, приемник, компьютер. Полковник открыл чемодан, отбросил его в сторону, взял в руки протокол и медленно разорвал его на мелкие части. Затем откинулся на гамак и принял на себя лейку летней воды.

29.

Наверное, в конце концов, Генка решил бы, что ничего такого с ним не происходило. Тем более что и доказательств никаких не осталось. Все починенное в гараже Котенкина в тот же самый час вернулось к своему обычному состоянию. И уазик участкового вновь обратился старой развалиной. И «Волга» дяди Саши перестала заводиться. И мотоцикл «Урал» во дворе братьев Рыжковых снова покрылся ржавчиной, правда, ненадолго, потому как братья тут же начали превращать его в новый вручную. Но, главное, кубики исчезли. То есть, если говорить коротко, Генка Малинин остался без подарка. Ведь даже велосипед Аленки лишился моторчика. Правда, маленькая радость все же случилась. Дядя Саша совершенно самовольно подарил Генке щенка.

Так или иначе, но лето еще и не думало кончаться, когда во все том же саду появился Игорь Котенкин. Генка как раз обнимал щенка, трудился вместе с Аленкой над большим блюдом свежей клубники и смотрел в бинокль, как та расставляет костяшки домино. Котенкин съел несколько клубничин, потом сунул руку в карман и сказал:

- У меня три новости. Одна плохая и две хороших.

- Начинай с плохой, - вздохнул Генка.

- Лучше с хорошей, - не согласился Котенкин и выложил на стол раскрашенный кубик.

- Как? – оторопел Генка. – Разве он не улетел?

- Я сам думал, что улетел, - признался Котенкин. – Как эти набежали, на крышу гаража его забросил. Тут посмотрел, а он лежит, как лежал. Сломанный, наверное, не мог улететь. Короче, попробовал я его починить. Внутри ничего не трогал, там что-то вроде губки такой, не понял. Но жестянку поправил, как мог, запаял по краю. Покрасил. К магниту прилепил. Вчера весь день продержал. Сегодня. Толку нет. Не оживает он что-то. И это плохая новость, Генка. Так что держи. Твой ведь. На память.

Генка взял кубик, погладил его, прижал к щеке, положил на стол.

- А еще хорошая? – напомнила Аленка. – Ты ведь сказал, что хороших новостей две?

- Так это просто! – прошептал Котенкин. – Инопланетяне существуют, и мне кажется, что они неплохие ребята!

- Ну, я не уверена, - на всякий случай заметила Аленка и уронила одну из костяшек. Они стали падать одна за другой, покуда не упала последняя, ударившись о кубик. Щенок залаял. Кубик вздрогнул. Затем с него слетела краска. Потом по матовым граням пробежали тонкие линии. И вслед за тем кубик распался на двадцать семь крохотных кубиков, которые тут же сложились в три маленьких квадрата.

- Ой! – вскрикнула Аленка.

Только девочки умеют пугаться и радоваться одновременно.

30.

- Где твои? - прошептал Котенкин через минуту, когда к друзьям вернулась способность говорить. – Где тетя Аня и дядя Саша?

- На крыше, - приложил к глазам бинокль Генка. – Сидят на коньке. Хотели проверить, чего я там забыл, но им там понравилось.

- Чтобы никому! – предупредил Котенкин.

- Понятно! – выдохнула Аленка. – Так он что, ожил все-таки?

- Почти, - серьезно сказал Генка. – Теперь нужно человечка сложить. Точнее – трех. Помогайте.