Шумный-шумный вокзал. Беспорядочная суета. Сотни людей вокруг, но я всё равно один. Кто-то приезжает, кто-то уезжает, и никому нет дела до меня, ровно, как и мне до них. Только гордые фонари на перроне смотрят на всю эту кутерьму свысока и своим ослепляющим светом затмевают чистое звёздное небо.
Громкий “металлический” и не очень приятный женский голос объявляет посадку на мой поезд. Закончилась моя двухмесячная научная командировка в Уфу, и теперь я возвращаюсь домой, в Рязань.
Не думая уже ни о чём, я направляюсь к нужному мне вагону и вот лязгаю своими каблуками по ступенькам тамбура. Ещё немного суеты – и я удобно располагаюсь на нижней полке купе. Всё. Осталось несколько томительных минут ожидания, и поезд помчит меня к жене и сынишке. Достаю газеты, которые купил в дорогу, и начинаю перелистывать одну из них с последней страницы, как привык.
Уже знакомый “металлический” голос объявляет отправление. Моё внимание привлекает оживлённый перрон и торопливые люди, от которых потихоньку удаляюсь. В купе я один, что меня не очень огорчает.
Только успел подумать об этом, как дверь распахнулась, и вошла молодая красивая девушка. Чёрное закрытое платье изящно облегало её стройную фигуру. Почти полное отсутствие макияжа и чёрная повязка на голове придавали ещё больше загадочности этой симпатичной блондинке.
- Здравствуйте,- приятным голосом сказала незнакомка, и на некоторое время задержала взгляд на моей персоне, торопливо вспоминая, где она могла меня видеть.
- Здравствуйте,- ответил я. – А мы с вами нигде не встречались?
И не дожидаясь ответа, спросил:
- Извините, вас, случайно, не Света зовут?
В её карих глазах засветились огоньки интереса, и милое лицо озарила очаровательная улыбка.
- Кажется, мы с вами в одной школе учились,- произнесла она.
- Более того, в одном классе,- уточнил я.
- Здравствуй, здравствуй, Саша. Сколько лет, сколько зим.
Я встал, и мы по-дружески поцеловались. Затем, присев рядом, я продолжил разговор:
- Как живёшь, Светик? Ты прекрасно выглядишь.
- Да, ладно, брось ты…
- Нет, нет, действительно. Выглядишь ты потрясающе. Чёрный цвет тебе очень к лицу.
- Это точно, Жизнь моя не слишком светлая, поэтому чёрный цвет- как родной.
- Почему так печально говоришь? Что-то случилось? – без притворства поинтересовался я.
- Траур у меня, - сказала Света, и огонёк в её глазах потух. А лицо, кажется, немного посерело.- Еду в Ульяновск, к мужу на могилу. Вернее, к бывшему мужу, - и она тяжело вздохнула. На щеке бриллиантовой капелькой заблестела слеза.
- Извини, не знал, - поспешил я реабилитироваться. – Мои соболезнования.
В течение нескольких секунд Света тихо плакала.
- Знаешь, как мне его жалко, - сказала она, и опять наступила минутная тишина.
Только сейчас я заметил, что в её одежде не было ни одной светлой вещи. Да и багаж составляли всего один пакет и женская сумочка. Света явно направлялась не на отдых и не в гости.
- Ты давно в России живёшь? – попытался я перевести разговор на другую тему.
- Уже пятнадцать лет как переехала. Окончила Ташкентский Авиационный Институт. Парень вернулся из армии, мы поженились, и почти сразу уехали в Уфу. Да ты, Саша, знаешь моего бывшего…Слава, Слава Киселёв…
- Конечно, знаю, - не без грустинки ответил я.
Так всегда, память оставляет именно такой образ человека, каким его видишь в последний раз. Я тут же вспомнил нашу последнюю встречу с ним. И образ Славки, тоже бывшего нашего одноклассника, запечатлелся в моей памяти далеко не в весёлом виде.
Встретил я его в Ульяновске, где гостил у родственников, три года назад. Слава сидел возле церкви в инвалидной коляске и просил милостыню. Я пытался с ним заговорить, но он долгое время делал вид, что не знает меня. Я был настойчив, но он не поддавался. Потом, в конце концов, решительно поднял свою голову, посмотрел мне в глаза и сказал:
- Ну, если мы с тобой знакомы, то выручай старого друга…
- Чем я могу тебе помочь, Слава?
- Дай сотню…
Я был в смятении. В моей душе творилось что-то непонятное. Достав из бумажника сотенную купюру, я протянул её своему школьному товарищу. Он резко вырвал деньги, будто боялся, что я передумаю, и быстрыми движениями рук заставил свою инвалидную коляску торопливо удалиться от меня.
Ещё несколько минут я стоял на том же месте и не мог сообразить, что же произошло. Больше мы с ним не виделись.
Со временем я немного успокоил себя тем, что это был и не Славка вовсе. Да, Бог ему судья…
…Конечно же, я не стал посвящать Свету в свои воспоминания об этой встрече. Ненадолго замолчал, а потом, вдруг, спохватился:
- Подожди, Светик. Так вы со Славкой были женаты? И что – это он умер? Где, говоришь? В Ульяновске?
- Да. Он умер. Покончил с собой…
И Света опять горько заплакала. Я налил ей стакан минеральной воды и попытался успокоить.
Много вопросов рождалось в моей голове, но я не решался их задать. Не своевременно как-то.
Света успокоилась. Появилась проводница. Принесла постельное бельё. Предложила чаю, от которого мы поспешили отказаться. Бельё тут же было помещено на верхнюю полку, и я предложил Светлане перекусить. Достав из сумки несколько бутербродов с колбасой, пяток варёных яиц, сала и термос с чаем, я уселся за столик напротив собеседницы.
- А что-нибудь покрепче у тебя есть? – спросила она.
- Найдём, - на выдохе ответил я и водрузил на стол бутылку стерлитамакской водки.
Первую рюмку выпили молча, каждый думал о своём. Вернее, об одном и том же, но по-своему.
За окном было уже совсем темно, время перевалило далеко за полночь. Но спать не хотелось. Равномерный стук колёс почему-то не действовал на меня усыпляюще, как это обычно бывало.
- Хорошо нам со Славиком жилось сначала, - нарушила тишину Света. – Хоть и трудно, но всё же хорошо. Тяжело было устроиться на новом месте – ни друзей, ни знакомых. Купили домик на окраине Уфы, и стали жить вместе с моими родителями. Слава устроился на работу автослесарем – он же училище окончил. Уставал сильно, я знаю. Видела его глаза. Но знаешь, Саша, он всегда старался со мной быть весёлым – живчиком таким. Можно сказать, на руках меня носил. И в парк, и в кино по выходным, да и просто так вечерами по городу гуляли…
А какой он был счастливый, когда у нас Димка родился. Что ты!.. Гордый был, как будто у него одного в мире жена сына родила. Как он за ним ухаживал, буквально, трясся над Димой и надо мной. Помогал во всём. Иной раз приходит с работы, чуть с ног не валится, а хотя бы одна пелёнка несвежая будет – тут же в баню и за стирку…Внимательный.
Когда Дима подрос, Слава стал уговаривать меня родить ещё одного ребёнка. Но я попыталась его отговорить, мол, подумай, мы же живём вместе с родителями. Итак в доме не развернуться. У Димы даже своей комнатки нет, а ты ещё одного хочешь…
Вот тут, наверное, всё и началось… - Света замолчала, и мы выпили ещё по чуть-чуть.
- Нет, Саша, ты не подумай, что он начал меня упрекать или винить в чём-то. Нет. Он просто начал искать способ заработать на отдельное жильё, будь оно неладно. Что он только не предпринимал, как только не вертелся. Зарабатывал неплохо, но, как назло, дома и квартиры дорожали с каждым днём.
Хорошо, хоть его родители успели уехать из Ташкента и купить в то время домик под Ульяновском. Ну, это так, к слову…
В общем, в один злосчастный день приходит Слава домой и говорит мне, что написал заявление в военкомат, и собирается ехать в Чечню. А это 1995 год. Помнишь, что тогда там творилось?
Я всеми способами умоляла его отказаться от этой затеи. Уже и согласилась родить ещё ребёнка. А он ни в какую – я должен обеспечить семью и всё тут. Упрямый ужасно…Не отговорила я его. И через месяц он уехал на войну!..
Мы выпили со Светой по третьей. Закусили. Немного помолчали.
- Он писал почти каждую неделю, - продолжила Света. – Скучал сильно. Письма были тёплые, добрые
- Через полгода приехал. Жив-здоров, за исключением небольшого шрама на руке, и чёлка на голове совсем седая…
Тут я невзначай вернулся к воспоминаниям о человеке в инвалидной коляске. Сомнений не оставалось. Это был Слава. Суровый, наскоро побритый мужчина с прядью седых волос на лбу. Но почему он отказался меня узнавать – это оставалось большим вопросом…
- Он изменился сильно, - продолжала Светлана. – Стал более молчаливым, с немного потускневшими глазами. Мог подолгу сидеть где-нибудь один. И даже втихомолку плакал. Но при нас с сыном старался быть прежним Славой.
Что самое обидное – когда мы получили в Сбербанке его деньги, оказалось, что на жильё нам не хватает. Инфляция сожрала весь его мучительный труд. Да чёрт с ними, с деньгами, я была счастлива, что он вернулся. Что он теперь рядом. Но моя радость быстро улетучилась – через два месяца он опять уехал в Чечню.
- Во второй раз я получила от него два письма, а потом… - и Света замолчала. Слёзы навернулись на её глазах. Она, не дожидаясь меня, выпила ещё одну рюмку и тяжело вздохнула:
- А потом, около четырёх месяцев, была тишина – долгая, мучительная, душераздирающая тишина. Я не знала, что мне делать, куда деваться. Не могла есть, не могла спать нормально, пока…Пока в один из серых дней мне не пришло письмо от начальника военного госпиталя в Ростове-на-Дону, где говорилось, что мой Слава… - и голос Светланы задрожал. -…Мой Слава тяжело ранен в позвоночник, и вся его нижняя часть тела отказала. Пуля снайпера сделала его инвалидом. И теперь, Славка не хочет возвращаться домой. Говорит, чтобы не быть обузой…
Что страшно, Саша, потом, когда я уже приехала его забирать, узнала, что снайпера, который моего Славу…В общем, снайпер – девка была, представляешь. Сучка. Сама, тварь, из Омска. В своих же русских парней стреляла…Поймали её потом. И конец ей был…
Затем, около полутора лет мы со Славой провели в госпиталях, пытались его на ноги поставить. Все его заработанные деньги на лечение ушли – да всё впустую. Ничего не помогло.
Славка сильно изменился. Никто не был ему нужен. Даже с Димкой, со своим сыном, он был холоден. А про меня уж и говорить не стоит. Почти не обращал внимания. Только придирался по всяким пустякам. Начал сильно пить. В пьяном угаре всю ночь скандалил, бил посуду, кричал, как бешеный. И пил, пил, пил…Бывало, утром швырнёт в меня чистые, постиранные носки и требует новые. Не знаю, почему он стал таким…Частенько упрекал меня в том, что я ему ещё одного ребёнка не родила, а вот сейчас, мол, он даже и на это не способен…
Так продолжалось больше года…
Не скрою, я начала его ненавидеть. За что он нас обижал? Меня и сына, за что?…
Ко мне стал захаживать в гости мой коллега. Нет, ты не подумай, Саша, у нас с ним ничего не было. Хотя иногда так хотелось бросить всё, и упасть в объятия нового поклонника.
Славка это почувствовал. Начал обвинять меня в измене и требовать развода. Я отказывалась, сопротивлялась…Но, под настойчивые уговоры моих родителей, и по требованию Славы, мы с ним всё-таки развелись. И он уехал к своим родителям в Ульяновск.
Мой коллега, Алексей, стал просить меня выйти за него замуж. Но я не соглашалась. А Слава на мои письма не отвечал.
Вот так я и жила до сих пор. Алексей приходит постоянно, а от Славы ничего…
А вчера я получила телеграмму о том, что Слава покончил жизнь самоубийством. Вот так…
Наступила длительная тишина. Света молчаливо смотрела в окно. Уже светало. Мимо проносились деревья, чьи-то дома, поля, но Светлана их не видела, она была где-то далеко в своих мыслях. И только две хрустальные капельки подрагивали в её карих глазах.
Усталость бессонной ночи и алкоголь сделали своё дело, и Света задремала. Лишь изредка во сне она стонала.
Я смотрел на эту чудесную, но очень несчастную женщину и думал: “Боже мой, Светка, Светка. Светка Ромашова. Кто же знал, что у этой, в прошлом вечно жизнерадостной, весёлой и улыбчивой девчонки с длинными волнистыми русыми волосами, и с глубокими, как Чёрное море, глазами, будет такая нелёгкая жизнь.
И что Славка, отъявленный заводила и хулиган, одновременно пишущий стихи, романтик, так быстро покинет этот бренный мир!..”
Разбудил я Свету на подъезде к Ульяновску. И вышел вместе с ней. Ничего страшного, если я задержусь день-другой здесь. Навещу своего старого приятеля.
Родители Славы меня тоже вспомнили. Рассказали, что всё это время после развода, он проводил у вокзала или у церквей, выпрашивая милостыню. Возвращался домой пьяный, но не дебоширил. Утром просил у матери прощения, однако всё повторялось…
Что удивило – он не оставил никакой предсмертной записки…
Свежая могила на кладбище отличалась от других только большим обилием цветов и красивым крестом.
День прошёл незаметно и как-то пасмурно…
На следующий день мы разъехались…
Дома последовали радостные минуты встречи с женой и сыном.
Вечером следующего дня, разбирая свою почту за два месяца отсутствия, я наткнулся на письмо, пришедшее три дня назад из…Ульяновска. Я замер и в течение нескольких минут не мог даже открыть конверт.
Мои подозрения оправдались – это писал Слава, причём перед самой своей смертью. Как он узнал мой адрес?!..
Он просил у меня прощения за нашу встречу возле церкви, объясняя своё поведение тем, что боялся в минуты слабости рассказать мне историю любви к Свете. В письме же он всё подробно изложил. Оказалось, что он специально устраивал скандалы и беспробудно пил, чтобы Светлана возненавидела его и бросила. Не хотел он губить её жизнь. Хотел, чтобы она вышла замуж за хорошего человека и была по-настоящему счастлива.
Но даже после развода Света не соглашалась быть женой другого. И Славка решился уйти совсем из жизни, чтоб не мешать. Чтобы его любимая, наконец-то, дала согласие Алексею.
Слава писал, как у него сжималось сердце, когда он думал о ней, о сыне. Как он плакал, получая от Светы письма. Но не отвечал, чтобы всё забылось.
И последней его просьбой было - ничего не рассказывать ей об этом письме.
Я не знал, как поступить. И решил сделать, как он просил. Ничего не говорить!..
* * *
Прошло несколько лет. Меня снова пригласили в Уфу читать лекции в институте.
На одном из занятий я начал знакомиться с новой группой. И бросилась мне в глаза одна фамилия в журнале: Киселёв, Дмитрий Киселёв.
После лекций я попросил Диму остаться для беседы. По мере знакомства стало ясно, что это сын моих школьных друзей. Что мама его, Светлана, вышла замуж за Алексея и родила девочку…
Ответ на мой вопрос: ”Что делать с письмом Славы?”, - пришёл сам по себе. Я не отдал письмо Свете, как и обещал. Но передо мной сидел Дмитрий Вячеславович Киселёв. Взрослый человек!...