(пасхальный рассказ)
В одном из небольших, захолустных городков, в приезжем цирке шли спешные приготовления к пасхальному «грандиозному, небывалому экстра-представлению». Выбившийся из сил директор оканчивал дрессировку новых «чистокровных» жеребцов, а по вечерам репетировал всей труппой, при участии нанятых статистов, нелепую пантомиму, которой хотел поразить публику. Толстый, с комичным лицом, клоун, флегматичный в жизни, но бесконечно весёлый на арене, мистер Бим-Бом, попросту Прокофьев, репетировал один из труднейших своих номеров: saltemortale через 12 стульев. Маленький сынишка его, толстенький карапуз, любимец всей труппы, Афоня, важно заложив назад ручонки, шагал по арене и, после каждого прыжка своего отца, подставлял ему новый стул.
Мистер Бим-Бом на целом свете имел только одну привязанность — своего сынишку. Ради него он сносил все интриги, все недоразумения, которых так много среди завистливых, странствующих ко всем удачам товарища, артистов. После смерти матери Афони, «Женщины-Змеи», как она именовалась на афишах, расшибшейся при падении с трапеции, мистер Бим-Бом перестал пить, что он делал раньше не редко, и всей душой пристрастился к сыну.
Умей он делать что-нибудь другое, кроме своих saltemortale, да комических выходов, он бы с удовольствием променял своё ремесло, где каждую секунду рисковал сломать себе шею. Но что делать! Сын клоуна, он ни к чему другому не был приготовлен отцом, находившим это традиционное ремесло самым достойным, и умершим от белой горячки, успев насладиться первыми дебютами сына, горячо уверенный, что дал сыну, мистеру Бим-Бому, вечный, верный и лучший кусок хлеба…
Афоня только что успел поставить восьмой стул, и мистер Бим-Бом, желая скорей покончить с репетицией, разбежался, прыгнул, перевернулся в воздухе, но от поспешности, не рассчитав пространство, всей своей тяжестью рухнул спиною о высокую спинку стула. Раздался страшный звук, как будто что-то хрустнуло, и мистер Бим-Бом упал на арену без чувств.
С плачем кинулся Афоня к отцу, кинулись другие, но Бим-Бом лежал без сознания, с искажённым от боли лицом… Бросились за доктором, раненого бережно перенесли в уборную. Приехавший доктор констатировал перелом рёбер и спинного хребта…
В уборной, освещённой стеклянным фонарём с сальной свечою, метался на тюфяке в бреду безнадёжно раненый. В его ногах сидели плачущий сын и сострадательный конюх. С улицы доносился веселый звон колоколов отошедшей пасхальной заутрени. Рассветало. Сквозь ворота конюшни проникал в цирк свет наступающего утра. Колокола звучали всё громче, всё радостнее. Под эти звуки умирал мистер Бим-Бом…
Вот сознание немножко возвратилось к нему, он раскрыл глаза, хотел приподняться, но невыносимая боль заставила его застонать. Ребёнок кинулся к нему, рыдая. Бим-Бом ласково взглянул на своего Афоню, и слёзы покатились по его щекам. А колокола всё звенели и звенели…
— Христос Воскресе, Афоня! Там, в сундучке, в углу, тебе на яичко. Живи, не будь отцом…
К утру Бим-Бома не стало.
А день был радостный, птички пели весело. Улицы кишели народом. Перед трупом отца сидел сирота Афоня и горько, горько плакал. Подгулявшая труппа утешала его…