ЭЛЕГИЯ
"Склонился на руку тяжелой головою В темнице сумрачной задумчивый Поэт...
Что так очей его погас могущий свет? Что стало пред его померкшею душою?
О чем мечтает? Или дух его Лишился мужества всего
И пал пред неприязненной судьбою?" Не нужно состраданья твоего:
К чему твои вопросы, хладный зритель Тоски, которой не понять тебе?
Твоих ли утешений, утешитель, Он требует? оставь их при себе!
Нет, не ему тужить о суетной утрате Того, что счастием зовете вы:
Равно доволен он и во дворце и в хате; Не поседели бы власы его главы.
Хотя бы сам в поту лица руками Приобретал свой хлеб за тяжкою сохой;
Он был бы тверд под бурей и грозами И равнодушно снес бы мраз и зной.
Он не терзается и по златой свободе: Пока огонь небес в Поэте не потух,
Поэта и в цепях еще свободен дух. Когда ж и с грустью мыслит о природе,
О божьих чудесах на небе, иа земле: О долах, о горах, о необъятном своде,
О рощах, тонущих в вечерней, белой мгле, О солнечном, блистательном восходе,
О дивном сонме звезд златых, Бесчисленных лампад всемирного чертога,
Несметных исповедников немых Премудрости, величья, славы бога,
Не без отрады всё же он: В его груди вселенная иная;
В ней тот же благости таинственный закон, В ней та же заповедь святая,
По коей выше тьмы и зол и облаков Без устали течет великий полк миров.
Но ведать хочешь ты, что сумрак знаменует, Которым, будто тучей, облегло
Певца унылое чело? Увы! он о судьбе тоскует,
Какой ни Меонид, ни Камоенс, ни Тасс, И в песнях и в бедах его предтечи.
Не испытали; пламень в нем погас, Тот, с коим не были ему ужасны встречи
Ни с скорбным недугом, ни с хладной нищетой. Ни с ветреной изменой
Любви, давно забытой и презренной, Ни даже с душною тюрьмой.
