Судак ввалился в избу и прямо у печи ссыпал на пол ведро антоновки. Яблоки были плотные, крупные, с желтизной. Кухня словно осветилась их прохладной нежностью и осенней успокоенностью.
– Угостил кто? – обрадовалась жена, вытирая руки о передник.
– Жди, как же. Теперь угостят… Все по норам свою мошну собирают. Денег на работе не платят сколь уж? Все лето не платят.
– На что обменял-то?
– Ешь – помалкивай. Не яблоки – ме-ед! – хитро сощурился Судак. – Дыру в изгороди от кур латал. А у Клавдии яблоня – вот она. Оброденная. Дотянулся, сорвал одно и, пока латал, штук пять, должно, съел либо шесть. И еще, пожалуй, съем.
Судак обтер о рукав яблоко и захрустел.
– Вдруг кто видал? – покачала головой жена. – Сраму не оберешься.
Судак махнул рукой и было уж раскрыл рот, чтобы ответить, но вдруг как-то остановился, широко раскрыл глаза и неожиданно громко икнул.
– Вспоминает меня ктой-то. Наверное, Алексей – ик! – Степаныч. Я ему бутылку задолжал.
– Когда это? – удивилась жена.
– Ик! Когда-когда. Тогда. Олифу у него – ик! – брал.
– Воды хлебни, – посоветовала супруга.
– Так пройдет, – отмахнулся Судак.
Но «так» не прошло. И через два часа, выпив уже литра два воды, Судак продолжал икать.
– В ба – ик! – ню, в баню схожу. От пару должно – ик! – полегчать.
В бане он встретил Копача.
– Здесь жар, – определил тот. – Климат этот для икоты хоть и благоприятный, а все ж таки не решающий. Выйдешь на улицу, руки за спину заложи и согнись, сколь не лень, а шею в обратную сторону тащи, наверх. И глотай слюни, будто пьешь. Должно отпустить. Заметка в газете была: так балерины в театре от икоты спасаются. Голые бегают. Намерзнутся, вот и долбит их икота.
Судак кивнул и решил попробовать. По дороге домой он зашел в Михеев проулок, спрятался за калину и сделал все, как велел Копач. Трудно было стоять так, изогнувшись, еще труднее было изображать глотание – все пересохло во рту, но икота так допекла, что готов был и на голову встать. А тем временем жена Михея шла за водой. Увидела Судака, согнувшегося в три погибели, и, с испуга отпрянув, перекрестилась.
– В спину, что ль, вступило?
Судак выпрямился и икнул.
– Вот зараза – ик! – какая-то приключилась. Ик! Икота раздирает.
– А чего согнулся?
– Часа – ик! – три маюсь.
– Ступай к фельдшерице. Она знает, как лечить. А я-т напугалась! Либо, думаю, столбняк напал, либо вор какой хоронится?
Любка-фельдшерица оказалась дома, играла с дочерью и внуком в карты.
– Садись с нами, – предложила она Судаку. – На пару сыграем.
Судак покачал головой.
– Мне бы – ик! – от живота таблетку какую. Маюсь – ик! – незнамо сколь.
Фельдшерица отложила карты.
– Давно болит?
– Ик!!! Икаю… Вишь, какая зараза!
– Воду пил?
– Ведро вылакал. Ик!
– Голова не кружится?
– Голова – не. Живот кружится – ик! Покою не дает.
– Что ел?
Судак хотел, было, сказать, что яблоки, да вспомнил, что ворованные, и устыдился.
– Ел-то? Ик!.. Что все едят. Еду ел.
– Может, колбасу импортную? С нее и не такое может приключиться.
– Нет, – испугался Судак. – Нешто – ик! – на нее заработаешь?
– На вот лекарство, – Любка протянула упаковку, – две таблетки сразу примешь. На ночь еще две.
Но прошел час, другой – облегчения не было.
Жена сперва все посмеивалась над Судаком, а как дело пошло к ночи – забеспокоилась.
– Ты икотой своей уснуть не даешь. Из-за тебя телевизор только через два слова слышно.
– А – ик! – я виноват?.. Нет, меня пожа… – ик! – Пожалеть.
В дверь постучали.
– Кого там на ночь? – недовольно спросила жена.
– Я, – раздался голос Копача. – Вылечился твой? А то я лекарство принес.
– А-а, – обрадовалась супруга. – Заходи. Икает, паралик.
Судак развел руками.
– Пойдем на кухню, – улыбнулся Копач, – лечить буду. Только что выгнал.
– Пьянство разводить? – не по-доброму зыркнула супруга.
– Должно помочь, – уговаривал Копач.
– Я с солью – ик! – с солью ее. От живота хорошо с солью, – оживился Судак.
И вправду, как выпил, поначалу отлегло.
– Вишь, – он ущипнул жену, – наше лекарство всех полезней и от всех болезней.
Но тут вновь задергало живот. Судак ссутулился, загрустил, лег за печку и стал думать: «Может, в церковь сходить, причаститься да покаяться? За какие такие грехи наказание? А чего я грешил? Ничего и не грешил. – И тут Судак вспомнил про ворованные яблоки. – Не через них ли терплю да маюсь?»
Поднялся, сгреб яблоки в ведро и потопал к соседке.
– Ты что это, – удивилась Клавдия, – мне яблоки несешь?
– Ик, не ругайся. Бес, видать, меня попутал. – Судак замялся на месте. – Яблоки – ик! – твои ведь.
Клавдия вздернула бровь, накуропыжилась, а Судак продолжал:
– Латал забор, съел – ик! – одно. Понравилось. Набрал через городьбу. Бес попутал. Ик!!! Христа ради – ик! – прости.
Медленно покачивая головой, Клавдия обернулась, схватила жердину и с маху огрела Судака.
– Ошалела! Спину переломишь! – В испуге бросился бежать Судак, а дома сел на лавку, закурил и вдруг понял: икота прошла. Долго прислушивался к себе, выпил чай, газету полистал и с наслаждением лег в постель. Мирно засыпая, он сладко и счастливо почувствовал в спине легкую боль от ушиба.