Сергей Шервинский

Эчмиадзин

(Двадцатые годы)

В пыль приседают верблюдов горбы,
Кресло пустует индийской резьбы.
Кисти чужой кипарисы и розы
Просалили белый, как воск, амвон.
Чёрные Мкртичи и Мартиросы
Сдёргивают с купола тоненький звон.
Темень отпрянет песчаной бури -
И лбы наклонятся к миниатюре
В тоске, что когда-то умел монах
Под тонконогой, с подхватами, скиньицей.
Глазок монашеских угольки
Угодливо водят по затхлой ризнице,
Где злому поветрию вопреки
Милостью Божией не знали изъятия
Жезлы, потиры, пелён шитьё
И кем-то подброшенное вблизи распятья
И золотом охваченное копьё.
За оградой сады румянят плоды,
А здесь из глиняной немочи -
Ветла, что метла, и следы у волы
Расходуют сплетен мелочи.
Встречаются где-нибудь более двух.
Вздыхают: а было ль пророчество.
Чтобы угодников плотский дух
Обидел таким одиночеством?
Озарён ереванской турбиной.
Край и за полночь не тонет во тьме.
Вот миновали мы приют голубиный,
Узкоокий храм Рипсимэ.
Золотошитые сады сардара
Обвевал на лету бензин.
Так отведал я древнего дара.
Так увидел Эчмиадзин.

 


Hosted by uCoz