Установили на автозаправочной станции кассовый аппарат. До этого без него обходились. А сейчас – никак. Надо, значит надо. Написал заяву, оплатили счет, обучили операторов, предупредили об ответственности и начали работать по-новому. Через кассу и только через кассу.
Пришел я в субботу, с утречка, посмотреть, как операторы с кассой управляются. Вчера ведь только установили. Тетушки у меня ушлые, советской закалки. Но мало ли что. Захожу, точно, ЧП! Старшая моя, Нина Васильевна, рыдает, будто ее на фронт отправляют. Рядом парень и девушка с суровыми лицами. На лицах написано: «Нарушать не надо, товарищ». У Нины Васильевны слезы, как виноград, так и сыпется. Я к ней:
- Что случилось? Умер кто?
- Аааа...аа! Бес попутал…! Аа…ааа! Да я никогда…я всегда буду…. Ы..ыыы-ы!
- Что стряслось?
- Я…ы-ы-ы-ы! Без чека…о-оо-оо! Никогда больше… никогда…
Все ясно. Нажиться, старая корова, хотела. Ведь только вчера аппарат поставили. На пять литров бензина позарилась. И предупреждал же, что с первого дня контрольные закупки делать будут. Вот жадность-то, а! Пусть порыдает. Выручу. Попозже.
Я к молодым людям. Все понятно, накажем, оштрафуем, с должности снимем. Как бы нам это дело замять? Они - ну не знаем. Я – а пятьдесят гривен, устроит? Устроит. Я к Нине Васильевне:
- 50 гривен дадите?
- Да я сто гривен дам, а то и в тюрьму посодют, – а у самой уже и слезы почти высохли.
- Давайте.
Я к молодым людям. Они поблагодарили. Даже нотаций не почитали и ушли.
Я на заправку зашел. А там Нина Васильевна чуть вприсядку не пляшет. Дули крутит и в окошко отъезжающим показывает.
- Вот, хер вам! Как продавала, так и продавать буду. Только на пять литров теперь не клюну. А так, хер им! Вот! Вот! Вот!
Подивился я живучести нашего народа. А вскоре ушел из этой фирмы. Не знаю как их, а меня за них точно посОдЮт.