Виктор Алексеевич Стрелков вышел из проходной и устало опустился на скамейку. «Автобуса, вероятно, давно не было», — определил он по нервным лицам ожидающих.
Снежными хлопьями кружил в воздухе тополиный пух и медленно опускался на землю, щедро напоённую дождём. Виктор Алексеевич перевёл взгляд на горы, видневшиеся вдали, покрытые тёмно-зелёным ковром и остро почувствовал запах сочной травы, увидел капельки дождя на её тонких стебельках. «Нынешний дождик — хорош для хлебов», — по деревенской привычке подумал он. Стрелков родился в деревне, там провёл детство и, наверное, поэтому в свои солидные годы по-мальчишески радовался летним дождям, рыбалке в выходные дни, грибным походам. Крепкая кряжистая фигура, могучие плечи, огромные кулаки — всё это говорило, что вырос он на деревенском приволье, дышал здоровым деревенским воздухом.
Человеку нельзя без друзей. Вот и у Виктора есть большой друг детства — Александр, Сашка. Сколько воспоминаний об этой дружбе! Вместе учились, росли: зоревали у реки, мечтали. В страдную пору помогали взрослым убирать урожай. И никогда не думали, что смогут прожить без родной деревни. После семилетки уехали в город учиться на трактористов. Экзамены пришлось сдавать в тот месяц, когда разнеслось призывное, незабываемое: вставай, страна огромная… Война смешала все мечты, надежды, планы. Безусыми мальчишками ушли друзья на фронт. И здесь им повезло: воевали плечом к плечу, в одном взводе. Проклятая война оставила без родителей, фашисты сожгли родную деревню…
После войны восстанавливали разрушенные города. Однажды товарищи прочитали, что в далёком краю строится новый город, возводится крупный завод. Собрав немудрёные пожитки, уехали в незнакомые места. Трудно приходилось в первое время. Жили в палатках, трудились по две-три смены. Но им, фронтовикам, не привыкать к трудностям. И кроме трудностей была гордость, гордость за будущее предприятия.
С того времени прошло много лет. Виктор вырос на заводе до мастера, а Александр работал в его смене слесарем. Тем не менее это никоим образом не отражалось на их дружбе. Но вдруг с Александром стало твориться неладное: на работу стал часто опаздывать, приходил под хмельком. Виктор не раз беседовал с ним, Александр клялся, что это в последний раз, и… продолжал выпивать. Чувствуя, что один не в состоянии повлиять на Александра, Виктор Алексеевич решил обсудить его на общем собрании.
Трудно было Стрелкову говорить о недостойном поведении друга, а иначе не мог, не позволяла совесть коммуниста:
— Товарищи, какая может быть у человека производительность, если он пришёл на работу с больной головой, после выпивки? Такой человек позорит звание рабочего, подводит весь коллектив. Этот человек — Александр Александрович Калугин, ветеран завода, член партии. И спрос с него, как с коммуниста, должен быть особый…
Виктор скорее почувствовал, чем увидел, как побледнел Александр. Пока Стрелков говорил, он не произнёс ни одного слова, ни разу не взглянул на него. И только когда все разошлись, подошёл к Виктору, опёрся на стол мозолистыми ладонями и глухо сказал:
— Вот ты оказывается какой. Бьёшь наотмашь, на глазах у всех. А я-то верил в нашу дружбу. Случись с тобой беда, опять бы, не раздумывая, вытащил из-под огня и тащил раненого по снегу. Забыл ты всё. Запамятовал. Знать зарубцевались фронтовые раны?
— Эх, Сашка, Сашка. Дружбой хочешь прикрыться? А где же твоя совесть коммуниста? Теперь ранен ты. И я хочу вытащить тебя из трясины, как когда-то ты вытащил меня из огня.
— А я не нуждаюсь в твоей помощи, — крикнул Александр. — И совесть коммуниста не трогай. Не запятнал я ещё этого звания. Ну, выпиваю иногда, так что из этого? Не алкоголик же я в конце концов!
Стрелков вышел из-за стола и положил руку на плечо Александра:
— Не прав ты, дружище.
— Скажи честно, Виктор, ты так поступил потому, что я работаю в твоей смене?
— Если бы ты работал и на другом участке, я поступил бы так же. Подумай обо всём как следует.
— Я и так уже подумал. С тех пор как ты стал мастером, тлеть стала дружба. Оно и понятно: ты начальник, а я простой слесарь. Конец нашей дружбе!
Калугин медленно, грузно повернулся, затем быстрым шагом пошёл к выходу. Стрелков долго ещё сидел в красном уголке, обхватив голову руками: как это случилось, что он просмотрел друга?
На следующий день, когда Виктор раздавал слесарям задание, Александр не подошёл к столу, а послал напарника. После смены в цехе был митинг, говорили о предстоящем коммунистическом субботнике.
На субботник все вышли с приподнятым настроением: шутили, смеялись. Рабочие приходили группами, поодиночке. Напрасно Стрелков искал среди них своего друга. До его слуха донёсся колкий шепоток: «Калугин не пришёл». Подвёл-таки. И в такой день! Коммунист называется. Александр не появился. Этого Виктор никак не ожидал. Но в обед позвонила жена Калугина и сказала, что муж болен. Только тогда Виктор успокоился.
В его смене было традицией поздравлять всех членов коллектива с днём рождения. Обычно это делал Стрелков в обеденный перерыв. Поздравил он с днём рождения и Калугина. Тот смущённо поблагодарил, хотел что-то сказать, но запнулся и замолчал…
А вечером был телефонный звонок на квартиру Стрелкова. Звонила жена Александра. Она и раньше звонила, если муж приходил пьяным.
— Опять принялся за старое? — с тревогой спросил Виктор.
— Да нет. Приезжайте к нам сейчас.
Дверь ему открыл Александр:
— Ты уж извини меня, Виктор. Сам знаешь за что…
Когда совсем поздно Стрелков уходил из дома друга, Александр сказал:
— Тогда на субботник я не пришёл потому, что действительно был очень болен. Фронтовые раны дают о себе знать. Так что не подумай чего плохого.
— Я и не думаю. Людям, Саша, надо верить, а другу — тем более.
г. Кумертау, 1967 год.