Когда погружаешься в историю культуры нашего города, то не покидает ощущение, что перед тобой огромный ковёр с многоцветным узором: цветущие луга с шелковистой травой, белые берёзы, упирающиеся в облака, сверкающая в изгибе речка... Все нити переплетаются, цепко держат друг друга, и убрать хотя бы один узелок уже невозможно: нарушится рисунок.

Основа литературной истории Коломны выткана во времена «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище». Каждое столетие, каждый год прибавляли новые нити и узелки, создавая неповторимый коломенский узор. И в наши дни продолжается эта кропотливая работа. Наше поколение тоже вплетает в полотнище духовной жизни Коломны свой рисунок. Золотой нитью в нём — творчество Олега Кочеткова. Поэт давно вошёл в историю русской литературы. И надеюсь, надолго в ней останется. Такого мастера слова у коломенцев, наверное, ещё не было. И вряд ли скоро появится.

Но чтобы выяснить, что именно и каким образом повлияло на своеобразие таланта Кочеткова, надо заглянуть в истоки его судьбы. Поэт родился в Коломне, но родовые корни его — в Рязанской земле, в деревне с таинственным названием Дулов Луг. И это не простое географическое совпадение. На заре своей истории, на протяжении двух, а то и трёх веков Коломна входила в состав Рязанского княжества. И напевная мощь этого края — не только не чужда нам, она органична и естественна.

В детстве он каждое лето уезжал туда, и этого есенинского воздуха, раздолья ему хватило на всю жизнь. Отсюда — от рязанского детства, от дедовского простора — размах и земное тепло кочетковских строк.

 

Я ладонь положил на равнину,

И сквозь кожу пошёл смутный гул...

Долго слушал я песню едину,

Пока в пряной траве не заснул.

А заснул — так приснилось такое,

Чему имени нет и конца:

Раздвигал я пространство рукою

До забытого ветром крыльца.

 

И дальше — удивительно цельный образ единения земли и неба, когда связующим звеном между ними становится сердце поэта.

 

...Я лежал средь притихшей полыни,

Окуная лицо в облака.

И лежала рука — на равнине,

А на сердце — другая рука!

 

Сам Кочетков признаётся, что ему сложно запомнить свои стихи. И это действительно нелегко — настолько они полновесны — от мыслей и образов. В его строках есть какая-то исконная — державинская — громоздкость. Стихи Кочеткова нельзя пробежать безразлично, так, слегка, чтобы «время убить». Нет, они требуют концентрации, работы мысли. И если вчитаешься — тебя захватывает первобытная мощь; в единстве, в слиянии мелодии и слова открываются неожиданные, ранее неведомые пласты смысла.

Стихи Олега Кочеткова — это поэзия искренней, незащищённой души, открытой всем вселенским ветрам. В его строчках — боль за родную Россию, тревожная, нелёгкая любовь к женщине, пронзительное ощущение родства с окружающей и такой близкой ему с самого раннего детства природой. Его стихи невольно наводят на размышления о великом и малом, о мгновенном и вечном...

Самая заветная святыня для Кочеткова — это Россия. Какой пронзительной простотой и любовью веет от таких стихов! Нет, это не просто пейзажная лирика:

 

Встану рано сегодня,

И вокруг оглянусь:

Боже, это ведь — Родина!

Ах, ты Мать моя — Русь!

 

Беспросветная грусть...

 

В одной этой щемящей строке — весь многострадальный путь России. «Беспросветная грусть...». Здесь — и отзвуки стародавних столетий, и наша нынешняя трагическая неустроенность, и события сравнительно недавние. Гражданская война получает у Кочеткова неожиданное осмысление.

О чём думает поэт перед картиной страшного поля братоубийственной битвы?

 

Да, за веру они и царя

Свои буйные честно сложили!

И погибли, наверное, зря,

Но Отечество крепко любили!

.......................................

...Осуждать никого не берусь,

И ни тех, и ни этих, пожалуй.

Только кто растворит мою грусть,

Хотя срок уже канул немалый?

Так случилось. Вини — не вини...

Лишь одним свою душу спасаю:

Что я дрался б в те страшные дни,

 

А на чьей стороне вот — не знаю!

 

И автору — веришь. В его гражданской лирике заключена правда. Это не позиция профессионального плакальщика, когда румяный и жизнерадостный сочинитель бичует врагов, а на практике с ними отлично уживается. У Олега — иначе. В его стихах — настоящая боль, неподдельный патриотизм, когда человек готов отвечать за свои слова и судьбой, и жизнью.

Эта мужественная открытость миру, может быть, — главное достоинство поэта.

 

Я открыт, ну а мне на просторе

Всё открыто: и слёзы и смех,

И рассветная радость и горе

Располынное. Весь я — для всех!

 

Читать Кочеткова действительно не просто — он требует по отношению к себе того же усердия и пристального внимания, с каким создаёт свои стихотворения. В его поэзии нет искромётной импровизации: поэт прилежно выращивает слово за словом, строку за строкой, как овощи на грядке. Эту мудрую неспешность он, может быть, наблюдая крестьянский труд, перенял в детстве у деда, и она прочно вошла в его стиль, манеру.

Иногда мы говорим: «публицистика» — и неосознанно ставим под сомнение художественные достоинства того или иного произведения. Происходит инфляция понятия. Но ведь настоящая поэзия, впрочем, как и вся литература, должна быть публицистичной.

 

А Родина — это дорога,

Которою грезит стопа.

И запах прогорклого стога,

И дедовская изба.

А Родина — это причина

Скупых, набегающих слёз.

Невысказанная кручина

Смеркающихся берёз.

 

Мудро и в то же время просто, как сама жизнь. Самое главное — нет подражания. Всё своё, им самим пережитое.

Особая страница кочетковского творчества — стихи о любви. Я много раз задавал себе вопрос: какая энергия питает нас всех, позволяет удерживаться на грани существования? И только в стихах моего друга нашёл я этот ответ. Не каждого она посещает, не каждому удаётся её найти, и всё же человек стремится к ней, ибо такова сущность его природы, извечная надежда. Олег описывает женщину целомудренно, молитвенно, обожествляя, возвышая её... Я читаю эти стихи бесконечно. Многие из них пересекаются с моей жизненной дорогой. А в других я нахожу то, чего ещё не понял и не осознал. Как какое-то открытие, как исповедь воспринимаю эти строки. Прислушайтесь...

 

Попросил подвезти. Он повёз.

И трясло и болтало в кабине.

И он задал вопрос:

«Чего нету в помине?»

Усмехнувшись, ответил: «Любви!»

И я сразу забыл про ухабы.

..............................................

И подумал я сразу о той,

О которой устал уже думать.

Тут хоть волком завой,

Ей на это — лишь плюнуть!

Нет, любовь — она всё-таки есть!

Я судьбою за это ручаюсь.

Вот мне ею оказана честь,

Что сижу и терзаюсь,

Что меня её реющий свет

Не оставил в покое.

 

Обоюдной вот нет,

Это — дело другое...

 

Выход этой книжки приурочен к 60-летию поэта. Этот год будет для него вдвойне юбилейным — ведь его родной город тоже отмечает юбилей — 830 лет. А духовная связь, взаимопроникновение двух юбиляров несомненна:

 

Ничего я не знаю, что помню,

А что помню — о том не слыхал!

Закачусь я в родную Коломну,

В колыбель моих самых начал!

Да по ветхим пройдусь переулкам,

Вдоль обрыва, над древней рекой.

Где в пустующем сумраке гулком

Разливается зыбкий покой.

Постою пред Успенским собором,

И порывом скользнёт вдоль виска

Грустный воздух Отчизны, в котором

Настоялись века и века!

И я, словно причастный к ним тоже,

Что-то смутное в сердце храня,

Вдруг почувствую вздрогнувшей кожей —

Как они — сквозь меня, сквозь меня!

 

Моему другу шестьдесят... Не берусь подытоживать его жизнь. Да и не время ещё. Человек, достигший такой вершины, сам может дать содеянному и прожитому единственно верную оценку.

Объяснить поэта трудно... Да и нужно ли? Поэт не есть нечто законченное. Он всегда в пути. Выпьем с тобой лучше, дружище, «на посошок» и отправимся дальше, крепко ступая по своей родной земле!

 

 

Виктор Мельников,

главный редактор

«Коломенского альманаха»