Виктор Мельников
Я давно слежу за творчеством Татьяны Максименко. Её стихи лиричны, проникновенны, очень женственны.
И в смене вёсен, зим и лет,
В разливе бытия,
Где есть любовь — там ночи нет:
Там свет, душа моя!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Позови меня, позови
С птицами улететь на юг!
Хорошо летать на ветру,
Хорошо под парусом плыть
И шептать: «Я не умру,
Я умею петь и любить».
Татьяна Максименко родилась и выросла на Кубани, в семье с крепкими казачьими корнями. Оттого-то, наверное, — от горячих степных ветров, — голос её песен так раздолен и смел.
Слева конь и справа — конь,
Рядом — три коня!
Я за ними — хоть в огонь,
Не боюсь огня!
«Украшает ли мужество женщину? — рассуждает она, — ... икона Богоматери «Семистрельная» — одна из почитаемых на Руси... А мужество Наташи Ростовой, помогающей раненым, дочерей царя Николая Второго — сестёр милосердия!..
Немало детей воспитывается в неполных семьях, и тогда женщина становится заЩИТницей семьи, иногда не имея представления, что такое щит».
Как тут не вспомнить поэта, прошедшего войну, — Людмилу Татьяничеву:
Баю-баю, зорька моя, дочка.
Мать, она же мать, — и одиночка!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Это кто-то выдумал жестоко:
Разве мать с ребёнком одинока?
В наше нелёгкое время, обращаясь к девочкам — будущим мамам, Татьяна Максименко раздаёт им все сокровища своей щедрой души:
Каждой по облаку я дарю,
Каждой — по острову, к островам
Розовую приближаю зарю.
Однако, наблюдая новогоднее веселье в детском саду («У Снегурки взмокла чёлка…»), поэтесса задумывается:
Мы детьми недолго будем,
Уходя в стихию торга.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Зеленей же, роща детства,
Не сруби её, держава!
Татьяна Максименко тревожится за будущее этих детей, судьбы которых, как и её судьба, неразрывно связаны с нашей многострадальной Родиной. В её стихах о России слышится и блоковская, и ахматовская тревожная интонация, но эти строки — искренни: они от души, выстраданные.
Родина! Дерзкая, хрупкая, вечная:
Птицей по древнему небу летишь…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Как всё давно это было, как преданно
Ты устремлялась в широкий простор!
Очи закрыла: растерзана, предана…
Бог над тобою ладони простёр.
Снова степною пыля кобылицею,
Тучу пронзая стрелою стальной,
Вспыхнула нежной зарёй над столицею,
В синей купели своей ледяной.
Или о нашей памяти:
Всё прошло. Забываются дали:
Вена, Прага, Варшава, Берлин…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В снегах молчит моя держава,
Слова рождаются с трудом.
— Зачем была Победа, Слава,
И песня про родимый дом?
Но надежда не оставляет поэта:
Мы раздроблены — станем едины,
Сотни душ — мы сольёмся в одну…
Бог пришлёт смерть поправшего сына
Возродить из позорищ страну!
И потому-то — каждое Божье дыхание так понятно любящей, чуткой женской душе.
До поздней зари
Про любовь и боль,
Про свет и тьму:
Я всё пойму!
В стихах поэтессы разговаривают деревья и травы, «гладиолус настроен на волну расставанья», а «река искрит за кручею, как девица-краса».
Татьяна Максименко закончила очное отделение Литинститута им. А.М. Горького, занималась в семинаре у любимого моего поэта Николая Старшинова. Она — автор шести книг стихов. И вот передо мной — новая её книга, написанная в несколько иной манере. Это — книга сонетов.
* * *
Сонет — древняя поэтическая форма: он зародился в Италии в ХIII веке. Сонет состоит из 14-ти строк — два четверостишия и два трёхстишия. Вывод заключён в последних двух строках, но может охватывать и последние шесть строк.
Сонеты Татьяны Максименко очень разные по содержанию. В одном из них она запечатлела дорогое мгновение материнства. Сын ещё мал, и навстречу его первым шагам тянется всё живое — деревья, травы, а ласковое солнышко улыбается с неба.
Моё дитя потрогать землю хочет.
Оно лепечет что-то и пророчит,
На одуванчик дует, из травы
Показывает радостные очи,
И впечатленья все его новы.
А на заборе крылья выгнул кочет…
Мир отразился в радужных зрачках…
И бабочки ещё дрожат в сачках,
И ветер одуванчики колышет…
И я стою на тонких каблучках,
Сын голос укоризненный мой слышит,
И солнышком узор на небе вышит.
Но иногда в небольшой по объёму поэтической форме сонета как бы раскрывается вся жизнь поэтессы, её судьба. В немногих словах Татьяна Максименко передаёт, как недолговечно, хрупко призрачное женское счастье. Вроде бы оно нашло её дом… Но вместо весны приходит осень, и разом погрустневшая природа будто сочувствует женщине: моросит печальный дождь, угасает день, а счастье, как нерадостное солнце октября, тонет в тяжёлых тучах.
Ты найденную во поле подкову
Под потолком, над дверью прикрепил.
Души святой водою окропил
Наш дом… Легко и бестолково
В нём жизнь неповторимая текла,
И с теплотой произносилось слово
«Люблю», не иссякал запас тепла,
Жевала сено влажное корова,
Снеговика под окнами лепил
Наш сын…
Потом весна опять пришла,
С крылом касатки лето промелькнуло…
И снова дождь осенний моросил,
День угасал…
У счастья мало сил:
Оно, как солнце, в тучках утонуло.
Автор живёт в современном мире, и её сонеты — не тяжёлая, застывшая форма, — этакая каменная глыба, — а живая речь. Она так же естественна, как бегущий весенний ручей, как шорох листвы, движение солнечного луча. Современные слова и выражения органично вписываются в ткань сонета, ничуть её не портя.
… В песочнице под старою сосной
Нашёл приют щенок… Потом котёнок
К нему присоединился, а потом
Из всех квартир, в кредит приобретённых,
На братьев меньших ополчился дом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О, красота опаснее занозы:
Её впуская в душу, ты грустишь.
Срезая расцветающие розы,
Расплёскиваешь розовую тишь.
А за рекой снуют электровозы,
Сдувает ветер пыль с железных крыш…
В своих строках автор пытается осмыслить жизнь, вспоминает былое.
Как будто жизнь моя не начиналась,
А только продолжалась без конца.
Дожди, снежинки моего лица
Летели мимо, всё вокруг менялось,
Но неизменной оставалась я:
За мной луна без устали гонялась,
А я плыла по морю бытия.
И, конечно же, встаёт в воспоминаниях далёкий и светлый образ матери. Татьяна Максименко находит для этого простые, душевные слова, и сонет звучит, как песня:
Родное приснится лицо:
Склоняется к изголовью…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Читаю твоё письмецо:
Зрачки под изогнутой бровью
И в снежной пороше крыльцо
Представлю отчётливо… Вдовью
Тропинку по скользкой земле,
Вчера занесённой листвою,
Сегодня — в морозной золе,
Вспорхнувшей синицей живою.
Ты грудь прикрываешь платком
И держишь кувшин с молоком…
* * *
Летят годы, вырастают дети. Но не стареет душа поэтессы: она стремится к грядущему.
О, дай, судьба, мне насладиться снова
Цветением любви! Созвучьем слова!
Дай оседлать крылатого коня!
Эта книга у Татьяны Максименко — седьмая по счёту. Число семь — издавна почитаемое на Руси: оно считается счастливым. Пожелаем же автору новых удивительных созвучий слов, и пусть удача сопутствует всему её литературному творчеству!
Виктор Мельников,
главный редактор «Коломенского альманаха»