Новиков — основоположник русской литературной журналистики. Именно он положил начало галерее сатирических коломенских персонажей. В журнале «Трутень» за 1769 год Новиков поместил корреспонденцию «Из Коломны», в которой описывает деятеля, имевшего, возможно, реальный прототип.

«Забыл честь дворянин, находясь в некотором приказе судьёю, трудами своими и любовию к ближним нажил довольное имение. Он имел попечение о пропитании одних и в то же время разорял других. Его враги бывают иногда законы, истина, правосудие, честь и добродетель, ибо он отчасти вершит дела против законов и истины; от таких беспокойств он и его супруга занемогли. Доктор прописал в рецепте для г. судьи добрую душу и его честь, а для супруги разум, сколько оного потребно для судейской жены, но судья говорит: на такие-де ненужные расходы не нажил я ещё денег».

Как это похоже на строки Лажечникова, написанные почти столетием позже, в середине ХIХ века! В «Беленьких, чёрненьких и сереньких» читаем: «Случались однако ж в городе важные происшествия, возмущавшие спокойствие целого населения. То появлялся оборотень, который по ночам бегал в виде огромной свиньи, ранил и обдирал клыками прохожих; то судья в нетрезвом виде въезжал верхом на лошади и без приключений съезжал по лесам строившегося двухэтажного дома, то зарезывался казначей, обворовавший казначейство».

И после этого уже чем-то родным и знакомым веет от пильняковского «Голого года», когда автор описывает провинциальную идиллию: «События в городе бывали редки, и если случались комеражи вроде следующего:

Мишка Цвелев — слесарь — с акцизниковым сынком Ипполиткой привязали мышь за хвост и играли с нею возле дома, а по улице проходил зарецкий сумасшедший Ермил кривой и — давай в окна камнями садить. Цвелев — слесарь — на него с топором. Он топор отнял. Один околоточный Бабочкин справился: Мишку потом три дня драли.

Если случались такие комеражи, то весь город полгода об этом говорил. Раз в два года убегали из тюрьмы арестанты, тогда их ловили всем городом».

Новиков — Лажечников — Пильняк. Их труды охватывают две с половиной сотни лет, а иногда кажется, что некоторые страницы написаны одним и тем же автором. Впрочем, разве это удивительно? В Коломне — особая аура; любой литератор невольно попадает под её обаяние. Проходит краткое время — и незаметно его творения становятся частью того самого коломенского текста, о котором так полюбили говорить наши литературоведы. Для кого-то коломенский текст — литературный термин, а для меня и моих коллег — реальность, особая форма «духовной материи», в которой все мы живём и влияние которой не можем не чувствовать.

И то, что я начал разговор с Новикова, конечно же, не случайно и связано не только с определённой датой. Николай Иванович Новиков не чужой для Коломны человек. Он родился в селе Авдотьине Коломенского уезда. И, уже став знаменитым, часто приезжал в  Коломну, тут распространялись его книги. В числе его друзей и сотрудников был настоятель Успенского собора отец Василий Протопопов. Крепкие узы дружбы связывали Николая Ивановича с последним коломенские епископом Афанасием (Ивановым), и Новиков приезжал в Коломну поддержать Владыку в трудную пору гонений.

Коломенский Арбат, его храмы и старинные усадьбы помнят ту драматическую обстановку, которая царила в городе в 1799 году, когда закрывали Коломенскую кафедру, и стихи, и слёзы прощания, и добрые слова, сказанные уезжающему архипастырю здесь, недалеко от храма Николы-на-Посадьях в доме купца-книгочея Суранова.

От века восемнадцатого до века двадцать первого проходит коломенская литературная тропа. На наших глазах ХХ столетие стало прошлым веком, и времена Бориса Пильняка представляются чем-то далёким. Начало 1920-х годов — уже история. Но как прежде ярки и незабываемы причудливые образы, вызванные к жизни искусством писателя.

Вот уже 116 лет исполнилось со дня его рождения. Но всё так же его творчество вызывает обострённый интерес и споры, и снова в Коломне в этом году соберутся пильняковеды, и вновь придут они на Посад — к дому Пильняка.