Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краёв дороже мне!
А. Блок
1
Вот и прожили мы десять лет третьего тысячелетия христианской эры. И невольно взгляд обращается к тому таинственному рубежу, за которым остался век двадцатый.
Что он принёс России? Блестящий расцвет начала ХХ века был оборван войной 1914 года, а затем последовали ужасы Гражданской войны, раскулачивание, разрушение храмов…
Но было немало великого, немало прекрасного. Была наша Победа, была могучая страна и мощная индустрия, которая даже сейчас сохраняет свой потенциал. Новая эпоха… На смену ниспровержению и разрухе приходят собирание и строительство. Не последняя роль здесь принадлежит и литературе. Как показывает сама жизнь, литература может сплотить народ, а может и способствовать его разобщению.
Всем известно, что и писатель и читатель — продукт общества. Но скольких его представителей (причём самых лучших, интеллегентнейших) потеряли мы во время революции, Гражданской войны и т.д. и тому подобное! Кто погиб, а кто, выжив в этой чудовищной мясорубке, покинул Родину.
Все мы накрепко приучены к тому, чтобы верить печатному слову. Это наш менталитет. Особенно голубому экрану. Этому «ящику», к которому словно крепкими канатами притянут весь народ (прямо бич какой-то!). Через него Владимир Владимирович Путин провозглашает своим любимым писателям Михаила Жванецкого, поставив его повыше классика Салтыкова-Щедрина, и вручает ему свою первую премию по культуре. Срам! Жванецкий — классик русской сатиры и юмора! Куда там против него А. Чехову, В. Дорошевичу, Тэффи, А. Аверченко! И как тут не вспомнить М. Горького: «… и смешная же она, Русь-то, не глядя на весь трагизм её жизни».
«Развлечения и увеселения — признак ожесточения общества. Чем ожесточённее общество, тем больше юмора». А это уже сказал композитор Валерий Гаврилин. Но самое смешное впереди! Недавно видел, как по телевизору показывали юбилей Жванецкого. Грешен, не запомнил даты. И как вы думаете, кто его поздравлял? Во фрунт встали министры. На сцену с большими коробками выходили министр внутренних дел, министр МЧС, министр иностранных дел… и т.д. и тому подобное. Чудны дела Твои, Господи!
А что сейчас творится в наших школах? Недавно мне довелось присутствовать на литературной олимпиаде в одной из библиотек нашего города. Собрались ученики 5–10 классов. Цитата из Пушкина — две-три руки, из Лермонтова — поменьше. А из Некрасова — вообще ни одной! «Однажды в студёную зимнюю пору…» и «Не ветер бушует над бором…» — не знает никто! Зато, когда заговорили о Гарри Потере, — лес рук! Как же так получается: это значит, для них русская литература чужая?
Что всё-таки сейчас происходит? Почему учителей ни во что не ставят? Откуда появился этот идиотский электронный экзамен? Почему в школе сокращают литературу? И какую культуру дают взамен!.. Был золотой век, серебряный, а теперь наступает время дилетантов!
Впрочем, что литература, Снявши голову, по волосам не плачут! Скажите мне, куда Россия делась? Во что сейчас превратилось русское поле? Вместо пшеницы и картофеля — дикое глухое место, всё поросло ядовитым борщевиком. И не это самое страшное. Главная жуть — это мёртвые деревни… Оживает деревня только летом: когда дачники приезжают, создаётся ложная имитация жизни. Одна видимость! Они же не хозяйством приезжают заниматься, а на травке полежать, цветочки понюхать. Это ведь безнравственно — иметь землю и ничего на ней не выращивать! А зимой вообще лучше не глядеть на деревню — ни света в окне, ни дымка из трубы. Весело, как в мертвецкой.
Ну и как тут не вспомнить добрым словом ушедший двадцатый век, «отжившую советскую эпоху»! Тогда и учителя, и государство воспитывали и детей, и взрослых — на лучших образцах! Были, конечно, перекосы: не без этого. Но на прилавках книжных магазинов, в отличие от дня сегодняшнего, всегда можно было найти то, что нужно для воспитания в человеке совестливости, порядочности. Конечно, был «самиздат». Но кто в нём участвовал? Профессионалы! Одна только христианская проза Владимира Максимова чего стоила! «Семь дней творения», «Ковчег для незваных», «Прощание из ниоткуда…». Народ буквально зачитывался ими! А сейчас кто в «самиздате»? Армия дилетантов! Это какое-то нашествие. Как саранча.
Во время перестройки рушились крупнейшие заводы и фабрики, а литературные журналы выжили. Ни один не закрылся! Маленькими тиражами они цеплялись за жизнь! И выжили! Другое дело, какими тиражами они сейчас выходят к читателю. Это после миллионных-то тиражей! Лидирует «Наш современник». У него — 9 000 экземпляров. За ним рядком идут «Новый мир» — 5 800 экз.; «Знамя» — 4 000 экз.; «Москва» — 3 600 экз.: «Октябрь» — 3 000 экз.; «Дружба народов» — 2 100 экз.: «Молодая гвардия» — 2 000 экземпляров… Это на всю страну. Некогда самую читаемую.
Обратил внимание: что же сейчас читают в электричках и метро? Женщины — любовные романчики, мужчины — эротические журналы, и в лучшем случае — журналы об автомобилях. Если раньше они стыдились и заворачивали «гламур» в газету, то сейчас всё это делается без стыда и с каким-то полётом вызова.
Что сейчас большей частью лежит на книжных прилавках? Боевики, дамские слащавые романы, никем не контролируемый «самиздат». Прямо бум какой-то на дамские романы и женские сериалы. Чтобы там обязательно «прынц» красовался на белом коне. А шестнадцатилетняя девочка плачет ночью из-за того, что Анжелика рожает, и трудно ей! Тридцатилетняя читательница старательно расчёсывает волосы на ночь и с улыбкой заглядывает в зеркало, примеряя загадочный взгляд «роковой женщины».
Люди зачитываются чужой любовью, может быть, потому, что им не хватает своей? Сердце человека зачастую не готово к любви. К любви надо готовиться. Амуры ведь тоже смотрят, в кого свои стрелы вонзить. Помню, во времена моей юности наши девчонки зачитывались стихами о любви Эдуарда Асадова, переписывали их в свои заветные тетрадки. И бабули-пенсионерки тоже. Называли его великим поэтом…
Наверное, так оно и будет продолжаться. И пускай себе читают сегодня наши женщины «дамские» романы. Большой беды в этом нет. Ведь вы посмотрите, как наши люди сегодня работают! На двух да на трёх работах! А ещё пашут они, бедные, на своих приусадебных участках, как, извините, ломовые лошади! Или торгуют целыми днями на рынке. Или есть другой вариант: едут на работу в столицу, встают в четыре часа утра. Ну когда им Достоевского читать? Ведь серьёзное, вдумчивое чтение — это та же работа. А наши с вами современники и так уже наработались… Так что давайте не спешить их осуждать. Как гласит шутливая поговорка: «Дайте мне райские условия — и я стану ангелом». А у нас не то что «райских» — обычных человеческих-то условий, и тех часто нет! Жаль только одного, что рядом с этими людьми и в одно время с ними живут книги Валентина Распутина, Владимира Крупина, Василия Белова, Леонида Бородина, Сергея Есина, Юрия Козлова, Александра Сегеня, Владимира Личутина, Виктора Лихоносова, Дмитрия Балашова, Тимура Зульфикарова, Алексея Варламова, Бориса Екимова, Владимира Маканина, Романа Сенчина, которых они никогда не прочтут…
2
Мы с вами живём в эпоху больших перемен: к лучшему или к худшему — это уж как Бог даст. И как всегда в эпоху перемен, ломаются «устаревшие» стереотипы в литературе. Помните двадцатые годы прошлого века? Прозаики — те народ более мудрый: много не начудили, а поэты в одном из своих манифестов предлагали даже Пушкина «сбросить с корабля современности».
Но жизнь самый справедливый судья: она расставила всё по своим местам. Где те, кто кричал? Велимир Хлебников, Алексей Кручёных… Их и знают-то лишь филологи. А ведь Кручёных прожил долгую жизнь… А вот Сергей Есенин, который прожил всего тридцать лет и писал без новаций, нормальным человеческим языком, не боясь прослыть ретроградом. Его стихи до сих пор живут в народе, и на них слагают песни.
О многострадальная русская литература! Каждая эпоха — клубок, казалось бы, неразрешимых противоречий… И наше время — не исключение. Кто-то скажет: мол, здесь дело в том, что самое чтение сейчас воспринимается не как творчество, а всего лишь как средство получения информации. Зачем книга, если есть Интернет?
Думаю — ерунда всё это. Никакой Интернет не заменит общения с книгой. В любом томе, вышедшем из типографии, скрывается своя магия. И это чудо общения с живой книгой не заменят никакие «электронные носители». Так, на заре кинематографии говорили, что театр умрёт, не выдержав конкуренции с фильмами. Но сегодня скорее уж кинозалы испытывают кризис, а театры живы-здоровы. Отчего так? Да оттого, что никакие спецэффекты не смогли заменить актёрского искусства, сценического волшебства.
Станислав Говорухин однажды сказал: «Человек, который в детстве не приучил себя к чтению, не сделал его привычкой, без которой он не может жить, человек, путешествующий по жизни без книги — тщетный человек. Потому что в его духовном воспитании не участвовали великие педагоги — писатели».
Но какие бы социальные перевороты ни происходили, русские инженеры, врачи, учителя никуда не денутся. А если сохраняется культурная среда, то и литература найдёт своего читателя. Пусть льётся с телеэкранов и газетных страниц поток пошлости и «желтизны». Мы, писатели, как белорусские партизаны, окопаемся в отечественной провинции, но на милость американщине не сдадимся. Ничего, и не такое выдерживали!
Судьба писателя в современной России — если не трагедия, то уж по крайней мере — драма.
Иногда у меня возникает сомнение: а правильно ли я распорядился своей жизнью? Не знаю более неблагодарного ремесла на земле, чем литература. Она сжигает твоё время, здоровье, погружает в мир грёз, делая тебя совершенно беспомощным в реальном мире, и… чаще всего — ничего не даёт взамен.
Первое, о чём надо забыть, вступая на литературную стезю, — так это о материальном благополучии. Труд и вознаграждение здесь совершенно несоизмеримы. Даже если повезёт и вы сподобитесь получения какого-никакого гонорара, то, разделив его сумму на время, потраченное ради создания вашего «опуса», вы с грустью обнаружите, что находитесь на положении древнеэлладского раба. Впрочем, в Элладе рабов хотя бы кормили…
Всё это, разумеется, нельзя отнести к отряду беллетристических подонков, который множится на наших просторах с устрашающей быстротой. Куда проще заправить в компьютер пару-другую детективов и на их основе сляпать свой «роман»! Вот и делают они по «книге» в месяц. Хотя к литературе, конечно, эта продукция не имеет ни малейшего отношения. Настоящая книга пишется годами…
Даже если говорить о великих — и здесь положение достаточно сложное. На Западе давно уже опробована такая модель поведения, когда писатель имеет профессию, которая его кормит, а литературой занимается «в свободное от работы время». Ромен Роллан, к примеру, совмещал своё творчество с преподаванием в университете. Сомерсет Моэм сначала заработал деньги на ходовых пьесах и лишь потом отдался прозе. И эти примеры можно продолжать до бесконечности.
Если брать современную Россию, частенько можно видеть, как наши «перелётные» писатели отправляются на заработки в Европу или в Штаты и там читают лекции, а «между делом» занимаются прозой, стихами или переводами. Если же говорить о России старой, то сочинительство относилось к разряду «барских досугов», когда литератор-дворянин жил за счёт своей вотчины, а книги создавал из любви к искусству.
Первым на Руси профессиональным писателем, живущим преимущественно за счёт литературных трудов, был Пушкин. Но ведь мы знаем, что он окончил жизнь с огромными долгами, которые за него потом заплатил царь. И это — Пушкин!
Какими подсчётами можно объять ту духовную, да, пожалуй, и материальную пользу, которую Отчизне приносит одно лишь имя Достоевского? А что сам Фёдор Михайлович получал за свой талант? Гонения, плевки, травлю. И это — Достоевский! Что уж говорить о нас!..
4
Сегодняшние рассказы поражают меня своим однообразием и какой-то болезненной отстранённостью от времени. Меня изумляет: ну вот, свобода, которой вы все так долго, с таким неистовством добивались, — и что же? О чём вы пишете? Всё о той же выдуманной «деревне», выведенной, как в инкубаторе, в чьей-то угодливой башке? О кошечках и собачках, в которых находите больше природного человеческого, чем в самом «венце природы»? И полагаете, что кому-то сейчас это интересно?
Хотя в самой деревне проблем выше крыши! О ней надо писать по-новому. Так, как пишет русский писатель Михаил Чванов: «Мы, русские, практически уже все, — сироты в собственной стране, потому что почти у никого из нас, даже из старшего поколения, нет отеческих и тем более уж дедовских гнёзд — деревень, хуторов и даже кладбищ. Нынешний министр народного образования из экономии средств уничтожает, как в хрущёвские времена, неперспективные сельские школы. Я не думаю, что он полный дурак, не понимает, что после закрытия школы через несколько лет безвозвратно умрёт деревня, а вместе с ней часть России. Так кто же он: может, министр какого-то другого государства, мечтающего об уничтожении России или даже инопланетянин?»
Кровь стынет в жилах от этих слов. Вот о чём надо писать, да что там писать — в колокола бить! Но где, писатель, твой колокол? Почему молчит? Конечно, легче писать детективы о бандитах и процветающих проститутках. За это и тиражи большие, и деньги огромные… Да и как пишут! Талантливо! Иногда прочитаешь такую вещь и хочется не то что бандита по головке погладить, но и самому стать похожим на него. Вот он, нынешний главный герой! На него и стараются быть похожими наши мальчишки. И где-то в стороне стоит незаметный русский человек, простой русский мужик, страдалец…
Сегодняшняя демократия — это власть политической элиты, которая контролирует и задабривает большинство и одновременно подавляет с его помощью не вписывающееся в структуры меньшинство. Такое вот общество мягкого насилия, если даже угодно, мягкого тоталитаризма.
В последние годы много говорится и пишется о Святой Руси, о дороге к Храму, о золотых куполах… Но видит ли, понимает ли большинство писателей, что такое Святая Русь? Мне кажется, не надо её искать: надо просто совестливо в ней жить. Кто может в ней так жить, тот и пишет правду…
Закончу этот разговор замечательными словами популярного в Германии и в нашей стране детского писателя Бенно Плудара: «У автора могут быть самые разнообразные поводы для написания того или иного произведения, у читателя же чаще всего есть только один стимул к чтению: если ему это интересно и если от этого он становится чуточку умнее».
К слову сказать, я никогда не был диссидентом, просто жил, работал, пытался в меру своих сил и способностей бороться за справедливость и в партиях ни в каких не состоял. Я до сих пор считаю, что ничего мы не выиграли, а наоборот, проиграли, «ускорив процесс». Всё само собой развилось бы из старого, прежнего. Картонные догмы сами бы рухнули, не выдержав натиска исконного, тысячелетней историей выверенного опыта. И обошлись бы мы в этом случае без злодейских пастухов-наёмников.
Поэт однажды заметил: «век мой — зверь мой…» Меня не покидает странное ощущение, что с приходом третьего тысячелетия мы пересекли какую-то важную границу. Много было разговоров о «конце света» и всяких ужасах. А может, наоборот — начнётся эпоха возрождения России? Может, из зверя получится (наконец-то!) человек? Хочется надеяться. В нашей надежде — наше спасение.
5
Господи, помоги! Если мы недостойны покоя, то дай нам хотя бы понимание! Ради чего мы живём, ради чего трудимся? Чем мы не угодили Тебе? Ведь Ты же Сам даровал нам талант; а на деле этот дар оборачивается крестом. И мы тащим его на себе, разбивая в кровь душу, расплачиваясь за него стонущими нервами, надорванным сердцем. Должен же быть в этом какой-то смысл! Но как его понять?
Может быть, дело в том, что «устарела», перестала быть нужной сама литература? Насмешливый циник Оскар Уайльд как-то заметил едко, но вполне справедливо: «В прежние времена книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели, а не читает никто».
Да ведь сейчас не ХIХ век. Радио, телевидение, Интернет, кассеты, дискеты, а тут книжечка какая-то потрёпанная. Но… почему же в мире столько жестокости, насилия, несчастья, ненависти, самоубийств? Может ли от этого спасти, скажем, телевизор? Да нет, скорее подтолкнёт, усугубит. А книжечка, картина, икона — всё это дедовское, «устаревшее» — спасало, спасает и будет спасать… Тем более в России, где, по меткому замечанию литературного критика Любови Калюжной, духовная доминанта, то есть господствующее направлении умов, всегда напрямую связана с ролью литературы. А роль литературы зависит от судьбы книги как таковой.
Мы отдали себя в руки подлецов и негодяев, доверив им честь называться героями нашего времени. Что им до души, до культуры нашей? Растопчут культуру — что от нас останется? Пыль, прах… Уедем все вместе в Америку? Или пригласим американцев сюда, а то и почище того: «придите и владейте нами», сами мы, мол, совсем ни на что не способны. Так и звать не надо… уже владеют. Только не так, как варяги: этих не обрусачишь, эти себе на уме. Но мы в нашем маленьком Граде никаких варягов-ворогов на царствие не звали. И сдаваться не собираемся…
Обнищавшие до предела, мы ещё на чём-то держимся. Вернее, что-то помогает нам держаться. И сейчас самое время думать о судьбе наших наследников. А для этого мы должны сохранить нашу культуру. Пока она у нас есть — мы как народ живы, а без неё — пропадём. В своё время бытовала грустная шуточка: «Мы до коммунизма не доживём, а вот детей жалко».
Коммунизм не получился — теперь демократию строим…
Самое большое зло сейчас в нашей стране — это повальное американизирование. Оно умертвляет наш стержень, наши традиции, наш русский дух. И с этим злом бороться труднее. Но ещё страшнее, если ты к этому привыкаешь. Тогда ты не человек: ты просто орудие.
Кто мы? Для чего живём? Унесёт ли время память о нас, будто перекати-поле, или мы оставим потомкам зримый след своего бытия? Каждый человек по-своему отвечает на эти вопросы.