Сергей Малицкий

Ничего

 

- Можно я тебя поцелую?

Валька смотрит на Серегу удивленно. Он знаком с ее мужем. Васька отличный парень. А Серега так себе. Точнее, он хороший, но непутевый. Не однажды она промывала ему косточки с Иринкой, женой его, своей лучшей подругой. Однако занес ее черт к нему в мастерскую, не могла сама, что ли сходить Иринка за шампурами. Вот они, в руке у Сереги. Он высокий, смотрит на нее сверху, и она не маленькая, но вынуждена поднимать голову, чтобы широко раскрытыми глазами изображать удивление и выдерживать паузу, которая ничего кроме - «Да! Да! Да! Да!» обозначать не может.

Неужели вино ударило в голову?

Ничего нет в Вальке особенного. Только губы. Еще года два назад, когда Васька позвал их с Иринкой на день рождения, и Валька суетилась в тесной прихожей, принимая куртки, раздавая стоптанные тапки и встречая каждого гостя торопливым чмоканьем, Серега столкнулся с уголком ее рта. С ее губами. Они оказались мягкими и податливыми. В уголке ее рта оказалось больше нежности, чем во всей пышущей страстью спортивной Иринке. Впрочем, он не сравнивал. Он не сравнивает. Он просто едва не захлебнулся. Сердце оторвалось и упало. Никакой любви. Никакого увлечения. Ничего. Только жажда. Голод. По этому уголку рта. По мягкости и беззащитности, смешанной со встречной жаждой. Поэтому так отчаянно и вдруг это:

- Можно я тебя поцелую?

И пусть потом рука скользнула по груди и бедру, главным остались губы. Разве напьешься за три секунды? Голос Васьки в коридоре. Помада к губам. Серега к машине. Нырнул под днище, проглотил, запомнил вкус. Замер, задыхаясь.

- Ну, где вы там?

- Да здесь мы! Серега, ну ты найдешь шампуры или нет?

- Ну, вы даете, шампуры под машиной прячете!

Ушли. Надо вылезать, мыть руки, сбрасывать робу и в сад, где играет музыка, дымятся угли, и Васька не замечает, какие губы у его жены.

Ничего нет в Сереге особенного. Только голод в глазах. Обжигающее желание. Именно к ней, не к кому-то. За всю вечеринку один взгляд бросит - хватит. Васька так не смотрит. Куда она денется, вся своя, домашняя. Даже если он будет приходить поздно, еще позднее, когда не только сын, но сама она не выдерживает, клюет носом. И все у него проблемы, то спина болит, то вымотался на работе, то не до нее сейчас. И запахи витают в прихожей. Чужие запахи. То сладкие, то прозрачные, то терпкие. Убила бы, если бы не верила ему. Если бы не боялась одна остаться.

Года два прошло. Ничего не было. Только шепот горячий на шумной вечеринке в ответ на Серегино молчание; - «Да ты что, она подруга моя, понимаешь?» Потом как-то засиделись за полночь, не все Иринке по подружкам мотаться, надо и дома девичник устроить. Серега не успел масло с рук смыть, жена загрузила девчонок на заднее сиденье, попросила развезти. У Валькиного дома Серега остановился последним. Посмотрел молча. Не попросил разрешения. Ждал. Валька вдруг изменилась в лице. Хлопнула ресницами. Наклонилась. Подалась вперед. Плечами, руками, грудью, всем телом. Подставила губы. Чашей обратилась. Бездонной и мягкой. Выскочила из машины через минуту, смахнула что-то с лица и побежала домой.

И еще год. Пробежал, как страница книжная прошелестел. Только окна в квартире заклеивали, и вот уже к новой зиме готовься. Никаких перемен в жизни, только за спиной все больше и больше, тяжелее тащить. И в душе ничего. Только дети, заботы, дети и заботы. Дружба, что любовью прикидывалась, дружбой и оказалась. И то хорошо. Радости невыдуманные лучше фальшивых. А уж угадывать, что там в уголках губ таится, себе дороже. Правда, она штука колючая. Пусть себе растет у забора. Обходить ее надо. С ней не уживешься. С мечтой проще. Она как фонарь у чужого крыльца. Не тебе повешен, а споткнуться и тебе не дает. Или наоборот. Если засмотришься. Кто бы знал, как можно сладостный кусочек от поцелуя до первой близости на столько лет растянуть.

Холод на холод. Привычка на привычку. Взгляд на взгляд. Так жизнь и проходит.

 

 


Hosted by uCoz