Искусство — это Ева, подающая молодому художнику яблоко. Кто вкусит от этого яблока, теряет рай своего душевного спокойствия и довольства...
А.Рубинштейн
Количество стилей и направлений, освоенных изобразительным искусством, велико, но так или иначе все и вся делится на две группы — искусство традиционное и модернистское. Их конфронтация — это вечная российская беда. Художники, критики и зрители продолжают делиться на наших и не наших.
Стало модным хоронить традиционное станковое искусство, считая критерием современности или несовременности нашего отечественного искусства интерес для Запада. Неужели современное искусство представляют только те художники, которые пошли на сближение с западным рынком и бытующими там модными течениями?
Считается, что изобразительное искусство сегодня определяют столичные выставки, галереи и салоны. А как же то живое, что развивается в русской провинции? Именно провинция всегда была родником, животворящим источником для художника.
Подмосковная Коломна богата талантами. Безусловно, прославила город живопись народного художника России М.Г. Абакумова. Но масштаб его творчества давно уже стал российским и впечатан в историю отечественной культуры.
Городскую художественную среду в значительной степени определяет «вторая волна» — те, кто пришел вслед за Г.П. Сорогиным, М.Г. Абакумовым, С.Т. Циркиным. Конец 1990-х годов отмечен персональными и групповыми выставками И.Комаровского, П.Зеленецкого, Г. и И.Савиновых, Е.Ходина, Е.Ферапонтова, А.Зотова, Е.Гринина. Их искусством формируется не только выставочная жизнь коломенских галерей, но прежде всего художественное мировоззрение того юного поколения, которое не глухо к прекрасному. В свою очередь, вкусы воспитываются и «рыночным искусством», которым наполнились торговые точки и художественные салоны города. Человеку, мало искушенному в живописи, картина представляется необходимым атрибутом современного интерьера. А если учесть, что одни и те же авторы являются участниками выставок и поставщиками живописи для среднего обывателя, то молодые люди оказались сегодня в необычайно сложной ситуации выбора. Царица искусств — живопись — стала обретать иные качества, качества декоративно-прикладного творчества. В соответствии с доступностью снижается и критерий художественности.
Как выжить живописцу в жестких условиях новой рыночной системы? Как остаться художником, как не растерять, не распылить то самое трепетное, что копила душа, что нельзя выдать массовым тиражом? Как не предать себя и все то, к чему стремились долгие годы учебы?
Вопросы животрепещущие, острые предлагаю человеку, который «художником хотел быть всегда», — Евгению Сергеевичу Гринину.
Член Союза художников России, участник областных и республиканских выставок, Евгений Гринин в юности не был обласкан судьбою, и путь его к осуществлению мечты был тернист. Окончил институт им. В.И. Сурикова (факультет монументальной живописи), уже став взрослым человеком, в сорок два года.
На первой персональной выставке в 1998 году были представлены и монументальные проекты, и станковая живопись, и графические иллюстрации. Доминантой экспозиции стало «Облако» — работа, выполненная пастелью. Зрителю открылось широкое раздолье подмосковных полей в осенней торжественной печали. Гигантское белоснежное облако, завоевав просторы небес, медленно накатывается на землю, как неизбежность будущей зимы, как покрывало Богородицы, окутывающее Россию погожим октябрьским днем.
При монументальном решении пейзаж удивительно лирический. В отточенной композиции, ритмически организованном пространстве есть ощущение теплоты чувства и ясной гармонии.
Образность мышления выделяет художника среди тех, кто просто «списывает» натуру. Евгений Сергеевич воспитывался русской реалистической школой живописи. «Мой художник — А.Иванов. Потрясающая живопись и философская глубина. С детства почувствовал проникновенность Левитана, его поэзию. Построенность, крепость композиции были для меня образцом. Очень уважаю живописный артистизм Михаила Абакумова, такой хотел бы воспитать у себя». Необходимо признать, что, будучи учеником и другом М.Г. Абакумова, Евгений Гринин сумел преодолеть творческое обаяние знаменитого мэтра живописи и стал искать свой путь, свою дорогу в искусстве.
— Евгений, как, на твой взгляд, сложится судьба станковой живописи?
— При появлении фотографии и кино в начале ХХ века тоже думали, что живопись умрет. Однако не умерла. Компьютерное искусство и цифровая фотография пытаются потеснить станковое искусство. Но я совершенно убежден, что никакой постер не заменит вещь рукотворную, в которой живут душа и тепло живого человека. «Нечеловеческое», механическое искусство уводит от истины.
— Ты исповедуешь традиции реалистической живописи. А как относишься к модернизму, авангарду, поп-арту?
— Поиск новых форм, нового языка в искусстве необходим. Но путь в русле неизведанного проходят единицы: Кандинский, Малевич, Филонов... В большинстве случаев все равно просматривается традиция. Традиционное искусство многогранно. И количество граней неизвестно. Художник лишь очищает, выявляет грань традиции. К примеру, творчество Ивана Лубенникова — это профессиональная аранжировка, синтез европейских и восточных традиций. Вместе с тем у Лубенникова свой почерк, свой неповторимый мир образов... и заслуженное признание у нас и за рубежом. Только ориентируясь на высокое искусство, можно сделать что-то достойное.
— Как ты относишься к появлению художественного рынка?
— Не считаться с рынком невозможно, это объективная реальность. Хотя я — не рыночник. Мне мешает советская школа воспитания. Надо мириться с потребительскими вкусами, а мне это тяжело. Продавать работы приходится, но я стараюсь не снижать качества. Я живу не рынком. Работал в церкви, делал росписи. Сейчас пишу портреты, иногда на заказ.
— В рыночной системе присутствует конкуренция. «Локоть друга» стал острым?
— Каждый займет свое место в мире искусства согласно своему уровню. У меня должна быть своя «ниша». С добрым чувством вспоминаю семидесятые годы, тогда было особое общение между художниками: общие пленэры, книги, музеи. Молодые Абакумов, Червяков, Савиновы, Корсаков, Ковригин создавали особую атмосферу творчества, хотелось рисовать, работать, расти. Это было время, когда я поверил в свои силы.
— А как сейчас живется художнику Евгению Гринину в небольшом провинциальном городе?
— Провинции не хватает заинтересованности... Уверен, обязательно будет волна интереса к портрету. Как известно, провинциальный портрет XIX века — это целый пласт русской культуры, непременный атрибут уклада, показатель жизненного уровня и положения в обществе.
Действительно, всякое время создает свое понимание красочности и гармонии бытия... В размышлении о портрете мы делились друг с другом впечатлениями о В.Серове, которого считали непревзойденным. Серовская «точность попадания» дает возможность реконструировать эпоху по характерным ее лицам. Художник, создавая портрет, вряд ли стремится воплотить эпоху, его интересует конкретный человек. Но в любом портретном образе содержится свое соотношение частного с общим. За художником и моделью стоит самосознание их эпохи.
— Можно ли создать портрет, достоверно отразив внешнее сходство?
Евгений Гринин. Дмитрий Савочкин
— Сделать похоже достаточно просто, но портрет может не получиться. Портрет — это не беспристрастное воспроизведение черт. Нужна обобщающая работа по преобразованию модели в образ. Раскрыть человека и его характер нелегко. В процессе непосредственного общения идет поиск индивидуального, особенного. Случайно подметив эти особенности, я фиксирую их в памяти. Портрет созревает сразу и состоится прежде всего в воображении.
— Согласна. Глубинное постижение модели придает сходству убедительность. Но значит ли, что субъективность выступает здесь если не главным, то закономерным качеством? Художник выносит свою «оценку» личности изображаемого, акцентируя наиболее выразительные, со своей точки зрения, качества?
— Недаром же говорят, что художник всегда рисует немного себя. (Евгений улыбается, в серых глазах появляется искорка.) Он должен увидеть привлекающую, равную себе индивидуальность. Должна быть заинтересованность к постижению именно этой модели. Хорошо, когда есть эмоциональная нить между художником и моделью, теплые отношения. Так возникли портреты друзей: В.С. Мельникова, Н.Г. Милецкого, Д.С. Чуенкова. Люблю рисовать детей. Недавно закончил пастелью портрет девочки Ники. Замечательная девочка, очень хорошо позировала.
— Кроме Серова, есть ли у тебя ориентиры в портретном искусстве?
— Н.И. Андронов. Мне нравится его автопортрет. По силе воздействия поставлю его рядом с работами Рембрандта. Люблю портреты М.В. Нестерова: блестяще скомпонованы, крепко написаны. На особом пьедестале врубелевские портреты с их нерукотворностью.
— К чему душа тянется больше — к портрету или пейзажу? Или ты согласен с Вольтером, что все «жанры искусства хороши, кроме скучного»?
Евгений Гринин. Автопортрет
— Обогащает и то, и другое. Основой является грамотный рисунок, над которым надо трудиться ежедневно. В портрете очень многое определяет мнение заказчика, а это ведет к подавлению творческих задач. В пейзаже я свободнее, поиск образа раскованнее. Этому не учат в институте, это я почувствовал через музыку.
— Любовь к музыке у тебя с детства?
— Да. В школе играл на гармошке. Учиться профессионально на фортепиано начал только после армии. Поступил в музыкальную школу и три года играл по 8–10 часов в сутки. Выражать себя через красоту— мелодии или живописи — стало потребностью всей жизни. Музыка помогает сохранить непосредственность ощущений, не впасть в пошлость. Играю Чайковского, Рахманинова, люблю Шопена.
— Как думаешь выстоять в наше переломное время?
— Знаю только одно: работать и работать в глубину. А к неудачам я отношусь стоически. Главное — не потерять интерес к своему делу, получать от него радость.
* * *
«Мир посмотреть, себя показать» Евгений Гринин не торопится. В его жизненной позиции есть основательность, он «запрягает не спеша». В хорошем смысле консервативен, на экстравагантное ни в жизни, ни в искусстве не падок.
В его художественном методе есть жажда всецелой правды, жажда максимального владения живописным или графическим языком. Гринин принадлежит к меньшинству, которое стремится определять «верхнюю планку». Он пытается (очень часто небезрезультатно!) дать почувствовать зрителю то сокровенное, что выразить литературными средствами сложно. «Неназываемая тема» присутствует в его работах так, как она живет между звуками в музыке, между строфами и словами в поэзии.
«Искусство должно очаровывать», — неоднократно повторяет Евгений Гринин, наш земляк, наш современник.