ПОВЕСТЬ

Глава первая

Случилось это несколько лет назад, летом.

Райотдел, где работал оперуполномоченным уголовного розыс­ка Сергей Ракитин, обслуживал пригородную зону вдоль узкой, но глубокой речушки Ильмы.

Сергей пришел в отдел всего две недели назад. Знакомил его с обстановкой капитан Шатров, начальник отделения уголовного ро­зыска.

Тучноватый и приземистый, с тихим голосом, Шатров носил большие роговые очки с толстыми линзами, и его скорее можно было принять за какого-нибудь врача или учителя, чем за оперативного ра­ботника. Говорил он неторопливо, чуточку окая, постоянно сдержи­вал Сергея, нетерпеливо рвавшегося к самостоятельной работе.

И это первое августовское утро не предвещало Ракитину осо­бых перемен.

Опустив вихрастую голову, Сергей задумчиво прошелся по ка­бинету. Другие работники уже разбежались но своим делам, а он, как вчера и позавчера, должен был входить, по выражению Шатро­ва, в специфику района.

Сергей остановился у письменного стола и раздраженно поду­мал о Шатрове: «Не верит в меня, что ли?».

Ему, вчерашнему выпускнику специальной школы милиции, и невдомек было, что капитан ешё приглядывается, приценивается к нему. Не так-то это просто - поручить новичку самостоятельное дело.

Дверь неожиданно широко распахнулась, и в кабинет вошел Шатров. Он подсел к столу, достал из принесённой панки бумагу и заокал:

- Понимаешь, какое дело... У одной гражданки жиличка про­пала.

У Сергея ёкнуло сердце. Он тоже сел, нетерпеливо косясь на бу­магу.

- А что за особа эта жиличка?

- Некая Ирина Тимошкова. Двадцати лет, незамужняя. Работа­ла в Центральной сберкассе. Месяц назад, в субботу второго июля ушла со службы домой. Но так и не пришла. Пропала где-то в пути.

Капитан протянул Сергею листок. Ракитин жадно пробежал глазами по неказистым разгонистым строчкам и разочарованно вздохнул.

Шатров вскинул на него из-под очков свои пытливые карие глаза:

- Возьмешься за это дело?

- И вы ещё спрашиваете, - сразу откликнулся Сергей. - На безрыбье и рак рыба... Наверное, уехала куда-нибудь девчонка, а хо­зяйку не предупредила... Что же раньше к нам не обратилась?

- Сначала-то всё надеялась, что вернётся, потом, говорит, при­болела. Вот ты и выясни.

Ракитин на мгновенье задумался. Потом быстро поднялся:

- Можно действовать, Серафим Иванович?

Шатров не любил скороспелых выводов о людях. Однако пока что ему нравился этот молодой, но, судя по всему, энергичный и хваткий новый сотрудник. Он невольно улыбнулся.

Голубые глаза Ракитина задорно светились, поджарая фигура сразу как-то вытянулась.

Шатров тяжело поднялся:

- Давай, действуй. Жаль только - время упущено.

Он внимательно оглядел Ракитина. Звёздочки, пуговицы и эмб­лемы на новеньком кителе лейтенанта отливали золотом, не успел выгореть верх форменной фуражки.

- И вот ещё что - форму прибереги пока. Зачем нам с тобой
выделяться? Работа у нас такая, что... - Он пригладил свои густые,
но уже словно заиндевевшие волосы и озабоченно добавил: - Потолкуй по душам с хозяйкой и подругами Ирины. Но не увлекайся, ищи факты. В первую очередь, надо установить, с кем и как она про­вела ту субботу. Сейчас нам важна любая зацепка. От неё, понима­ешь ли, может многое зависеть. Если что - заходи ко мне.

- Ясно, - бодро ответил Сергей. - Буду заходить!

И вскоре был уже на улице. В квартиру заявительницы он на­правился пешком. Захотелось проветриться, собраться с мыслями перед предстоящим разговором, а заодно - получше осмотреть го­род. При распределении в школе милиции он слышал о нём много хорошего: с просторными зелёными бульварами и нарядными площадями, с золочёными шпилями и куполами церквей, приспособ­ленных ныне под музей и картинную галерею, с ажурными бесед­ками в скверах и садах, с изящными конструкциями современных высотных зданий...

Однако вскоре Сергей уже пожалел, что не воспользовался слу­жебным «газиком». Улицы плавились в жарком воздухе. Под ногами податливо, словно тесто, проминался асфальт. Хорошо, что Ильма была рядом, и с неё тянуло ветерком, только он и выручал от духоты. Дождя не было уже несколько суток, и вся зелень вокруг покрылась пылью. Запылилась и форма Сергея, от жары и пыли першило во рту...

Он облегчённо вздохнул, когда, свернув в переулок, оказался, наконец, у нужного ему маленького домика.

Взволнованная его появлением хозяйка - вся высохшая и смор­щенная, как гриб, старушка - провела Ракитина в комнату кварти­рантки. Обстановка была скромной. В переднем углу на этажерке с книгами большой портрет улыбающейся девушки.

- Ирина? - кивнул на портрет Ракитин.

- Она, - удручённо ответила хозяйка.

Сергей осмотрел комнату. Но не нашёл ничего интересного для себя.

Он ещё раз подошел к этажерке. На ярких цветных корешках толстых томов светились тиснённые золотом фамилии: Пушкин, Лермонтов, Джек Лондон, Куприн, Чехов, Паустовский... Видимо, Ирина серьезно и вдумчиво относилась к литературе. Да и сама пи­сала стихи. Он обнаружил их в тонких ученических тетрадях, спря­танных между книг. Но не было ни писем, ни записок, ничего, что подсказало бы, куда исчезла Тимошкова.

Он перевёл взгляд на фотографию. Красивая девушка: мягкий овал лица с ямочками на щеках, прямой тонкий нос, густые тёмные волосы волной рассыпались по плечам. Брови чёрные, длинные, с изломом, в широко открытых ясных глазах безмятежная востор­женность...

- Какая она - Ирина? - вслух подумал Ракитин. И обратился
к хозяйке: - К вам как относилась?

Старушка повздыхала, присела на краешек стула, беспокойно затеребила цветастый ситцевый передник.

- Как относилась? Хорошо. Всегда, бывало, самоварчик мне
поставит и в хозяйстве поможет... Не гордая, ласковая. Настоящий
клад для мужика. Да ведь много ли теперь таких-то понимают.

- А кто не понимал? Жених, что ли?

- Да какой там жених... Уж как я ее ругала. Брось, говорила, эти гулянки с Павкой. Непутёвый он, коль о свадьбе не заикается. Не доведет это до добра.

Старушка вдруг смутилась:

- Ты уж прости меня, сынок. Я ведь с тобой попросту.

- Ничего, ничего, бабуся. Я слушаю.

- А вот она меня не слушала. Всё смеялась: мол, дружим мы и всё. А какая между парнем и девушкой может быть дружба? Баловс­тво одно - вот это что. Раньше-то мы совсем другими были.

Ракитин усмехнулся в душе: «Старо, как мир!». Ему сразу вспом­нилось прочитанное где-то: в одном из музеев Стамбула хранится так называемый «Папирус Присса», насчитывающий шесть тысяч лет и начинающийся словами: «К несчастью, мир сейчас не таков, каким он был раньше. Всякий хочет писать книги, а дети не слуша­ются родителей».

«Интересно, - подумал он. - Что бы она сказала, если бы я воз­разил ей и сослался на этот уникальный документ!?»

Однако Ракитин не возразил, и хозяйка продолжала горестно делиться с ним своими мыслями.

- И вот Павка походил, походил, да и был таков. Сергей насторожился.

- Это кто же такой? Как его фамилия? Где он работает? Хозяйка виновато заморгала белесыми ресницами.

- Не знаю я...

- А каков он из себя?            

- Да невидный такой... Невысокого росточка, чернявый.

- И давно он исчез?        

- Почитай, с мая месяца.

- А Ирина в последнее время ни с кем другим не встречалась?

- Что ты, что ты!.. Я бы знала.

- Ну, а как она уходила в ту субботу из дома - волновалась, спешила, принаряжалась? Вам ничего не показалось в ней необыч­ным?

Старушка беспокойно заёрзала, на её морщинистом лице выра­зилось недоумение и растерянность.

- Не видала я, сынок. Ни к чему мне было. Хлопнула она утром дверью, и всё тут... А из нарядов-то её платья штапельного не примечаю. Голубенькое, с короткими рукавчиками. И босоножек
беленьких нет... - Она вытерла покрасневшие глаза уголком фартука. - И куда голубка моя пропала, что с ней случилось?

- Выясним, бабуся. Всё выясним. - заверил Ракитин. - Может, уехала куда да приболела, вот и задержалась.

Он задал ещё несколько вопросов об Ирине, но старушка ниче­го не могла добавить. Сергей как можно теплее распрощался с ней и вновь заторопился по пыльным и раскалённым улицам, теперь уже к сослуживцам Ирины.

Центральная сберегательная касса находилась в новом высоком здании, занимала весь первый этаж. В просторном вестибюле с не­сколькими внутренними дверями прохаживался дежурный мили­ционер.

- Как мне пройти к заведующему? - обратился к нему Ракитин.

Милиционер остановился, посмотрел па него и кивнул на бли­жайшую дверь.

- Сюда и прямо...

Сергей потянул па себя тяжёлую, из толстого прозрачного стек­ла дверь. В длинном светлом зале, где он очутился, было шумно и людно. Слева, по ходу, у широких окон размещались низенькие сто­лики, за которыми многие из клиентов старательно заполняли доку­менты. Справа, за невысокой дубовой перегородкой со стеклянным верхом и множеством окошечек с надписью «Касса», сосредоточен­но щёлкали костяшками счет и клавишами контрольных автоматов разновозрастные сотрудники. В торце зала была еще одна дверь с табличкой «Заведующий». Туда и двинулся Ракитин. И чуть не стол­кнулся в дверях с вышедшим ему навстречу молодым симпатичным мужчиной в модном клетчатом костюме и летней белой шляпе.

- Извините, посторонился Сергей, пропуская незнакомца, в облике  которого ему показалось что-то необычное.

- Пожалуйста, пожалуйста! Заходите, - вежливо отозвался тот и быстрым шагом устремился к выходу. И только тут Сергей понял, что в незнакомце привлекло его внимание: неестественно красное веснушчатое лицо. Ракитин толкнул дверь и переступил порог.

Заведующим сберкассой оказался невысокий худощавый брю­нет с коротко подстриженными седеющими волосами, глубоким шрамом на щеке и тремя рядами орденских колодок на груди. Ра­китин назвал себя. Заведующий встал, протянул руку. Рукопожатие его было коротким, но крепким.

- Прошу, - указал он Сергею на стул. - Чем могу быть полезен?

Ракитин сел, сиял фуражку.

- Нас интересует личность вашей сотрудницы Тимошковой.
Расскажите о ней. Что она за работница, с кем дружит?

Заведующий тоже сел, сложив на столе жилистые руки.

- Значит, так и не нашли её, - задумчиво сказал он. - Работала она кассиром. И работала неплохо. Человек она довольно общитель­ный, жизнерадостный. Хорошая девушка. Её у нас многие любили. Поговорите, например, с Катей Ивановой или Лизой Мотыльковой. Короче, у меня к ней никаких претензий не было и нет.

- Ну а как вы думаете, куда она могла исчезнуть?

- Ума не приложу. Мы уж и в больницы обращались.

- А уехать могла куда-нибудь?

- Она обязательно бы предупредила. На неё это не похоже, что­бы взять и уехать, никому ничего не сказав.

- Может, обиделась на кого?

- На кого? Характер у неё добрейший. Да и обидеть её у нас некому.

- Я тоже хочу думать о ней только хорошее, и всё же... Кассу Тимошковой проверили?

Заведующий досадливо отмахнулся.

- Там всё в порядке. Ирина честный и добросовестный работник.

Ракитин смутился.

- Я обязан поинтересоваться.

- Конечно, конечно, - сухо сказал заведующий, - но в случае недостачи мы и сами вас проинформировали бы.

Ракитин почувствовал себя совсем неловко. С огорчением по­нял, что в разговоре с этим человеком допустил промах, и сейчас уже навряд ли получится у них взаимопонимание.

Надо было закругляться.

Он встал, надел фуражку и, уже прощаясь, спросил на всякий случай:

- А есть у вас сотрудник по имени Павлик?

- Нет. И не было. Кстати, со всеми нашими работниками вы мо­жете побеседовать в красном уголке. Я отдам распоряжение, чтобы они встретились с вами.

Сергей поблагодарил заведующего и вышел из кабинета. В этот день он опросил не только сослуживцев Ирины, но и всех её немно­гочисленных знакомых, которых ему удалось установить. Но ничего существенного никто из опрошенных не сообщил.

К вечеру Ракитин просто валился с ног. Пора было собираться домой. Он купил по пути сигарет, зашёл в кафе и без всякого ап­петита проглотил там два бутерброда с колбасой, мечтая лишь доб­раться до постели. Но не успел он подойти к дому, как лицом к лицу столкнулся с Берестовским, участковым инспектором, высоким, атлетически сложенным лейтенантом, широченные плечи которо­го, казалось, вот-вот разорвут по швам его китель, и с кем он разго­варивал утром о Тимошковой, перед тем как отправиться к ней на квартиру.

Как всегда застенчиво улыбнувшись, что совершенно не вяза­лось с его внешним видом, и стараясь приглушить свой зычный го­лос, Берестовский участливо пробасил:

- Ну, выудил что-нибудь?
Ракитин удручённо помотал головой.

- А я вот решил тебя наведать. Всё-таки на моём участке прожи­вала пропавшая... Н-да, история, - Берестовский помолчал немного.-Значит, говоришь, ничего новенького... Ну, ладно. А я гляжу, притомился ты. Это с непривычки, потом и замечать перестанешь.

Ракитин жил в маленькой, но уютной комнатке общежития. Ещё вчера бы Сергей не преминул воспользоваться случаем пригласить участкового сыграть партию в шахматы, до которых был охоч, но на этот раз лишь обессилено пробормотал:

-   Бывай, Алёша, бывай!... - Мне сейчас действительно не до
разговоров... Ты лучше Павлика найди, с кем дружила Ирина.

Глава вторая

Утром Шатров вызвал к себе Сергея.

- Так... Садись. Рассказывай.

Голос капитана звучал спокойно и тепло, и всё-таки Ракитин растерялся. О чем рассказывать? О Тимошковой?.. Пока все гово­рят ему одно и то же: ни с кем она не ссорилась, уезжать никуда не собиралась... Он думал, что уж Павку-то быстро найдёт, да не тут-то было! На квартире Ирины этот чернявый паренёк так и не появлялся, и из числа знакомых и сослуживцев Тимошковой никто не знал ни его фамилии, ни где он работает, ни где живёт. И он несклад­но и коротко пересказал всё это Шатрову.

Внимательно выслушав его, капитан слегка сдвинул лохматые брови, по его широкому лицу пробежали морщинки, и Сергей по­нял, что начальник не удовлетворён докладом.

- Да, тебе надо как можно скорее установить этого Павку, - тихо заметил Шатров. - Боюсь, что эта история закончится не так, как нам хотелось бы.

- Вы полагаете... - снова заговорил Ракитин, но Шатров дви­жением руки остановил его.

- Надо бы осмотреть все подвалы, чердаки, ямы. Ты подумай, как быстрее справиться с этой работой... Может, подключить к по­иску дружинников?

Ракитин так и сделал. Он договорился с Берестовским, и тот сам подобрал и проинструктировал наиболее активных членов район­ной дружины. Через неделю, поздно вечером в субботу, Ракитин подытожил результаты розыска и явился с докладом к Шатрову. Собственно говоря, докладывать Сергею было опять не о чем. Тимошкова как в воду канула. Да и о Павке ни слуху ни духу.

Шатров сидел за своим столом, освещённым настольной лам­пой, и что-то писал. Услышав шаги Сергея, он поднял голову, и в этот момент зазвонил телефон. Шатров снял трубку.

- Слушаю... Где нашли?

Он стремительно повернулся к Ракитину.

- В Анютиной роще, в овраге, участковый Берестовский вместе с дружинниками обнаружил труп женщины. Не та ли это, кого мы ищем?..

Сергей наморщил лоб, пытаясь представить, где это. Взглянул на небольшую настенную карту района и сразу вспомнил.

Анютина роща, мимо которой он однажды проезжал, знакомясь с обслуживаемой зоной, находилась на самой окраине города. По­чему она так называлась, никто из местных старожилов уже не пом­нил. Знали только, что это было давно заброшенное и глухое место, куда горожане выбирались редко.

А Шатров продолжал говорить в трубку.

- Так, слушаю... Ясно, лейтенант, ясно... В прокуратуру звонили?.. Хорошо, мы выезжаем!

Ракитин пулей выскочил из кабинета, вызвал машину. Когда опергруппа добралась до оврага, там её уже ожидали следователь прокуратуры Антонов, судмедэксперт Филатов и понятые. По кру­той тропинке все спустились в овраг, заросший бурьяном. Понятые, две молоденькие продавщицы из местного дачного поселка, вдруг в один голос ойкнули и попятились.

Яркий свет карманного фонарика Берестовского вырвал из тем­ноты скрюченную фигуру женщины в зеленоватом платье и белых босоножках. Давно начавшееся разложение трупа изменило черты лица.

Антонов сразу защелкал фотоаппаратом. Потом труп осмотрели.

- Судя по характеру имеющихся ранений, - услышал Сергей голос Филатова, - они нанесены широким ножом в спину, в область сердца.

- Когда это произошло? - спросил он.

Филатов - пожилой сухопарый брюнет, с большими залысина­ми на висках,- уже давно, как говорится, прописавшийся в отделе, утомлённо пожал плечами, поднялся с травы.

- Без вскрытия трудно определить точно. Пока могу сказать о приблизительной давности события: не более месяца тому назад. Жара, понимаете ли...

- Ну, а возраст погибшей?

- Где-то лет двадцать.

Всю дорогу Ракитина преследовала мысль: «Не Ирину ли на­шли?». Теперь он ещё сильнее уверовал в свою догадку и поделился со следователем.

- Правда, меня смущает цвет платья, - добавил он. - Но ведь об исчезновении других женщин никто в области пока что не заявлял.

- Может быть, может быть, - рассеянно ответил Антонов, ду­мая о чём-то своём. Он тоже был ещё молод, почти ровесник Ракити­на, невесело смотрел на Сергея большими чёрными глазами и досад­ливо отирал испарину, то и дело выступавшую на его круглом лице.

- Я вот прикидываю, как она здесь оказалась, - всё так же за­думчиво продолжал Антонов. - Ведь почти нет следов крови. Ско­рее всего, убийство произошло в другом месте, а в овраг сбросили уже труп... Что собака - взяла след?

- Да какой там... Столько времени прошло! - ответил Ракитин.

- У этой женщины броская примета... В верхней челюсти золо­тая коронка, - вступил в разговор Филатов.

- Вот-вот! - подхватил Шатров. - Завтра пригласим в морг хозяйку Ирины, и что уж она нам скажет... А ты, Серёжа, - обратился он к Ракитину, - подключайся к этому делу и в контакте со следо­вателем - лады?!

Глава третья

Легко было сказать - завтра! Но Ракитину не терпелось. Поэ­тому, предупредив Антонова, за хозяйкой Ирины он отправился ни свет ни заря.

А старушка труп и не опознала. Расстроенно взглянув на при­глашённых понятых, она лишь тревожно всхлипнула, стёрла платоч­ком слёзы и невнятно прошептала:

-   Вроде как не она... Вот туфельки как будто её... И платье могло быть такое.

«Могло быть...» - у Ракитина упало настроение.

- Что же вы, бабуся, не знаете, какие у Ирины были платья? - спросил он, еле скрывая досаду.

- Так ведь не мои наряды-то, чужие. А вот зуб у неё тоже один светился.

Антонов сразу вопрос за вопросом:

- Где светился? Снизу или сверху?

- Сверху, должно быть... Так и есть, сверху. Она, голубка-то моя, как засмеётся, так он у неё и засияет.

- У кого она вставляла коронку?

- Чего не ведаю, того не ведаю, батюшка... Знаю - у частника.
Старушка ещё раз с сомнением и страхом посмотрела туда, где

лежало тело убитой.

- Только у Ирочки не коронка была, а зуб золотой. Она его недавно вставила и дорого заплатила.

В повлажневших глазах старушки засветилась надежда.

- Может, еще что припомните? - не отступался Ракитин.

- Часики у неё были жёлтые с браслетом... И о письме я вам не говорила. Намедни, как ей пропасть-то, села Ирочка за столик и долго-долго писала. Я так поняла - письмо кому-то. Про лотерею. Пишет и бормочет, пишет и бормочет, словно советуется с кем.

- Кому же она могла писать? - заинтересовался Антонов.

- Вроде бы и некому. Сиротка она. Да и я вдова. Вот и привяза­лись друг к другу, как родные.

- Ну что ж, спасибо.

Старушка торопливо закивала и засеменила вслед за понятыми к выходу. Ракитин проводил её до автобусной остановки. Воскрес­ный день был наполнен весёлым гулом, а ему было не до радостей.

Распрощавшись с хозяйкой Ирины, он отправился домой. Жара не унималась. Воздух был такой горячий и неподвижный, что стало трудно дышать. И настроение у Ракитина еще больше испортилось. «Вот тебе и броская примета, - раздражённо подумал он. - Кого же нашли в овраге?.. Синее платье... Зелёное платье... Золотой зуб... Золотая коронка... Голова кругом!»

Он щурился от яркого солнца, обливался потом, задыхался от горечи выхлопных газов проносившихся мимо автомобилей и му­чительно размышлял о том, что же предпринять по делу в дальней­шем.

Возле общежития его вновь поджидал Берестовский. По одному только виду молодого сыщика он сразу догадался о неудаче и молча прошёл за ним в комнату.

- Как с расчёской, что обнаружили в овраге? - не удержав­шись, спросил он через минуту.

- Уже исследовали, - нехотя ответил Ракитин. В висках стуча­ло. Он чувствовал, что явно перегрелся на солнце.

- Есть результаты?

- Да. Нa металлическом ободке расчёски выявлено слабо выца­рапанное имя - «Гарик».

Берестовский оживился.

- Гарик, говоришь? Интересное совпадение.

- Что ещё за совпадение?

В комнате было прохладней, чем на улице, но Сергея все равно потянуло под душ. Берестовский затопал следом.

- Я ведь к тебе тоже по поводу одного Гарика. Есть у меня один такой на примете - Гарик Чернов. Ранее судим. Когда-то учился вместе с Ириной. Любопытно, что в день исчезновения Ирины по­пал в медвытрезвитель, а незадолго перед этим его видели на улице с Тимошковой. Есть свидетели...

- Вот как? Ну, ты даёшь! Знал убийцу и помалкивал - Ракитин стянул с плеч взмокшую от пота рубашку, включил душ. - Сегодня же с ним потолкую.

- Я сам узнал о Гарике лишь утром. Только почему ты его сра­зу в виноватые записываешь? Что ты обо всём этом думаешь? За­чем, например, ему понадобилось убивать Ирину? Из ревности? Из мести? Никаких отношений с ним она не поддерживала, это я точно установил. На честь Ирины, по данным экспертизы, тоже не поку­шались. Ограбление пока исключается. Ведь когда она в субботу уходила с работы, ничего ценного при ней, говорят, не было?

- Мало ли что, - устало ответил Сергей. - Между прочим, Ирина носила на руке часы, а на убитой никаких часов не оказалось.

- Разговорившись, он заодно рассказал Берестовскому о прошедшем опознании трупа.

- Придётся снова опрашивать всех знакомых Ирины, было ли у неё  зелёное платье, устанавливать размер её  обуви, искать зубного врача. А может, не зуб, а коронку он Тимошковой поставил, - за­ряжаясь прежней энергией, завершил он свой рассказ и блаженно зафыркал под хлёстким дождиком душа.

Глава четвертая

Гарик Чернов несколько дней где-то кутил с приятелями и дома не появлялся. Ракитину с Берестовским пришлось разыскивать его и в принудительном порядке доставлять в райотдел. Долговязый и небрежно одетый, с маленькими усиками под длинным горбатым носом, Гарик как очутился в кабинете, так сразу закричал хрипло­ватым голосом:

- Это за что же меня повязали?

- Пока что никто вас не арестовывал, - возразил Сергей и предложил ему стул.

Гарик расстегнул помятый светло-коричневый пиджак, нервно поправил пёстрый галстук, недовольно шевельнул усиками, но всё-таки сел. Берестовский вышел, и Ракитин уверенно начал:

- Фамилия? Имя? Отчество? Гарик ответил.

- Где-нибудь работаете?

- Конечно! В промартели. Нынче без работы нельзя. А в связи с чем эти вопросы?

- Говорят, пьёте много?

- Кто говорит? Ну, заливаю малость, так ведь на свои трудовые. Иногда кореши поднесут. С вами так не бывает, что ли?

- А вы не ершитесь. Не забывайте, где находитесь, - одёрнул его Ракитин. - Где вы были и что делали вечером в субботу, второго июля?

- Где был? - переспросил Чернов, напрягая память. И неожиданно успокоенно ухмыльнулся, тёмная ложбинка меж его жидких светлых бровей сразу разгладилась. -Так это же мой день рожде­ния! Ну, выпил, естественно, домой шел... ну, встретил, помню. Тимошкову... Она, что ли, нажаловалась?

Сергей промолчал.

-Ну, поскандалил с ней немного... Виноват! - Гарик опять ше­вельнул усиками. - Подвыпил я тогда. Выхожу из кафе и вижу - Ирка на автобусной остановке. Сто лет с ней не встречался, а тут на тебе. Я сразу понял: ждёт кого-то, потому что в автобусы не садится, а как бы прогуливается. Я её, конечно, под руку. А Ирка шум подня­ла... Я бы отстал, да тут мужик какой-то подвернулся и на меня. Я и разошелся.

- Во сколько это было?

- Да около семи.

- А потом что?

- Ничего. Уехали они в его машине.

- Марка и номер машины? - скептически спросил Ракитин. Этот выпивоха не вызывал у него ни малейшего доверия.

- Номера я не помню, а вот машину... - Гарик снова ухмыль­нулся. - Если бы у меня был такой шикарный «Москвич»...

Ухмылки Гарика раздражали Сергея, но он сдержался и задал новый вопрос:

- Как же выглядел хозяин машины?

- Да не старый. Немного пониже меня и рыжий-рыжий. И ма­шина у него красная.

- Во что он был одет?

Гарик почесал лохматый затылок. - В чёрных брюках, светлом свитере... На ноги его, извините, не посмотрел.

- А в чем была Ирина?

- Не помню... В чём-то зелёном... По-моему, в зелёном платье.

- А после виделись с ней?

- Нет.

- В этом-то всё и дело!

Ракитин встал из-за стола, подошёл к Гарику.

- Мы обнаружили труп, - сказал он, глядя на него в упор. Гарик вытаращил и без того выпученные глаза.

- Ирины?

- А рядом лежала расчёска с вашим именем.

Чернов побелел. Ухмылку как ветром сдуло, слова не мог вымол­вить. Так несколько секунд и прошло в напряжённом молчании.

- Вот это влип, - срывающимся голосом проговорил он наконец. - Уж не меня ли вы?..

Ракитин прошёлся по кабинету, искоса поглядывая на Гарика. «Или этот малый хороший артист, или я сам в чём-то промахнулся. Во всяком случае, сейчас с ним лучше уже не говорить. Надо проанализировать его показания, проверить их, а потом снова встре­титься».

Сергей распорядился отправить Чернова в изолятор временно­го содержания.

- Нам есть ещё о чем побеседовать, - сказал он Гарику.

Гарик никак не ожидал такого оборота дела.

- Гражданин начальник! - Он вскочил со стула.- Да как же так? Надо во всём разобраться.

- Вот мы и разбираемся, - отрезал Ракитин. Он спохватился и взял себя в руки. - Если вы ни в чём не виноваты, мы выясним это быстро. - Но ему по-прежнему почему-то думалось, что Гарик не всё рассказал и, по меньшей мере, является соучастником убийс­тва.

Чернова увели, а спустя минуту в кабинет вошел Шатров. Сер­гей подал ему объяснение Гарика. Капитан сел к столу, внимательно прочитал запись и коротко спросил:

- Твоё  мнение об этом парне?

- Очень подозрителен. Полагаю, что это он её... Я бы не выпус­кал от нас Чернова.

Брови Шатрова удивлённо взлетели.

- Ты это... серьёзно?

- Конечно. Врагов у Тимошковой не было. Значит, никто дру­гой, кроме этого долговязого, её не мог убить. По нему видно - тёр­тый калач.

Шатров как-то сразу погрустнел и бесцельно стал передвигать на столе бумаги.

- Видишь ли, Сергей, мы ведь ещё не установили личность уби­той, даже предположительно не знаем о мотивах убийства -так как же мы можем судить о причастности к нему Чернова?

Ракитин уловил в голосе Шатрова неодобрение и поспешил ска­зать:

-     А обида? Гарик сам о ней нам сказал. Предположим, что он в тот день встретился с Ириной, заставил её поехать с ним в Анютину рощу и там убил Тимошкову. Расчёска-то его.

- Что из того? - Шатров ещё больше нахмурился,

Нa должность начальника отделения уголовного розыска он был выдвинут совсем недавно, а до этого много лет работал оперуполномоченным и приучил себя придавать значение прежде всего фактам.

- Что из того? - повторил он тихо. - Одна расчёска ещё ни о
чём не говорит. В овраге её мог обронить или подбросить и другой
человек, в жизни ведь всякое бывает.

- Ракитин упрямо тряхнул головой и запальчиво перешёл на офи­циальный тон:

- Товарищ капитан, но я имею право на собственное убеждение?

- Имеешь. Только ведь личные чувства не всегда хороший и надёжный помощник в нашем деле, и потому прокурор санкцию на арест Чернова пока не даст. Где он был в тот вечер и что делал, ты по-настоящему выяснил? По часам, по минутам это время проверил?

Сергей сразу сник, удручённо замялся у стола. Шатров потёр седые виски,

-   Что конкретно ты узнал о жизни Тимошковой?- сухо спросил он. - Видишь, кроме Павки появился ещё один - этот рыжий. Вот и занимайся всеми. А задержать Чернова мы всегда успеем... если он виновен. Ты доложи о нём Антонову. Он следователь, ему и решать. А нам - искать, искать! Факты, свидетелей, доказательства...

Шатров умолк. Как ни тяжела была его работа, он любил её. По­тому что она накладывала на него огромную ответственность за всех тех людей, с кем ему приходилось иметь дело. И ему явно не понра­вилась торопливость суждений молодого сотрудника.

- И вот ещё что, - сдержанно продолжал Шатров. - Почему ты так уверен, что найден труп именно Тимошковой? По-моему, мы затягиваем опознание.

Ракитин обидчиво насупился.

- Я делаю всё, что в моих силах, Серафим Иванович. Вчера, на­пример, снова встретился с её сослуживцами. Как выяснилось, Ири­на купила у знакомой продавщицы точно такое платье - зелёное. Гарик гоже о нём упоминает. И размер обуви сходится... Антонов назначил судебно-стоматологическую экспертизу. Результат её нам пока не известен, но главный эксперт должен вот-вот сообщить о нём.

- А где голубое платье?

- Нашлось. Подруге отдала.
Шатров поправил очки.

- Ну, хорошо. Работай дальше. - Он как-то неопределённо взглянул на Сергея и молча вышел.

Ракитин потянулся к телефону, намереваясь позвонить следова­телю, но в это время услышал в дверях сочный мужской голос. Он обернулся и увидел Антонова.

- Можно? - спросил следователь.

- А, это вы, Юрий Васильевич! - обрадовался Сергей и под­нялся навстречу Антонову. - Садитесь, пожалуйста, - пригласил он следователя, пожимая протянутую here.

- Ну, отыскали Гарика? - поинтересовался Антонов

- Нашли, - смущённо ответил Ракитин. - У нас сидит, в изо­ляторе.

- Что говорит?

- Всякое! Прислать его к вам?

- Чуть позднее... Я получил акт стоматологической экспертизы.

- И чем же вы нас озадачите?

- Давай не «выкать», а? - предложил Антонов.- Одно ведь дело делаем. Не возражаешь?

- Конечно! - ещё более оживился Ракитин. - Так даже удоб­нее!.. Ну, чем порадовали нас эксперты?

- Хорошего мало. О зубе и речи быть не может, так что гово­рить станем о коронке. Она изготовлена в частном порядке.

- На чём это основывается?

- Понимаешь, оказывается, в государственных клиниках, если это не вызывается особыми обстоятельствами, искусственные зубы и коронки чаще всего делают сходными с естественными, из пласт­масс или фарфора. Но дело даже не в этом. Коронка, о которой идёт речь, вовсе не золотая.

- Как так?

- Она изготовлена из некорректного, как говорят специалисты, из вызывающего окисление материала. И для неё не потребовалось моста. Это так называемая штифтовая коронка из рандольфа.

- Из чего, из чего? - всё больше удивлялся Ракитин.

- Из рандольфа. Есть такой сплав на основе латуни. Блестит, как золото... Так что, если ты найдёшь того врача-частника, кто ста­вил Тимошковой коронку, и он подтвердит мне...

- А если не подтвердит?

- Тогда придётся назначить новую экспертизу.
- И она поможет изобличить этого жулика?

- Во всяком случае, ортопед-стоматолог, подписавший заключение экспертизы, пояснил, что каждый такой специалист обладает характерными индивидуальными особенностями в своей работе. И эти особенности становятся чем-то вроде личного клейма. Сложнее будет другое - найти этого частника

- Разве в городе так много стоматологов и зубных техников?

- Согласен с тобой. Только ты не учитываешь одно обстоятельство, что частное изготовление протезов из золота запрещено.

- Почему?

- Ну, во-первых, трудно установить истинный источник его приобретения. А во-вторых, не всякое золото для этого пригодно. И я возвращаюсь к моей мысли: коли уж коронка изготавливалась нелегально, вряд ли её исполнитель известен кому-либо ещё, кроме узкого круга его клиентов.

Ракитин вздохнул:

- Да, трудная задачка. - Но, уже прощаясь со следователем, оптимистично заверил, скорее себя, чем Антонова: - И всё-таки мы постараемся решить её. Я этого частника всё равно разыщу. Ишь, на чём он решил поживиться!

Глава пятая

Антонов ушёл, и Сергей погрузился в раздумье.

«Что предпринять? Как отыскать этого мошенника-протезиста, куда-то исчезнувшего Павлика. И, наконец, как проверить показа­ния Гарика?»

Он ещё долго пребывал в таком состоянии, пока неунывающий Берестовский не вернул ему хорошее настроение.

- Значит, отпустить Гарика? Сейчас даю команду! - оглушительно гудел он по телефону. - Улик-то против него и в самом деле кот наплакал.

Ракитин отнёс трубку от уха подальше. - Скажи ему, чтобы за­шёл завтра в прокуратуру. Надо кое-что уточнить.

- Ладно. А ты что такой кислый? - ничуть не тише рокотал го­лос Берестовс кого.

- За Гарика влетело. Сухарь мой Иваныч, и всё. Я как лучше хотел. Был бы он на моём месте...

Берестовский на какое-то мгновение затих.

- Будет тебе известно, Серёжа, Шатров много где бывал. Зря голоса не повысит. И, к твоему сведению, в сороковых годах беспри­зорником числился, всего хлебнул изрядно. Напрасно ты так о нём. У нас в отделе, да и в городе, многие добрым словом поминают его.

Для Ракитина эта информация о Шатрове была новостью. Он воспринял её как заслуженный упрёк. Долго молчал, собираясь с мыслями.

- Ну, что притих? Хочешь, обрадую? - не унимался бас Берестовского.

- Давай, рассказывай...

- Я докопался, кто такой Павлик и где он сейчас.

- Ой, Алёшка, молодец! - оживился Ракитин и снова прижал к уху трубку. - Ну, говори, не тяни.

- Его фамилия Бойчин. Он студент. Учится в нашем городе в геолого-разведочном институте. Правда, сейчас Бойчин в экспеди­ции. Но в интересах дела можно отозвать его... И вот ещё что. На­счёт опознания трупа. Из головы у меня это не выходит. Я не думаю, чтобы кто-то из подруг или знакомых Тимошковой не знал, к кому из зубопротезистов она обращалась. Поговори с людьми. Они всег­да в курсе многих вопросов. И если подобрать ключик... Ты понял?

- Понял, Алёша. Понял. Спасибо тебе... До встречи!

Сергей положил трубку. На душе стало спокойнее. Разминаясь, прошёл по кабинету, затем позвонил в ГАИ, попросил составить список всех владельцев красных «Москвичей» и не торопясь стал собираться домой.

На другое утро, крепко выспавшись за ночь, он первым делом позвонил в прокуратуру Антонову и сообщил ему сведения о Бойчине.

Дни проходили за днями, однако адреса частника он так и не узнал. Огорченный Ракитин места себе не находил. К тому же рас­слабляющий зной всё усиливался, и ни раскрытые окна, ни мощные вентиляторы на столе не спасали от духоты.

Его охватила хандра. Последние часы рабочей недели, утомлён­ный, оп просто отсиживался в своём кабинете.

Неожиданно кто-то тихо постучал в дверь.

- Войдите, - вяло отозвался Сергей.

Дверь приоткрылась, и в кабинет робко вошла невысокая круг­ленькая девушка в коротеньком розовом платьице с оборочками и в таких же розовых босоножках на голую ногу.

- Катюша? - поднялся из-за стола Ракитин. С этой розоволикой толстушкой, подругой Ирины, он встречался уже дважды. В сберкассе, где она работала кассиром, и здесь, в райотделе, куда он вызывал её на беседу. - Что случилось?

Девушка наморщила маленький вздёрнутый носик, подошла поближе:

- Ничего. Только я вам вчера неправду сказала.

Ракитин выжи­дательно смотрел на неё и молчал.

- Понимаете, вчера у меня как-то всё из головы вылетело. Рас­терялась немного от ваших вопросов об Ирине. Причём тут, думаю, её зубы? А потом всю ночь не спала.

Девушка подняла на него встревоженные глаза:

- Знать, беда с ней случилась, коль вы так горячо о ней расспра­шивали? Вам поэтому так и важно, у кого она лечила зубы?

- Очень, Катенька, очень! - вырвалось у Сергея.- Да вы сади­тесь, пожалуйста, садитесь.

- Нет-нет. Рассиживаться мне недосуг, - замахала руками де­вушка. - Я ведь с работы ненадолго отпросилась. Вы просто запи­шите фамилию: Малявин, зубной техник Малявин.

Сергей схватил авторучку.

- Так... Записываю.

- Мне о нём Ирина рассказывала. Жаловалась, что зуб ей пло­хо сделал. Болит, мол, не переставая. А к технику его племянница Ирину рекомендовала. Она у нас работает - Лиза Мотылькова. Вот вы с ней ещё раз и поговорите. А я уж пойду... До свидания.

Сергей был готов расцеловать эту милую толстушку за её сооб­щение. Он почтительно проводил девушку до двери. Как только она вышла, Сергей подошел к окну.

Было уже далеко за полдень. Жара на улице спала. От реки тяну­ло прохладным ветерком. На потемневшее небо наползали тучи, одна за другой сверкали молнии. Вот-вот мог хлынуть дождь. Но Ракитину уже не сиделось в кабинете. Его вновь охватило рабочее возбуж­дение. Натягивая па плечи пиджак, он торопливо прикидывал план действий: сначала в сберкассу к Мотыльковой, потом к Малявину..

Глава шестая

Комната, где работал Малявин, была большая, с высоким потол­ком, плотными шторами на окнах и огромной бормашиной с крес­лом. В воздухе стоял запах эфира, что ещё больше усиливало сходс­тво комнаты с врачебным кабинетом.

Заинтересовал Ракитина и хозяин квартиры. Узкоплечий коро­тышка, водянистые глазки на продолговатом лице тоже маленькие, масленые. И голос тихий, елейный. Мол, знать ничего не знает и сказать ничего не может. Этакий седенький, благообразный стари­чок, Но за его елейностью Ракитин разглядел тревожную насторо­женность.

Сергей поудобнее устроился в кресле бормашины и не собирал­ся покинуть его раньше, чем получил бы исчерпывающие ответы на все вопросы.

Малявин растерянно прошёлся по комнате, потом остановился рядом с креслом и мягко повторил:

- Клянусь вам, молодой человек. Я не знаю никакую Тимошкову.

- Ай-яй-яй! - укоризненно возразил Сергей. - Не может быть. Её к вам Мотылькова приводила, ваша племянница. Состави­ла, так сказать, протекцию. Ну, вспомнили?

Малявин отвёл глаза.

- Зубы я лечу, это правда... А вот протезами, извините, не зани­маюсь... Тут какое-то недоразумение вышло.

- Что же, вам очную ставку с племянницей устраивать? Я ведь только от неё.

- О, это ничего не даст. Как, вы говорите, фамилия? Тимошкова? Не припоминаю. Может быть, и встречались. Камни, например, снимал. Вот если бы с ней самой повидаться.

- А фотокарточка вас устроит?

- Нет-нет. Только не фотокарточка, - встрепенулся Малявин. - Лицо клиента у нас обычно уходит из поля зрения.

Ракитин озадаченно взглянул на него.

- Да, да... Мы, знаете ли, не помним лица, мы помним рот кли­ентов. Вы покажите рот клиентов, и я вам скажу, - Малявин при­творно улыбался, сложив на животе маленькие пухлые ладошки.

- Кстати, - вкрадчиво добавил он. - А зачем вам понадоби­лось знать, была ли у меня Тимошкова? - Он явно чего-то боялся.

«Но чего? - думал Ракитин. - Что в случае признания придёт­ся отвечать за незаконное врачевание и мошенничество?»

- Дело в том, - коротко ответил он, - что у нас есть основания считать её убитой.

Малявин испуганно отшатнулся.

- И ваши показания очень важны для нас, - продолжал Сергей, - Но вы так упорно отрицаете знакомство с ней...

Малявин повалился в соседнее кресло. Некоторое время он си­дел молча. Наконец поднял голову и через силу сказал:

- Да… Я  знаю Тимошкову.

- Вы лечили её?

- Не её, а зубы. Вернее, - зуб. Он у неё совсем выкрошился. Оставался один корень. Ну, я и поставил новый зуб.

- Из какого материала?

- Тимошкова просила сделать золотой зуб. Принесла с собой колечко… Да ведь вам, наверное, всё известно. Каюсь - согрешил. Вместо зуба поставил ей просто коронку.

«Вот хлюст! - внутренне негодовал Ракитин. - А о рандольфе помалкивает. Ну ничего, помолчим пока и мы».

Он был убеждён, что ведёт разговор правильно. В тот момент ему важнее всего было не перепугать Малявина, чтобы он, чего доб­рого, снова не замкнулся. И Сергей сдержанно сказал:

- Вы можете указать расположение коронки?

- Конечно. Пятый зуб слева в верхней челюсти... Но к смерти Тимошковой, клянусь вам, я не имею никакого отношения. Ведь я её с тех пор и не видел.

- Ну, не видели, так не видели. Ракитин поднялся.

- А теперь поехали!

- Куда?

- Сначала в прокуратуру. Разговор разговором, а нам надо кое-что показать вам.

Малявин суетливо засобирался.

- Да, да... одну секундочку... С собой мне ничего не надо брать?.. Вот и хорошо, вот и хорошо...

В прокуратуре все уже расходились по домам. Оказавшийся ещё на месте Антонов прямо в подъезде перехватил секретаря - пожилую, усталую, по всё понимавшую с полуслова женщину, поп­росил её помочь ему найти понятых и позвонить в морг, чтобы там немножко задержались. Туда они тотчас же и отправились.

В морге Малявин полностью подтвердил предположение Ракитина, что убитой оказалась именно Тимошкова. Теперь опознание можно было считать практически законченным. К тому же срав­нительное исследование прижизненных фотографий Тимошковой и фотографий черепа трупа показало совпадение основных опоз­навательных признаков. Оставалось лишь справиться у Малявина о рандольфе, провести в его доме обыск. Сергей коротко объяснил Антонову обстановку, и они, получив по телефону согласие проку­рора на обыск, поехали с Малявиным в его жилище.

- Так какую же коронку вы поставили Тимошковой? - спро­сил Сергей по дороге техника. - Золотую или из рандольфа?

Малявин изменился в лице. Смотрел на него широко открыты­ми глазами.

- Как вы узнали?.. Ох, боже мой, боже.

Припрятанного рандольфа и золота оказалось у него немало. Понятые во все глаза глядели, как из тайников извлекались блестя­ще-желтые кусочки металла.

Глава седьмая

Утро в понедельник выдалось сумрачным. Над домами низко­низко застыли тёмно-серые облака. По блестящему асфальту стучал дождь. Но, направляясь в отдел, Ракитин с удовольствием вдыхал прохладный воздух и запах сырой травы, пришедшие на смену дол­гой жаре и духоте. Вспоминая разговор с Малявиным, он медленно шёл по улице, и в душе его нарастала радость: всё-таки с одной не­увязкой разобрались.

Совсем рядом проскочил оранжевый «Москвич». Ракитин пос­мотрел ему вслед и невольно подумал о водителе машины: «Ещё один рыжий. Уж не о нём ли упоминал Гарик? ».

Всю дорогу мысли об этом не выходили из его головы. И не толь­ко потому, что водитель был рыжим. Он показался ему удивительно знакомым.

«Где же видел его?» - мучительно напрягал свою память Сер­гей. Но лишь в кабинете вспомнил:

«В сберкассе! Когда искал заведующего. В дверях попался. Толь­ко в тот раз шляпа на нем была. И лицо показалось необычным. А это брови и ресницы его красноватым делали...».

Сергей снова задумался. Случайно ли такое совпадение: Тимошкова работала в сберкассе, если поверить Гарику, была знако­ма с каким-то рыжим владельцем «Москвича», и точно такой же, по приметам, человек, оказывается, бывал в этой сберкассе.

«Интересно, что он там делал? Может, заведующий прояснит ситуацию?».

Ракитин нетерпеливо достал из ящика телефонный справочник, отыскал нужный номер, снял трубку:

- Алло!.. Петр Дементьевич?.. Здравствуйте. Вас снова беспо­коит Ракитин... Да-да, тог самый, вы уж извините... Видите ли, в чём дело, когда мы первый раз встретились, от вас выходил один рыже­ватый гражданин. Не подскажете, кто это был?.. Что, не помните? Ну, молодой такой, симпатичный, в модном костюме... Вот-вот, точ­но... Кто-кто? Так. А фамилия?.. Пестряков, говорите?.. Нет-нет, не тревожьте его. Спасибо за консультацию. До свидания!

Сергей положил на место трубку, довольно потёр руки. Ему уже представили справку Госавтоинспекции. На учёте ГАИ красных «Москвичей» состояло немного. И среди их владельцев числился сотрудник городского финансового отдела Пестряков. Дело, по мне­нию Сергея, оставалось за малым: опросить его. И Ракитин пошел с докладом к Шатрову.

- А ты не торопишься? - спросил капитан. - Ну, вызовешь человека, а о чём с ним говорить будешь?

- Об Ирине. Теперь я убеждён, что они были знакомы, и имен­но он увёз её, - горячо отозвался Сергей.

- А как быть с Гариком и его расчёской? - хитровато прищу­рился Шатров.

Сергей смущённо вспыхнул. Он уже точно установил, что в ту злополучную субботу Гарик всё прихорашивался перед Ириной. Когда схватился с Рыжим, расчёска выпала из его рук, и владелец «Москвича» подобрал её. А через несколько минут Гарика забрали в вытрезвитель, и он, естественно, уже больше не виделся с Ириной.

Сергей переминался перед столом Шатрова и вдруг увидел себя как бы со стороны: этаким ещё совсем зелёным. Он мысленно выру­гал себя: «Хорош сыщик!».

- Эх, Серёжа, Серёжа, - вздохнул Шатров, поднимаясь из-за
стола. - Каким бы ни был плохим тот или иной человек, нам нельзя подходить к нему предвзято. Это очень вредно для нашего дела... А с Пестряковым не торопись. Посоветуйся со следователем. Ищи фак­ты, факты и факты.

Ракитин враз вспотел. Он что-то пробормотал в ответ и выско­чил из кабинета. В коридоре ему встретился Берестовский.

- Ты что? Заболел? - встревоженно спросил лейтенант,

- С чего ты взял? - отмахнулся Ракитин. - Просто умаялся.

- Это дело поправимое, - оживился Берестовский. - А у меня для тебя новость.

- Какая же? - машинально спросил Сергей.
Берестовский не сводил с него своих светлых глаз и загадочно улыбался.

- Ну-ну, не тяни.

- Ладно, получай так, без выкупа... Я узнал, что одна из стару­шек, проживающих в районе Анютиной рощи видела второго июля у оврага красную легковую машину. Фамилия старушки - Лебеде­ва. Загородный посёлок, пять.

- Ну и что? - буркнул Сергей.

- Как что? Нам обязательно надо установить и проверить води­теля этой машины. Соображаешь?

Только теперь до Сергея дошло, в чём дело.

- Ну, мне сегодня везёт! - радостно воскликнул он.

- Везёт, это когда ничего не делаешь, а всё само за тебя делает­ся, - возразил Берестовский. - К нам это, по-моему, не подходит.

Сергей в порыве благодарности так стиснул руку лейтенанта, что тот жалобно поморщился и сердито затряс побелевшей ладо­нью.

Глава восьмая

В тот же день Ракитин встретился с Лебедевой. Посёлок, где она жила, весь утопал в зелени. Дома все с огородами и садами. Летом такие посёлки особенно оживлённы, и он без труда отыскал её дом. Сергей толкнул калитку, вошёл во двор. В опрятном, ухоженном палисаднике ярко цвели астры и георгины. Небо уже прояснилось, и на скамейке дымил крутобокий самовар. В небольшой застеклён­ной террасе тоже всё дышало чистотой и опрятностью. В малень­кой светлой горнице свежепокрашенный пол был застлан чистыми дорожками, стол покрыт новой золотистой скатертью. Стены акку­ратно оклеены такими же золотистыми обоями, на окнах тюлевые занавески. На подоконниках алела пышная герань.

Лебедева была грузной, круглолицей, с очень живыми и ясными глазами. Расположить её к разговору Ракитину не составило труда. Старушка оказалась необычайно радушна и словоохотлива. Расска­зала, что она вдова, что сыновья разлетелись по свету, и подробно поведала Сергею о водителе красного «Москвича».

- Охотник он. Ко мне частенько захаживал водицы испить, - тихим грудным голосом рассказывала старушка, разливая по чашкам крепкий чай. Пила она из блюдечка и так аппетитно при­хлёбывала, похрустывала сахаром, что Сергей не смог отказаться почаёвничать.

- Но стрелок он никудышный. Часто с охоты ни с чем возвращал­ся. А вот собою видный, обходительный. Приятный, хоть и рыжий.

Сердце Ракитина учащённо забилось: «Рыжий...».

- A на машине-то зачем в тот раз приезжал? - спросил он,
чувствуя, как волнение всё больше охватывает его.

- Да не успела с ним поговорить-то. Выскочил он из оврага, от­ряхнулся, да и поминай как звали.

- Он один приезжал?

- Один.

- Во что был одет?

- Точно не помню, милый. Знаю, что был в светлом свитере.

- А имя охотника?

- Знакомился-то как Виктор... Пестряков, говорит.

Ракитин чуть не поперхнулся чаем, услышав эту фамилию. Он закашлялся и встал из-за стола.

- Ох, и крепок у вас чай.

- Хороший, - так и засветилась старушка. - Я тебе, если хо­чешь, рецепт дам.

- Вот уж спасибо! А почему вы так точно запомнили дату?

- Да ведь престольный праздник был. Я в тот день в церковь ходила, как раз вдоль оврага.

Старушка спохватилась:

- А что это ты всё меня пытаешь? Али он что натворил?
     Ракитин неопределённо пожал плечами. Ему ещё нечего было ответить. Лишь попросил о их разговоре никому пока не говорить. Пожав на прощанье её маленькую пухлую руку, он заторопился в горфинотдел: нестерпимо захотелось ещё раз взглянуть на Пестрякова и под благовидным предлогом кое-что выяснить о нём.

В райотдел Сергей вернулся в конце рабочего дня. По-мальчи­шески радовался от сознания удачной беседы с Лебедевой и работ­никами горфинотдела. Мысленно уже пересказывал Шатрову обо всём услышанном сегодня.

Увидев его в своём кабинете, капитан с надеждой спросил:

- Есть новости?

- Есть. И, кажется, очень важные, - возбуждённо ответил Ра­китин. Присев к столу, он подробно рассказал о Лебедевой. Шатров внимательно выслушал его, а когда тот умолк, задал новый вопрос:

- А что за человек Пестряков, ты узнал?

- Всё сделано, Серафим Иванович. В горфинотделе ничего пло­хого о нём не говорят. Даже радуются за него: вот, мол, счастливчик, то холодильник по лотерее выиграет, то часы золотые, то машину... Но есть и другие любопытные детали в его жизни - Пестряков, ока­зывается, большой любитель женщин и кутежей в ресторане.

- Он что - не женат?

- Холостяк. Родители в Москве. Видные специалисты в области медицины. Скромные люди, как говорят. А сын вот шикует, словно миллионер. Особняк себе купил. Незадолго до гибели Тимошковой его видели вместе с ней в ресторане.

Шатров задумался. Густые брови его сошлись.

- М-да, - выдохнул он через минуту, снял очки и прищурился.

- Что же получается?

- Получается, что Пестряков должен держать ответ, куда он второго июля увёз Ирину, и что ему понадобилось в тот день в овраге Анютиной рощи,

- Правильно, - согласился Шатров. - Вот теперь можно по­толковать с ним обо всём и откровенно.

- Так я пошел, - вскочил Ракитин.

- Куда?

- В прокуратуру, к Антонову.

- Поздно уже.

- Ничего. Посоветуемся и, может, махнём прямо к Пестрякову.

- Ну уж, одни не ходите, - встревожился Шатров. - Мало ли что. Будьте осторожнее!

- Да вы не беспокойтесь, - беспечно отмахнулся Ракитин. - Всё будет нормально.

Глава девятая

Однако откровенного разговора с Пестряковым не получилось.

Было ещё не так темно, когда Ракитин с Антоновым, захватив с собой Берестовского, подъехали на прокурорском «газике» к дому Пестрякова. Особняк выглядел солидно. У подьезда застыли старые липы. Они словно осматривали каждого, кто приближался к нему, словно взвешивали все «за» и «против» радушного приема.

«Ничего. Примут», - подумал Сергей. Он вышел из машины и быстрой походкой направился с Антоновым к дому. Берестовский едва поспевал за ними.

Ракитин первым поднялся по ступенькам крыльца, нажал кноп­ку звонка. За дверью - легкие шаги. Приоткрылся «глазок».

- Вам кого? - послышался мягкий мужской голос.

- Откройте, пожалуйста, - попросил Сергей.

Щёлкнул замок. Распахнулась тяжёлая дубовая дверь. Сомнений у Ракитина не было: перед ним стоял Пестряков-лет тридцати, красивые черты лица, бледно-голубые глаза, тщательно расчёсанные на пробор огненно-рыжие волосы...

- Гражданин Пестряков? - уточнил Ракитин. - Мы из мили­ции, - отрекомендовался он, так как вся группа была в штатском.

Пестряков заметно встревожился. Но в следующее мгновение он с деланным простодушием ответил:

- Из милиции? Ко мне? Но почему?

Антонов вышел вперёд.

- Собственно, мы не совсем точно представились. Мои товарищи действительно из милиции, а я - следователь прокуратуры Антонов. Вот моё удостоверение.

Хозяин особняка смерил Антонова изучающим взглядом, одна­ко на его удостоверение он даже не взглянул.

- Вы что - пришли меня арестовать?

- Нет, почему же?

- Вас так много.

Лицо Пестрякова было спокойным, но глаза озабоченно перебе­гали с одного пришедшего на другого.

- Много? - переспросил Ракитин. - Пусть это вас не волнует. Нам бы хотелось кое о чём переговорить с вами.

- Прямо сейчас?

- А вы что - возражаете? Может, вам здесь беседовать неудоб­но? Тогда перенесём место встречи.

- Нет-нет, проходите, пожалуйста, - Пестряков преувеличен­но любезно сделал приглашающий жест. - Прошу... Только изви­ните - я по-домашнему, в пижаме...

- Ничего, ничего, - отозвался Антонов. - Мы с вами и так по­толкуем.

Пройдя просторную, хорошо обставленную переднюю, Берестовский остался в ней, а Антонов с Ракитиным очутились в большой нарядной гостиной. Сергей осмотрелся. Пол был устлан огромным темно-бордовым ковром. В переднем углу зеркально поблескивал чёрный рояль. В противоположном - глянцево отливал полировкой импортный бар, рядом находился невысокий столик с удобными креслами. На стенах в золочёных рамах темнели картины. У окна, полузакрытого тяжёлыми шторами, стоял на ножках включенный телевизор, передавали какой-то весёлый эстрадный концерт...

- Хорошо живёте, - отметил Ракитин.

Лицо Пестрякова приняло холодное выражение. Он выключил телевизор, опустился в кресло.

- Ну, я вас слушаю. Антонов сел рядом.

- Это мы хотим вас послушать.

- О чём?

- О Тимошковой.

- Об Ирине? А в чём дело?

- Вам разве не известно, что она исчезла?

Пестряков пожал плечами.

- Я-то здесь при чём?

- Второго июля, то есть в день исчезновения Ирины, вы увезли её в своей машине.

- Что-то я не помню, - натянуто улыбнулся Пестряков.

- А пьяного парня с усиками помните? Он разговаривал тогда с Ириной. Может, устроить с ним новую встречу?

Выражение спокойствия исчезло с лица Пестрякова.

- Не надо. Я вспомнил.

Он потянулся к бару за сигаретой.

- Кстати, расчёску-то его зачем взяли? - спросил Антонов будто из любопытства.

- Да так. Пожалел, что в пыли валялась, - машинально ответил Пестряков, явно сбитый с толку.

- Ну и куда же вы увезли Ирину?

- На вокзал. Она собралась на выходной к знакомым.

- И уехала?

- Да. Я сам посадил её на ленинградский поезд.

- Тогда, каким же образом труп Ирины оказался в овраге Аню­тиной рощи? А рядом - та самая расчёска, о которой шла речь?

Пестряков нервно покусывал тонкие губы. По его лицу ещё гуще рассыпались веснушки. Он понял, что попался, и зло ответил:

- Не знаю. Ни в каком овраге я не был.

- А вот молочница Лебедева видела вас там.
Глаза Пестрякова вспыхнули от внезапной ярости.

- Это вы про старуху, что ли? Да она из ума выжила. Нашли, кого слушать.

Антонов поднялся с кресла.

- Ну что же, придётся произвести у вас обыск. Не очень-то правдиво вы отвечаете на вопросы.

Пестряков озадаченно взглянул на него и опустил голову. Сига­рета его погасла. Он швырнул её в пепельницу, дрожащими руками налил из сифона стакан воды и с жадностью выпил её.

Антонов подошел к Сергею.

- Надо пригласить понятых.

- Хорошо, - ответил он.

Неожиданно за его спиной послышался шорох. Сергей оглянул­ся. И тут же оказавшийся рядом Пестряков с неимоверной силой отшвырнул его на ковер, одним ударом сбил Антонова с ног и, как был в пижаме и тапочках, метнулся в прихожую.

Ракитин вскочил с пола: «Неужели уйдет?» Но Пестряков не ушёл. Нарвался на Берестовского. А уж того природа силушкой не обидела...

Сергей бросился к следователю. Тот неловко лежал у опрокину­того столика. Из пробитой головы сочилась кровь.

Ракитин заметался, не зная, что предпринять. Наконец, подхва­тил следователя и потащил его к машине.

Потом уже, доставив Антонова в больницу, он вернулся в дом Пестрякова и провел там с Берестовским обыск. Настроение у обо­их было подавленное. Переживали за следователя. Врачи сказали, что у него сотрясение мозга.

Глава десятая

Ночью Сергей спал плохо, а утром проснулся рано. За окном снова было солнечно. Сквозь разрывы белых облаков просвечивало ясное небо. В раскрытую форточку врывался свежий ветерок, играл занавесками, приносил с собой нарастающую разноголосицу города.

Сергей взглянул на будильник. Было пять минут седьмого. Он ещё некоторое время провалялся в постели, борясь с дремотой.

Неожиданно ему вспомнился вчерашний вечер, несчастье с Ан­тоновым, огорчённое оканье Шатрова: «Я же просил- поосторож­нее! Как же не остереглись?!».

На душе Ракитина сразу сделалось муторно. Вздохнув, он встал с кровати, включил радио. Передавали утреннюю гимнастику. Ра­китин энергично занялся зарядкой, стараясь отогнать неприятные мысли. Но они вновь и вновь лезли в голову. Он позвонил в больни­цу и справился о здоровье Антонова, Ему сообщили, что тот чувству­ет себя уже лучше. Это немного успокоило Сергея. Он выпил стакан холодного молока и отправился в райотдел

Улицы после дождя были чистые, словно умытые. В скверике красовалась сочная зелень деревьев и яркое разноцветье ухожен­ных клумб. Из пустынных аллеек тянуло прохладой...

Ракитин решил немного прогуляться, продумать тактику допро­са Пестрякова. В том, что этот рыжий красавчик - убийца Тимошковой, он уже ни секунды не сомневался. Лишь не мог пока осоз­нать, почему Пестряков решился на такое тяжкое преступление, чем ему помешала Ирина?

Задумавшись, Ракитин чуть было не прошёл мимо райотдела, расположенного на противоположной стороне улицы. На фронтоне здания большие круглые электрические часы показывали половину девятого.

Ракитин невольно ускорил шаг, быстро пересёк улицу.

Едва войдя в помещение, Сергей распорядился привести Пестрякова.

Тот держал себя внешне спокойно, на вопросы отвечал нетороп­ливо, с наигранной улыбкой, как будто ни в чём не считал себя ви­новным. В то же время потихоньку приглядывался к Ракитину.

- Почему вы ударили следователя? - холодно спросил он Пестрякова.

В ответ скорбная мина:

- Так уж получилось. Извините. Пришли вы ко мне в штатском. Вот и подумал: вдруг это липа? Испугался.

- Ну а Ирину тоже испугались?

- Я же сказал, ничего о ней не знаю.

- Придется предъявить вам кое-что, - Ракитин раскрыл папку с материалами, достал из неё заключение экспертизы.

- Мы изъяли в вашем доме охотничий нож. По ширине клинка и по характерной на нем зарубке эксперты сделали вывод, что имен­но такой нож мог оставить порезы на одежде и теле убитой. Можете ознакомиться с заключением экспертизы.

Пестряков как-то сразу сдал. На лице и на руках его выступили пятна, возле губ обозначились складки, на лбу углубились морщи­ны... И всё же он молчал.

Сергей перевернул листок в папке:

- В салоне вашей машины мы обнаружили следы крови. Резус - отрицательный. Такая же кровь была у Ирины.

Опять молчание. Чувствовалось, что Пестряков лихорадочно ищет и не находит слов.

- А часы Тимошковой? Как они к вам попали ?

Пестряков затравленно взглянул на Ракитина, и вдруг лицо его оживилось.

- Часы, часы! - с вызовом воскликнул он. - Почему вы зна­ете, что это её часы? И потом... Зачем мне убивать Ирину? Мало ли ножей таких, с зарубкой? Мало ли людей с такой группой крови? Кого я только не катал, могли и носом удариться. Вы докажите!

- Ну что же, пожалуйста, - сердито ответил Ракитин. - Мы располагаем паспортом на часы Ирины. Теперь насчёт крови... Такая разновидность встречается очень редко... Назовите, кого возили в машине за последнее время?

Пестряков судорожно облизнул губы, пожал плечами

- Я не помню, - голос его прервался. - И вообще я устал.
Ракитин решил отложить дальнейшие расспросы.
Пестрякова увели, а в комнату быстро вошел Шатров Он был

непривычно угрюм и немногословен.

- Что Пестряков? Упирается?

- Ещё как, - тоже невесело отозвался Ракитин.- Зачем, мол, ему убивать Ирину...

Шатров присел к столу Сергея.

- И правда - зачем? Не на часы же он польстился? Сдаётся мне, что за этим убийством скрывается кое-что посерьёзнее часов.

Ракитин старался внимательно слушать, но что-то одновремен­но тревожило его.

- А знаете? - Сергея даже бросило в жар от осенившей мыс­ли. И он заторопился высказать её капитану. - При обыске в доме Пестряков вел себя не очень беспокойно, даже тогда, когда мы на­шли его нож. А вот при виде лотерейных билетов заёрзал и в лице изменился. Их у него было несколько пачек - на пятнадцать тысяч рублей! Кто же на такую сумму купит? Не похитил ли он их в сбер­кассе? Не без помощи Ирины, конечно. Потом они в чём-нибудь не поладили, и он разделался с ней.

- Вот насчёт Ирины, ты, по-моему, перегнул, - возразил Шат­ров. - Девушка-то, говорят, скромная была и честная.

- Ну и что? Вдруг она влюбилась в Пестрякова? А влюблённые всё могут. Я где-то читал, что в глубокой древности одна китайская принцесса вывезла из страны шелковичных червей, запрятав их в цветы на шляпе. Червей она отдала своему возлюбленному индусу. Так был вывезен шёлк из Китая, а вы говорите...

Шатров улыбнулся.

- Да... Звучит!..

Лицо его снова сделалось серьёзным.

- Только я тебе на это вот что скажу... Принцесса принцессой, а то обстоятельство, что Пестряков так занервничал при изъятии лотерейных билетов, это уже кое-что для нас. Молодец, приметил.

Шатров потёр подбородок.

- Может, и впрямь билеты похищены? Как работник горфинотдела, он имел к ним доступ. А Ирина могла заметить. Вот и кон­фликт?... Мне думается, эту версию надо проверить. Помнишь, хозяйка Тимошковой упоминала о том, что Ирина кому-то писала о лотерее?.. Не Павке ли? Всё-таки долгое время дружили.

- Его фамилия Бойчин, - сказал Ракитин. - Берестовский уже установил его адрес, Не знаю, что я делал бы без этого трудяги лейтенанта.

- Да, работник, он что надо, - согласился Шатров. - На вид медлителен, а глядишь - всюду успел!.. И ты не откладывай с Бойчиным.

- Так ведь он в экспедиции был. Лишь вчера вернулся.

- Вот и вызывай его в отдел.

- Это только время терять, - засобирался Сергей. - Я сейчас сам к нему, мигом.

Глава одиннадцатая

Бойчин жил в общежитии института, где он учился на четвёр­том курсе. Общежитие находилось на окраине города, неподалёку от Ильмы.

Ракитин пошёл пешком. Ему хотелось побыть наедине со свои­ми мыслями: что-то скажет Бойчин, как-то его встретит?

Был уже первый час дня. Погода стояла отличная. Солнце висе­ло высоко, но пригревало не жарко. От Ильмы дул тихий ветерок.

«В такую погоду отдыхать бы где-нибудь на рыбалке».

Сергей вздохнул, прибавил шагу. Добравшись до пятиэтажно­го корпуса общежития из красного кирпича, он вошёл в подъезд. В полутёмном вестибюле над столиком дежурной висела табличка: «Посторонним вход воспрещён». Пожилая дежурная вышла из-за столика навстречу Ракитину.

- Вы куда? К кому?

Сергей объяснил ей, кто он и зачем пришёл. Дежурная с сомне­нием пожала плечами:

- Не знаю, дома ли он... Пройдите на пятый этаж. Там есть кто-то с четвёртого курса.

Ракитин поднялся на пятый этаж, нашёл нужную комнату и пос­тучал. Дверь приоткрылась.

- Вам кого?

На Сергея с интересом смотрел невысокий, смуглый и чуть куд­рявый паренек, с большими карими глазами.

- Мне Бойчина!

- Это я, проходите, пожалуйста, - паренёк жестом пригласил Сергея в комнату.

Ракитин перешагнул порог. Комната была маленькой, на две койки... И ничего лишнего. Но в комнате чисто. Над одной из коек висела гитара... Бойчин не показался ему «непутёвым». Одет был опрятно: в хорошо отглаженных белой рубашке и светлых брюках. Спокойно встретил его испытующий взгляд.

- Признаться, не понимаю, зачем я понадобился вам, - откровенно удивился он, бегло взглянув на удостоверение Ракитина. - Я всё лето был в экспедиции...

Бойчин предложил Сергею стул, но сам остался стоять. Услы­шав, что к нему пришли в связи с Тимошковой, он удивился ещё больше.

- А в чём дело?

Ракитин сел и, чуть помедлив, пояснил:

- Нам бы хотелось уточнить ваши взаимоотношения с Ириной. Узнать, давно ли вы знакомы и что она за человек.

- С ней что-нибудь случилось? - с тревогой спросил Бойчин. И Сергею сразу стало ясно: парень не знает о смерти Тимошковой.

- Вы перестали встречаться. Почему? -уклонился он от ответа.

В комнате наступила томительная тишина. Взгляд Бойчина стал

потухшим. Затем он неохотно протянул:

- Мы поссорились из-за одного типа. Они вместе работают. - Неожиданно в его голосе прозвучало раздражение. - Зачем вам всё это?

- Надо, поверьте. Так что, расскажите подробнее, пожалуйста. Вы уж извините. - как можно мягче сказал Сергей. Ему было по­пятно состояние парня. Кому же приятно раскрывать сокровенное перед чужими людьми.

Бойчин вздохнул, провёл рукой по лбу и начал свой рассказ. По его словам, они с Тимошковой воспитывались в детдоме. Оба рано потеряли родителей, оба книголюбы. На этой почве незаметно для себя и сдружились. Как-то вечером, купив билеты в кино, он зашёл за Ириной домой. А её не было. Вернулась она поздно. Сказала, что засиделась у подруги. А потом он узнал, что не у подруги, а в ресто­ране она была со своим знакомым Пестряковым. Это огорчило его, но они продолжали встречаться. Правда, день ото дня Ирина ста­новилась всё молчаливей и задумчивей, словно что-то мучило её. Он попытался развеселить Ирину, предложил сходить в ресторан, потанцевать. Но она наотрез отказалась. Из-за этого даже поссори­лись. А потом он уехал в экспедицию.

Рассказ Павлика заинтересовал Ракитина. После небольшой па­узы он спросил:

- Как вы думаете, почему она вдруг так изменилась? Бойчин молчал, собираясь с мыслями. Глаза его потемнели.

- Наверное, из-за Пестрякова, - наконец тихо выдавил он.

- Почему вы так считаете? Бойчин печально улыбнулся.

- Потому, что она по-настоящему втрескалась в него. Боялась, что не пара ему. Мол, образованный, красивый, занимает солидное положение и всё такое прочее. Но это глупые страхи. Он сам её не­достоин.

- Почему?

- Да обыкновенный хлыщ! Вы бы знали Ирину! Душа у неё чис­тая и светлая. А он - просто закружил ей голову, жулик,

Бойчин вздохнул. И стало ясно, что дружба его давно перерос­ла в затаённую любовь к Ирине. Ракитин, глядя на этого красивого, расстроенного парня, с обидой за него подумал: «Странные женщи­ны. И что их порой привлекает в таких, как Пестряков? Видно, прав­ду говорят, что любовь слепа». Быстро отбросив ненужные мысли, он снова вернулся к главной теме разговора:

- Вот вы назвали Пестрякова жуликом. Вам Ирина что-нибудь
говорила о нём?

Бойчин заколебался.

- Как вам сказать... После ссоры она написала мне о своих по­дозрениях, спрашивала совета, как ей поступить... Да я уже уехал в экспедицию...

Он прошёл к письменному столу, выдвинул ящик, достал из него слегка помятый конверт.

- Вот взгляните, что она написала о нём.

Ракитин посмотрел на подпись: Тимошкова. Датировано вторым июля. Он почувствовал, как внутри всё напряглось.

Пока Сергей читал письмо Ирины, Бойчин молчал и курил.

- Видите, каков он на деле! - с ненавистью воскликнул Бой-
чин, как только Ракитин дочитал письмо... - Жулик и есть. Ему такое дело доверили, а он!..

Бойчин умолк и, подумав несколько секунд, спросил:

- Наверное, не дождавшись моего совета, Ирина направилась
прямо к вам? Вы поэтому ко мне пришли?

Сергею было больно говорить ему правду. Он сказал её, стара­ясь не смотреть парню в глаза.

Глава двенадцатая

...Ракитин вышел из общежития на улицу и остановился в раз­думье. Хотя ещё два часа назад он сам высказал идею о том, что Пестряков похитил лотерейные билеты, всё-таки письмо Ирины к Бойчину, подтверждающее эту версию, явилось для него неожидан­ностью. Необходимо было срочно вновь побывать в Центральной сберкассе и навести там соответствующие справки.

Сергей взглянул на часы. Время обеда он уже пропустил, но придётся ли ужинать? Он осмотрелся по сторонам. Увидел на углу улицы стеклянный павильон сосисочной и торопливо направился к нему. Перехватив порцию сосисок с тушеной капустой и выпив ста­кан кофе с булочкой, Ракитин не спеша двинулся в сберкассу. А ещё через два часа он уже входил в кабинет Шатрова.

Капитан стоял у раскрытого окна и просматривал на свет лоте­рейный билет. Услышав стук двери, он обернулся.

- А-а, это ты, - Шатров убрал в карман костюма билет, снял очки и прищурился.-Что такой взмыленный?

- Да вот побывал в Центральной сберкассе. Оказывается, Пес­тряков постоянно назначался членом комиссии по уничтожению непроданных лотерейных билетов.

- И что из этого следует?

- Очень многое, Серафим Иванович! Знали бы вы как унич­тожаются такие билеты. Они в посылках поступают из районных сберкасс в Центральную и учитываются не по реквизитам - номер, разряд, серия, а по количеству. Вот вам и лазейка для хищения! По­нимаете? Пестряков называл комиссии общее число актируемых билетов, а на сжигание передавал не все.

Шатров недоверчиво сдвинул брови, протёр носовым платком стёкла очков, водрузил их опять на нос, прошёл к своему столу и сел за него, широко расставив ноги.

- А ты, случайно, не фантазируешь? Кто тебе об  этом рассказал?

- Ирина Тимошкова! - Сергей поставил стул сбоку у стола и тоже сел. - Она заметила манипуляции Пестрякова с билетами. Сначала растерялась, а потом попыталась воздействовать на его совесть, но тот отшутился. И тогда она написала обо всём Бойчину, спрашивала у него совета, что ей делать, как поступить. Хотите, я прочту вам её письмо?

Ракитин открыл принесённый с собой портфель, достал из него письмо Ирины. Шатров слушал молча и всё больше хмурился. Как только Сергей закончил читать, он откинулся на спинку стула, мед­ленно раскурил папиросу, стараясь скрыть волнение. Затем резко повернулся к Ракитину:

- А мы-то ломали голову. Теперь ясно, почему он решился на убийство. Ну, сейчас ему не выкрутиться!

- Да, свидетельства у нас серьёзные. Да только вот письмо Ири­ны - пока лишь косвенное доказательство Пестряков будет отка­зываться.

- А мы с тобой на что? Я тут без тебя билетик один купил. Лоте­рейный. Естественно, поинтересовался, что он собой представляет, как в случае выигрыша произвели бы его оплату... И что выясни­лось? Билет оказался надписанным. Это во-первых, а во-вторых, в случае крупного выигрыша, билет будет направлен в Москву с ука­занием имени, отчества, фамилии и домашнего адреса владельца... Ты говорил, что в доме Пестрякова вы нашли лотерейные билеты разных выпусков. Значит, надо послать запрос на фабрику Гознак, чтобы установить, в какие районные сберкассы они были направ­лены для реализации. Следует запросить Москву - не значится ли Пестряков в числе получивших крупные выигрыши? Куда ранее направлялись для реализации предъявленные им билеты? Ведь нам что важно узнать? Из каких посылок похищались билеты.

- Может, заодно опросить всех работников сберкасс, не остав­ляли ли они на непроданных билетах каких-нибудь пометок?

- Правильно мыслишь, - согласился Шатров. - И надо отпра­вить письмо Ирины на почерковедческую экспертизу. Прокурор поручил все неотложные следственные действия провести нам. Так что - за дело!

А ответы на запросы пришли быстро. Москва известила о том, что Пестряков выиграл по лотерее автомобиль - «Москвич», холо­дильник и мотоцикл. Указывались районные центры реализации билетов. Поступило сообщение и о денежных выигрышах. Неуто­мимый Берестовский, выполняя поручение Ракитина, в одной из районных сберкасс города установил, что часть лотерейных биле­тов, обнаруженных у Пестрякова, значится непроданной и возвра­щенной в Центральную сберкассу для уничтожения. Так уж слу­чилось, что работницы сберкассы, любопытства ради, записывали номера и серии непроданных билетов - выиграют ли? Некоторые и выиграли! По ним, как теперь выяснилось, Пестряков и получил «Москвич», холодильник и другие ценные вещи. Эксперты же под­твердили, что письмо написано самой Тимошковой. Теперь можно было продолжать допрос Пестрякова. И Ракитин поехал в следс­твенный изолятор.

Пестряков старался держаться спокойно. В нём ещё теплилась надежда на лучшую перемену его теперешнего положения. В комна­ту для допроса он вошёл с деланной улыбкой, с показной беззабот­ностью опустился на стул. Но небритое лицо его было измученным, как от бессонницы, в глазах тревожный огонёк: что-то ещё стало из­вестно этому дотошному милиционеру, чем он располагает?

- Ну, нашли, чем мне не угодила Ирина? - спросил он нарочи­то насмешливо.

- А как же, - спокойно ответил Сергей. - Девушка была для вас опасным свидетелем хищения лотерейных билетов.

Пестряков вздрогнул. Он полагал, что никому не удастся вы­явить эту истину.

- Что вы сказали? - прошептал он враз осевшим голосом и покачнулся на стуле.

Ракитин молча подал ему фотокопию письма Ирины к Бойчину. Пестряков впился глазами в текст. На лбу его выступили капельки пота, губы сжались, тело напряглось...

На какое-то мгновение в кабинете воцарилась тишина.

- А теперь я вас хочу послушать. - сказал Ракитин, как только
Пестряков прочитал текст письма. - Будете говорить?

Пестряков словно окаменел, отсутствующим взглядом смотрел куда-то мимо Ракитина. Наконец он вышел из оцепенения.

- Письмо ещё ничего не доказывает! - крикнул он, вскочив со стула. - Это оговор! Я тратил свою зарплату на билеты!

Но у Сергея уже были заготовлены все необходимые докумен­ты: справки Посылторга, фабрики Гознака, показания работниц сберкасс, он их и выложил Пестрякову как неопровержимые дока­зательства.

Пестряков тяжело сел. Только теперь он понял, что от возмездия ему не уйти.

Ракитин смотрел на его застывшую фигуру, потное лицо, дро­жащие руки, а видел, как живые, восторженные глаза Ирины, её жизнерадостную улыбку, вспоминал её удивительные поэтические стихи о счастье, о любви, о чести и с прежним недоумением думал, что она могла найти в этом жалком человеке?

Он с трудом отогнал от себя неприятные мысли.

- Ну, вы будете говорить правду?
Пестряков уныло уставился в пол.

          - Да что уж тут говорить... Так и было, как вы сказали... Ирина заметила, что при подсчёте билетов часть их я похищал. И когда мы остались одни в кабинете, всё уговаривала вернуть билеты комиссии, - он вскинул голову, криво усмехнулся. - Вернуть билеты! Как будто это могло меня спасти. Начались бы вопросы: что да почему? Припомнили бы о «Москвиче» и мотоцикле. Ведь в понятии всех я был счастливчиком... Не-ет. - протянул он. - Оставалось только всё отрицать. Ирина сразу замкнулась. Я понял, что не смог разубедить её, и тогда решился...

Пестряков неожиданно умолк. Глаза его лихорадочно заблесте­ли, и Ракитин подумал: «Ну вот, из шокового состояния он уже вы­шел, сейчас начнет опять выкручиваться».

- И что же вы решили? - быстро спросил Сергей.

- Пойти к вам с повинной... Я договорился с Ириной и захватил её с собой... Под впечатлением ссоры с Гариком - так, кажется, его зовут - она и мне наговорила дерзостей. Я что-то резко ответил ей, и она ударила меня. Я защищался!..

«Ишь ты, куда погнул!» - нахмурился Сергей. Он ожидал от него какого-нибудь другого хода, по и против этого ему было что возразить.

- Значит, защищались? Охотничьим-то ножом? Ударами в спи­ну? Вы же его с собой в машину заранее взяли. Ведь не на охоту ехали!

- Я постоянно хранил его в машине.

- Опять неправда. Ваша домработница нам сказала, что всегда держала его на кухне, пользовалась им для разделки мяса и рыбы... Нет, Пестряков, оба своих преступления вы совершили преднаме­ренно, обдуманно, хладнокровно. Вы уговорили Тимошкову поехать с вами, якобы в милицию, и в тихом безлюдном местечке убили ее. Я не намного отклонился от истины?

Пестряков, не поднимая глаз, молча кивнул. Приумолк и Раки­тин. Всё раздумывал, как мог этот образованный, занимающий со­лидное положение человек пойти на такие тяжкие преступления?

- Что же толкнуло вас? - спросил Сергей. - Вы разве в чём-нибудь нуждались?

Пестряков вскинул голову, посмотрел па него долгим-долгим взглядом и устало выдохнул:

- Так уж получилось.

- А всё-таки?

- Сначала, конечно, и в мыслях не держал, чтобы польстить­ся на эти проклятые билеты... Для интереса покупал их понемногу на свои собственные... Потом завидно стало: другие, смотришь, все выигрывают. Вот я и стал приглядываться к актируемым билетикам, - Пестряков незаметно для себя увлекся. Глаза его заблестели. - А они, понимаете ли, тысячами через руки плывут! Так и липнут, так и соблазняют. Подвернись подходящий момент, - и они твои!..

Пестряков вздохнул, а Ракитин с ожесточением подумал: «Нет, нет! Не в этом дело...». Ему вспомнился недавний очерк в «Комсо­молке». Он глубоко запал в душу. В очерке рассказывалось о ленин­градском комсомольце Семене Маркове. Семен был близоруким, когда началась война, на фронт его не взяли, а направили на работу в торговлю. Шла голодная, блокадная зима... Семен умер от голода. Умер, будучи инспектором... хлебных магазинов!

- Ну, что же вы молчите? - хрипло спросил Ракитин. - Про­должайте!.. Значит, билеты к вам так и липли. А Ирина заметила. И что же вы сделали?

- Зря, конечно, руку на неё поднял. Да ведь ни на какие посулы не шла... Отъехали мы немного от остановки, и я предложил: давай, мол, к Анютиной роще свернем, поговорим ещё. Она согласилась. Там, у рощи и ударил её... Ножом... Прямо в машине...

- А Ирина любила вас. Беспокоилась за вашу судьбу... Пестряков побелел, отвернулся.

- Ну а часы-то зачем с неё сняли?

- Не пропадать же добру, - глухо ответил Пестряков.

Ракитину сделалось не по себе от такого его объяснения. Он за­дал ему ещё несколько вопросов, занёс показания в протокол, дал Пестрякову прочитать и подписать его.

...Когда он вышел на улицу, горькое чувство от разговора с Пест­ряковым несколько растаяло. Ракитин закурил и медленно двинулся к отделу. Уже темнело. Под ногами шуршали первые опавшие лис­тья. И в их шорохе, в быстро сгущающихся сумерках и остывающем воздухе чувствовалось приближение осени.

«Как быстро пролетел месяц!» - подумал Сергей, прибавляя шаг.

Он пошел в отдел, поднялся по лестнице и направился к Шат­рову. Тот был ещё у себя. Он сидел за своим рабочим столом, низко склонившись над бумагами, делал в них какие-то пометки красным карандашом.

Ракитин кашлянул. Шатров поднял голову, выжидательно пос­мотрел на него.

- Всё, Серафим Иванович, Пестряков признался.

- Сразу?

- Какое там! Весь фальшив, как коронка Ирины. Взгляните-ка на его показания.

Шатров поправил очки, долго и внимательно читал протокол до­проса Пестрякова.

- Значит, пожалел, что не знал о письме Тимошковой, - сказал он, закончив читать,

- А мне думается, - возразил Сергей, - что если бы и узнал, то всё равно расправился с Ириной. Ведь заявил же он мне, что ему важно было избавиться от живого свидетеля хищения лотерейных билетов, а в своей изворотливости на случай следствия он, мол, и не сомневался.

- Да... Тяжёлый экземплярчик попался, - протянул Шатров. - Признаться, я сначала беспокоился за тебя. Больно уж скорым да нетерпеливым мне показался...

Ракитин покраснел, насупился.

- Ну-ну, - добродушно улыбнулся Шатров. - Я и говорю, что ты молодчага... Кстати, об учёте лотерейных билетов, - снова по­серьезнел он. - Надо будет подготовить совместно с прокуратурой соответствующее представление о нём. В этом важном государственном деле не должно быть ни малейшей лазейки дли жуликов... А теперь иди отдыхай.

Шатров прошел к окну, задёрнул шторы. Потом вернулся, вклю­чил настольную лампу и опять склонился над бумагами.