Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как в книге-учебнике вечность сошлась? Ты помнишь усталую русскую женщину,
Которая, может, уже родилась?
Я помню деревни и хаты горящие,
Лесные пожары в десятом году, И слёзы-слезинки детей настоящие,
И стоны, как будто те стоны – в аду.
Я помню великую партию «Родина»,
Что в ельцинский хаос в просвет родилась, И таял снежок на губах, как смородина,
Которой не видели мы отродясь.
Лощины, ухабы, поляны и пажити –
Всё это во век не смогу я забыть. Сказали когда-то: «Придите к нам княжити» -
Варяги не могут без Родины жить.
Наверное, где-нибудь в веке пятнадцатом
Крестовый поход вспоминался как сон. В Европе оружием русским мы бряцали,
И это был сон, так похожий на стон.
А помнишь, мой друг, геноцид в девяностые
Над русским народом, народом-творцом? Как будто награды давно уже розданы,
Герои расстреляны Кобой-Отцом.
Но всё же в пыли и в разрывах снарядов
В «Норд-Осте», в Беслане, в Москве и в Чечне Мы преданы делу Победы, мы рады,
И в латах мы снова, в кольчуге, в броне.
И если меня перед смертью ты спросишь,
Что снова хотелось бы мне повторить – Я вспомню печальную русскую осень
И женщину – всё, что я смог полюбить.