Сергей Калабухин

Анти Бредихин, или Интеллектуалы – только часть элиты

 

В своей статье «О крахе русской культуры» я написал такие строки:

 

«Сейчас некоторые бросятся обвинять меня в том, что я разделил народ на элиту и быдло. Не торопитесь. Все люди – разные. И по положению в обществе и по интеллектуальному развитию. Оставим социальную и материальную сферы за скобками. Поговорим о культуре. Всегда, во все времена в огромной массе простого народа была, есть и будет небольшая прослойка интеллектуальной элиты. Именно она порождает и потребляет элитарное искусство. Изначально любой нормальный человек может стать частью элиты, если ему удастся соответствующе развить свой интеллект и культуру».

 

Мне казалось, что я достаточно ясно определился и с терминами, и с понятиями. Достаточно «разжевал», какую именно элиту имею в виду. Изначально указал, что речь идёт исключительно о культурной сфере, а вовсе не социальной или материальной. Тем большее удивление у меня вызвали явная подмена понятий и неоднократные упрёки в мой адрес именно по данному поводу, высказанные Николаем Бредихиным в его эссе «Великая Россия. Разсериенное "наше всё"».  Николай пишет:  

 

«В прекрасной, наделавшей много шума статье "О крахе русской культуры" моего земляка коломенца Сергея Калабухина очень часто фигурирует слово "элита". Мол, элита как раз и обеспечила русской литературе такой небывалый взлёт. Но что же такое "элита"? Откроем словарь, посмотрим, что в нём написано? "Элита – наиболее видные представители какой-либо части общества, группировки и т. п.; в эксплуататорском обществе – верхний слой господствующего класса или отдельных его групп". Что вас смущает в данном случае? Слово "эксплуататорское"? А в каком же ещё обществе, по-вашему, мы проживаем (не хочется говорить: "живём", смысл нарушится)?»

 

Совершенно очевидно, что мною использовано общее значение слова «элита»: «наиболее видные представители какой-либо части общества, группировки и т. п.». В своём эссе я вёл речь о высокоразвитой в культурном плане части общества, об интеллектуальной элите. Но Николай Бредихин берёт другой частный случай, относящийся к сфере государственного устройства общества, другими словами – грубо передёргивает, подменяет понятия. И, разумеется, у него получается именно то, от чего я в самом начале предостерегаю читателя: с культуры Николай переводит разговор на обсуждение устройства общества, и, соответственно, у него выходит, что я, употребляя не то слово, какое следовало бы, делю людей на быдло и господствующую элиту.

Зачем же Николаю Бредихину потребовалось столь грубо передёргивать? Я не верю, что он не понял, о какой именно элите я веду речь. Видимо, для того, чтобы ввести в обсуждение собственный термин. И он его вводит:

 

«Вот и мы отвергнем в данном случае слово "элита", заменив его на гораздо более точное по смыслу слово: "интеллектуал"  (человек с высоко развитым интеллектом; человек интеллектуального труда). Пожалуй, так вернее будет, потому что той элите, про которую в словаре написано, на нас, читателей и писателей, с самой что ни на есть задрипанной колокольни на…плевать (выберите сами, что вам больше нравится)».

 

Я не возражаю, против употребления термина «интеллектуал». Вот только слово  «интеллектуал» вовсе не однозначно! О ком же предлагает вести речь Николай Бредихин: о людях с развитым интеллектом или людях, занимающихся интеллектуальным трудом? Согласитесь, что вторые далеко не всегда одновременно являются первыми. И наоборот. Берём и тех, и других, всех скопом? И что же считать интеллектуальным трудом? Обыкновенный российский помещик, выписывающий и с удовольствием почитывающий литературные журналы, к какой категории относится? А его дочки, переписывающие в свои дневники стихи Пушкина? А метранпаж – это кто? В интеллектуалы не тянет, и занимается трудом, не требующим особого интеллекта. Но наверняка читает всё, что печатается его усилиями в типографии. Как видите, термин «интеллектуал» вызывает гораздо больше вопросов, чем «элита». Он значительно сокращает сферу людей, о которых я пишу в своей статье. Так стоит ли на него переходить? 

 

Далее Николай Бредихин пишет:

«С чем ещё остаётся не согласиться? С термином "элитарное искусство", которым элита от плебса, гумуса, народа обычно отгораживается?»

 

К сожалению, и здесь применён всё тот же приём подмены понятий. В моей статье нет ни слова, нет даже намёка на то, что элита с помощью «элитарного искусства» от кого-либо отгораживается, да ещё «обычно». И уж тем более, я никогда не ставил в один ряд плебс, гумус и народ. Где ты подобное усмотрел, Николай? Неужели в этих моих словах:

 

«Возьмём, к примеру, русскую литературу. Она изначально была уделом и игрушкой избранной элиты русского общества. Народ был неграмотен, и, соответственно, писатели и поэты адресовали свои произведения небольшой группе образованной части русского общества».

 

Преградой между народом и элитой является неграмотность и неразвитость в культурном плане первого, а вовсе не намеренные козни второй. И, кстати, я же в самом начале своей статьи пишу:

«Изначально любой нормальный человек может стать частью элиты, если ему удастся соответствующе развить свой интеллект и культуру».

 

Зачем же Николай Бредихин приписывает мне то, чего я не говорил? Неужели вновь только для того, чтобы ввести свой термин взамен моего? Неужели только ради вот этих слов:

«А может быть речь идёт об интеллектуальном искусстве, которые интеллектуалы сами порождают и сами же пожирают?».

 

Да, именно интеллектуалы порождают элитарное искусство. Но «пожирают», как ты, Николай, «изящно» выразился, плоды их труда все «голодные», а не только они сами. А вот что вызовет в результате «жратва» у потребителя (изжогу, рвоту или блаженное переваривание), зависит от уровня интеллектуального и культурного развития как «повара», так и «едока». О чём, кстати, я тоже пишу в своей статье:

 

«Элитарное искусство многослойно и требует от своего потребителя высокого уровня развития и немалого багажа знаний. Оно наполнено идеями и так называемыми аллюзиями, разглядеть, а тем более понять которые способен далеко не каждый представитель той же элиты. Просто в силу того, что человек не может знать всё то, что известно автору, на что тот опирался в своём творчестве. Поэтому элитарные произведения всегда вызывают споры и дискуссии. Перечитывая такие книги, люди каждый раз находят в казалось бы досконально известном им тексте новые откровения и повороты».

 

Как видишь, Николай, в моём тексте представители элиты не застыли на каком-то одном общем уровне, как твои абстрактные интеллектуалы. Они в постоянном развитии. И то, что вчера прошло мимо их восприятия, завтра становится доступно в силу увеличения знаний и опыта. А твои пишущие друг для друга интеллектуалы, видимо, прекрасно понимают все тонкости творчества друг друга? Ведь они не пируют, а пожирают.  

 

Далее Николай Бредихин пишет:

Не могу удержаться, чтобы не процитировать ещё один, очередной, перл: "Возьмём, к примеру, русскую литературу. Она изначально была уделом и игрушкой избранного русского общества".

Ну, на это я ответил выше.

«Или вот - пожалуй, самое что ни на есть продвинутое: "Толстой писал не для народа". Просто "спал да упал"! Серёженька, побойся Бога! А как же его сказки, рассказы для детей? Приведу только одно название: "Сказка об Иване-дураке и его двух братьях: Семёне-воине и Тарасе-брюхане, и немой сестре Маланье, и о старом дьяволе и трёх чертенятах". Кто? Тоже Пушкин с Ариной Родионовной наваяли? А "Филипок", а "Акула"? Неужто и "Акулу" не помнишь?»

 

Николай, ты ещё скажи, что Толстой землю пахал! Разумеется, Лев Николаевич и простой народ не обошёл своим вниманием, но мировую известность и славу он заслужил своими романами, а не сказками и «детскими» рассказами. Лично я вообще сомневаюсь, что сказки и рассказы Льва Толстого написаны для детей. Но это большая отдельная тема. Сейчас же я тебе отвечу так: в каждом правиле, как известно, есть свои исключения. Но они не отменяют правило! Мы сейчас говорим о правилах, давай не отвлекаться на исключения. Идём дальше. Ты пишешь:

 

«Подводя итог, только одно скажу: никогда наши классики не были писателями элитными, всегда они с элитой этой чванной, эксплуататорской, конфликтовали. В том-то и вся суть, что были они писателями народными, оттого и стали в итоге нашей гордостью, национальным нашим достоянием.

 

И вновь я вынужден возразить. Повторюсь, что я вёл речь о культурной элите, а вовсе не эксплуататорской. Это во-первых. Во-вторых, далеко не всегда наши классики конфликтовали с элитой властной. Многие сами часто работали обыкновенными чиновниками. Василий Жуковский был тайным советником. М. В. Ломоносов - советником Академической канцелярии, руководителем Исторического собрания, Географического департамента, Академических университета и гимназии и  «воевал» с пришлыми немцами в русской науке, а не властью. Николай Греч служил в цензурном комитете и в министерстве внутренних дел. Фаддей Булгарин,  имел чин действительного статского советника. Даже Пушкин имел пусть и маленький, но чин камер-юнкера и работал личным историографом императора. Лермонтов служил в армии, Грибоедов был блестящим дипломатом. Наш с тобой земляк Иван Лажечников был цензором в Петербурге. Тургенев служил в министерстве внутренних дел чиновником особых поручений. В последнее время появилась версия, что он был, выражаясь нынешним языком, резидентом русской разведки за рубежом. И даже поэт-декабрист Гавриил  Батеньков был ближайшим помощником М. М. Сперанского по управлению Сибирью и членом совета военных поселений при А. А. Аракчееве. Этот ряд, Николай, ты можешь продолжить сам. Так что, народными наши классики были только в советское время, да и то не все.

 

Продолжим. Следующий перл я тоже не смог пропустить:

«Однако что мы всё о прошлом? Не пора ли наконец к настоящему перейти? Социализм пропущу, ностальгии по нему никакой не испытываю, что до литературы нашей, разделялась она в то время исключительно на чиновничью и диссидентскую».

 

Категорически не согласен! Во все времена, и советское тут вовсе не исключение, литература делится на  элитарную и чтиво. И каждую из этих двух составляющих в свою очередь можно разделить по вкусовым и качественным показателям на хорошую и плохую части. А по критериям Николая Бредихина выходит, что всё «чиновничье» заведомо плохо, а всё «диссидентское» исключительно хорошо. О чём свидетельствует следующая цитата:

 

«Уважаю Булгакова, очень люблю Зощенко, а уж "Архипелаг Гулаг" Солженицына вообще числю, как и почти все, наверное, из читающих меня сейчас, в золотом фонде мировой классики».

 

А на мой (и не только) взгляд «Архипелаг Гулаг» Солженицына не имеет никакого отношения не только к золотому фонду мировой классики, но и вообще к литературе. Это просто лживый злобный пасквиль. Своё мнение по данному «труду» и его автору я высказал в своей статье «В круге первом, или Вечная востребованность иуд».

 

Рассмотрим следующий перл Николая Бредихина:

«В отличие от Сергея Калабухина я разделяю литературу на другие два вида: серьёзную и развлекательную. В серьёзной крайняя степень – заумь, эпатаж, чаще всего построенный на всё той же ненормативной лексике; в развлекательной – макулатура, чтиво.

 

Как я понял, в этой цитате речь идёт о нашей современной, пост советской литературе. Не вижу необходимости вводить какие-то новые критерии классификации именно для сегодняшнего дня. На мой взгляд «заумь и эпатаж, построенный на ненормативной лексике» нельзя относить к серьёзной литературе. Это всё то же чтиво, не несущее в себе никаких идей и служащее единственной цели: разрушению русского языка и культуры в целом. Вносить подобные поделки в разряд серьёзной литературы то же самое, что вписывать так называемый «олбанский язык» в словарь русского языка.

 

И последний перл Николая Бредихина:  

«Если брать издателей, то они как были раньше (при социализме) чиновниками, так ими и остались».

 

Откуда такой вывод? Нынешние издатели плевать хотели на интересы и запросы государства. Они блюдут исключительно собственную выгоду и поклоняются власти золотого тельца.

 

Есть в эссе Николая Бредихина и другие моменты, с которыми я не могу согласиться, но они не столь существенны, чтобы их разбирать.

Теперь о приятном. Радует, что, как и я, Николай твёрдо уверен в том, что электронные книги в ближайшее время значительно потеснят бумажные. Это вполне естественный процесс. Когда-то рукописные книги были дороги, их было сложно найти и приобрести в личную собственность. Книгопечатание значительно упростило копирование и тиражирование книг, одновременно снизив их стоимость. Книга стала доступней более широкому кругу читателей, чем ранее. Электронные же книги вообще делают процесс копирования книг практически мгновенным и почти бесплатным. А интернет вдобавок уничтожает малоприятный фактор ожидания доставки приобретённой книги. Вопрос тиражирования и приобретения книг в личную библиотеку стал чисто политическим. Так что бумажная книга скоро перейдёт в ту же категорию, что и рукописная.

 

            Февраль 2011г

 


 

Hosted by uCoz