(грустные размышления о будущем отечественной педагогики)
Наша отечественная педагогика больна непонятными реформами и частными случаями, и эта болезнь настолько очевидна, что я не собираюсь повторять тех обвинений в адрес сегодняшнего министра образования г-на Фурсенко, которыми переполнены и Интернет, и печатные издания. Достаточно назвать последний «гвоздь программы»: предполагаемое приглашение на работу в министерство г-жи Тины Канделаки. Терпеть не могу сравнений, но это равнозначно тому, что пригласить другую «теледиву», Анфису Чехову, заведовать детским садом. Уверен, что детишки будут в неописуемом восторге, а если она ещё на должности воспитателей и воспитательниц пригласит, извиняюсь, тех «прости господи» и обслуживающих их самцов, с которыми куролесит на ДТВ в передаче «Спокойной ночи, мужики!», то это вообще будет нечто космическое. Впрочем, отвлёкся от темы.
Я не являюсь ни сторонником, ни противником г-на Фурсенко. Его ЕГЭ по сравнению с теми же сегодняшними армейскими реформами – это, как сказал бы товарищ Бендер, что-то вроде невинной игры в крысу. Предлагаю поговорить о «педагогических» студентах, а поскольку я имею много знакомых среди сотрудников нашего бывшего пединститута, то вот вам конкретный пример: Надежда Сергеевна уже много лет принимает в родном ВУЗе выпускные экзамены и недавно рассказала мне одну интересную историю (при этом она таращила глаза и весьма смущалась). Что поделаешь, интеллигентная женщина. До сих пор краснеет, если услышит нецензурное слово.
- На экзамене я одной выпускнице поставила тройку, - начала она. - Ты меня знаешь, я - человек невредный, и опять же выпускные – это не приёмные, здесь оценки всегда смягчают: человек отучился, выходит в самостоятельную жизнь – зачем ему настроение портить? Но здесь было такое убожество, что я при всём моём желании поставить «четыре» не могла! Как она вообще-то все эти годы отучилась! - и, увидев мою понимающую усмешку, покраснела ещё больше. (Ай-ай-ай, Надюша! А то мы с тобой не знаем, КАК учатся детишки богатых «папиков»! Точнее, делают вид, что учатся.)
- В общем, поставила я ей вполне заслуженный трояк, а она не то, чтобы расстроилась, а прямо мне по глазам: «Да… (и Надя замялась, но всё же выпалила)…еб…ла я, говорит, весь этот ваш ср…ный пед! Представляешь? Открытым текстом! На всю аудиторию!
- А чего ж не представить?- пожал я плечами. – Молодой педагог, начинающий учитель. Будет образовывать молодое поколение. Достойный пример для подражания.
- А вот издеваться совершенно необязательно, - вспыхнула она.
- Я? Издеваюсь? – удивился я. – Так это не я, а вы её учили, вы ей диплом дали! Я разве виноват, что этой девице - и сколько их таких! - педагогика просто-напросто противопоказана? Да и потом не то жалко, что она всех вас послала, а то, что отучившись целых пять лет, она так и не получила даже элементарных знаний об анатомии и физиологии человека.
Надежда подняла на меня непонимающий взгляд.
- Осуществить предполагаемый половой акт в той форме, которую она заявила, эта девица даже при всём её желании не сможет, - пояснил я. - Просто в силу своих анатомических особенностей. Её е…ать, возможно, будут (а, может, и уже), а вот она сама – увы… Матушка-природа так распорядилась.
Надежда всё же рассмеялась, и неприятные воспоминания на этом закончились.
Конечно, можно было бы и не заострять на таких экстравагантных «половых агрессоршах» внимания, если бы подобное отношение к сегодняшней системе педагогического образования со стороны будущих «песталоцци и ушинских» были единичными явлениями. Но, увы, единичностью здесь уже давно не пахнет. Нет при поступлении в «педы» отбора на профпригодность, поэтому они «выпекают» (именно что «выпекают», а не выпускают!) сейчас кого угодно, от коммунальщиков до офицеров армии и правоохранительных органов, но только не полноценных (имею в виду стремление и способности к этому виду труднейшему виду гуманитарной деятельности) педагогов. Отчасти это можно объяснить экономическими причинами: студенческих мест здесь больше чем желающих учиться, востребованность в школьных учителях уже не первый год в «минусе», а те места, где они всё ещё нужны, это такие дыры, такие медвежьи углы, от которых выпускники «педов» шарахаются как черти от ладана (и правильно делают. Времена фильма «Первая учительница» с блистательной актрисой Верой Марецкой в главной роли уже давно прошли). Одно время в высоких правительственных сферах вполне логично поднимался вопрос о значительном сокращении педагогических вузов. Ну, не нужно стране столько учителей, причём очень сомнительного качества! (А сомнительное оно потому, что «выпечка» будущих педагогов поставлена на поток, а ведь педагог – это ш т у ч н ы й товар. Впрочем, «фабричная» тенденция – результат коммерциализации высшего образования - сейчас практикуется практически во всех российских гуманитарных вузах.) В результате решили вопрос «гуманно»: переименовали «педы» в какие-то совершенно обезличенные, а оттого совершенно непонятно какого профиля «социально-гуманитарые университеты» (что это такое? С чем их едят? Кого они учат? Кого выпускают? «Социалистов-гуманитариев»? От них недалеко и до социалистов-революционеров.). Нет, вроде бы поступили очень благородно: решили просто переименовать. Приём, конечно, очень лукавый, но зато неоднократно проверенный-обкатанный, а для отчётности и вообще беспроигрышный: «за указанный вами срой и согласно вашим бесценным указаниям ликвидировали столько-то педагогических институтов». А каким образом (расстреляли, что ли?), и куда ни делись (не растаяли же воздухе!) – это вопрос, как говорил незабвенный товарищ Глеб Егорович, двадцать четвёртый. Опять же поступили в высшей степени гуманно: в тех бывших «педах-непедах» трудится масса народу - куда их в случае закрытия институтов девать? Они же в дворники или слесари-пекари не пойдут (да и какие из них дворники, какие слесари-хлебопёки!). Опять же на своих местах большинство из них работает не первый год, уселись-пригрелись основательно, зарплата капает, всё знакомо, всё привычно, и люди очень уважаемые, не какая-нибудь пьянь или бродяги, от которых можно просто отмахнуться – как же их, таких уважаемых, взять и лишить всего этого, кровно выпестанного, многолетними стараниями заработанного? Вот и получилось как в старом анекдоте про публичный дом, который вдруг перестал давать доход, и его владелец стал выдумывать самые разные способы, как бы вернуть заведению былые престиж и популярность. Он и ремонт сделал, и простыни свежие приобрёл, и скидки постоянным посетителям предоставил - а всё одно: не идёт народ в заведение. Тогда он в отчаянии обратился к уборщице, которая работала здесь уже не один десяток лет: чего, баб Мань, делать-то? А она ему отвечает: надо не фасад красить, не простыни покупать, а или бл…ей менять, или закрываться, потому что вокруг подобных нашему борделей - как грязи. Так и здесь: надо или закрываться, или старую «гвардию», которая и сама понимает всю бесполезность своего труда, убирать и ставить новых, ещё не закостеневших в своих никому сейчас не нужных принципах, расчетливых, прагматичных и циничных. Тогда дело, может быть, и сдвинется с мёртвой точки, и, возможно, будущие выпускницы не будут столько открыто демонстрировать свою дремучесть в вопросах анатомии и физиологии. Хотя так и остаётся открытым вопрос: пойдут ли такие перестановки на пользу нашей отечественной педагогике? Отвечаю: вряд ли, но хоть лицемерия в ней поубавится. Здесь сложилась такая ситуация, что, как говорится, всё к одному концу: и отдавать педагогические ВУЗы этим самым «молодым-деловым» как-то боязно (уж они-то - и в этом не сомневаюсь! – устроят (впрочем, уже устраивают) классической педагогике настоящее «небо в алмазах»!), но и оставлять всё по старинке – значит, окончательно эту науку угробить. Науку, которая в Советском Союзе была одной из самых успешных, самых развитых и самых удачно организованных.