Необходимое уточнение: рассказ написан на основе и под впечатлением р е а л ь н ы х событий, произошедших некоторое время назад в одном из продовольственных магазинов в Голутвине (кто знает –тот вспомнит).
На следующее утро после новогодней ночи кооперативный продовольственный магазин с игриво-немудрёным названием «Три копейки – все дела!» опять приветливо распахнул свои гостеприимные двери, и на его пороге, разукрашенном по случаю продолжающихся новогодних праздников искусственными еловыми лапами и весело мигающими гирляндами, появился первый посетитель. Им оказался настороженно-хмурый, неаккуратно выбритый мужик, одетый в мешковатый костюм (в костюмах такого покроя раньше любили торжественно хоронить видных партийных деятелей), нейлоновую, когда-то чистую рубашку и чёрный похоронный галстук на резиновой пристёжке, которые в присно памятные времена советские люди привозили с черноморских курортов и незаслуженно пренебрежительно называли «селёдками». За спиной у мужика угадывался довольно внушительных размеров туристский рюкзак, замызганно-потрёпанный вид которого должен был напоминать окружающим, что «здесь вам не равнина, здесь климат иной, идут лавины одна за одной». Мужик, сурово поджав малокровные губы, с настороженной робостью посмотрел на рекламный щит, рекомендовавший решительно и бесповоротно покупать колбасу и другие мясные изделия, производимые в славном городе Егорьевске, плотоядно облизал губы, перевёл взгляд на турникет, ближайшие к нему торговые полки, внимательно посмотрел на кассиршу, потом перевёл взгляд на охранника.
- Тебе чего, Санта Клаус-Сизый Нос? – шутливо-глумливо поинтересовался охранник. Звали его Шуриком, происхождением он был из несостоявшихся бандитов, обладал весёлым нравом, морду имел плоскую и квадратную, с большими румяными ушами и несерьёзными веснушками на неприлично толстых щеках и тройном спортивном подбородке. В данный момент Шурик испытывал состояние глубокого душевного оскорбления: администратор магазина, уважаемый господин Папуасов, та ещё сука нехорошая, сделал ему, Шурке, строгое внушение за не совсем тактичное обращение с одной из покупательниц. Да, наш Шурик во всеуслышание и не совсем справедливо для её возраста обозвал её старой проституткой (ну какая же она старая? Самое, как говорится, оно для этой глубоко уважаемой в нашем сегодняшнем обществе древнейшей профессии.) – и был , конечно, прав, но… Запомните, Александр, строго и нравоучительно сказала эта гладкая скотина, мы живём уже в двадцать первом веке, и давно и безвозвратно расстались с нашим позорным социалистическим прошлым. Поэтому зарубите себе на своём подозрительно сизом носу главное правило цивилизованной торговли: покупатель – всегда - прав. А почему он прав? Правильно, потому что плотит. А вот для того, чтобы вы это покрепче запомнили, я наказываю вас, Александрус, денежным штрафом в размере одной тысячи российских рублей и ещё раз напоминаю: сейчас не союз нерушимый республик свободных, поэтому никаких выговоров и лишения профсоюзных путёвок не будет. И если подобное неуважение к чужому кошельку повторится ещё раз, то вы, Шурилло, с моей божьей помощью окажетесь на улице, пополнив ряды местных безработных и, таким образом, теоретически став нашим потенциальным покупателем, который что? Правильно: всегда прав. Всё. Иди сторожи, м…дак. И улыбочку, улыбочку!
Шурик внимательно посмотрел управляющему в глаза и понял: не шутит. Может выгнать. И запросто. Без всякого выходного пособия.
- Я весь во внимании, гражданин, - вспомнив этот памятный разговор поправился Шурик и даже этак дружелюбно-приветливо осклабился. Дескать, ну и чего? Какие проблемы? Похмелиться решил после бурной ночи? Что ж, святое дело. Всегда рад. Но лично я – пас. Служба. Если только завтра.
Гражданин простужено шмыгнул носом, ещё раз недоверчиво-подозрительно взглянул на него, Шурку, потом на кассиршу, после чего сердито засопел и полез в карман. Откуда вскоре достал сложенный вчетверо, помятый листок из ученической тетради и очки на резинке от трусов вместо дужек.
- Главный вход, пятый этаж, дверь номер два… - близоруко наклоняясь к своему манускрипту, прочитал он. – Так?
- Абсалутна, - небрежно грассируя, кивнул Шурик и снова вспомнил недавнюю сцену в кабинете. – Всё правильно. Пожалуйста. Будьте любезны, - и, всё же не удержавшись, брезгливо сморщился.
- Извиняюсь, гражданин, вы, конечно, как всегда совершенно правы. Но всё-таки чем это от вас так мерзко воняет? Сил нету нюхать эти ваши «Шанель номер пять»! Хотя вы, конечно, ещё раз повторяю, правы хоть куда!
- Так эт не я воняю! – просиял мужик. – Эт рюкзак! На свалке нашел, на Покров! Прям новяк, только карман оторватый! Альпинисты выкинули! Их у нас мно-о-ого! А пахнет, так что ж? Я в ём обрат с фермы для поросёнка носил! Он тогда ещё больше вонял! Эт он ишо проветрился по дороге! Ничего, молодой, принюхаешься. Значит, этот магазин? Продуктовый? И колбаса есть?
- Есть! – снова поморщился эстетический Шурик. – Продуктовый. Мы всегда рады нашим покупателям. Всяким. Даже таким как ты.
И ещё раз удостоив вонючего чмошника вежливо-презрительным взглядом, отвернулся от этого гаврилы к пышнотелой, блондинистой кассирше-Снегурочке, обладавшей такими откровенно-вызывающими сексуальными формами, что к магазинной двери впору было прикрепить предупреждение: «Вход только для взрослых, и с закрытыми глазами».
Мужик же, пробормотав себе под нос что-то невнятное, вроде «прости мя, Господи», стащил с ноги такой же старый, как и он сам, кирзовый сапог. После чего, малость передохнул, потом вздохнул и, поднатужась, освободился от второго. Затем снял носки, которые воздух тоже совсем не озонировали (даже до того не озонировали, что у него самого перехватило дыхание).Далее настала очередь костюма, рубашки, галстука, майки… Наконец, оставшись в выцветших, ситцевых, вытянутых до худющих синих колен красноармейских трусах он осторожно-тактично кашлянул в кулак.
- Куда итить-то?
Шурик надменно повернулся и ошарашено замер. С его живописных щёк моментально слетел жизнерадостный румянец, веснушки на его весёлой морде моментально побледнели.
- Эт ты чего? – удушенным голосом произнёс он. – Зачем это в трусах-то?
- А Василь Фомич сказал, что в трусах можно не снимать, - не совсем правильно стилистически, но вполне понятно по-человечески ответил мужик и яростно почесал правую подмышку.
- Да…ты…вы…это… - переклинило у охранялы. – Ты это вы зачем? По чему? И чего тут вообще?
- Чего? – удивился мужик, и вслед за подмышкой не менее яростно принялся расчёсывать худосочную, но ужасно волосатую грудь. – За колбасой пришёл. На продолжение Нового Года, то ись.
- А растелешился чего?
- Как это чего! – рассердился мужик. Он нагнулся над положенным на отопительную батарею пиджаком, снова достал тетрадную бумажку.
- Вот! - и показал её Шурику. – Главный вход. Правильно?
- Ну, - кивнул тот, так пока ещё и не придя в нормальное сознание от вида этого отвратительного, порочащего человеческое достоинство стриптиза.
- Не нукай, не запряг ишо! – строго сказал мужик и, не нагибаясь, почесал правой рукой левую коленку. – Пятый этаж. Дверь номер два. Чего тебе ещё то?
- А тебе? – раскипятился, наконец, охраняла, вдруг непростительно позабыв главное правило цивилизованной торговли. – А? За каким… лохмотья свои вонючие здеся развесил проветривать? В баню, что ли, припёрся, чмошник неумытый? – и этак притворно руками по воздуху замахал. - Ну и вонизьм! Ты когда последний раз мылся-то, турок?
- Ну, на Пасху! – не растерялся мужик. - А чего? У нас же в посёлке в прошлом новогоднем годе баню сожгли, - пояснил он уже более миролюбиво. – Новые русские алкоголики. Вместе с банщиком. Ничего. Живём помаленьку, не тужим. Как говорится, мойся тот, кому чесаться лень. А щас и снежком можно.
- «Не тужим»… - передразнил его страж порядка. – Хрен ли мне дела до твоей вонючей бани! Одевайся быстрей, пока покупателей нет! Тоже мне, нашёлся…Тарзан- стриптизьщик!
- Извиняюсь…Так эт чего же? – снова растерялся мужик. – Вы чего ж? Вы не главный вход? Не номер два?
- Какой тебе на хрен номер два? – взорвался Щурик, теперь уже окончательно и во всей своей бандитской красе показав свою истинную, совершенно не характерную для современной цивилизованной торговли личность. Можно даже точнее сказать: свою отвратительную обывательскую физиономию. Если не сказать прямее и хужее – морду самого настоящего хама. Которому нет места в нашей современной цивилизованной торговле, нет!
- Нюрк! – позвал Шурик кассирную девку.- Поди-ка чего покажу-та!
- Я уже у тебя видала! – игриво хихикнула девка, но всё-таки повернулась.
- Ой! – сказала она и раскрыла свой кровожадно раскрашенный снегурочкин ротик. – Ты чего, старый? Ты психический, что ли? Сейчас покупатели итить начнут, а тут ты стоишь! Трясешь своими… - и она употребила грубое нецензурное слово. - Чего придумал-то, алкаш? Чего заголился?
Мужик, поддерживая обеими руками свои предательски спадающие «красноармейские несравненные», непонимающе мотал головой, переводил полный растерянности взгляд с Шурки на Нюрку.
-А это… ну как же… - никак не мог обрести он дар речи. – Сами же говорили…кто разделся, тому колбасу…забесплатно…кто скока унесёт…хоть в обе руки… Наш Василий Фомич врать не будет! Он непьющий! И вообще язвенник…Или я всё-таки адрес не тот перепутал? Может, это вообще дом другой? Без колбасы? А где же забесплатно?
- Так ты, старый, тоже из халявщиков? – радостно ощерилась деваха и нецивилизованно захохотала. – Опоздал, милай! Это у нас позавчера было! Новогодняя рекламная акция! Не, ты понял, Шурк? А этот.. - и опять сказала очень неприличное слово( На этот раз прямо очень неприличное. Очень. Даже стыдно за эту внешне возбуждающую девушку.).
- …Подумал, что теперь всегда так будет! Ты чего, мужик? Дурак совсем или какой?
- Какая к …маме акция? – теперь уже растерялся и Шурик.
- Да новогодняя! Ты как раз отгулы гулял! Акция! Рекламная! Кто раздевался, тому бесплатно жрачку давали. Народу было-о-о! - и Нюрка-Снегурка, притвора такая, закатила глаза, – …невпротык! Правильно Папуасыч сказал: стадо – оно и есть стадо! За бесплатную халяву готовы друг дружку это самое хоть при всех даже людях! Хорошо ещё в лифчиках с трусами! А то бы и их сняли!
- Всё понял, - вздохнул мужик. – Ну, если надо… - и решительно поддел пальцами резинку на своих красноармейских.
- Я те сниму! – так же быстро пообещал ему опять моментально раскрасневшийся Щурик и быстро вытащил из-за пояса «символ победившей демократии». - Во, дубинкой! Я те так сниму! Отскочут вместе с твоими вонючими помидорами!
- Так чего вы хочите-то от меня? – теперь мужик растерялся уже совершенно и окончательно. – Трусы не снимай, колбасы не дают! Чего тогда мозги запудрять трудящим массам!
- Дурак! Одевайся быстрей! Пока народу нет! Припёрся, халява! Развелось вас!
- А колбаса?
- Не, я те щас точно… - начал было уже серьёзно разнервничавшийся Шурик, но на полуфразе неожиданно поперхнулся.
- Что здесь происходит? – раздался властный голос, и из двери в служебные помещения вышел высокий, благородно подстриженный мужчина, одетый в дорогой замшевый костюм. При виде его охраняла стал меньше ростом и тоскливо прищурился.
- Сан Санч… - залепетала кассовая Снегурочка и слизала с тоже вмиг побледневших губищ остатки своей сексуально-кровавой помады. – Вот. Покупатель. То есть, гражданин.
- А почему он в таком виде? – строго спросил Сан Саныч, неприязненно глядя сначала на «гражданина покупателя», а потом на это ничтожество Шурика.
- Дык эта… – с пылом-жаром начал объяснять несчастный охраняла. Щёки его опять приобрели свекольно-морковный оттенок, а исчезнувшие было мордатые веснушки вдруг расцвели зловещими чёрными пятнами. – Он дни перепутал! Опоздал! Рекламная акция! Новогодняя халява! Ему какой-то язвенник сказал!
- Василий Фомич! – обрадовано подтвердил слова умного охранника мужик. - Мне он так прямо и заявил: раздеваешься до трусов – берёшь бесплатную колбасу. Скока унесёшь. Вот я скока и унесу! Закусить! А то ночью всю сожрали! Вот я и пришёл! Пятый этаж, номер два, вход сбоку… Всё правильно! И чего не так сделал-то - не пойму. А эти вон… - и кивнул на Снегурочку и несчастного Петю, - …ничего толком не объясняют. Только обзываются и ржут оскорбительно. И ещё палкой грозятся. Этот вот…с мордой который.
- Сан Санч… - прошептала в ужасе кассирская деваха и сделала большие новогодние глаза. – Покупатели… - и кивнула на дверь, в которую начал заходить пока ещё ничего не подозревающий покупательский люд.
Нет, не понапрасну администратор работал здесь именно администратором! Потому что моментально оценил сложившуюся обстановку и так же моментально принял единственно правильное для её благополучного разрешения решение.
- Прошу вас сюда, пожалуйста! – и, элегантно развернувшись левым боком, он сделал правой рукой элегантный, полный достоинства приглашающий жест. – Пройдёмте!
- А колбаса?- стоял на своём водонасосовый мужик, прижимая к груди одежду, которую Шурик, изобразив на своём постном лице уважительную брезгливость, подал ему двумя пальцами, держа остальные врастопырку и подальше от этих двух.
- И стакан налью, - пообещал администратор совершенно серьёзно. – Только побыстрее! А то на нас начали обращать внимание уже и психически здоровые люди! И закусите у меня же в кабинете!
Права старинная народная присказка: не имей ума – имей нахальность. Уже через десять минут мужик, снова, наконец-то, одетый в свой траурный политбюровский костюм и сексуально- сногосшибательный галстук, в сопровождении элегантно заткнувшего нос платком администратора торжественно показался из служебного входа. К груди он любовно-бережно, двумя руками, прижимал большую полиэтиленовую сумку, доверху наполненную магазинными, в том числе и колбасными, продуктами. На его противном лице большими буквами было написано чувство глубокого душевного удовлетворения.
- Федос Евсеич, пожалте, сюда, к кассе, - удушенным голосом сказал администратор.
- Чего, опять раздеваться? – обеспокоено заерзал на месте мужик.
- Ну что вы! – успокоил его администратор. – Как вы могли подумать! Это совершенно ни к чему! Просто сейчас наша кассирша…Снежаночка, улыбнитесь, пожалуйста, этому…Федосеичу… Сейчас она всё посчитает, всё обсчитает и пробьёт чек согласно стоимости нахапанных вами, Елисей Федулыч, закусок.
- У меня денег нету! Никаких! – сразу и быстро предупредил мужик, ещё крепче приживая к груди сумку. – Сами говорили – бесплатно. Сами говорили - колбаса.
- И сейчас говорю, - задушевно улыбаясь, подтвердил свои обещания Сан Саныч. – Только порядок такой. Для отчётности. Сами понимаете: московские хозяева, налоговая инспекция, охраняющие бандиты, то, сё…Ну, Федул, чего мне тебе, дураку, объяснять… А платить вам, уважаемый, ничего не надо, нет! Фирма платит! И всё это… - и он с плохо скрываемым сожалением кивнул на сумку, - …подарок от нашей торговой организации! Самой лучшей во всём нашем городе и прилегающих окрестностях! Так сем… своим…хм…и говорите!
- Об чём речь! - обрадовался мужик. – Скажу! Прям сегодня и начну, потому как продолжение! Ну, спасибочко! Теперь я только к вам всегда буду заходить! И мужиков пришлю. Они тоже могут трусы снять. У них эт запросто. Никакого прям стыда! Особенно когда прохмелиться замытятся!
- Ну конечно! Всегда, всегда рады! – расплылся в ненавидяще-радостной улыбке администратор. – ! Новогодних вам, Евсей Федотыч, производственных успехов! И товарищам вашим, старым алкоголикам, и бабе вашей, и корове! Вот и кассирочка наша, Снежаночка, и Шурочка с дубиночкой тоже очень-очень рады с вами, наконец-то, попрощаться! Правда, ребятки? Да улыбнитесь вы, чурбаны! Такой человек нас, слава Богу, покидает! Земля вам, уважаемый Федул Обстулович, как говорится, пухом, пух – прахом, и счастливого последнего пути!
- А как же! – расплылся до ушей мужик. - И вам не скучать! Так что зайду ишо! Соскучиться не успеете! (лицо управляющего от этих радостных слов перекосила нервная судорога.) С Новым Годом вас, дорогие товарищи! Новых вам всяких успехов Чтоб, как говорится, и хотелось, и моглось! Хи-хи-хи!
- Извините, Сан Санч, я чего-то не поняла, - сказала кассирша, когда мужик, наконец, убрался из магазина. – У нас что, снова рекламная акция?
- А ху-ху не хо-хо? – загадочно ответил заведующий (у кого не ху-ху? Кому не хо-хо? Какой-то сплошной новогодний киргуду!)
- Но этот же…вонючий Федосеич… не заплатил. А?
- Да? – притворно удивился начальник. - Как же это так? Это безобразие! Ты же ему чек пробила! Как же теперь отчитываться-то будем?
- Пробила, - ошалело боднула головой воздух Снегурочка-дурочка. –Но вы ведь сами сказали…
- Я? Сказал? Чего?
- Чтобы бесплатно. Колбаса…
- Бесплатно, Снежаночка, бывает только сыр. Самый дешёвый. И то только в мышеловке. А за всё остальное обязательно надо платить. Даже за твою тупую головную тыкву в день Святого Хулуина. Даже за презеры в День всех влюбленных Валентинов.
-А как же… – никак не могла сообразить эта не будем уточнять кто. – С этим-то как же? С чеком-то вонючим? Ведь целых три килограмма только колбасы! Он же ни копейки не заплатил!
- И очень даже просто, - и администратор осклабился в иудиной улыбке. – Вот вы вместе с Шуриком его и оплатите. В том числе и колбасу.
- Во как лихо девки пляшуть! – охнул Шурик, роняя от такой неожиданной радости свою охранятельную резиновую игрушку .
- И всё вприсядку! – согласился управляющий. – А кто чем недоволен-то? Кто этого… вонючего барбоса в магазин пустил? Я? Вы, Александрус, только вы! И вообще, ты какого… здесь, у дверей отсвечиваешь? Для мебели? Не понимаешь? Так вот за это непонимание и придётся платить. А фирма от ваших промахов страдать не должна и не будет. Это я вам, господа хорошие, очень обещаю. Вопросы есть? Вопросов нет. Молодцы, всё прямо на лету схватываете. Цены вам нет. Трудитеся…пока!
И привычно обворожительно ухмыльнувшись, Сан Саныч с чувством глубоко и успешно выполненного долга направился к себе в кабинет. Вот и колбаса просроченная пригодилась, довольно подумал он. А то сразу списывать, выбрасывать… А кто о покупателях заботиться будет? О наших простых рядовых дорогих россиянах? Они тоже имеют право на праздник! А выбросить всегда успеем! Надо было этому козлу ещё сметану прокисшую отдать. Не сообразил… Пусть бы человек хоть на Новый Год порадовался!