Алексей Курганов

Молодец, Жуковский! *** в карман!

(и снова о нецензурщине, в том числе, и в литературных текстах)

 

Сегодня, когда употребление нецензурных слов и выражений в устной речи стало обыденным явлением, с новой силой оживились дискуссии о допустимости (или, наоборот недопустимости) их использования в языке литературном. Примечательно, что столько здесь уже оговорено-проговорено, столько сломано копий и выпущено стрел  как со стороны сторонников использования, так и со стороны противников, а чёткой ОБЩЕЙ позиции как не было, так и нет (и, скорее всего, вряд ли будет). Поэтому мои сегодняшние рассуждения это всего лишь частный случай, моя ЛИЧНАЯ точка зрения, ни коим образом не претендующая на истину  не только в последней, но даже в промежуточной инстанциях.

 

Хочу сразу оговориться: я  - совершеннейший противник оценок литературных текстов по принципу «хорошо» или «плохо», потому что считаю, что любое жёсткое определение, а уж тем более категоричное правило  в литературе БЕССМЫСЛЕННЫ (за исключением, пожалуй, того, что каждый литературный текст обязательно должен содержать в себе СМЫСЛ, то есть, не быть просто набором красивых слов  и предложений. Согласен, что это утверждение в сочетании с первым напоминает что-то типа «масла масляного» (или, наоборот, немасляного), но суть, по-моему, понятна). К слову сказать, эти вышеназванные «категоричности» про «хорошо» и «плохо»  русская литература уже проходила в совсем недавнюю эпоху соцреализма, и чем они порой заканчивались, старшее поколение сегодняшних  российских литераторов прекрасно помнит.

Итак, по поводу «ненорматива». Ещё  Михайло Ломоносов в свое время создал "Теорию о трех штилях(стилях) речи". Первый стиль - возвышенный, второй - для средних, и третий стиль - тот самый мат. Через два века его мысли повторил философ Владимир Соловьев: каждый человек должен владеть тремя стилями речи. Высоким можно обращаться только к Богу. Средний - использовать в общении с собеседником. Низкий стиль употреблять только наедине с собой. Самое печальное, что произошло с русским языком за последние двадцать лет, - это то, что высокий стиль исчез совершенно, и ено место занял стиль средний. Низкий же проник повсюду. Такую речь мы сейчас и слышим где угодно, да и читать начинаем не только в «жёлтой» прессе, но и во вроде бы солидных литературных журналах и книгах.

А теперь несколько слов в защиту литературной нецензурщины. Как всякий не очень образованный человек, я люблю прикрываться цитатами (понятно, чужими). Не изменю себе и на этот раз. Итак, «Кто ж он? Преданный без лести/Бл..ди грошевой солдат». Следующая цитата: « Санкт-петербургские нахмуренные будни/ Да желть бензинная заёб..нных небес». Автор первой – Пушкин, эпиграмма «На Аракчеева» (правда, есть устойчивое мнение , что Александра Сергеевича в своё время матерщиной «испортил» Барков, и вроде бы на нём вина, но…),  второй –Солженицын (точного названия стихотворения не помню. Что-то типа «Поэты русские! Я с болью…»). Нужно ли объяснять, что в оригиналах никаких точек нет, все написано напрямую, БУКВАМИ. Ещё можно привести цитаты из Лермонтова, я уж не говорю о сегодняшних Пелевине, Ширянове, Веллере и многих прочих. А сколько матерщины в романе Виктора Астафьева «Прокляты и убиты»? А сколько в довлатовской «Зоне»? Да, совсем забыл: а русские частушки ( в том числе, и т.н. матерные)? Кто не согласен, что частушки это наша история, наше национальное богатство? Так что всё здесь не так просто и отметать сходу появление нецензурных «вольностей2 в литературных текстах негоже. Поэтому предлагаю компромисс: ненормативная лексика, как и одна из её разновидностей – русский мат, как литературное ОФОРМЛЕНИЕ эмоционального выражения, эмоциональных оценки и эмоционального поведения, имеет право на существование в литературных текстах, НО ПРИ ОДНОМ ОБЯЗАТЕЛЬНОМ УСЛОВИИ: если она используется как ХУДОЖЕСТВЕННОЕ средство, то есть, органически вписывается в сюжет (кстати. то же самое можно сказать и о порнографии). И напротив: если же МАТ используется в тексте только лишь ради самого МАТА, а порнуха – ради самой порнухи, то есть, автор занимается не САМОВЫРАЖЕНИЕМ, а САМОЛЮБОВАНИЕМ (дескать, посмотрите-ка, какой я смелый и удАлый!), то в этом случае согласен: подобное самолюбование НЕДОПУСТИМО!

Давайте будем терпимее и, если хотите, проще: не надо переоценивать значения мата и нельзя оценивать текст только по наличию или отсутствию в нём нецензурных выражений. Интересный качественный текст, написанный профессиональным литературным языком, интересен  уже сам по себе! Что же касается например, выше уже упомянутого Пелевина, то как представитель постмодернизма, он использует в своих текстах МАТ не ради самого МАТА, а в качестве ИГРЫ литературного языка и, конечно,  имеет на это полное право. И кстати, уж коли я заговорил о Пелевине.. В его ранней повести «Принц Госплана» герой оказывается внутри компьютерной игры, смысл которой в том, чтобы, пройдя все уровни защиты, добраться до принцессы на верхнем уровне. Одолев всех стражников, герой попадает, наконец, в заветную комнату и обнаруживает, что принцесса — всего лишь кукла, набитая соломой. То же самое и с нецензурщиной. Не надо придавать её появлению в  литературных текстах такого мелодраматического значения. Если хотите, то считайте её всё той же пелевинской куклой.

И ещё. Я ни в коей мере не сравниваю себя с Александром Сергеевичем, Михаилом Юрьевичем и тем же Александром Исаевичем (хотя к почитателям последнего и не отношусь, но это уже другой вопрос.). Но учиться у них считаю вполне приемлемым. В том числе, и использованию в своих сочинениях ненормативной лексики.

В заключение этого, не спорю, местами довольно сумбурного опуса для , так сказать, разрежения чересчур серьёзной обстановки, хочу вспомнить один анекдотический случай, произошедший в девятнадцатом веке, во время царствования Николая Первого. Прогуливался он как-то в Петергофе с наследником, будущим Александром II, и его учителем Жуковским. Подбежал Александр к дереву, на котором крупно вырезано слово на три буквы, и спрашивает:

– А что сие слово означает?

Царь побагровел, а Жуковский не растерялся и говорит:

– Сие слово является императивусом, то бишь повелительным наклонением, от малороссийского ховати, то бишь прятать. 

Николай I расхохотался, вытащил из кармана золотые часы, протянул их находчивому наставнику:

– Молодец, Жуковский, *** в карман! (три звёздочки поставлены вместо той отборной матерщины, которую произнёс здесь самодержец, который был до неё большой любитель)

Смысл же этого анекдота в том, что не стОит придавать слишком трагического значения использованию нецензурных слов как в разговорном, так и литературном языках. Если вы не любите матерщину в текстах, то не читайте такие тексты, и вся проблема будет решена! Или, в  конце концов, найдите достойный, желательно - остроумный выход из щекотливого положения, как поступил тот же Василий Андреевич Жуковский.

 

Hosted by uCoz