С Валентиной я учился ещё в школе. После окончания наши пути-дороги, как это зачастую и бывает, разошлись, и я о ней, наверно, никогда бы и не вспомнил – но неожиданная встреча. После долгих странствий-скитаний по нашей огромной Родине, я всё-таки вернулся в родной город и буквально через пару недель иду по городскому парку, вижу - кто-то знакомый (точнее, знакомая). Пригляделся – она, Валя! Ну, конечно, ахи-охи, «сколько лет, сколько зим», то, сё… Ни она, ни я никуда не торопились, поэтому решили посидеть в ближайшей кафешке, поговорить «за жисть».
- Ты по –прежнему при церкви? – спросил я её.
- Конечно, - кивнула она. – Уж сколько лет-то… Привыкла…
Про церковь я спросил не случайно: на втором курсе, когда они, филфаковцы, изучали старославянский язык и историческую грамматику, Валентина неожиданно для всех увлеклась этой, для многих «мёртвой» дисциплиной, и уже через месяц запросто бегло читала «Жития святых» на языке оригинала. Дальше – больше: по выходным и пятницам стала петь в одном из наших монастырей, а позже «работать» по частным приглашениям: жизнь не стоит на месте - кого-то нужно отпеть, кому-то нужно освятить машину, дачу, квартиру… Без песнопений сейчас редко обходятся и крестины, да и мало ли поводов для того, чтобы пригласить певчих, благо не так уж и мало людей могут себе такую роскошь позволить. Эта работа оплачивалась куда как прилично, тем более, что Валентина всегда, и не только на таких «выходах», соблюдала строгий антураж: ходила в длинных, тёмного цвета юбках, волосы прятала под платок, косметикой принципиально не пользовалась, первой с мужчинами не заговаривала, в глаза собеседникам не глядела, и всякую мало-мальскую вольность считала большим грехом. Вскоре она полностью прониклась монастырским образом жизни.
Правильно говорят: чудны пути твои, Господи! Мы все тогда так нерушимо верили в святость нашей «монашки», но, как оказалось, ей были совершенно не чужды и плотские утехи. Впрочем, она это особенно и не скрывала, говоря: «Я ведь не святая!». Первое грехопадение произошло, когда она согласилась поехать с одним из прихожан, который якобы попросил почитать ему Евангелие от Магдалины, но поскольку был человеком достаточно известным в городе, не хотел этого афишировать. Валентина, девица неглупая, всё поняла. Действительно, почему бы и не почитать, тем более что мужчина пообещал за это прилично заплатить. Она позвонила домой, сказала, что у них в церкви поздно вечером будут происходить церковные чтения. В общем, если по-мирскому, напудрила маменьке мозги, та даже всплакнула от умиления, и всё прошло бы чинно-благородно, но маменька, движимая самыми светлыми чувствами, позвонила отцу Василию, церковному священнику, чтобы поблагодарить за дочь, и от него с изумлением узнала, что никаких внеплановых чтений в этот вечер не предусмотрено. Маменька тут же всё сообразила, немедленно отзвонила Валентине на мобильный. Голосом, не терпящим никаких возражений, потребовала немедленного появления дома, и та действительно довольно быстро приехала, но, как говорится, запретный плод уже был сорван и надкушен. Кого в этом винить? Святость и обыкновенная физиология не так уж и редко противоречат друг другу…
Нет-нет, вся эта история наружу не выплеснулась, и Валентина по-прежнему исправно работала в церкви, зарабатывая среди служителей культа вполне заслуженный авторитет. Следующее грехопадение произошло через полгода после вышерассказанного, когда её пригласили на крестины к поповской дочке. Народ у нас действительно уважает святость, поэтому пить начали сразу по возвращении из церкви в поповский дом. К вечеру веселье достигло такого апогея, что у Валентины разболелась голова. Она прилегла где-то в одной из комнат и проснулась уже под утро, совершенно обнажённой. Рядом пыхтел парень, на которого она ещё днём обратила внимание. Тот, словно почувствовав её взгляд, открыл глаза, улыбнулся и потянулся к ней…
И в этом случае всё закончилось, в общем-то благополучно: парень оказался семинаристом, человеком порядочным, поэтому предложил выйти ей за него замуж, тем более, что до выпуска ему осталось всего ничего, а до этого момента ему нужно найти супругу и оформить с ней отношения официально, поскольку после обряда рукоположения он сможет общаться с женщинами только на духовном уровне. Однако Валентина ему отказала.
- И почему? – спросил я .
Она неожиданно по-девчоночьи прыснула.
- Только не смейся… У него бородавка на носу. Я как на неё смотрела, так меня сразу в смех разбирало. Глупость, конечно, но ничего с собой поделать не могла.
Замуж она вышла через год, и мужа себе нашла верующего. Нет, человек оказался очень положительный, не курил и не пил, сутками пропадал на работе, чтобы семья – Валентина (она не работала, занималась хозяйством и семьёй, и по-прежнему осталась ревностной церковницей) и родившийся в положенный срок ребёнок – ни в чём не нуждались. Вот, вроде бы, само женское счастье, живи и радуйся! Но нет – заскучала, затосковала, без отвращения смотреть не могла на домашние стены. Решила устроиться на работу, но в школу не взяли (сейчас и более «продвинутых» педагогов пруд пруди), поэтому (тоже с немалым трудом) устроилась воспитательницей в детский сад. С людьми Валентина сходится быстро, поэтому очень скоро стала настоящей душой их немногочисленного женского коллектива. Но чисто женский коллектив - особый коллектив, здесь от любви до ненависти даже не шаг, а миг. В общем, очень скоро она оказалась в центре грандиозного скандала: якобы соблазнила одного очень уважаемого и совершенно «положительного» родителя.
- А что, на самом деле соблазнила?
- Один раз встретились, - призналась она, стараясь скромно «потупить очи». Понятно, что при этой встрече они совсем не в шахматы играли…
Скандал разразился и дома. В результате - развод, муж забрал детей (Валентина не особенно и противилась) и ушёл с ними жить к родителям. Одинокая молодая женщина в двухкомнатной квартире – казалось бы, уж теперь-то гуляй не хочу! Но нет, Валентина опять не изменила себе. Она ещё ревностней ударилась в религию, практически не снимала чёрный платочек, била и день, и ночь земные поклоны, даже съездила к какому-то очень уважаемому старцу, который принял её и грехи отпустил…
- И как ты сейчас? Замужем?
- Нет, - ответила она и, замешкавшись, призналась. – Есть у меня один мужчина. Очень положительный, женатый, трое детей.
- И разводиться, конечно, не собирается…
- Да что ты!- она даже руками возмущенно взмахнула. – Зачем? Живут хорошо, в достатке, дай Бог им всем здоровья. Семью разрушать – тяжкий грех.
- Ну, а ты-то как же?
- А чего я? У меня тоже все нормально,- и, помолчав, добавила. – Каждый сам несёт свой крест.
- С сыном-то часто видишься?- задал я следующий вопрос и сразу же пожалел (какое, собственно, моё дело? Тоже мне, нашёлся отпускатель грехов! Своих, что ли, мало?).
- А Иван не разрешает (Иван – это тот муж, с которым развелась), - вдруг улыбнулась (!) она. – Боится, что дурно повлияю.
- А сам сын? Он же уже взрослый.
- В этом году восемнадцать исполнится, - сказала Валентина с гордостью. – Красавец, весь в отца! Военным хочет стать. Да, весной его видела. Нет, он ничего, вежливый. Только он к новой матери привык, я для него больше как посторонняя. Ну, что ж, видно, Богу так угодно…
- Значит, за грехи свои расплачиваешься? – понял я. – Почему именно ты-то? Ведь сколько вокруг грешников (и каких!) – и ничего. Живут спокойно, в сытости и вроде бы пристойности…
Валентина вдруг внимательно-внимательно посмотрела на меня.
- Не понимаешь… - сказала, как выдохнула. - Грех - не преступление, если вовремя покаяться…
С той встречи прошло с полгода. Совсем недавно узнал, что Валентина освоила компьютер и уже нашла себе очередного мужчину.