- Вообще то, дворяне мы потомственные, - сказал Петруччио. И помолчав, уточнил. – По матерной линии.
- Вот трепло, - презрительно фыркнул Мишка. – Какой матерной? Тётя Таня – сам говорил – родом из деревни, и всю жизнь простым врачом в поликлинике проработала. Даже не главным.
- Ага. – согласился Петька (Петруччио – это его дворовая кличка. Настраивает на итальянский лад.). – Зато прадед был дворянином. Главный городской богатей…был. Потом, перед революцией, перешёл на торговую часть. Как бабка говорила, торговал на три раствора: харчи, галантерея и ещё чего-то, я забыл чего. Денег было как грязи.
- А отец твой, дядя Петя, тогда уж никак не ниже, чем особа царских кровей, - ехидно хмыкнул Сёма. – И его девичья фамилия не иначе как Романов. А когда паспорт получал, то сменил на более благозвучную – Кузькин.
- Ничего он не менял, - рассердился Петруччио. – Кузькины всю жизнь Кузькиными были. Тоже купцами, только с Угорского завода. Это такой посёлок на Урале. Его ещё сами Демидовы построили.
- Да, сейчас этих самых дворян – как собак на помойках, - вздохнул Феликс Эдмундович Дзержинский, если коротко – Феля. На самом деле, и фамилия у него другая, и отчество – Андреевич, только так, первым советским чекистом, нам его называть больше нравится. Ощущаешь прикосновение к Вечности.
- И всё лезут, лезут, - с досадой добавил Митяй. – Сколько ж всёж-таки в людях самомнения!
- Ну, чего? – вздохнул Аркашка и взглянул на часы. – Разбежались? Как говорится, делу – время, а хорошего - понемножку. Значит, встречаемся в пятницу в бане! Сёма, не забудь: за тобой – девки!
Компания допила шампань, дожевала круассаны (экое, право, дерьмо!) и, спустившись по мраморным ступеням, вышла на улицу. Шофёры уже заботливо прогревали моторы их персональных лимузинов. Очередной дружеский фуршет в городском Дворянском собрании закончился. Пора было разъезжаться по офисам, чтобы с новыми силами приступить к очередному употреблению Родины во все её интимные дворянские и недворянские места.