(о творчестве В.С. Пикуля)
На днях один мой давний друг, в прошлом – мичман Северного флота, пришёл с торжественно-загадочным видом и протянул свёрток-подарок. Тебе понравится, уверенно сказал он. Я взял свёрток в руки и на ощупь понял: книга. Развернул: Валентин Пикуль. «Барбаросса», миниатюры. Москва, издательство «Вече-АСТ», 2010 год, тираж – три тысячи экземпляров (очень немаленький по сегодняшним временам)
Приятель, конечно, угадал: Валентин Саввич был и остаётся одним из моих любимейших писателей, и любовь эта не сиюминутна, не «пришла-ушла», а старая, прочная, проверенная временем, из тех очень немногих, которые НАВСЕГДА.
С его книгами (был это, по-моему, как раз «Океанский патруль», его первый роман, который , кстати, сам Пикуль считал весьма неудачным. За ним в моём читательском списке появились «Пером и шпагой», «Битва железных канцлеров» и прочие, включая мой самый любимый – «Честь имею!», но это уже много позже) я начал знакомиться в конце 1979 года, когда от нашего институтского преподавателя биохимии, уже не помню по какому поводу, впервые услышал эту не совсем привычную для русского уха фамилию. «Препод», помню, при этом заговорчески-многозначительно поднял вверх палец и, понизив голос, сказал загадочно-таинственно: « Журнал «Наш современник». С четвёртого по седьмой номера. Будет возможность – почитайте…».
- Диссидент, что ли, какой? – шепнул мне на ухо мой одногруппник Сашка Карпов.
Я неуверенно пожал плечами: а чёрт его знает… Влетишь ещё с этим «современником» в историю…
Мне повезло: мой уже коломенский товарищ Мишка Коновалов на заводском ротапринте (сейчас понимаю: он тогда здорово рисковал) размножил те номера «НС», про которые говорил биохимик, и один из экземпляров подарил мне. «У последней черты», распутинщина. Я «проглотил» роман за сутки. Да, это было НЕЧТО! Ни в те «застойные» , ни в сегодняшние времена не был большим знатоком исторической литературы, это не моё, но почему-то уверен: до Пикуля исторические произведения никто ТАК не писал, да и вряд ли напишет. Дело не только в стиле (это явление неповторимое) и не только в истинно «пикулевском» литературном языке (его-то повторить можно, но «выдержать» на протяжении повести или романа вряд ли под силу кому-нибудь как из прежних, так и нынешних литераторов-сочинителей). Особый признак (или как говорят сейчас, «фишка») сочинений Пикуля – сильное действие первых, «зачинающих» фраз в нередком сочетании с литературным агграматизмом ( «Лошади рушили фургоны в воду» - благодаря одной лишь этой фразе моментально развертывается в с я картина описываемого действия!). И это касается не только его романов и повестей, но и сочинений «малой прозы», миниатюр, которые до сих пор многими сочинителями считаются чем-то вроде рабочих записей, этакими «черновыми» вариантами, сиречь – незаконченными, н е с о в е р ш е н ы м и, «несерьёзными» литературными работами. Пикуль блестяще опроверг это глубоко ошибочное мнение! Лично для меня, как прозаика, работающего исключительно в жанре «малой прозы», его миниатюры наряду с рассказами Чехова – настоящий, никогда не стареющий УЧЕБНИК по литературному сочинительству.
И всё же это хотя и важные, но детали. Наряду с несомненным литературным мастерством, суть творчества Валентина Саввича гораздо шире. Оно - в м и р о в о з р е н и и, в жизненной позиции, в ц е л ь н о с т и человеческого характера – а Валентин Савич был, без всякого сомнения, именно ЦЕЛЬНЫМ, а значить –очень редким по самой своей натуре человеком.
Позднее, по мере знакомства с его произведениями, естественно, заинтересовался личностью самого автора. Я не собираюсь здесь приводить биографию Валентина Савича (кому нужно – найдёт в той же ВИКПЕДИИ), но один факт всё же достоин упоминания: бывший юнга Северного флота, человек, у которого все литературное образование ограничилось лишь литературным кружком и объединением молодых писателей (и в этом, конечно, никакого его вины нет), стал одной из самых значимых фигур в советской-российской литературе. Недаром французы до сих пор называют Пикуля «русским Александром Дюма» (хотя сравнение не совсем правильное. Мушкетёры Дюма – это просто этакие игрушечные мальчики по сравнению с героями Пикуля). Парадоксы нашего тогдашнего бытия (да и сегодняшние нравы не лучше): если в родной стране его если только не травили (такое определение в отношении Пикуля, конечно, перебор), то, топтали нещадно почти за каждый роман (не дремал отдел культуры нашего славного ЦК КПСС и его многочисленные прихлебатели! Беспощадно выжигал скверну калёным партийным железом!), то на Западе популярность превосходила всех «достойных представителей могучей советской литературы». Думаю, Пикуля потому так яростно критиковали ЗДЕСЬ, дома, именно из-за его огромной популярности ТАМ. Логика простая: зависть, обыкновенная обывательская зависть. Дескать, как же так: мы – лауреаты и депутаты, орденоносцы и обладатели всевозможных премий, руководители редколлегий и правлений писательского Союза – и нас ТАМ, как говорится, в упор не замечают. Этого же… без роду-племени… «вечного юнгу Северного флота», только что на руках не носят, называют ни много-ни мало «русским Дюма»! Какая жестокая несправедливость! В таком случае, получите, товарищ Пикуль, по полной от «благодарных товарищей»!
Ради справедливости нужно сказать, что немало было и сторонников, и не только среди рядовых читателей. Так, например, Валерий Ганичев в предисловии к книге "Пером и шпагой" написал: "Покойный профессор Молчанов, глубокий историк и публицист, критически настроенный своими коллегами к творчеству Пикуля, ознакомившись с его исторической библиотекой, методикой работы, иконографическим портретным богатством, сказал мне: "Ни один наш академик от истории не оснащает свои работы так фундаментально, как этот самоучка. Я стал его пылким поклонником".
Да, у Валентина Саввича не было классического, с дипломной корочкой, литературного образования. В небольшой книжке (даже не книжке-брошюре) своих воспоминаний и записанных разговоров, выпущенных в библиотечке, по-моему, «Советского воина» он твёрдо-убеждённо написал, что считает главной учёбой любого писателя именно САМОобразование. Подчеркну – «САМО»! Постоянно читать, постоянно изучать, постоянно рыться в архивах, постоянно учиться у ДРУГИХ – вот, по мнению Пикуля, настоящий писательский удел, настоящие писательские «университеты» ( и, добавлю, писательский каторжный труд). Он, конечно, прав: ни один литинститут, ни одна академия ничему тебя не научит, если тебе НЕЧЕГО сказать, НЕЧЕМ поделиться с читателем.
Мы, российские литераторы – суть от сути всего нашего российского общества. Сказал это к тому, что российская «пишущая братия» такие же, «иваны, родства не помнящие», своих ИСТИННЫХ героев не почитающие, на нашу ИСТОРИЮ до сих пор легкомысленно чихающие. В прошлом году исполнилось двадцать лет со дня кончины действительно великого писателя Валентина Пикуля – а где-нибудь, в какой-нибудь литгазете, литжурнале об этом была хоть пара строк? Обидно, ребята – и обидно вдвойне хотя бы потому, что Пикуля до сих пор ИЗДАЮТ, а сегодняшние издатели, не отягощённые цензурой, наверняка не стали бы заниматься автором, книги которого не ценятся и не раскупаются.
И последнее: нельзя не сказать тёплых слов о верной соратнице и помощнице, третьей супруге Валентина Саввича – Антонине Ильиничне, которая сделал всё, что в её скромных силах, чтобы увековечить в нашей литературе память о муже. Из-под её пера вышло несколько книг о Валентине Саввиче: «Валентин Пикуль. Из первых уст», «Уважаемый Валентин Саввич!», «Валентин Пикуль. Я мерил жизнь томами книг», «Живёт страна Пикулия», а также фотоальбом «Жизнь и творчество Валентина Пикуля в фотографиях и документах», да и выход в свет его 23-х томного собраний сочинений - это, несомненно, во многом её заслуга.