Алексей Курганов
Уметь понять молчание воды
И то, о чём тоскует подорожник.
Последний луч бледнеющей звезды
Ласкать пытливым взглядом осторожно,
Услышать песню ивы над ручьём
И гимн скворца – весенний, вдохновенный,
И ощутить перед лицом Вселенной
Короткий миг, который мы живём…
Сегодняшний разговор с коломенской поэтессой, членом Союза писателей России Татьяной Башкировой я начал этим её стихотворением, конечно, не случайно. «Подорожники» - именно так назывался цикл из девяти её стихотворений, опубликованный в сентябрьском номере 2004 года журнала «Молодая гвардия». Через пять лет в марте 2009-го в этом же издании был опубликован её новый стихотворный цикл «Зажигая снега…». Кроме того, Башкирова печаталась в журналах «Москва» и «Смена», альманахах «Поэзия» и «Москва поэтическая», в газетах «Российский писатель» и «Литературная газета». Она член редакционной коллегии «Коломенского альманаха» с самого его основания и его же постоянный автор. В 2008 году награждена Дипломом Коломенской городской администрации за цикл стихов «Ворожит зима» и Почётным знаком «830-летие Коломны».
- Татьяна, мы знакомы уже много лет, и хотя я - человек достаточно чёрствый, ехидный и циничный, тем не менее, не устаю все эти годы восхищаться теми, как тонко заметил поэт Олег Кочетков, « нежным предзакатным светом» и «осенней печальной листвой», которыми не просто наполнены, а именно з а п о л н е н ы твои стихи. Читая их, хочется просто, именно по-хорошему и именно по-русски грустить. А мой первый вопрос скорее, увы, не столько грустный, сколько печальный: почему в сегодняшней российской поэзии практически нет новых ИМЁН? Или они всё-таки есть, но их не видно и не слышно за тем печатным валом низкопробности и откровенного пошлячества, который мы сейчас наблюдаем?
- Во-первых, спасибо за комплименты. Во-вторых, Алексей, не нужно на себя наговаривать. А в-третьих, Имена, конечно, есть. Как, впрочем, и были, и будут. И никуда они не теряются и не потеряются, на то они и ИМЕНА. Что касается, как ты говоришь, низкосортного «вала», то этого следовало ожидать. Сейчас каждый человек, имея определённую сумму денег, может издать сборник своих «произведений». Кстати, вот конкретный недавний случай. Одна женщина попросила меня прочитать поэтический сборник, который выпустили за собственные деньги две девочки – студентки одного из коломенских институтов, и высказать своё мнение. Я начала читать, но больше, чем на пять-шесть, скажем так, их «сочинений», у меня просто не хватило духа. Потому что во всех – один и тот же сюжет: девушка любит парня, а парень любит другую, а эта другая – не совсем, скажем так, высоких моральных устоев, и вообще набитая дура. И вот этот «любовный» стон под общей мыслью «ну чего ты в ней нашёл?» длится на протяжении всего сборника! Ужас! Ты меня знаешь, я - человек абсолютно неконфликтный, но, в конце концов, и меня можно допечь. Я встретилась с одной из сочинительниц (на вид – вполне нормальная девица) и задала один-единственный вопрос: зачем? Нет, ясно, что отвергнутая, непонятая «героиня» – это и есть эти самые девочки, и всё написанное – своеобразное самоутешение, девичий комплекс, который с возрастом обязательно пройдёт. Но самое же поразительное в том, что девушка то ли не хотела, то ли в силу своих скромных мыслительных способностей не могла понять, что поэзия и то, что они с подружкой написали-напечатали, ничего общего между собой не имеют! И контраргумент здесь довольно логичный: другие-то пишут и публикуются, а почему я не могу?
- То есть, ты хочешь сказать, что сегодняшние рыночные отношения сыграли с творческим уровнем нынешних, скажем так, сочинителей (это, по-моему, более ёмкое слово, чем литератор) злую шутку?
-Именно! Есть деньги – издавайся, а каков творческий уровень издаваемого – никого не волнует.
- Отсюда пусть горький, но логический вывод: нужна цензура.
- Я понимаю, что своим ответом сейчас наживу себе массу противников, но всё же скажу: да, нужна. Как сказал кто-то из великих, хороших стихов мало у кого много.
- Такая категоричность вызывает уважение, но здесь есть ещё один «подводный камень». В прошлом году Всероссийский центр изучения общественного мнения провёл широкомасштабный опрос населения и выявил удручающие факты: более трети нынешних россиян не читают книг ВООБЩЕ! А из оставшихся двух третей 43% предпочитают боевики, 26% - фэнтэзи. Дальше по убывающей идут историко-приключенческие романы, классика, детективы, современная русская и зарубежная литература, современные романы об истории России, переводные любовные романы и на последнем месте – 11 процентов читателей – поэзия. Если сейчас ввести цензуру то число не читающих ВООБЩЕ, легко «перемахнёт» через пятьдесят процентов, а то и дальше.
- То есть, ты хочешь сказать, что если и сейчас-то любителей поэзии немного, то при «цензурном» варианте их вообще не останется? Позволь не согласится.
-Да, сейчас «мужик Белинского и Гоголя с базара» уж точно не понесёт… А, впрочем, может и не стоит упрекать нашу, именно сегодняшнюю действительность? Ещё Оскар Уайльд сказал, что разница между литературой и журналистикой состоит в том, что журналистику читать невозможно, а литературу просто не читают. Бог с ней, с журналистикой, а вот про литературу-то это, получается, сказано ещё в 19-м веке! Так что выход один: не обращать ни на что внимание и просто писать.
- …тем более, что не писать литератор не может. Это его и жизненная потребность, и крест, и среда существования.
-Следующий вопрос: этот год – год 65-летия Победы. Вроде бы какая уж тут лирика? Героизм, мужество, стойкость, именно Победа! И вдруг нахожу в твоём сборнике «По обе стороны времён» удивительное стихотворение. Не могу не познакомить с ним наших читателей.
А что я знаю о войне? –
Да ровно ничего…
Ждала девчонка по весне
После войны – его.
Пришёл не он – другой пришёл,
Ну, жребий, знать, таков…
Сказала: «Ладно. Хорошо…» -
( У мамы – восемь ртов!).
Стояло лето без тепла,
Подушка – холодна.
И хорошо, что я росла
У тех двоих – одна.
Плыл серый свет в моём окне…
Да что я знаю о войне?
- Да, я сама родилась в 1948 году, через три года после Победы. Родители работали на реке, «ходили» по Оке и верховьям Волги. Жили, конечно, небогато (да и кто в те времена жировал-то?), но как-то веселее, что ли, чем сейчас. И вот, кстати о тогдашнем отношении к чтению. Во втором классе нас всех наша учительница о б я з а л а записаться в библиотеку. Да-да, в приказном порядке! Сейчас бы это назвали ущемлением прав человека, но у меня, ей-Богу, не повернётся язык так сказать.
- И какие же у тебя были первые книги?
- Одни из первых – «Мойдодыр» и «Стихи и сказки» Василия Жуковского.
- Это который незаконнорожденный сын помещика Бунина и пленной турчанки? «Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой»?
- Мне больше по душе « Раз в крещенский вечерок / Девушки гадали:/ За ворота башмачок,/ Сняв с ноги, бросали».
- Вот на этой оптимистичной «крещенско-обувной» ноте я и хочу закончить наш сегодняшний разговор. Успехов тебе, Татьяна, новых стихов, побед в творческих конкурсах (насколько мне известно, ты представила свои работы на Международный творческий конкурс имени Андрея Платонова) и новых, и старых, и вечных, и постоянных открытий! А в заключение хочу предложить нашим читателям одно из твоих последних стихотворений:
В пуховое облако месяц двурогий
Укрылся, почуяв пургу.
Февраль непутёвый по скользкой дороге
Несётся в колючем снегу.
Пугает звезду над Маринкиной башней,
У Пятницких строит холмы.
Ему и средь ночи проказить не страшно –
Любимый он сын у Зимы.
Декабрь и Январь – это старшие братцы:
Морозны, серьёзны, тихи.
Февраль как подросток бушует – простятся
Ему и стихи, и грехи.
Он вербу совсем ещё юную дразнит –
Срывает пушистую шаль.
Гуляет по городу вольный проказник –
Весёлый глазастый февраль.