Живёт в посёлке Сергиевском Александр Модестович Фёдоров. Работает в школе искусств, учит детей музыке. Но поищите в Интернете его имя и наткнётесь на такую, например, информацию: «Коломенский музыкант и композитор Александр Модестович Фёдоров получил диплом лауреата I степени Международного фестиваля “Открытая Европа”, проходившего в Санкт-Петербурге». Недавно этот известный в музыкальных и культурных кругах Коломны человек, не столько по причине юбилейного возраста, сколько по трудам своим, удостоен звания «Заслуженный работник культуры Московской области».
Александр Модестович Фёдоров
Многое в жизни человека начинается в детстве. Впечатлительной натурой деревенского мальчишку одарила природа, а развить способности помогли люди и благоприятные обстоятельства. Хотя благоприятные не значит комфортные. У Саши детство было такое же, как у многих в его поколении: не очень сытое, но богатое простыми мальчишескими радостями.
На лето его, второго по старшинству среди пятерых детей, подбрасывали бабушке в Большое Карасёво. Бабушка Елена Константиновна, мамина мама, очень хорошая была, заботливая, всегда в трудах. Одно время даже работала председателем колхоза. Судьба ей досталась нелёгкая — муж умер рано, умерла и дочь от болезни сердца, всю жизнь она несла в себе эту боль.
И маленький Саша каким-то образом это чувствовал.
Карасёво Саше нравилось. До сих пор, будучи уже зрелым человеком, во сне его видит — ту старую деревню, деревню его детства. Там речка Шелоховка, сколько в ней водилось карасей! Корзинами ловили. Ребятня на речке пропадала днями. У одного мальчика была байдарка, красивая, фабричного изготовления, и он с гордостью проплывал мимо сверстников, не имевших такого богатства. Саше тоже хотелось хоть разок взмахнуть веслом, и он придумал — взял у бабушки оцинкованное стиральное корыто и поплыл. Метров десять удалось преодолеть, потом корыто перевернулось и пошло ко дну. Взрослых никого при этом не было, и ребята на берегу перепугались. Но ничего, нахлебался воды и выбрался, речка-то в том месте, к счастью, мелкая оказалась, по пояс.
Ничего важнее и радостнее мальчишеской дружбы тогда не было. И сейчас помнит, как гуляли с ребятами по посёлку, разговаривали на самые разные темы, жили одними интересами, и каждое малое событие в их детской жизни казалось большим.
Хорошо было у бабушки, но по дому он всё же крепко скучал. Вечером выйдет на край деревни, к околице, и слушает, когда мотор машины заурчит, — это значит, отец едет. Он на «козлике» возил директора совхоза Дмитрия Палыча Гусева. А в деревне такая тишина, что звук мотора километра за три слышно. В детстве научился кататься на велосипеде, брал у дяди, своего не было, многодетная семья всегда жила нелегко, бывало, у ребятишек одни резиновые сапоги на всех были… Шишек набил, конечно, но не отступался. Это сейчас модно стало на велосипедах передвигаться, а он заядлый велосипедист, с тех пор и ездит.
Как часто в жизни бывает, с музыкой, а получилось, что и с судьбой, встретился случайно. Сёстрам-двойняшкам исполнялось пять лет, вот и решили устроить семейный праздник. На вечеринку позвали баяниста. В то время баянист был как генерал на свадьбе, все смотрели на него раскрыв рот, старались угодить чем могли и охотно ему подчинялись. Таких людей — обаятельных, весёлых, артистичных, всеми любимых, Саша ещё никогда не видел. А был это Валерий Алексеевич Нестеров, работавший в клубе художественным руководителем. И Саша влюбился в его игру, а может, и в образ жизни. После вечеринки, когда все разошлись, до глубокой ночи сидел, подбирал на баяне песенку «Марина», которую так виртуозно играл Нестеров. Инструмент тот оставил, и Саша решил попробовать — на двух нотах, правой рукой. Не сразу получилось, сидел часа три, но начало подобрал. Долго ходил под впечатлением, а где-то через месяц сказал родителям, что хочет у Валерия Алексеевича учиться. Ничего, что пришлось из Выселок в Парфентьево и зимой, и летом ходить пешком, он эти четыре километра как на крыльях летел. Двенадцать лет ему тогда было. В.А. Нестеров учил, как его самого учили в музыкальной школе, и вскоре Саша уже играл простенькие песенки: «За гаем гай», «Василёк»… В этой науке он быстро пошёл. Наверное, потому, что музыку по-настоящему полюбил. Год проучился у Нестерова, потом надо было поступать в музыкальную школу в Коломне, а это было тогда нелегко, все хотели учить детей музыке. Семейно решили не рисковать, и отец попросил Д.П. Гусева, директора совхоза, оказать протекцию.
Учась в музыкальной школе, легко освоил модные эстрадные мелодии, благо, слух отличный, и его, как взрослого, стали приглашать на сельские вечеринки. Родители, видя, что дело получается, купили новый баян, по тем временам дорогой — за 180 рублей. Так он в четырнадцать лет стал приносить в семью заработок. С одной стороны, эти вечеринки — практика, с другой, была она подчас в ущерб занятиям, потому что на усердное учение времени оставалось немного.
Разумеется, учителя его ругали, но он навёрстывал упущенное, с программой справлялся, специальность обычно сдавал на пятёрки. И окончил школу экстерном за два с половиной года вместо пяти. Но первое признание, он считает, не на вечеринках пришло, а в общеобразовательной школе, он тогда учился в восьмом классе. Как-то одноклассницы попросили директора, чтобы разрешил Саше Фёдорову поиграть на большой перемене. Принесли школьный баян. Тогда хитом была «Девойко мала» Марьяновича, девчонки слушали, пели и смотрели на него восторженными глазами. Это был безусловный успех. Подпортила его математичка: «Опять распелись, не уроки в голове, а песенки, безобразие!» Долго поминала она ему этот концерт, то и дело к доске вызывала. А у него с математикой… Как у Пушкина, у которого в конце любой задачи ноль выходил.
Очень хотел учиться в музыкальном училище, но и туда конкурс был огромный, абитуриенты съезжались в Коломну со всей области. Казалось бы, чего бояться отличнику? Но Саша по совету директора музыкальной школы, ещё учась в пятом классе, целый год занимался с педагогом, как бы на подготовительном. И хотя конкурс был человек двенадцать на место, поступил без проблем. Специальность на «четыре» сыграл, пятёрок никому не ставили.
Александр один в родне профессиональный музыкант, но талант не возникает на пустом месте: дедушка по отцовой линии и две тёти играли кто на гармошке, кто на гитаре, кто на мандолине — семейно музицировали. Мать очень хорошо пела. С той поры, как начал подбирать мелодии, он пытался в чужую музыку добавить что-то своё, раскрашивал её — аранжировал. В классе у них ходила тетрадь со стихами, полистал как-то и наткнулся на строчки: «Думала, что всё прошло, пролетело с ветром». Это и была его первая песня, её потом отдали в клубную самодеятельность, что было просто сделать, так как в клубе он был своим — работал на полставки. При этом он не помнит, что волновался, переживал, как песню примут, — страдал, говорит, в те годы самоуверенностью. Наверное, это неплохо, у неуверенных в себе шансов на успех меньше.
Сочинял и в училище, в основном песни. Инструментальную музыку начал писать, когда уже в вокальном ансамбле играл. В семидесятых сложился цикл из двенадцати песен о Коломне на стихи местных поэтов. На первых порах он пытался понять: в самом деле людям нравится или, может, ему просто льстят? Потом понял: может быть, что-то и несовершенно, но все чувствуют — написано от души. Не обошлось, конечно, и без подражания любимым композиторам — А.Бабаджаняну, А.Эшпаю.
«Три ноты — уже плагиат», — говорил Владимир Назаров, руководитель знаменитого этнографического театра, и это запомнилось. Идеалом был эстрадный певец Валерий Ободзинский, спетое им «Неотправленное письмо» (музыка С.Мелика, слова О.Гаджикасимова) на всю жизнь осталось в душе.
В моём столе лежит давно
Под стопкой книг письмо одно.
И может быть, не первый год
В одном из тихих переулков
Его с надеждой кто-то ждёт…
Можно представить, как тронула эта песня, грустная, мелодичная, восемнадцатилетнего человека, переживавшего влюблённость…
Сергиевская детская школа искусств. 1997 г.
Музыка и должна быть душевной, убеждён Александр Модестович: «Я вообще не понимаю музыку, в которой нет чувства. Нынешний авангард меня не привлекает, он холодный, надуманный, сконструированный». Был он как-то на композиторских курсах в Московской консерватории, занимался с ним консерваторский педагог, работающий в современной манере. Слушал его музыку — всё вроде правильно, но душу не трогает. Об этом Фёдоров, разумеется, говорить не стал. Однако надо отдать должное, невзирая на творческие расхождения, тот вполне доброжелательно отрецензировал его сборник фортепианных пьес, за который он получил третье место на конкурсе. Не воспринимает композитор Фёдоров и нынешнюю эстраду, превратившуюся в шоу-бизнес: «Просто убивает то, что сейчас делается в государстве. Я не хамелеон, не умею менять окраску, остаюсь человеком того времени, той морали». Оно и понятно… Что, если, подстраиваясь под изменившиеся обстоятельства, сломаешься окончательно и бесповоротно?
Далеко остались те годы, когда он спрашивал себя, как это композиторы сочиняют музыку, откуда она у них берётся. Теперь ему известен этот таинственный процесс: «Я всё пропускаю через уши. Сидишь за инструментом как бы в свободном полёте, перебираешь клавиши, что-то играешь, без всякой формы… Ловишь настроение. Какое настроение, такая и музыка получается. Большое это счастье, удовольствие. О! Что-то прозвучало интересное. Остановился, закрепил эту фразу в памяти, записал. Снова играю, что-то новое присоединяется. Самое главное — успеть записать, чтобы мысль не ушла. Сколько у меня было неплохих мелодий… Пропали».
Специалисты отмечают удивительную мелодичность музыки Фёдорова, в которой много света и доброты, присущий ему яркий образный язык, разнообразие жанров: он создаёт пьесы в классическом стиле, лирические миниатюры, жанровые сцены, этюды, баллады, экспромты, элегии, танцы. «Александр Модестович как композитор обладает чудесным даром — мелодизмом. Мелодии его пьес красивы и естественны, логичны и свободны. Ведь красивая мелодия — это то, на что сразу реагирует ученик», — это отзыв гитариста, композитора и преподавателя ГМУ им. Гнесиных А.И. Винницкого.
Отдельная страница в биографии — легендарный коломенский ВИАТ. Привёл Фёдорова к его руководителю Вячеславу Соловьёву покойный директор кинотеатра «Горизонт» Виктор Квитко. До сих пор помнит Александр Модестович, как играл перед знаменитым Соловьёвым, как его всего трясло! Тот послушал, потом сказал коротко: «Беру!» Взял как пианиста-акустика. Вскоре Александр стал приносить ему свои песни. Услышать собственное произведение в исполнении ВИАТа — это не то что в исполнении клубной самодеятельности, сразу видны все недоделки. Было, ноты рвал в сердцах. Но не разочаровался, да и народ вокруг поддерживал. Вячеслав Николаевич Соловьёв, кстати, был инициатором первого творческого вечера Фёдорова. Концерт был в двух отделениях, прозвучали и «Песни о Коломне». На нём Фёдорову вручили медаль «Город вас благодарит», эту награду он с благодарностью хранит.
Всероссийский есенинский конкурс «Рябиновые грёзы» в 1996 году. Коломенский тенор Вадим Пономарёв получил на нём диплом за песню «Не бродить, не мять в кустах багряных» на стихи Есенина. На фестиваль Александру очень хотелось попасть, он ещё не пробовал свои силы на испытании такого уровня. Хотя позади уже была медаль «Город вас благодарит», полученная в год 800-летия Коломны, три авторских концерта, участие в областных музыкальных фестивалях и даже гастроли не только по Подмосковью, но даже в Чехословакии, где он выступал как автор музыки и пианист. Но ему уже было сорок шесть, а в «Рябиновых грёзах» возраст участников-композиторов ограничивали тридцатью пятью годами. И тогда они с Вадимом схитрили: композитором представили Пономарёва, а Фёдорова — только аранжировщиком. Провели уважаемого Юрия Саульского, председателя жюри. Заключительный концерт был в Доме композиторов. Вадим на сцене пел, Александр сидел в зале, слушал свою музыку. Можно представить, как было обидно… Этот маленький обман не позволил ему пойти на банкет. Неудобно стало: с какой стати идти? Он же не композитор. Сидел в фойе, ждал триумфатора Вадима Пономарёва. В тот момент Юрий Саульский, народный артист России, выходя из банкетного зала, заметил его, подошёл и пожал руку. Может, понял их шитую белыми нитками хитрость, а может, просто оценил скромность человека. Запомнилось это рукопожатие.
С классикой у Фёдорова сложные отношения. Даже в училище она ему не открылась. Правда, хорошо знающие его люди утверждают, что, как ни мало он уделял ей внимания в юности, всё-таки пропустил через себя, не мог не пропустить. Иначе бы не написал «Анну Снегину». В этом есть, конечно, доля истины. Однако сам он говорит, что эстрада с её доступной мелодикой забрала тогда всего. «Вы послушайте, как Фёдоров халтуру играет, а классику он не учит!» — в сердцах говорил ему учитель. Классические произведения готовил по-быстрому перед экзаменами. Однажды так сыграл Моцарта, что преподаватель, раньше относившийся к нему снисходительно, мол, что с него возьмёшь, поднял дыбом прядь своих волос — в знак того, что поражён. К классике Александр Модестович пришёл годам к сорока шести — созрел. И пожалел, что раньше пренебрежительно к ней относился. Он стал концертмейстером в классе хореографии Сергиевской школы, а для классических экзерсисов («Плие, батман тандю… И-раз, и-два!») надо играть именно классику. Волей-неволей станешь прислушиваться. В домашней фонотеке на первых ролях, конечно, Шопен, его инструментальные пьесы.
Премьера оперы «Анна Снегина». 2001 г. с дирижёром камерного оркестра «Жемчужина провинции» Игорем Фомичёвым
Рахманинова ему двадцатидвухлетний сын открыл: принёс домой запись Второго концерта. «И я понял, что Рахманинов гений, просто гений, — признаётся Александр Модестович. — Я ещё в училище прелюдии его фортепианные слышал, показалось как-то тяжеловесно. Но с годами человек меняется». Сын Саша лет до двенадцати-четырнадцати слышать не хотел о музыке. Потом увлёкся тяжёлым роком. Отец, убеждённый, что рок — музыка разрушительная, негативно влияет на личность, на психику, ему пенял: «Ну что ты слушаешь?» — «Мне нравится», — отвечал тот. Рок он уже бросил. Год в музыкалку походил, на домре начал учиться, а потом сказал: хватит. Однако играет и на гитаре, и на клавишных, и на барабанах — сам всё одолел. Изучает инструменты симфонического оркестра и тоже сочиняет. Гены, наверное, сказываются.
Однако вот парадокс: ученики музыкальных школ воспитываются на классике, играют классику и… не любят её. Что слушают выпускники, вырвавшись на свободу из школьных стен? Необременительную эстраду.
Музыкальные школы не готовят слушателя, они пытаются вырастить музыканта, а зачем? Ведь только единицы одолевших музыкальную премудрость становятся профессионалами, а остальные потом к инструменту и не притрагиваются.
Были ли у него наполеоновские мечты? «Да, я человек честолюбивый. Своего рода грех, конечно, — смущённо говорит Александр Модестович. — С другой стороны, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Из однокурсников везунчиком считался лишь Юрий Воробьёв, который на баяне и на жалейке играл в этнографическом театре у Владимира Назарова. В основном выпускники пошли в педагоги, а есть такие, кто переквалифицировался, например, в строители. Да и сам Фёдоров сколько раз хотел менять профессию — трудно было существовать на те гроши, что платили учителям музыки. Двое сыновей родились, жена — медсестра, зарплата — тоже не золотые горы… Приходилось искать совместительство, всегда работал на двух-трёх работах.
Жена иногда вздыхает, что он непробивной. «Ну да, непробивной, — соглашается Александр Модестович, — такой характер, как сейчас говорят, “неформат”». Жалеет, что не стал поступать в Гнесинку — Российскую академию музыки им. Гнесиных. Казалось, что это недосягаемая вершина. Поэтому выступление в 2002 году в академии с собственной программой стало для него значительным событием: «Встретился со своей мечтой: ни разу в Гнесинке не был, и вот я здесь». Преподаватели Первого областного музыкального училища Марина Николаенко, Ирина Подрезова, Татьяна Азбукина и студенты подготовили эту программу по его сборнику пьес для скрипки и фортепиано «Прощание с летом».
На кафедре фортепиано РАМ сборник одобрили. Тогда же произошла оказавшая влияние на его творчество встреча с профессором А.И. Исенко, человеком открытым, отзывчивым. Он поддержал талантливого композитора из провинции: «Творчество Александра Модестовича Фёдорова созвучно творчеству многих замечательных композиторов прошлого, создавших целый пласт в музыке, как для любительского музицирования, так и для учебных целей. Его мелодически интересные и содержательные произведения способны доставлять эстетическое удовольствие, а это самое главное».
В своём отечестве, как известно, нет пророка. Признание коллег, профессионалов, пришло не сразу, но пришло. «Юмореску», лёгкую, мелодичную, взял в свой репертуар ансамбль народных инструментов Виктора Брагаренко. Впрочем, музыка Фёдорова давно вышла за пределы Подмосковья. А песня «Город на все времена», написанная на стихи Бориса Архипцева, занявшая третье место в конкурсе на лучшую песню о Коломне в 1999 году, стала её своеобразным гимном и исполняется на всех парадных мероприятиях.
Хотя Павел Иванович Румянцев, коллега и друг, считает, что Александр Модестович как композитор всё-таки недооценён, и эта мысль есть в его стихотворном посвящении, которое начинается словами: «Под сенью твоего таланта…»
В композиторском багаже Александра Модестовича двадцать сборников собственных сочинений, однако все они вышли, так сказать, самиздатом. И только сборник фортепианных пьес «Вдали от России» напечатан на средства районного управления культуры, но было это лет уже с десять назад. Как их воспринимает педагогическое сообщество, можно судить по забавному случаю. Выступали они с Леонидом Петровичем Вельмовым, преподавателем музыкального колледжа (Фёдоров на балалайке, Вельмов на гитаре), на методической учёбе музыкальных педагогов со всей области, и уже после первой фёдоровской пьесы из зала вдруг раздался голос: «А вы ноты привезли? Сколько?» — «Сорок». А в зале человек семьдесят сидело. «Что ж нам, драться из-за них?»
Урок по специальности 1985 г. Сергиевская школа искусств
«Я пишу в расчёте на исполнителей детских музыкальных школ, на определённый инструмент, — говорит Александр Модестович, — бывает, переложения делаю сам, если пьеска интересно звучит. Чувствуешь, глазки у ребят загораются, значит, пьеса пойдёт, понравится».
Когда стало необходимо, Александр Модестович переучился на балалайке, на гитаре. Для гитары у него пять сборников пьес. Гитару сейчас и преподаёт, поскольку на баян учиться не идут. Педагоги охотно работают с его музыкой. Валерий Константинович Терентьев и его ученик Марк Тютюнников неоднократно участвовали в конкурсах с произведениями Фёдорова и всякий раз были в призёрах. «Не выходя из дома, я получил диплом I степени, — улыбается Александр Модестович. — Сочинить-то мало, надо ещё донести музыку до слушателя, а это заслуга Терентьева».
Меж каждодневных забот мечтает Александр Модестович снова поставить «Анну Снегину»: «По форме это кантата, а мы назвали “Опера-песня на стихи С.Есенина”». Премьера была десять лет назад в «Доме Озерова», ещё раз показали её в Воскресенске, во Дворце «Химик». Зрители аплодировали стоя.
«Меня тронули человеческие отношения, — рассказывает он о своём замысле, — революционные события показались уже не очень актуальными, и я одно четверостишие про Ленина убрал. Ну не звучит оно сейчас!» За это его в лучших традициях коммунистической печати и с чисто учительской безапелляционностью разделали в газете «Советская Коломна». Переживал из-за этой статьи, хотя критику воспринимает подобающе.
Всё лето работал — моделировал на компьютере звучание симфонического оркестра. И четверостишие то злополучное решил вернуть — из песни слова не выкинешь.
За роялем — А.М. Фёдоров
Закончив беседу, провожаю гостя по редакционному коридору, а он вдруг, помявшись, выдаёт: «Не уверен, что имею право давать интервью…» И это после авторских концертов, выступлений на радио и телевидении, побед на творческих конкурсах, наконец, после призового места в конкурсе «Учитель XXI века», не единожды убедившись, что его композиторский талант признают профессионалы, а не близкие и друзья, всегда щедрые на похвалу. Вряд ли это кокетничанье. Просто вот такой он. «Неформат».