* * *
Имя известного московского художника Игоря Алексеевича Солдатенкова хорошо знакомо коломенцам. Он постоянный участник наших городских выставок, провел в городе ряд персональных. И не как приезжий, не как гость, а как наш земляк, для которого Коломна и коломенская земля — та колыбель творчества, откуда начался его путь в искусстве.
Родился Игорь Солдатенков рядышком с Коломной, в известном и вроде бы ничем не примечательном селе Хорошово. Да не села славят людей, а люди делают села известными. Рано потеряв родителей, Игорь со второго класса учится в Песковской средней школе. Отсюда поступает в Рязанское художественное училище. Затем — учеба в Московском государственном институте им. Василия Сурикова. В 1961 году заканчивает институт с отличием, подает в аспирантуру. Здесь, в Москве, создает семью, приобретает имя московского художника, много работает, но все больше от тесноты и сутолоки столичных улиц молодого мастера влечет старинная провинция с ее тихими городами, монастырями, старыми поместьями, где само время, история создают сюжеты картин, наполняют душу упоением и красотой. Здесь так хорошо работается художнику. Игорь Солдатенков приобретает угол в старинном русском городе Боровске Калужской области, родине неистовых подвижников земли русской: протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, дерзателя и мечтателя Циолковского. И каждый год творчества — поиски нового, расширение тем и сюжетов, активная общественная деятельность и ежедневная упорная, изнурительная и радостная работа за мольбертом. Каждый год — это новые интересные полотна, новые выставки, новые встречи с земляками. Игорь Алексеевич — инициатор проведение пленэров художников России на Калужской земле, мероприятия очень значимого для культурной и общественной жизни области, нашедшего свои положительные продолжения в других краях. Первый пленэр прошел весной 1998 года, второй — тоже весной (апрель-май) 1999 года, оба — в Малоярославце.
* * *
Город Боровск. Май 1999 года. Стоят на удивление холодные дни. Все так, как говорили у нас в старину: май — коню корму дай, а сам на печку полезай. После небывало теплого апреля к концу месяца подули резкие северные ветры; природа, словно вспомнив раннюю теплынь начала месяца, спохватилась, что не доморожено, резко повернула на студеное. По утрам было холодно — до десяти градусов, а то и до пятнадцати доходило. Сквозной колючий ветер с жестким, секущим лицо снегом выдувал, казалось, последнее, чудом сохранившееся тепло.
Мы — Игорь Солдатенков, приятель детства (как-никак, дружим со второго класса, а с того времени ой сколько воды утекло!), и я — сидим в его небольшой, притулившейся бочком к крутому лесистому бугру окраинки города мастерской над звенящими внизу быстрыми водами ласковой, нынче взлохмаченной, пенной и непричесанной речки Протвы. Слушаем суровый говор старых сосен, рвущиеся на ветру перезвоны церковных колоколов старинного города. Говорим о сегодняшнем, о пленэре, о старом, но не ушедшем из памяти. Говорим о том, что сделано, что еще предстоит. Но слов мало, понимаем друг друга с полувзгляда, по жесту. Многие годы не виделись, но стремились туда, где прошло наше детство, где так хорошо мечталось... Пытаемся растопить камин. Отсыревшие от непогоды дрова не хотят гореть. Шквальный ветер забивает дымоход, выбрасывая в мастерскую клочья холода и тумана. Горькие струйки дыма плывут в воздухе. Кругом — на полу, на стенах, на мольберте — много холстов: больших и не очень, законченных и требующих доработки, и на каждом из них — своя, отличная от других жизнь, свое развитие, свое продолжение. Жанровые работы, пейзажи, натюрморты и, конечно, портреты известных лиц и граждан города.
Игорь Алексеевич показывает новые работы. Вот, говорит, поставил цель: написать за год пятьдесят работ по памятникам истории и культуры калужской земли, края совершенно замечательного красивейшими храмами, монастырями, славного своей драматичной историей, хорошими людьми. «Какие тут старики! — говорит художник. — Какие русские лица! Небывалой красоты».
Пятьдесят работ! Возможно ли это всего лишь за год? Но вот на холстах художника уже наметились и Тихонов монастырь, и знаменитая Оптина пустынь, и другие известные места. О каждом памятнике Солдатенков говорит вдохновенно, как о самом близком и родном. И печалится художник, что, увы, многое утрачено, разрушается, разваливается, теряется навсегда, а что осталось — требует, кричит о внимании, заботе, любви. Усадьба Екатерины Дашковой. Славное имя в истории и культуре нашего Отечества. Какая женщина, какая судьба! Были мы там на днях с группой художников. Но, увы, что осталось от усадьбы, от былой красоты! Слезы набегают на глаза. Когда-то простиралось вот такое же холодное небо, и так же блестело, не грея, солнце, и ветер был такой же, как сейчас, — так же отстраненно звенел сухими травами, но была усадьба, были люди с печалями, радостями и заботами, мыслями о будущем и о нас с вами. А сейчас нет усадьбы, давно нет. Только живет печальная, щемящая душу, ранящая сознание черная пустота. Время и людское равнодушие почти уничтожили тонкую красоту, созданную для нас нашими предками. Чтобы крепче связать нити прошлого с нынешними временами, и стремится художник в такие места, потому что ему самим Богом дано видеть больше, глубже, отдать выстраданное людям.
Написать пятьдесят работ за короткое время, за год — задача, прямо скажем, не для заурядного художника. Для иного мастера — дело целой жизни. Удивительна особенность Солдатенкова отдавать себя работе, за короткое время замыслить и с умением мастера хорошо прописать большие холсты. Могучая, библейского вида фигура его стала уже привычным знаковым явлением калужского пейзажа. Художник многое объездил, исходил вдоль и поперек. Сто холстов за лето, говорит он, — норма. Притом каких — далеко не маленьких, проработанных...
* * *
Последние десять-пятнадцать лет Игорь Солдатенков много работает над натюрмортами. Часто пишет цветы. Это, с одной стороны, прибавляет ему поклонников: натюрморты нравятся, их покупают. С другой стороны, со стороны знающих его живописцев слышатся упреки в легкости, салонности творчества. Салонность? Ну а почему бы и нет? А целая эпоха французского классического искусства — разве это не салон? Само понятие «салон» — это ежегодные выставки французских художников. Из русских вполне можно отнести к этому направлению К.Маковского, Семирадского, Хруцкого. В нашем нынешнем понимании «салон» — нечто вульгарное. Но любое поле имеет крайности, а они не определяют главного. То, что мы видим на рынках картин в Измайлове или на берегу Москвы-реки у ЦДХ, вряд ли имеет отношение к «салону» в высоком понимании этого слова. Но многим нужны работы несложные, светлые, нежные, украшающие интерьер, наполняющие его ощущением праздника. Солдатенков создал немало холстов этого направления.
Тем не менее он — художник очень широкого диапазона: от легкого жанра до глубоких драматичных произведений. Как-то прошел не очень заметным (может быть, мастер и не слишком стремился выставляться) его цикл работ «Старики». Многие русские, советские художники методически и в сериях так или иначе обращались к этой вечной волнующей общество теме. Было создано немало интересного, запоминающегося. Каждый художник подходил к этой теме по-своему. Вспомним розовощеких активных бодряков Лактионова, крепких кряжей А.Пластова, отчужденных, недоверчивых — В.Иванова. У Игоря Солдатенкова они другие: очень земные, близкие нам, часто забытые, но не ожесточенные, сами готовые в любую минуту утешить всякого. Я узнаю в них своих, понятных и потому близких мне людей, среди которых живу. Вот одна из работ этой серии — «Последний». Ветхий дом на снос. Неуютная комната. Всюду битый кирпич, ворохи сырой штукатурки, пыль, запах плесени. И живой, еще живой человек, сидящий на том, что осталось от его кровати. Забыли... Никому не нужен... Но старик не жалуется. Он полон какой-то возвышающей покорности судьбе. Работа написана легко, есть что-то недосказанное в ее эскизности. Она заставляет остановиться, задуматься о быстротечности жизни и ее истинных ценностях.
Другой холст — «Все о тете Тане». В бедной избе, почти каморке, но теплой и по-деревенски обихоженной, под образами, подперев щеку ладошкой, лежит старая женщина — тетя Таня. Ей грустно, одиноко. Дети, внуки? Видимо, далеко, да и недосуг часто вспоминать старуху. А она ждет, прислушиваясь к каждому шороху... Но нет — только свист да печальная песня холодных ветров. Вместе с ней мы ждем маленького чуда. Робкую надежду согревает золотистый свет дедовской лампадки... Каждый, наверное, найдет в этом образе то, что заставит его остановиться: что-то от своей матери, близкой или уже очень далекой...
Вспоминаю послевоенные годы. Ходил от дома к дому мужичок по имени Федор. Сколько ему лет — никто не знал, да и сам он не задумывался об этом. С рождения жил в деревне, недалеко от нас. Да вот несчастье — умерли отец с матерью. А Федора-то все считали умом слабоватым. Вот и решили братья прогнать его: лишний стал. Заступиться некому. Но Федор был незлобив — не осерчал. И пошел по земле родной. Милостыню не просил, а без дела не сидел: кому забор подправит, кому скотину попасет. Хорошо ему было среди людей и в жару, и в стужу. «Ну, как живешь-то, Федор?» — спросят бывало. «А ничего, — говорит, — все хорошо, все слава Богу». И работал-то не за деньги. То за ласковое слово, то за ночлег или жиденький суп. Только какой же суп-то после войны! Спросит хозяйка: «Ну как суп-то, Федор, ничего?» «А ничего, — скажет, — солененький, есть можно...»
Брошенные, забытые старики. Это не их трагедии, это беспамятство и жестокость многих из нас (не будем говорить о государстве), меняющих истинные ценности родственной близости, любви, сострадания на призрачные миражи иного, материального благополучия.
* * *
А художника уже зовут иные сюжеты. Кажется, ни одно явление в жизни не остается без внимания Игоря Солдатенкова. Он пишет большие картины на современные темы, много портретов знакомых ему людей, своих близких. И конечно, виды древних городов, нашей чудной старины...
Вспоминаю наше детство. 1942 год. Враг рвется к Москве. Мы — ученики второго класса школы в Песках. Это недалеко, в 10—12 километрах от подмосковной Коломны. Война приближается. Тревожны сводки с фронтов. Поговаривают об эвакуации. Поселок становится прифронтовым. Старые солдаты — есть среди них узбеки, таджики, казахи — готовят площадки для артиллерии, строят доты на берегу Москвы-реки. А вечером — усталые, голодные — строем проходят по улицам, старательно, четко, как клятву, выводя железные слова песни: «Смело мы в бой пойдем за власть Советов и как один умрем в борьбе за это». И сердце билось от восторга, от сопричастности великой борьбе, от веры в нашу победу, от сочувствия и жалости к этим немолодым солдатам, оторванным от мирной жизни, от своих родных.
Мы росли вместе со страной, со своим народом, и не было для нас ничего ближе и дороже этого. Потом, через годы, это неподдельное национальное, русское мироощущение главным вошло в творчество Игоря Солдатенкова. Художник пишет серию работ о войне. Небольших, эскизных, как бы высвечивающих тему до монументальной «Школы». Полыхает война. В небе надрывно гудят вражеские самолеты. А на земле, в траншее, идет урок. Тревожные глаза ребят обращены в небо. Чем оно грозит — бомбой, пулеметной очередью? А за траншеей невдалеке — наша школа, высокие мирные сосны и все-таки наше небо, которое обязательно будет мирным и чистым от войны. В «военной» серии художник не стремится привлечь зрителя острым сюжетом, необычностью образов; скорее приглашает остановиться, сердцем вникнуть в те суровые годы...
* * *
С малых лет оставшись сиротой, Игорь Солдатенков многое познал с самого раннего детства: горечь утраты родителей, нелегкую, подчас полуголодную и в то же время счастливую жизнь среди родной природы, среди многих добрых людей. Он появился на Божий свет в селе Хорошово под Коломной, родными стали для него Чанки, где покоятся его родители, и стариннейшее село Черкизово. Здесь, на невысоком берегу Москвы-реки, стоят никогда не закрывающаяся церковь святого Николы и колокольня. Звон колоколов, нежные бело-розовые отражения в голубой воде родной Москвы-реки как ничто другое формировали образы главного, близкого, неповторимого для русского человека. Юный художник неоднократно рисовал это благодатное место отчей земли. И сколько бы потом в разные годы художник ни отвлекался на другие темы, он вновь и вновь возвращается к русской старине, неиссякаемому очарованию древних русских городов Зарайска, Коломны, Боровска, Каргополя и многих других.
Пески. Первые уроки рисования у замечательного художника, скромнейшего человека Василия Вениаминовича Хвостенко, дяди Васи, как мы звали его. И слова его на всю жизнь: «Будете учиться в институте, скажут вам: ухо не на месте, нос надо подвинуть. Не то все это. Возьмите хоть простой заварной чайник. Смотрите как певучи его линии, они живые, живут. Поймете это, найдете душу — нарисуете и глаз, и голову, и портрет».
Игорь Солдатенков. Всё о тёте Тане.
Училище в Рязани, Суриковский институт в Москве, учителя, преданные искусству... Как много их ушло, оставив свое неповторимое отражение в творчестве учеников. Андрей Николаевич Молчанов. «Голубчик мой», — всегда ласково обращался он к нам. Станислав Фаустинович Якушевский. Петр Ильич Будкин, таланливый живописец. Это Рязань. В Москве — Федор Иванович Невежин, Федор Александрович Модоров, Александр Александрович Дейнека. Конечно, Павел Петрович Соколов-Скаля. Какая фигурища! Незабвенный Виктор Григорьевич Цыплаков, талантливейший живописец. Многие, многие другие, искренние, одухотворенные люди. Светлая память всем вам!
Первые годы учебы в институте и первые отмеченные незаурядностью живописные работы с натуры и композиции молодого Солдатенкова. Он на виду. Первые поездки по стране. И отовсюду — рисунки, этюды.
Недавно прошла выставка ранних, студенческих работ Игоря Солдатенкова в Москве, в галерее «Замоскворечье». Небольшие по размеру (где холст, где картон, а то и бумага) работы привлекли внимание высоким художническим чутьем и решением. Вот, говорили некоторые, как работал-то Солдатенков, а потом потерял что-то. Но то было еще время школы, становления: было мастерство, но не было еще индивидуальности. Что-то мы, спустя годы, несомненно оставляем. Но как хорошо, если художник, пройдя через школу мастерства, приобретает индивидуальность.
После успешного окончания Суриковского института молодого мастера приглашают в аспирантуру. С этого времени начинаются творческие поездки за рубеж, преподавательская работа в родном институте. Художник работал в Америке, Канаде, Италии, Швейцарии, Турции и других странах, провел много персональных выставок за рубежом. Его имя становится все более известным, работы покупают. Выходит много альбомов. Вот один из них передо мной, выпущен лет 15 назад. И если бы иной художник сделал только то, что в этом альбоме, — можно было бы сказать: «Жизнь состоялась». А это только часть большого творческого пути автора. Вот некоторые работы из этого альбома. «Петр Денисович», «Слепой», «Дмитрий Шпаро», «Егерь Борисов Федор» — портреты. «Родник», «Весна» — пейзажи, «Бродячие артисты» — жанровая картина. Светел и поэтичен «Родник», очень живописны этюд «Бехово» и роскошный натюрморт с собакой «Грей». И проникновенен портрет «Хирург» — изображение красивой женщины-врача, всю жизнь отдающей людям.
Искусство Игоря Солдатенкова отличает редкое качество: оно может нравиться одновременно и ребенку, и художнику, настолько полно ясности и красоты, понятности и доступности. С чем-то можешь быть не согласен, не принимать, но вот отошел от полотна — и осталось только главное, что хотел сказать художник. Это главное вырастает в хорошее чувство, и оно становится определяющим.
Солдатенков — талантливый рисовальщик. Жаль, что на многих персональных выставках мы не видим его графических работ. Может быть, потому что многие рисунки сделаны давно, еще в молодые годы. А теперь недосуг: большие темы одолевают, не дают покоя, зовут к воплощению. Вот рисунок «Циолковский в Боровске». Немолодой, устало опирающийся на палку человек. Значительная по образу фигура на фоне вечереющего пейзажа города. И вдруг — неоднорядовые «Женихи Боровска». Шутливая, слегка озорная композиция: компания молодых и не очень (вторых больше) мужиков за кружкой пива. Какие тут могут быть разговоры? А всякие. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро. Здесь же и жанровая праздничная, шумящая, веселая, праздная и деловая толпа, заполняющая все и вся провинциального городка с базарными рядами, с белоснежными храмами на взгорье, — картина «Воскресный день в Боровске». И здесь же — лирические пейзажи, портреты...
* * *
Дрова в камине все еще плохо горят, не унимается непогода. Мы с Игорем уходим в воспоминания детства. Снова Пески, берег Москвы-реки. Здесь, в доме тети Шуры (тети Игоря Солдатенкова) прошли годы детства художника. На другой стороне реки, чуть поодаль — Черкизово, за широким полем проглядывает маковка церкви села Мячково, а на самом поле, как говорят старожилы, сохранились еще следы старой дороги, по которой шли ратники Дмитрия Донского на смотр русского воинства перед Куликовской битвой. Здесь, на этом берегу, — два старых молчаливых кургана. Кто оставил их? Хранят тайну былого два могучих дуба-богатыря, выросших здесь, на этих курганах. Сколько раз стелющийся осенний туман скрывал и реку, и поля, и тогда еще глуше становилась тишина. Что-то таинственное входило в душу, другой, вневременной жизнью двигались события. Тихий говор, мягкое ржание коней и едва приметный звон оружия. И кажется, слышалось: «Вставайте, идем. Снова на ворога. Постоим, братцы!» И тихий, прерывистый скрип повозок. А рассеется туман — и нет былого; только искрящаяся роса упадет на землю, на траву. Но чувство тревоги и ожидания останется. Что смог сделать ты для своей земли, для деревни, для клочка земли, на котором живешь? Оставил после себя кучи мусора и бутылок из-под заморского пойла, испоганив и изгадив землю, которая ласково приняла тебя, дала тебе свет да любовь...
Черкизово, речка Северка, Коломна, Девичье поле. 1380 год. Суровый и славный город Руси. Потом — тихое, туманное сентябрьское утро на Куликовом поле. Напряженные минуты перед битвой с ворогом.
«Дмитрий Донской» — одна из капитальных работ Игоря Солдатенкова. Огромный холст. Множество действующих лиц — русское воинство. Великий князь Дмитрий... Будто знакомое, видимое, суровое лицо, как в том сорок первом. Выстоим, спасем святую землю Русскую или ляжем костьми...
Историческая тема является определяющей в творчестве художника. Вот его значительное полотно «Боровские чудотворцы». Дионис, протопоп Аввакум, Иосиф Волоцкий в интересно найденной, гармонично выстроенной композиции. Суровая и лиричная картина с открывающимся наверху светлым, украшенным церквами и монастырями Боровском. Это — одно из самых одухотворенных полотен художника.
Приверженец русского реалистического искусства, Игорь Алексеевич Солдатенков идет своей дорогой, создав отличную от многих мастеров страницу, насыщенную народными образами современности, истории. Солдатенков сделал себя сам. Это тоже талант, и немалый. Частые поездки за рубеж, какими бы успешными ни были, всегда заканчивались светлой дорогой к дому. Этим домом стал для художника Боровск. Многие годы Солдатенков работает здесь. По его инициативе в городе открывается картинная галерея. В соседнем Малоярославце возник музей Солдатенкова, куда вошли пока 400 экспонатов: древних произведений искусства, книг, картин, народной утвари, работ художника. Замечательный подарок Калужской земле. Это продолжение родовой традиции. Прадед художника, известный купец Солдатенков, на свои сбережения построил больницу для народа, которую мы знаем сейчас как больницу Боткина. И Игорь Солдатенков открывает свою неоценимую, несущую свет, встречу с искусством, стариной.
Художник в постоянной ежедневной работе. Впереди еще много творческих замыслов, выставок, поездок по разным городам России. Подчас задуманное дается трудно, много сил уходит на общественную работу. Да и годы уже не молодые. Игорь Алексеевич погрузнел, не так быстр в движениях. Наступила пора, когда юбилеи следуют один за другим и каждый новый прекраснее прежнего. Но еще сильна рука, ясен разум, крепок талант. На мольберте картина «А.С. Пушкин в Полотняном Заводе». Имение Гончаровых. Живописная речушка Суходрев, мостик через нее. Тут, наверное, гулял поэт, подолгу смотрел на спокойные синие воды Суходрева. Россия, Пушкин, мы... Волнующее, вечное.
Герои творений Солдатенкова везде: от ученых до самых простых людей, ежедневно встречаемых нами, живущих единой судьбой с родиной нашей. Помню одну из поездок пленэра. Казанская Свято-Амвросимская обитель. Древняя святая земля. С высокой горы любуемся зеленым раздольем широких полей, темно-синей речкой, цветущими пушистыми вербами под ясным голубым небом. А здесь, на горе, — благолепие храмов, негромкие мелодичные перезвоны колоколов. Красота и покой. И чувство такое, словно мы были здесь и вернулись снова, и хочется все смотреть, слушать... Осмотреть бы и интересные старые дома-кельи. Да вот калитка закрыта и фанерка висит: «Вход запрещен». Что делать? Игорь в растерянности: «Всегда открыто было». И тут видим — навстречу идет женщина, согнувшаяся до земли (подумалось: никак не моложе этой земли). Что-то знакомое из солдатенковских образов проглянуло в ней. Что скажет? Отругает или равнодушно бросит: «Не видите? Нельзя». А она подошла к калитке и неожиданно чистым и ясным голосом, полным теплоты (а было время пасхальной недели) ласково сказала: «Христос воскресе». И склонилась еще ниже, до самой земли-матушки. И легкое, открытое наше обращение к ней, к миру: «Воистину воскресе». Бабушка словно сошла с картин Солдатенкова. Говорят, созданные художником образы через определенное время приобретают зримую, земную жизнь, являясь перед нами. И в этом — великая ответственность художника перед будущим. Вечный, не потерявший своей актуальности вопрос: «С кем вы, деятели культуры?» — не должен оставлять нас равнодушными.
Сразу по две-три выставки работ Игоря Солдатенкова путешествуют по городам России. У него много учеников, среди них немало талантливых. Художник часто проводит встречи со зрителями, организует выставки других авторов. Но главное все-таки — творчество. А годы летят, и многое, очень многое хочется еще сделать.
* * *
Над Боровском опускаются неуютные сумерки. Ветер шумит в верхушках старых сосен, прогоняет белые холодные облака. Камин так и не согрел мастерскую. А может быть, и не было камина, был только призрачный светлый дым воспоминаний...
Мы выходим на улицу. Завтра новый день пленэра в Малоярославце. Новые работы художников. И снова уйдет день, как уходит этот, но останется в памяти славный вечер с замечательным русским художником Игорем Алексеевичем Солдатенковым, членом Петровской Академии, неутомимым человеком, прекрасным мастером. Сейчас он снова придет в свою мастерскую, поставит на мольберт чистый холст и решительной кистью смешает на палитре краски.