рассказ
Выключив компьютер, Мухин откинулся на спинку кресла и провел ладонями по лицу. Часы показывали без четверти десять – в это время он обычно уже засыпал дома перед телевизором, пока жена, уложив в постель детей – двух девочек, – занималась своим вечерним туалетом.
Тяжело вздохнув, Мухин поднялся и, сняв с вешалки пиджак, надел его. Сложив в кейс бумаги, он потушил настольную лампу и направился к выходу.
Следуя вдоль узкого прохода через погруженный в полумрак зал, Мухин обвел усталым взглядом лабиринт офисных перегородок, разделяющих рабочие места: кто-то забыл выключить монитор, беспокойно мигавший крохотной красноватой лампочкой, из принтера торчало несколько распечаток.
– Что-то припозднились вы сегодня, – воскликнул, подняв глаза от экрана портативного телевизора, охранник – долговязый широкоплечий паренек с вечной улыбкой на лице.
– Конец месяца, – вздохнул Мухин. – В налоговой ждать не любят…
– Ясно, – протянул страж, нажимая кнопку электрического замка. – Счастливо!
– Доброй ночи, – кивнул Мухин, открывая дверь.
Его шаги отдавались гулким эхом в пустом, тускло освещенном коридоре пятнадцатого этажа бизнес-центра. Мухин подумал, что, должно быть, кроме него в здании остались лишь работники службы охраны, да, быть может, еще пара-тройка таких же, как он, измученных составлением отчетов бухгалтеров-трудоголиков.
Впрочем, он не особенно спешил попасть домой. Он прекрасно знал, что так же, как и вчера, позавчера, неделю или месяц назад, его ждет там холодный ужин, вздохи жены о нехватке денег, очередная ссора дочерей, где он непременно должен выступить арбитром, и какая-нибудь нудная телепередача, за которой он начнет дремать прямо в своем глубоком кресле.
Подойдя к лифту, Мухин нажал кнопку вызова и ослабил галстук.
Семья… Хоть Мухин и боялся признаться самому себе, но он чувствовал себя неуютно в собственной семье, в этом мирке женщин – загадочных, сложных существ, которых ему так и не удалось понять в его тридцать девять лет, – он чувствовал себя чужим.
Шагнув в освещенную кабину, Мухин нажал кнопку первого этажа. Он вдруг в одно мгновение почувствовал болезненную усталость, пронизавшую каждую клеточку его тела, и, едва удерживаясь на ногах, прислонился к задней стенке.
Четырнадцать… Тринадцать… Двенадцать… Индикатор старательно высвечивал номера этажей. Неожиданно, достигнув одиннадцатого, лифт остановился. Двери открылись. На пороге стояла блондинка, лет двадцати пяти - двадцати шести, с приятным лицом, достоинства которого подчеркивались умело наложенным, лишенным отталкивающей назойливости макияжем.
Поколебавшись секунду, женщина шагнула в кабину и, повернувшись спиной к Мухину, нервно ткнула пальчиком в кнопку с номером один.
На незнакомке был черный приталенный жакет поверх ярко-алой блузки, юбка-мини, вызывающе обнажавшая стройные ноги, и туфли на шпильках. Уловив ее аромат, в котором смешались запахи женского тела, дорогих духов и алкоголя, Мухин почувствовал легкое головокружение.
Его не удивило, что блондинка не обратила на него никакого внимания, ведь он всегда считал себя малопривлекательным: близко поставленные глаза и слишком большой, как ему казалось, нос с горбинкой, высокий лоб, пухлые губы и русые волосы, начавшие уже понемногу редеть на макушке. Однако, как назло, ему очень нравились красивые женщины. И он страдал от отсутствия внимания с их стороны.
Вот и теперь, украдкой поглядывая на соблазнительные ноги блондинки, ее восхитительные золотистые волосы, Мухин ощутил, как его охватывает дикая, безысходная тоска.
Почувствовав, что ему не хватает воздуха, он сделал глубокий вдох, но выдохнуть не успел, ибо в этот момент внезапно раздался звук удара, за которым последовал глухой металлический скрежет. Кабина лифта вздрогнула и остановилась. Свет потускнел.
Несколько мгновений спустя, когда все стихло, женщина и Мухин переглянулись, и взгляды их в тишине и полумраке кабины, полные тревожного ожидания, казались точными копиями друг друга.
Блондинка пришла в себя первой. Поправив волосы, она стала одну за одной лихорадочно нажимать кнопки с номерами этажей. Поскольку это не принесло никаких результатов, она принялась изо всех сил колотить маленьким кулачком по двери и отчаянно звать на помощь:
– Эй!.. Кто-нибудь! Помогите!..
Еще не до конца оправившись от шока, Мухин стоял, как вкопанный, вжавшись в стенку, и с недоумением наблюдал за действиями женщины. Наконец, закашлявшись, она перестала кричать и, повернувшись к нему, выпалила в негодовании:
– Ну сделайте что-нибудь, вы же мужчина!
Обескураженный, Мухин растерянно развел руками, но тут же спохватился:
– Да… да, сейчас… конечно… – забормотал он, оглядывая кабину.
Найдя рядом с панелью управления кнопку вызова диспетчера, Мухин несколько раз надавил на нее и прислушался: безрезультатно. Он бросил вопросительный взгляд на блондинку: она стояла, закусив губу, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Вдруг, улыбнувшись, она порылась в сумочке и достала оттуда сотовый телефон, однако через несколько секунд улыбка сошла с ее лица:
– Ой! Батарейка кончилась. – Она была в отчаянии. – У вас есть телефон? У вас должен быть телефон!
Мухин лишь с сожалением отрицательно покачал головой.
Ему стало жалко незнакомку: она вдруг как-то сразу поникла, и ему показалось, что она сейчас заплачет.
– Не волнуйтесь так, утром придет лифтер, и нас обязательно вытащат отсюда, – желая приободрить ее, сказал он.
Удивленно взглянув на него, блондинка внезапно рассмеялась нервным, истерическим смехом.
– Утром? Превосходно! Замечательно! – с сарказмом в голосе воскликнула она. – Да, сегодня явно не мой день. Надеюсь, что мне это снится.
Достав из сумочки полиэтиленовый пакет, она расстелила его в углу кабины и, усевшись, закурила. Мухин поморщился:
– Извините, вы не могли бы…
– Что?
– …не курить?
Женщина лишь усмехнулась и сделала глубокую затяжку.
– Прошу вас! – взмолился Мухин.
– Похоже, мне повезло застрять в лифте с занудой, – вздохнула она, тщательно затушив сигарету.
Некоторое время они сидели молча: блондинка – уставившись в потолок, Мухин – наблюдая за ней.
Заметив его взгляд, она печально усмехнулась:
– Лика.
– Что, простите? – с удивлением переспросил Мухин.
– Лика – меня так зовут, – повернулась она к нему. – Анжелика, Лика.
– Да, конечно, – сконфуженно заулыбался он. – Мухин Александр Алексеевич.
– Мухин Александр Алексеевич, – хмыкнув, медленно повторила Лика. – Как прозаично! Например, инженер Мухин, а?
– Бухгалтер…
– Ну бухгалтер Мухин – какая разница!
– А у вас, напротив, очень необычное имя, красивое, – не обижаясь на ее насмешки, заметил Мухин.
– Вы полагаете? Да, папа был большим оригиналом…
Лика прислонила голову к стенке и закрыла глаза. Мухин вдруг испугался:
– С вами все в порядке? – с тревогой спросил он.
Взглянув на него, Лика горько улыбнулась.
– Нет, – покачала она головой. – Нет. Меня бросил любовник, и я застряла в лифте с бухгалтером Мухиным. Боюсь, со мной не все в порядке.
Вздохнув, она порылась в сумочке и, достав маленькую позолоченную фляжку, сделала глоток коньяка. Поймав на себе укоризненный взгляд, Лика усмехнулась:
– Что, пить тоже нельзя?
В ответ Мухин лишь пожал плечами.
– Вам, конечно, интересно, в чем дело, – продолжила она, закрутив пробку. – А дело всего лишь в том, что директор паршивой туристической фирмы на одиннадцатом этаже этого паршивого здания с паршивым лифтом оказался не просто паршивцем, а настоящей сволочью! – Лика отвернулась, опустив глаза. – Он, видите ли, не может развестись, потому что придется делить с женой поровну все имущество, а это, мол, кругленькая сумма! Скажите, Мухин, какого черта было тогда обещать, а? Меня, может, и так все устраивало. Впрочем, сама, дура, виновата: уши развесила! Думала, любит…
– Почему? – спросил вдруг Мухин после некоторого молчания.
– Что – почему?
– Ну, почему вы думали, что он вас любит?
Закусив губу, Анжелика пожала плечами.
– Почему? – переспросила она. – Скажите, Мухин, а вы любите свою жену? – Лика внимательно смотрела на него.
– Но… – Мухин смутился. – С чего вы вдруг решили, что я женат?
– Ой, ну перестаньте! У вас же кольцо на пальце… и вообще…
– Да, – усмехнувшись, Мухин покачал головой. – Точно, кольцо…
– Вы не ответили, – настаивала Лика. – Любите вы свою жену?
– Ну… да, конечно, люблю… – Мухин машинально провел пальцем над верхней губой.
– А вот и врете, – возразила она. – Сказали «да», а подумали, в лучшем случае, «не знаю». Так ведь?
Мухин не нашел, что ответить.
– Ну а она, – не унималась Лика, – ваша жена, она, по-вашему, как думает: любите вы ее или нет?
Мухин неопределенно пожал плечами. Некоторое время Анжелика пристально смотрела на него, наблюдая, как он все больше и больше краснеет под ее взглядом, а потом неожиданно спросила:
– Мухин, когда вы в последний раз занимались любовью со своей женой?
– Простите, что? – недоверчиво переспросил Мухин. Ему показалось, что он ослышался.
– Когда вы в последний раз занимались любовью со своей женой? – повысив голос, повторила вопрос Лика. – Неделю, месяц или, может, год назад?
Ошеломленный, Мухин открыл было рот, но так и не смог произнести ни слова.
– Вот видите, вы даже не помните, – вздохнула Анжелика. – Могу сказать вам точно: не любите вы свою жену, и она, между прочим, знает об этом.
Лика сделала еще глоток из фляжки.
– Но все-таки, – немного оправившись от смущения через некоторое время, возразил Мухин, – почему вы думали, что он любит вас?
– Кто?
– Ну, ваш… директор.
Лика печально улыбнулась.
– Он почти никогда не говорил мне о любви… Но я это чувствовала… – Подняв глаза к потолку, она вдруг нервно рассмеялась и покачала головой: – Знаете, иногда у меня было такое ощущение, словно кроме меня для него ничего больше не существует на свете… как будто мы были последними представителями какого-нибудь вымирающего вида… Понимаете? Да ни черта вы не понимаете!
Так же внезапно, как смех, пришли слезы. Лика спрятала лицо в ладони, и Мухин слушал ее тихие всхлипывания, смотрел, как вздрагивают ее хрупкие плечики. Он очень хотел помочь ей, но в то же время ему казалось, что он не способен ее утешить.
Наконец, немного успокоившись, она достала платок.
– Я ведь знаю, Мухин… – Виновато взглянув на него, Лика тут же опустила глаза. – Вы сейчас думаете, что я шлюха или что-нибудь в этом роде? – Она покачала головой. – Нет. На самом деле, я обыкновенная женщина… Всего лишь женщина, – добавила она с тоской в голосе, – усталая… и брошенная…
Тяжело вздохнув, Анжелика сняла туфли и, вытянув ноги, пошевелила затекшими пальцами.
Мухин вдруг залюбовался этими стройными длинными ногами: округлыми коленями, гладкими подтянутыми икрами, изящными ступнями и маленькими, ровными пальчиками с аккуратными ноготками, покрытыми ярко-розовым лаком. Словно загипнотизированный, он забыл обо всем на свете, кроме этой неожиданно явившейся ему красоты.
Сделав очередной глоток коньяка из фляжки, Лика внезапно заметила его взгляд.
– Мухин! – сквозь хмельной туман в ее глазах сверкнули озорные огоньки. – Вам нравятся мои ноги?
Застигнутый врасплох, он поспешил отвести взгляд, но Анжелика упорствовала:
– Нет, Мухин, скажите: вам нравятся мои ноги? Скажите! Неужели это так трудно?
Мухин растерянно рассматривал собственные ботинки, боясь взглянуть на пытавшую его Лику. Он чувствовал себя, как человек, которого застали за подглядыванием в замочную скважину женской раздевалки.
– Посмотри на меня, – прошептала Лика, в ее голосе теперь слышалась мольба.
Поколебавшись, Мухин нерешительно поднял голову и вздрогнул: в глазах сидевшей перед ним женщины, в глубине ее бездонных расширенных зрачков, он увидел… крик, крик отчаяния, крик о помощи.
– Скажи мне, – взмолилась Лика, – скажи что-нибудь… что-нибудь хорошее!.. Я… я прошу тебя!..
Мухин чувствовал, как сердце взволнованно колотится у него в груди, как сбивается дыхание, потеют ладони. Мысли в его голове путались, расплывались, едва успев возникнуть. В горле пересохло, и ему показалось, что если бы он даже и попытался, то все равно не смог бы произнести ни слова.
Однако внезапно Мухин удивился собственному волнению. Кто для него, в сущности, была эта женщина? Он видел ее в первый и, скорее всего, в последний раз, и, даже если он скажет что-нибудь «не то», ведь ничего страшного от этого не случится. В худшем случае она ударит его сумочкой. И, конечно, ему будет стыдно. Но через неделю он и не вспомнит ни этот стыд, ни саму Анжелику.
– У вас… – Его голос прозвучал хрипло, и он кашлянул, чтобы прочистить горло. – У вас… очень красивые ноги…
Лика, уже не надеявшаяся добиться от Мухина нужных слов, встрепенулась и удивленно уставилась на него, слегка склонив голову набок.
– Да, у вас… безумно красивые ноги! – осмелев, продолжал он. – Они такие… такие стройные, прямые, такие… гладкие… и ступни… и пальчики… такие хрупкие…
Мухин и не замечал, что уже без всякого стеснения смотрит в глаза Лике, в то время как она, чуть подавшись вперед, старается не пропустить ни единого его слова.
– Как только вы вошли в лифт, я сразу был поражен вашей красотой. – Им овладело вдохновение. – Ваши глаза… ваши губы, ваши волосы… Вдохнув запах ваших волос, я… я весь задрожал… И, пока вы стояли ко мне спиной, я… восхищенно любовался вашими изящными плечиками… тонкой талией… и вашими ногами, которые сводят меня с ума, которые…
Мухин уже не мог остановиться, слова, теплыми волнами поднимаясь откуда-то из глубины его тела, слетали с его губ легко и естественно. Он смотрел в глаза Лики, очарованной его речью, и ему вдруг показалось, что в этих глазах он видит что-то необыкновенное, нечто такое, чего никогда прежде не встречал в своей жизни, то, что он упустил…
Неожиданно Лика поднялась и медленно приблизилась к нему. Мухин перешел на шепот. Он все говорил и говорил, и она, как ночной мотылек на свет, доверчиво летела на пламя его слов, в которых ей слышалась тихая, мелодичная музыка…
Внезапно Мухин остановился. Музыка! Действительно, они оба вдруг различили в тишине, к которой уже успели привыкнуть, звуки песни, становившиеся все громче и громче.
Лика взглянула на Мухина, растерянно, даже с некоторым сожалением, но этот взгляд длился лишь мгновение, вслед за которым она бросилась к двери и забарабанила по ней кулачками, призывая на помощь…
Пробудившийся ото сна город грелся в лучах яркого утреннего солнца. Ранние прохожие, спеша по делам, зевали и терли ладонями глаза. День обещал быть жарким.
Охранник, обходивший этаж с магнитолой в руке, услышал доносившиеся из лифта крики, стук и поспешил вызвать службу спасения. И теперь Мухин и Анжелика стояли на крыльце, чуть в стороне от дверей, и, глядя друг на друга, улыбались: она – слегка смущенно, он – немного печально.
Да, ему было грустно: он понимал, что, скорее всего, больше не увидит ее, и знал, что, как это ни странно, будет скучать по ней, знал, что долго не сможет ее забыть…
– Пока!.. – приблизившись, Лика поцеловала его в щеку, затем повернулась и зашагала вниз по ступенькам.
Мухину хотелось окликнуть ее, задержать, вернуть, но им вдруг овладело непонятное оцепенение. Он с тоской смотрел ей вслед и не находил слов.
Лика не оборачивалась. Спустившись по лестнице, она направилась к станции метро.
А Мухин все стоял и смотрел, как она уходит навсегда, просто женщина, легкая, красивая и загадочная, порочная и невинная, страстная и нежная…
Лика скрылась за поворотом. Вздохнув, Мухин поставил кейс на ступеньку лестницы. Ему стало жарко, он снял пиджак и перекинул его через плечо.
Он вспомнил о жене и подумал, что она, должно быть, волнуется, надо позвонить ей, успокоить.
А небо было чистым-чистым, и легкий ветерок приятно обдувал лицо, волосы, тело под рубашкой.
Мухин прищурился и улыбнулся, но теперь уже открыто, радостно. Улыбка эта была вызвана странной мыслью: он вдруг подумал, что, кажется, прошедшая ночь указала ему путь к разгадке удивительной тайны, имя которой…