К 90-летию со дня рождения Александра КИРСАНОВА
Поезд шел на восток. Он вез в глубокий тыл солдат и офицеров, получивших ранения в боях за освобождение Прибалтики. Многие были ранены тяжело, невеселые мысли одолевали их. Необходимо было как-то разрядить тягостную обстановку, заставить людей хотя бы ненадолго забыть о страданиях. И молоденькая сестричка Фаина придумала …
Дверь вагона открылась, вошла сестра и сказала: «Товарищи, сейчас перед вами выступит наш народный артист». Тяжело опираясь на костыли, неуверенно ступая ногами, толстыми от гипсовых повязок, по проходу двинулся высокий худой человек с живыми, веселыми глазами, опустился на принесенный сестрой табурет, взял гитару и начал петь. Пел он любимые бойцами военные песни, а особенно лихо — ту, задорную, лукавую, в которой рефреном повторялись слова: «А ну-ка, дай жизни, Калуга! Ходи веселей, Кострома!» Лица раненых светлели, прояснялись. Лейтенант пел, читал, снова пел — пока не истощился его исполнительский репертуар, и радовался тому, что можно временно заглушить тупую боль в ногах и никогда не отпускающую боль в сердце — тоску по родным краям и близким людям, таким далеким теперь …
Он родился в 1913 году, 15 июня по новому стилю, в Егорьевске, в семье ткача. Семья была большая — девять человек детей. Жилось трудно.
У меня желаний было много,
Только голодно семья жила.
И тогда, перекрестившись, бога
Бабушка на рынок отнесла.
Не разверзлось над семьею небо,
Не упала ветхая стена.
Старая вернулась с фунтом хлеба
И стаканом прелого пшена …
Но детство, каким бы суровым оно ни было, всегда остается самой счастливой порой в жизни человека.
Был мир, в каком я жил, не так велик.
Он с улицы Кузнецкой начинался,
Кончался речкой, где кричал кулик,
И лесом, что казался так велик
И так высок, что облаков касался …
Одно из самых светлых воспоминаний ранних лет — песни матери. Как трогательно, задушевно пела она про тонкую рябину и про то, как «в степи глухой замерзал ямщик»! Мальчик слушал, начинал шмыгать носом. «Ты что, Сашенька?» — «Ямщика жалко…» Не тогда ли в детской душе пробивались первые ростки сострадания и чувства прекрасного, без которых невозможно рождение поэта.
Со смертью самого дорогого человека, матери, кончилось детство. Начиналась взрослая жизнь. Нужно было помогать семье, и 15-летний Александр Кирсанов впервые переступает порог ткацкой фабрики.
Страна жила в радостном напряжении первой пятилетки. Юношу захватил новый мир, открывшийся перед ним на производстве. С головой окунувшись в стихию свободного труда, он ищет выхода переполнявшим его впечатлениям, чувствам, пробует писать стихи. Некоторые из них появляются на страницах районной газеты. Начинающего автора замечают и направляют на Всесоюзные курсы комсомольских писателей в подмосковный Дом творчества имени А.Серафимовича. Это была серьезная школа, так как творческие семинары вели крупные советские писатели: Л.Леонов, М.Светлов, К.Тренев, А.Сурков и другие.
В 1935-м Александра призывают в ряды Красной Армии. Так в его жизнь впервые входит Коломна — город, которому суждено будет вскоре стать для него второй родиной. После окончания курсов младших командиров, а затем офицерских курсов он становится кадровым офицером.
Находясь в самой гуще событий, участвуя в боях за освобождение Смоленска, Белоруссии, Литвы, командир взвода разведки истребительного противотанкового артполка лейтенант Кирсанов был тяжело ранен, контужен. За мужество, проявленное в бою, который шестерка артиллеристов приняла против шести немецких танков, он был награжден орденом Красной Звезды. Этот боевой эпизод вызвал к жизни замечательную балладу, напечатанную впоследствии в журнале «Новый мир».
Баллада о шести героях
Это дело было в декабре.
Лес дремал в холодном серебре,
Снежный наст сиял голубизной.
Был отраден сердцу мир лесной.
Оглушало море тишины,
Словно бы и не было войны.
Шесть бойцов в просторном блиндаже
Жили на переднем рубеже.
Наших славных матерей сыны
Жили так, как братья жить должны.
В каждом было силы на троих, –
Ненависть объединяла их.
Дети вспоминают об отце,
Мать о сыне — воине-бойце.
Мы читали письма у огня
И мечтали о хороших днях.
Вдруг: «Тревога! Хлопцы, по местам,
Вражьи танки — видно по крестам».
Рыхлый снег утюжат животом,
Танк за танком, как за домом дом.
И сказал сержант бойцам своим:
— Устоим, ребята?
— Устоим!
— Может, многовато?
— Ничего!
Шесть на шесть —
Один на одного.
Над поляной прокатился гром,
Закоптился снег перед стволом.
Первый танк уперся лбом в сугроб.
Не возьмешь ты нас, вражина, в лоб!
Из отверстий рвется сизый дым.
Стало меньше из шести одним.
Траками разбитыми звеня,
Два еще трещали от огня,
Но померк в глазах от взрыва свет,
И сержант свалился на лафет.
Он спросил дыханием одним:
— Устоите, хлопцы?
— Устоим!
Вражьи танки пятились назад.
Стихла орудийная гроза.
Пот со лба наводчик стер платком,
Погрозил на запад кулаком:
— Нашей крови, сволочь, захотел,
Только не на робких налетел!
Над лесами догорал закат,
Золотые плыли облака.
Загорелась первая звезда.
— Устояли, хлопцы?
— Как всегда!
Чтобы драться, как они, уметь,
Надо сердце русское иметь.
Стихи Кирсанова, пахнущие дымом и гарью сражений, регулярно появлялись в армейской и фронтовой газетах. А 30 апреля 1943 года в газете Западного фронта с боевым названием «Вперед на врага» была напечатана заметка о подготовке армейского ансамбля к Первомаю. В ней, в частности, говорилось: «В ансамбле вырос свой композитор красноармеец Пугачев. Он написал бодрую музыку на стихи Лебедева-Кумача «Будет праздник». Вокалист ансамбля красноармеец Кучеренко готовит к празднику новые песни: «Сухарики» (слова сержанта Тарбеева) и «Марш противотанкистов» (слова лейтенанта Кирсанова)».
Так 30-летний офицер Александр Кирсанов узнал, что стал поэтом-песенником.
Стихи он к тому времени сочинял уже полжизни, имел массу разных публикаций, успел даже в родном Егорьевске поруководить литературным объединением (семнадцати лет от роду!), побывал — посчастливилось! — на I Всесоюзном съезде писателей, одним из самых молодых делегатов которого был, кстати, его друг, одногодок и тезка, будущий известный московский поэт Александр Филатов.
Словом, стихов было уже много, автор был маститый, но песня...… песня получилась впервые. И остается лишь гадать, в газете ли подсмотрел неизвестный красноармеец Пугачев слова для своего марша, или другая какая оказия вышла, а только зазвенел марш, зовя противотанкистов вперед на врага. Вот и верь, что музы молчат, когда говорят пушки!
Отгремели последние залпы войны. А.Кирсанов приезжает в Коломну, чтобы уже навсегда связать с нею свою судьбу. Он поступает на знаменитый Коломзавод, работает в его многотиражке, затем возглавляет художественную мастерскую. А надо сказать, что было у фронтовика еще одно сильное увлечение — живопись, успехи в которой открыли для него двери Союза художников РСФСР и сердца многочисленных почитателей. Покорил он (после длительной «осады», впрочем) и сердце своей избранницы и верной спутницы на всюоставшуюся жизнь Зои Алексеевны, Зоеньки, как неизменно ее величал, инженера-химика и страстного библиофила-книгоглотателя.
Тронут волос сединою,
А в сердцах у нас весна.
Ты всегда была со мною,
Друг, товарищ и жена.
Ты со мной, и, словно птица,
У меня поет душа.
Ты и в двадцать,
Ты и в тридцать,
Ты и в сорок хороша... …
И десятилетия спустя, став профессиональным поэтом (в 1964 году он был принят в Союз писателей СССР), автором нескольких книг, Александр Федорович не расставался с родным заводом, с гордостью носил звание рабочего поэта («Я все тот же рабочий, / Хоть и труд мой иной…»). Он изнутри знал заводскую жизнь, поэтизировал ее.
В кузнице у нас, как настоящий,
гром гремит с утра и до утра.
Возле печи, пламенем гудящей, —
экваториальная жара.
Под стеклянной крышей грому тесно:
кажется, вот-вот ее пробьет. …
Будто дирижируя оркестром,
бригадир сигналы подает...…
Кто-то сказал, что поэт без пейзажной лирики — что день без солнца. Каждый, сколько-нибудь владеющий пером, пытается изображать природу— она видна, понятна и органична всякому. Иной вопрос — насколько это удается. А.Кирсанов тонко чувствует природу, красоту земли, родного Подмосковья и вдохновенно пишет об этом. Читая его лирические строки, мы представим, как «над Окою зори расцветают» и как «сосны в солнце купаются», как «тень коршуна по облакам плывет» и как «опускается птицей подраненной на замшелые крыши закат», как «словно на посадочной площадке, сидит пчела на лепестке цветка» и как «над родимой стороной ходит ветер, как хмельной» …
Вечерний ливень
Теплым ливнем
Прошумели тучи
И за темный горизонт сползли.
Так в овраг,
Скользя, сползает с кручи
Водами подмытый
Пласт земли.
Небо стало
Вымытым и новым.
На земле вздохнуло все легко.
И пахнуло
Цветом лип медовым
И теплом,
Парным, как молоко.
Чтоб по-русски,
Душу нараспашку,
Встретить свежим
Солнце поутру,
Слышно,
Как зеленую рубашку
Выжимает тополь на ветру.
И на все,
Что выращено нами,
Выстроено крепко, на века,
Небо смотрит
Звездными глазами,
Тоже потеплевшими слегка.
Мало кто сумел с такой ясностью и глубиной выразить дух и душу Коломны, воспеть родное Подмосковье.
Над Коломною
Тихим вечером
Всюду светятся огоньки.
Вся огнями она рассвечена
От Москвы-реки до Оки.
Вдоль по улицам
Липы с кленами
Зачарованные стоят,
Будто крыльями зелеными,
Тихо ветками шевелят.
Нас уводит
Дорога длинная,
И пока горят огоньки,
Будем рядом ходить с любимою
От Москвы-реки до Оки.
Не заметим,
Как зорька ранняя
Повстречает нас у реки.
Для влюбленных ведь расстояния
Удивительно коротки.
Образцом гражданской лирики является стихотворение «Цветы России», в котором автору удалось лаконично, простыми, негромкими, идущими из глубины души словами выразить нашу общую любовь к родной земле, ее истории, природе и людям.
Их вражьи пули убивали,
Солдаты падали на них …
Но вновь и вновь
цветы вставали,
Собою радуя живых.
Они, как радуга, красивы,
Как наши помыслы, чисты.
Своим бессмертием
Россию
Напоминают нам цветы.
Вскоре после того как «Московская правда» осенью 1955 года перепечатала из «Коломенской правды» стихотворение А.Кирсанова «Встретил девушку», в Коломну пришло письмо. Столичный композитор Г.Комалдинов, автор песен и обработок для хора имени Пятницкого, осведомлялся, не будет ли поэт возражать против переложения его стихов на музыку. Возражений не последовало, и по прошествии малого времени коломенец был приглашен на репетицию знаменитого на весь мир коллектива в Концертный зал имени Чайковского. Слушал ровное, слаженное звучание десятков голосов, льющихся, как один могучий голос, и не верил, что слова эти сочинил он сам.
Завязывались контакты с лучшими подмосковными композиторами. Особенно плодотворной оказалась дружба с В.Литвиновым, впоследствии лауреатом премии комсомола Подмосковья. Этим творческим дуэтом рождено несколько десятков песен, многие из которых отмечены призами популярных в 60-70-е годы радиоконкурсов, вошли в фонд радио. Сотрудничал А.Кирсанов с Г.Гранкиным, Г.Фомичевым, Ю.Бирюковым. А уж о наших, коломенских, музыкантах и говорить нечего: ни один из них за последние десятилетия не прошел мимо творчества земляка.
И в этом нет ничего удивительного. Поэзия Кирсанова с ее народными песенными истоками, легкостью дыхания сама просится на музыку. Только один, но весьма выразительный пример. Если и не лучшее, то, бесспорно, самое известное его стихотворение — «Цветы России», давшее имя одному из сборников. В немногих простых и, казалось бы, таких немудреных строчках найден редкий сплав тонкого лиризма и подлинной гражданственности, в цветах, этих непостижимо хрупких и прекрасных созданиях природы, увидел автор символ Родины, ее живой, бессмертной души.
Цветут земли цветы простые
Среди полей, среди лугов.
Ты можешь,
можешь ли Россию
Себе представить без цветов?
Из них венки плели невесты,
Их в школу девочки несли,
И у могил,
порой безвестных,
Их вдовьи слезы часто жгли... …
Стихотворение настолько музыкально, что постоянно питает творческую фантазию композиторов. Создано уже пять или шесть музыкальных транскрипций, в том числе В.Шляпиным — для Рязанского народного хора, Н.Желтовским — для московского ВИА «Девчата», В.Наумовым — для молдавского соловья, несравненной Марии Биешу.
Песня поистине не знает границ и расстояний. Ноты в Коломну пришли от Е.Земцова — из Уфы, от В.Наумова — с острова Сахалин …
Мое знакомство с песенным творчеством А.Кирсанова вышло несколько курьезным. В 70-е годы (прошлого века!) одной из самых популярных программ Всесоюзного радио был конкурс песни «До-ре-ми-фа-соль». В каждом туре звучало до десятка новых советских песен, из которых слушатели должны были отбирать лучшие на их взгляд. Меня такая работа по молодости весьма увлекала, и я был активным и многолетним членом большого, в несколько тысяч человек, слушательского жюри. И вот как-то раз ведущий объявляет: композитор Фомичев, стихи Александра Кирсанова, «Опять я вернулся». Исполняет Лев Лещенко. Красивая лирическая песня понравилась, я отдал за нее свой голос и был поддержан коллегами — песня получила лауреатское отличие и была исполнена повторно, так сказать, «на бис». Но даже и после этого, каюсь, меня не покидало некоторое сомнение: уж нет ли ошибки в имени автора стихов … С одной стороны, в то самое время стало модным (с легкой руки великолепного Давида Тухманова) писать песни на стихи маститого Семена Кирсанова, а с другой — в моей наивной голове ну никак не укладывалось, что мой земляк может вот так запросто звучать во всесоюзномэфире! Мог ли я тогда знать, что в активе А.Кирсанова больше 100 (ста!) песен и что по количеству «продукции» он конкурирует с записными поэтами-песенниками …
Прошло каких-то тридцать лет, и вот недавно по радио зацепился ухом за протяжную, кантиленную мелодию, какие в нынешнем эфире большая редкость. Прислушался. Что-то очень знакомое. Ну конечно — «Они, как радуга, красивы, как наши помыслы, чисты…» — красиво выводили голоса. По Радио России выступал Рязанский хор. Живы цветочки-то, жива песня кирсановская!
Александр Федорович был очень активным, энергичным, неравнодушным, жизнелюбивым, жизнедеятельным, жизнеутверждающим человеком, всегда готовым выслушать, помочь, поделиться опытом — житейским и поэтическим. Постоянно возился с учениками, любовно пестовал их, «ставил голос» молодым талантам. Несколько десятилетий возглавлял свое любимое детище — литературное объединение «Зарница», переросшее из заводского в общегородское. «Все мы выросли из Кирсанова», — говорят коломенские стихотворцы. И в этом нет преувеличения: всякий мало-мальски пишущий здесь в рифму — ученик поэта или его учеников.
Он жил напряженной общественной жизнью, много выступал — сольно, с коллегами и учениками. Нет в городе и районе школы, вуза, рабочего коллектива, воинской части, где бы не звучал его красивый, поставленный голос, а надо сказать, что он был из числа тех немногих счастливцев, кто умеет не только писать стихи, но и читать их ярко и выразительно. И всюду его ждали и любили. Не гнушался никакой, даже самой черной, работой, мог вырастить стихи из любого «сора» — будь то уборка дома или стирка белья, копание на садовом участке или стояние в магазинных очередях, и даже лежание на больничной койке — такая вот счастливая особенность была у человека!
Известно, что старость — единственное средство подольше пожить. Но Александр Федорович так и не состарился, никогда не производил впечатления старого и усталого человека, до самых последних дней оставаясь все тем же неунывающим лейтенантом из 43-го года: та же стройная, подтянутая фигура, те же живые, улыбчивые глаза. Возможно, секрет молодости заключался в его жизненном кредо, выраженном в чеканной стихотворной форме.
Нет, нам сейчас нельзя стареть —
Еще так много дела!
Нам нужно все предусмотреть
И выстроить умело.
Работу солнцу и ветрам
И рекам дать по силе.
Чтоб дети, внуки наши нам
Спасибо говорили.
Хотя характер у него был отнюдь не простой, не гладкий — бывал горяч, вспыльчив, порою резок, несдержан, в творческих и житейских оценках — излишне субъективен, но все это признаки натуры художественной, артистической, страстной и на стихах, качестве их и ценности, «долгожительстве», нетленности никак не отражается.
Стихи его переиздаются. Имя его носит одна из городских библиотек. Дело его продолжает сын, руководящий литературным объединением.
Александр Кирсанов был первым коломенским профессиональным поэтом. Он был, остается и еще долго, смею предположить, будет первым поэтом Коломны, просто — Поэтом Коломны — по значению, размаху и глубине таланта. Тем манящим маяком, той влекущей вершиной, достичь которой мечтают многие и многие, идущие следом. Свет — ярок, ориентир— высок, цель — труднодостижима. Но — надо стремиться!