|
Шатаюсь зря за самые края по льду пройдохи-февраля, и древле дремлет родная кровно Её высочество Коломна: над ложем изо льда с уст лёгкий пар, вздымается лиловый пеньюар, и, фан - пропал, Иван-профан, дышу неровно во Вашему Высочеству, Коломна!Стихи тихонько лелею, холя, стихи, где Ольга с "Девичьего поля"...Нарвусь на срок, как вор я, с наскока около, где Ольга, с субботы - подневольным воля, до понедельника - не тронь-ка!И Ольга "Лады", как Хельга "Хорьха", заботы за забор, за борт ты, глаза распахнутые - Ольга, дитя субботы. Хоть Хельги "Хорьх" не "Лада" Ольги, глаза в глаза сама с собой ты, и веки, как шкатулки створки, с утра субботы...Особенности русского подхода, не знать измены им: как вехи года, разрыв полгода со дня рождения до именин. Холёные ресницы-веки, княгине Ольге в руки руль, двадцать четвёртое, февраль-июль - на память вехи...Воззвать во вне с утра: - Очнись, подруга! - и завязать до вечера, удрав, хотя в завязке ох как туго! Концами строк стих сочен, и длится день, жесток, до "Доброй ночи!" Помяты латы, сам поистёрт, и только - тонкий стан Отрады извилист, как норвежский фьорд! (24.02.2003) |